Но меня устроят и ковры. Мешки самоцветов. Или дюжина красивых девственниц. Ну же, думай хорошенько! И побыстрее.
– Выкуп, вы хотите сказать?
– Деньги за кровь. Если ты не можешь уплатить вергильд, ты будешь витфью.
С таким словом Джерард в архивах не встречался.
– То есть?
Эйлед вздохнул.
– Виновный продается в рабство, чтобы деньги за его покупку ушли семье убитого.
– Вы пытаетесь меня запугать – и замечательно преуспели в этом.
– Я пытаюсь спасти тебя, Джерард. Нам нужно найти способ уплатить твой долг.
– Я же говорил вам. Я всего лишь мелкий чиновник. Художник. Я могу писать для вас портреты или строить красивые фамильные древа.
– В случае, если я не выжгу тебе мозги заклятием, ты хочешь сказать?
– Полагаю, да.
Эйлед покачал головой.
– Маловато, Джерард из Уэйгарта. Слишком мало.
Джерард пытался думать.
Это было ошибкой, ибо попытка думать подразумевала, что ему вообще есть о чем думать. В лицо ему хлестнул комок пены – «Греггос» опустил корму и задрал нос, поднимаясь на следующий гребень.
Эйлед повернулся к своей команде.
– Стеореер? Тофбьорт! – Мужчина ростом с хорошего быка, если тому вздумалось бы ходить на задних ногах, подошел к ним и принял рулевое весло. Капитан показал ему, куда должна падать тень от мачты, потом положил руку на плечо Джерарду, подталкивая к противоположному борту. Сопротивляться этому тот мог не в большей степени, чем, скажем, швырнуть рулевого за борт. Он вцепился в планшир и приготовился к тому, что в море швырнут его самого. Он все равно ничего не поделал бы с этим улыбающимся убийцей с мягким голосом.
– Только не думай, что мне не жаль Вейрферхфа, – заметил Эйлед. – Жизнь его была нелегкой, ибо мать его была из фраллей. Рожденные фраллями редко сообразительнее медузы. Но в жилах Вейрферхфа текла королевская кровь, и я всегда любил его и разговаривал с ним. Я помогал ему. Когда у него отросла борода, я одолжил ему боевую амуницию и нашел место в рядах моего серода. Он старался изо всех сил и учился быть храбрым. Из него вышел бы хороший фейн. Ты его убил.
Возможно, теперь Джерарду предстояло учиться быть храбрым.
– А как же все те, кого вы убили в Эмблпорте?
– При чем здесь они? – Зеленые глаза пирата удивленно расширились. – Если бы они слушали то, что им говорят, были бы живы.
– И отдали бы своих детей без боя?
Эйлед печально покачал головой.
– Тут уж или мы, или они. Бельмарк – очень маленькая и бедная страна, Джерард. Мы не в состоянии выращивать достаточно продуктов, чтобы прокормить наши семьи, а наш рыболовный флот много недель в году заперт в портах непогодой. Нам приходится зарабатывать на хлеб торговлей, и самый прибыльный товар – это рабы. Ты думаешь, в мире нет работорговцев из Шивиаля? Уверяю тебя, еще как есть! Верно, у себя в Шивиале вы не торгуете людьми открыто и не накладываете на них заклятий, превращающих их во фраллей, – тоже открыто. Но ведь у вас есть крестьяне, прикрепленные к земле, верно? Если у тебя хватает денег и хочется всегда готового на все партнера для постельных утех, кое-какие ордена заклинаний в Грендоне запросто продадут тебе хорошенькую девку-фралля, так ведь? Этих пленных будут хорошо кормить, высоко ценить, и им никогда больше не придется печалиться о чем-то. Бывает судьба и страшнее. – Как бы подчеркивая свои слова, он положил руку на сжимавшие планшир пальцы Джерарда. Лапа кормчего была вдвое больше руки Джерарда. – Знаешь, почему я так хорошо говорю по-шивиальски?
– Насколько я понял, ваша мать была рабыней?
– Ага, ты сообразителен, Джерард. Тебе известно, как мы, бельцы, выбираем себе королей?
– Нет. – Разве это важно? Джерард даже не пытался высвободить руку – он боялся, что тот сожмет сильнее и превратит кисть в кашу. За последние три дня он слишком ослаб, чтобы пытаться помериться сообразительностью с этим речистым чудовищем. Он даже боялся встречаться взглядом с этими нечеловечески яркими зелеными глазами. К тому же в результате прошлой стычки с этим здоровяком он до сих пор не мог стоять прямо, и его продолжала мучить тошнота. Он ощущал себя ужасно беззащитным.
– Вам, шивиальцам, достаточно взять первого королевского отпрыска мужского рода. Мы, бельцы, настаиваем на том, что он должен быть не только сюнеборен, но и сюневьюрфе. Первое означает, что он должен происходить из королевского рода – у нас их несколько, не один. Но он должен быть и сюневьюрфе – достоин стать королем.
– А как это определяется? По месячным итогам гражданской войны?
– Это решается витанами, а иногда – личным поединком.
– Ваша семья, насколько я понимаю, тоже королевского рода?
Танист сжал руку Джерарда.
– Я Каттеринг! Мы, Каттеринги, самый королевский из всех королевских родов, ибо ведем свой род от Каттера, первооткрывателя и первого короля Бельмарка. Мы дали Бельмарку больше королей, чем любая другая семья. Плохо то время, когда в Бельмарке правит не Каттеринг.
– Как сейчас, я правильно понял?
Эйлед улыбнулся. Он убрал руку и похлопал Джерарда по плечу – так похлопывают, успокаивая, коня.
– Умница! Ты смотришь в корень проблемы. Мой отец погиб в Жевильийскую войну, когда все сыновья его были слишком юны. Витенагимут избрал Толинга; сейчас же на троне Нюрпинг, что еще хуже. Чтобы отстоять мою мужскую честь и честь моих праотцов, я должен снова завоевать трон для Каттерингов. Ты мне поможешь в этом. Так ты уплатишь вергильд за бедолагу Вейрферхфа.
– Вы сошли с ума! Я же нищий клерк! Как могу я помочь?
– Ты чего-нибудь придумаешь. Я помогу тебе сосредоточиться. – Без малейшего видимого усилия капитан поднял Джерарда за шиворот и уронил за борт. Мир превратился в зеленый кошмар и ледяной холод. Джерард отчаянно бился, пуская пузыри. За мгновение до того, