Да и что может сказать жертва хищнику? С пересохшим горлом, плотно сжав губы, я пошла вперед.
Перрен завел нас в небольшую пристройку позади лаборатории. Вдоль каменных стен стояли компьютеры, неиспользуемая техника и приборы. На двух выдвижных столах были оборудованы рабочие места.
– Останьтесь пока здесь, – приказал Перрен. – Советую вам не предпринимать никаких попыток к бегству. Ферма довольно неплохо оснащена всякого рода защитным оборудованием, которое вряд ли пощадит вас. Конечно, теперь вы лишаетесь свободы передвижения, но мне бы не хотелось причинять вам физическую боль.
Скеннер повернулся к Перрену спиной и наклонился в мою сторону.
– Не очень хороший парень, не так ли?
– Мы здесь только ради Сарды, – откашлявшись, произнесла я, надеясь, что мой голос не выдаст обмана. С небольшими шансами на успех, но все же я решила попытаться отвлечь их внимание от последующих шагов, которые наверняка предпримут капитан Кирк и мистер Спок. – Все другое меня не волнует. Где он?
Перрен слегка наклонился и нажал кнопку портативного устройства связи, висевшего у него на плече.
– Сарда?
У меня остановилось дыхание. Я почувствовала, как Скеннер тоже напрягся.
– Да, – ответил удивительно знакомый голос.
Я уставилась на коммуникатор, словно он только что укусил меня.
Перрен говорил совершенно спокойным, но нарочито язвительным тоном.
– Вы полностью закончили ремонт контрольных блоков цепей?
– Почти. Мне понадобится ваша помощь для рекалибровки.
От звуков его голоса у меня сдавило в груди. Вероятно, Морни и Перрен привезли Сарду сюда против его воли, но я очень хорошо знала, что с помощью физических угроз невозможно заставить ни одного вулканца работать против его собственного желания. Это знал и Перрен. Он встретился со мной взглядом.
– Ваши гости уже прибыли.
Он замолчал. В этот момент мне захотелось закричать так громко, насколько хватит сил. Раздался короткий звонок устройства связи – и мои глаза застлала пелена.
– Очень хорошо, – ответил голос Сарды, словно из подземелья. – Я уже иду.
Мы услышали короткий щелчок – сигнал окончания связи. Перрен выпрямился и холодно оглядел нас. Интересно, почувствовал ли он степень моего волнения, ту боль от пронзившей мозг мысли, что Сарда действительно оказался здесь по собственной воле. Он не был заключенным, он имел свободу передвижения. От этой мысли я совершенно оцепенела. Меня вынудили собственными глазами увидеть очевидное. Это ловушка.
Ловушка… да, ловушка.
Краем глаза я увидела, как Скеннер озабоченно смотрит на меня, но ответить ему в тот момент я была не в состоянии, словно у меня открылась глубокая рана.
В коридоре раздался шум, затем негромкие шаги.
Появился он. Взгляд его янтарных глаз ударил меня, словно порыв холодного зимнего ветра. На нем была обычная униформа офицера Звездного Флота, на ее блестящей поверхности отражался свет, падавший вниз от волос цвета начищенной до блеска латуни, словно ничего не случилось, и он может с полным правом носить эту форму. Сарда слегка нахмурился, прошел мимо Перрена с фамильярностью лучшего друга, которая сразу же вызвала у меня досаду, и остановился перед нами.
Вдруг из-за моей спины вырвался Скеннер схватил Сарду за воротник и прижал его к стене. Тот спокойно развел руками, не пытаясь сопротивляться его атаке. Скеннер прорычал:
– Ты – сын ромуланца с воловьими ушами! Сейчас я проткну тебя, как рыбу вилкой!
Перрен сделал шаг вперед и остановился, мудро решив не вмешиваться.
Сарда спокойно выдержал огненный взгляд Скеннера и его жаркое дыхание. Очевидно, он ожидал такой реакции.
– Что поделаешь, если вещи оказываются не такими, как они нам представляются, Джуд, – тихо ответил он.
– Для меня все чертовски ясно! Ты – бессердечная крыса! – продолжал бушевать Скеннер.
Сарда посмотрел в мою сторону. Имея не дюжинную силу вулканца, он мог бы, если бы захотел, стряхнуть с себя Скеннера, словно снежинку, но терпеливо ждал, не предпринимая никаких действий.
Я подошла к ним поближе, не пытаясь утихомирить Скеннера. Наверное, он действовал на меня успокаивающе, выпуская собственный пар, а вместе с ним и частичку меня самой и моих самых страшных догадок и мыслей. Механик уже подбирался к его горлу, а Сарда просто спокойно смотрел на меня, я на него.
– Мы подумали, что сможем оказаться чем-нибудь полезными тебе, произнесла я. Во мне шла внутренняя борьба. Захотелось самой стать вулканцем, чтобы глубже понять этих людей. Но, увы… Внутри человеческой оболочки все эмоции рано или поздно выплескиваются наружу.
– Мне нужно кое-что вам сказать, – произнес он.
Скеннер прижал его к стене с новой силой, – Ты хочешь сказать: "объяснить", не так ли?
Перрен подошел поближе, поднимая фазер.
– Нет, – обратился Сарда к своему коллеге и учителю. – В этом нет никакой необходимости. Оставьте нас наедине.
Рука, державшая фазер, медленно опустилась вниз. Другой вулканец кивнул Сарде, признавая право на то, чтобы уединиться с тем, с кем он пожелает, в ущерб собственной безопасности.
– Как хотите.
Перрен вышел, закрыв за собой дверь. Но напряжение не спадало.
– Хорошо, – проворчал Скеннер. – Давай поговорим.
Сарда облегченно вздохнул и коснулся своей рукой кисти Скеннера, продолжая смотреть в мою сторону.
Время шло. Молчаливая беседа продолжалась.
Наконец настала очередь слов. Я глубоко вздохнула.
– Скеннер.
– Вас водят за нос.
– Оставьте его в покое, пожалуйста.
– Но прежде я получу то, что мне нужно, – Не волнуйтесь, получите. Потом. Я почувствовала, что моя просьба для него – нож в сердце. Может быть, ему не понравилось еще то, что я обратилась не тоном приказа, а просто попросила, как друг просит друга.
Это вероятно, на порядок усилило действие моих слов. Он еще раз толкнул Сарду к стене, затем отпустил и сделал шаг назад. Внезапно я почувствовала, что мы с Сардой очутились вдвоем на одной скале среди полного вакуума.
Сарда медленно расправил на себе складки униформы. Мы продолжали рассматривать друг друга в атмосфере многозначительного, а потому и тягостного молчания. Ответ был ясен без слов: он не пленник. А если так, то что-то случилось с нашей дружбой. Я чувствовала, что наряду с предательством моего лучшего друга во мне росла и горечь от сознания того, что я оказалась закрытой, вытесненной Перроном. Можно было "поздравить" себя с открытием: наши отношения с Сардой приобрели вторичный, подчиненный характер.
Я с трудом узнала свой собственный голос.
– Зачем тогда ты ответил на мой радиосигнал, если заранее знал, что загоняешь нас в ловушку?
Я почувствовала, как озадачил его мой вопрос.
– На ваш сигнал отвечал не я, – произнес Сарда. – Это был Перрен.
– Но так случилось потому, что ты все ему рассказал.
Даже сквозь превосходное самообладание вулканца я ощутила, как он вздрогнул. В его глазах тоже появилось выражение печали, но, вероятно, по другому поводу. Вздохнув, он продолжал:
– Мне не следовало бы говорить ему про это. Я понадеялся, что вы знаете меня лучше, чем оказалось.
В нем всколыхнулось чувство собственной вины. Теперь его ощутили мы оба, оба – жертвы сложившихся обстоятельств.
– Другим это объяснить нельзя. Если я и ошибалась, теперь выяснится вся правда. Конфликт часто является сильнодействующим лекарством.
Он ответил не сразу, вероятно, из-за смущения. Уставившись в пол, мой собеседник наконец решился рассказать нам о вещах, о которых ни один вулканец добровольно не сообщает чужакам – если только нет серьезных причин для подобной откровенности.
– Перрен узнал все о вас, потому что он знает меня – с трудом вымолвил он. – Это произошло в ходе тренировок по слиянию интеллектов… и он узнал все о вас и о том, что можно от вас ожидать. А когда произошел маневр, отвлекающий на себя систему сенсорной защиты, он на 98 процентов был уверен, что это дело ваших рук.
То, что ему пришлось говорить обо всем еще и в присутствии Скеннера, действовало иссушающе на его физические и моральные силы. Его дыхание сделалось прерывистым, и он с трудом вновь овладел собой.
С огоньком облегчения и надежды я продолжила:
– А как же тогда изобретенный нами радиосигнал?
– Перрен в курсе "Игр на выживаемость". Без особого труда он разгадал смысл этих радиоволн.
За моей спиной Скеннер, вздыхая, присел за один из рабочих столов, склонив голову и видимо, испытывая чувство отвращения – Мы так волновались за тебя, – обратилась я к Сарде. – Я подумала, что тебя могли просто выкрасть. Все в порядке?
– Да, все в норме, – ответил он. У меня было, однако, такое чувство, что вулканец большим удовольствием дал бы мне тот ответ, которого я так ждала и на который так надеялась: что он был схвачен из засады я обманом и запугиванием склонен к сотрудничеству.
– Итак, никаких угроз и нападений не было?
– В этом смысле… нет. Я сам сделал свой выбор. Я здесь нужен.
– Для того, чтобы помочь Морни и Перрену держать всю Галактику в качестве заложников?
Он возмутился.
– Я не помогаю им в этом, – начал настаивать Сарда. – Я сконструировал стабилизирующее оборудование для источника энергии на базе сверхускорителя. Только мне одному известно, как эксплуатировать системы безопасности и поддержки. Морни пытается построить сам сверхускоритель.
Если бы я позволил им самим соорудить это устройство, то, конечно, под удар были бы поставлены миллионы жизней на планете. Я просто не мог пойти на такое, – груз ответственности за свои действия до сих пор тянул его в прямо противоположные стороны, и, очевидно, он был на грани изнеможения. Эксперимент чересчур сложен, чтобы можно было не обращать на него внимания. У нас недавно уже была авария, но мне удалось в последнюю секунду отклонить пучок волн в открытый космос.
– Я так а знал! – опять взорвался Скеннер. – А мы оказались как раз в центре этого пучка!
Сарда удивленно посмотрел на него. Затем его лицо мертвенно побледнело. До этой минуты, честно говоря я сама не представляла себе степени той опасности, которую таит в себе сверхускоритель. Но после того, как Сарда едва не лишился чувств, я ощутила, что была на краю смерти. Он победил, но ценой того, что ему на многое пришлось закрыть глаза. Скеннер взволнованно покачал головой и закрыл глаза.
– Черт бы тебя побрал.
Сарда смущенно наклонил голову. Я продолжила:
– Другими словами, ты вообще не принимал решение помогать им. Они просто шантажировали тебя. Твое бездействие многим стоило бы жизни, поэтому ты решил пойти с ними.
– Да, – негромко согласился он, не поднимая глаз.
Все замолчали. Теперь каждый на ощупью бродил среди своих мыслей, словно в тумане.
Я первой очнулась от оцепенения, затем, подойдя к столу, прислонилась к стене всего в нескольких дюймах от Сарды. Наконец наши глаза встретились.
Мои слова прозвучали негромко и очень искренне.
– Теперь я понимаю. Мы постарались освободиться от остатков вины или сожаления. Если Сарда предал нас, я все равно не хотела больше ничего знать об этом. Нет смысла платить за ошибку еще одной такой же.
Вулканец собрался с мыслями и торжественно кивнул.
– В ваших словах много мудрости, – произнес он, благодаря меня в такой скрытой форме. Никто из нас не предпринял попытки уточнить недосказанное.
– Расскажите нам о Перрене, – попросила я. – Что движет его поступками?
Сарда качнул головой и, тщательно подбирая слова, начал свой рассказ.
– Вы его уже видели, – произнес он, словно это могло что-то объяснить мне. – Перрен необычайно самонадеян. Верит в исключительность рационализма философии вулканцев, но не придерживается принципов этой же философии, согласно которым не рекомендуется судить о морали других, даже если в этом заложен рациональный смысл. Как и вице-адмирал Риттенхауз, Перрен верит в исключительность, своего рода моральное превосходство философии Федерации над философией клингонов, ромуланцев и других представителей враждебных государств. Он считает, что игнорировать такие различия нелогично.
– Таким образом, вы хотите сказать мне, что он не верит в философию пацифизма, исповедуемую вулканцами?
В глазах Сарды мелькнуло отчаяние. Возможно, я не совсем научилась понимать вулканцев, но теперь было не очень подходящее время для того, чтобы наказывать меня за такую оплошность.
Он уловил это и продолжил:
– Даже на Вулкане законы логики не стоят на месте. А и небольшие изменения в ней могут коренным образом изменить философию. В противовес общепринятому мнению, среди моего народа появились те, кто не приемлет пацифистские взгляды. Времена меняются, Пайпер. Когда-то Спок тоже считался изгоем, потому что не соглашался с закрытой системой взглядов вулканцев. С тех пор их образ мышления расширился настолько, чтобы считать нашу планету составной частью Федерации. Когда-нибудь то же может случиться и с идеями Перрена.
Скеннер вмешался, скрестив руки на груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Перрен завел нас в небольшую пристройку позади лаборатории. Вдоль каменных стен стояли компьютеры, неиспользуемая техника и приборы. На двух выдвижных столах были оборудованы рабочие места.
– Останьтесь пока здесь, – приказал Перрен. – Советую вам не предпринимать никаких попыток к бегству. Ферма довольно неплохо оснащена всякого рода защитным оборудованием, которое вряд ли пощадит вас. Конечно, теперь вы лишаетесь свободы передвижения, но мне бы не хотелось причинять вам физическую боль.
Скеннер повернулся к Перрену спиной и наклонился в мою сторону.
– Не очень хороший парень, не так ли?
– Мы здесь только ради Сарды, – откашлявшись, произнесла я, надеясь, что мой голос не выдаст обмана. С небольшими шансами на успех, но все же я решила попытаться отвлечь их внимание от последующих шагов, которые наверняка предпримут капитан Кирк и мистер Спок. – Все другое меня не волнует. Где он?
Перрен слегка наклонился и нажал кнопку портативного устройства связи, висевшего у него на плече.
– Сарда?
У меня остановилось дыхание. Я почувствовала, как Скеннер тоже напрягся.
– Да, – ответил удивительно знакомый голос.
Я уставилась на коммуникатор, словно он только что укусил меня.
Перрен говорил совершенно спокойным, но нарочито язвительным тоном.
– Вы полностью закончили ремонт контрольных блоков цепей?
– Почти. Мне понадобится ваша помощь для рекалибровки.
От звуков его голоса у меня сдавило в груди. Вероятно, Морни и Перрен привезли Сарду сюда против его воли, но я очень хорошо знала, что с помощью физических угроз невозможно заставить ни одного вулканца работать против его собственного желания. Это знал и Перрен. Он встретился со мной взглядом.
– Ваши гости уже прибыли.
Он замолчал. В этот момент мне захотелось закричать так громко, насколько хватит сил. Раздался короткий звонок устройства связи – и мои глаза застлала пелена.
– Очень хорошо, – ответил голос Сарды, словно из подземелья. – Я уже иду.
Мы услышали короткий щелчок – сигнал окончания связи. Перрен выпрямился и холодно оглядел нас. Интересно, почувствовал ли он степень моего волнения, ту боль от пронзившей мозг мысли, что Сарда действительно оказался здесь по собственной воле. Он не был заключенным, он имел свободу передвижения. От этой мысли я совершенно оцепенела. Меня вынудили собственными глазами увидеть очевидное. Это ловушка.
Ловушка… да, ловушка.
Краем глаза я увидела, как Скеннер озабоченно смотрит на меня, но ответить ему в тот момент я была не в состоянии, словно у меня открылась глубокая рана.
В коридоре раздался шум, затем негромкие шаги.
Появился он. Взгляд его янтарных глаз ударил меня, словно порыв холодного зимнего ветра. На нем была обычная униформа офицера Звездного Флота, на ее блестящей поверхности отражался свет, падавший вниз от волос цвета начищенной до блеска латуни, словно ничего не случилось, и он может с полным правом носить эту форму. Сарда слегка нахмурился, прошел мимо Перрена с фамильярностью лучшего друга, которая сразу же вызвала у меня досаду, и остановился перед нами.
Вдруг из-за моей спины вырвался Скеннер схватил Сарду за воротник и прижал его к стене. Тот спокойно развел руками, не пытаясь сопротивляться его атаке. Скеннер прорычал:
– Ты – сын ромуланца с воловьими ушами! Сейчас я проткну тебя, как рыбу вилкой!
Перрен сделал шаг вперед и остановился, мудро решив не вмешиваться.
Сарда спокойно выдержал огненный взгляд Скеннера и его жаркое дыхание. Очевидно, он ожидал такой реакции.
– Что поделаешь, если вещи оказываются не такими, как они нам представляются, Джуд, – тихо ответил он.
– Для меня все чертовски ясно! Ты – бессердечная крыса! – продолжал бушевать Скеннер.
Сарда посмотрел в мою сторону. Имея не дюжинную силу вулканца, он мог бы, если бы захотел, стряхнуть с себя Скеннера, словно снежинку, но терпеливо ждал, не предпринимая никаких действий.
Я подошла к ним поближе, не пытаясь утихомирить Скеннера. Наверное, он действовал на меня успокаивающе, выпуская собственный пар, а вместе с ним и частичку меня самой и моих самых страшных догадок и мыслей. Механик уже подбирался к его горлу, а Сарда просто спокойно смотрел на меня, я на него.
– Мы подумали, что сможем оказаться чем-нибудь полезными тебе, произнесла я. Во мне шла внутренняя борьба. Захотелось самой стать вулканцем, чтобы глубже понять этих людей. Но, увы… Внутри человеческой оболочки все эмоции рано или поздно выплескиваются наружу.
– Мне нужно кое-что вам сказать, – произнес он.
Скеннер прижал его к стене с новой силой, – Ты хочешь сказать: "объяснить", не так ли?
Перрен подошел поближе, поднимая фазер.
– Нет, – обратился Сарда к своему коллеге и учителю. – В этом нет никакой необходимости. Оставьте нас наедине.
Рука, державшая фазер, медленно опустилась вниз. Другой вулканец кивнул Сарде, признавая право на то, чтобы уединиться с тем, с кем он пожелает, в ущерб собственной безопасности.
– Как хотите.
Перрен вышел, закрыв за собой дверь. Но напряжение не спадало.
– Хорошо, – проворчал Скеннер. – Давай поговорим.
Сарда облегченно вздохнул и коснулся своей рукой кисти Скеннера, продолжая смотреть в мою сторону.
Время шло. Молчаливая беседа продолжалась.
Наконец настала очередь слов. Я глубоко вздохнула.
– Скеннер.
– Вас водят за нос.
– Оставьте его в покое, пожалуйста.
– Но прежде я получу то, что мне нужно, – Не волнуйтесь, получите. Потом. Я почувствовала, что моя просьба для него – нож в сердце. Может быть, ему не понравилось еще то, что я обратилась не тоном приказа, а просто попросила, как друг просит друга.
Это вероятно, на порядок усилило действие моих слов. Он еще раз толкнул Сарду к стене, затем отпустил и сделал шаг назад. Внезапно я почувствовала, что мы с Сардой очутились вдвоем на одной скале среди полного вакуума.
Сарда медленно расправил на себе складки униформы. Мы продолжали рассматривать друг друга в атмосфере многозначительного, а потому и тягостного молчания. Ответ был ясен без слов: он не пленник. А если так, то что-то случилось с нашей дружбой. Я чувствовала, что наряду с предательством моего лучшего друга во мне росла и горечь от сознания того, что я оказалась закрытой, вытесненной Перроном. Можно было "поздравить" себя с открытием: наши отношения с Сардой приобрели вторичный, подчиненный характер.
Я с трудом узнала свой собственный голос.
– Зачем тогда ты ответил на мой радиосигнал, если заранее знал, что загоняешь нас в ловушку?
Я почувствовала, как озадачил его мой вопрос.
– На ваш сигнал отвечал не я, – произнес Сарда. – Это был Перрен.
– Но так случилось потому, что ты все ему рассказал.
Даже сквозь превосходное самообладание вулканца я ощутила, как он вздрогнул. В его глазах тоже появилось выражение печали, но, вероятно, по другому поводу. Вздохнув, он продолжал:
– Мне не следовало бы говорить ему про это. Я понадеялся, что вы знаете меня лучше, чем оказалось.
В нем всколыхнулось чувство собственной вины. Теперь его ощутили мы оба, оба – жертвы сложившихся обстоятельств.
– Другим это объяснить нельзя. Если я и ошибалась, теперь выяснится вся правда. Конфликт часто является сильнодействующим лекарством.
Он ответил не сразу, вероятно, из-за смущения. Уставившись в пол, мой собеседник наконец решился рассказать нам о вещах, о которых ни один вулканец добровольно не сообщает чужакам – если только нет серьезных причин для подобной откровенности.
– Перрен узнал все о вас, потому что он знает меня – с трудом вымолвил он. – Это произошло в ходе тренировок по слиянию интеллектов… и он узнал все о вас и о том, что можно от вас ожидать. А когда произошел маневр, отвлекающий на себя систему сенсорной защиты, он на 98 процентов был уверен, что это дело ваших рук.
То, что ему пришлось говорить обо всем еще и в присутствии Скеннера, действовало иссушающе на его физические и моральные силы. Его дыхание сделалось прерывистым, и он с трудом вновь овладел собой.
С огоньком облегчения и надежды я продолжила:
– А как же тогда изобретенный нами радиосигнал?
– Перрен в курсе "Игр на выживаемость". Без особого труда он разгадал смысл этих радиоволн.
За моей спиной Скеннер, вздыхая, присел за один из рабочих столов, склонив голову и видимо, испытывая чувство отвращения – Мы так волновались за тебя, – обратилась я к Сарде. – Я подумала, что тебя могли просто выкрасть. Все в порядке?
– Да, все в норме, – ответил он. У меня было, однако, такое чувство, что вулканец большим удовольствием дал бы мне тот ответ, которого я так ждала и на который так надеялась: что он был схвачен из засады я обманом и запугиванием склонен к сотрудничеству.
– Итак, никаких угроз и нападений не было?
– В этом смысле… нет. Я сам сделал свой выбор. Я здесь нужен.
– Для того, чтобы помочь Морни и Перрену держать всю Галактику в качестве заложников?
Он возмутился.
– Я не помогаю им в этом, – начал настаивать Сарда. – Я сконструировал стабилизирующее оборудование для источника энергии на базе сверхускорителя. Только мне одному известно, как эксплуатировать системы безопасности и поддержки. Морни пытается построить сам сверхускоритель.
Если бы я позволил им самим соорудить это устройство, то, конечно, под удар были бы поставлены миллионы жизней на планете. Я просто не мог пойти на такое, – груз ответственности за свои действия до сих пор тянул его в прямо противоположные стороны, и, очевидно, он был на грани изнеможения. Эксперимент чересчур сложен, чтобы можно было не обращать на него внимания. У нас недавно уже была авария, но мне удалось в последнюю секунду отклонить пучок волн в открытый космос.
– Я так а знал! – опять взорвался Скеннер. – А мы оказались как раз в центре этого пучка!
Сарда удивленно посмотрел на него. Затем его лицо мертвенно побледнело. До этой минуты, честно говоря я сама не представляла себе степени той опасности, которую таит в себе сверхускоритель. Но после того, как Сарда едва не лишился чувств, я ощутила, что была на краю смерти. Он победил, но ценой того, что ему на многое пришлось закрыть глаза. Скеннер взволнованно покачал головой и закрыл глаза.
– Черт бы тебя побрал.
Сарда смущенно наклонил голову. Я продолжила:
– Другими словами, ты вообще не принимал решение помогать им. Они просто шантажировали тебя. Твое бездействие многим стоило бы жизни, поэтому ты решил пойти с ними.
– Да, – негромко согласился он, не поднимая глаз.
Все замолчали. Теперь каждый на ощупью бродил среди своих мыслей, словно в тумане.
Я первой очнулась от оцепенения, затем, подойдя к столу, прислонилась к стене всего в нескольких дюймах от Сарды. Наконец наши глаза встретились.
Мои слова прозвучали негромко и очень искренне.
– Теперь я понимаю. Мы постарались освободиться от остатков вины или сожаления. Если Сарда предал нас, я все равно не хотела больше ничего знать об этом. Нет смысла платить за ошибку еще одной такой же.
Вулканец собрался с мыслями и торжественно кивнул.
– В ваших словах много мудрости, – произнес он, благодаря меня в такой скрытой форме. Никто из нас не предпринял попытки уточнить недосказанное.
– Расскажите нам о Перрене, – попросила я. – Что движет его поступками?
Сарда качнул головой и, тщательно подбирая слова, начал свой рассказ.
– Вы его уже видели, – произнес он, словно это могло что-то объяснить мне. – Перрен необычайно самонадеян. Верит в исключительность рационализма философии вулканцев, но не придерживается принципов этой же философии, согласно которым не рекомендуется судить о морали других, даже если в этом заложен рациональный смысл. Как и вице-адмирал Риттенхауз, Перрен верит в исключительность, своего рода моральное превосходство философии Федерации над философией клингонов, ромуланцев и других представителей враждебных государств. Он считает, что игнорировать такие различия нелогично.
– Таким образом, вы хотите сказать мне, что он не верит в философию пацифизма, исповедуемую вулканцами?
В глазах Сарды мелькнуло отчаяние. Возможно, я не совсем научилась понимать вулканцев, но теперь было не очень подходящее время для того, чтобы наказывать меня за такую оплошность.
Он уловил это и продолжил:
– Даже на Вулкане законы логики не стоят на месте. А и небольшие изменения в ней могут коренным образом изменить философию. В противовес общепринятому мнению, среди моего народа появились те, кто не приемлет пацифистские взгляды. Времена меняются, Пайпер. Когда-то Спок тоже считался изгоем, потому что не соглашался с закрытой системой взглядов вулканцев. С тех пор их образ мышления расширился настолько, чтобы считать нашу планету составной частью Федерации. Когда-нибудь то же может случиться и с идеями Перрена.
Скеннер вмешался, скрестив руки на груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39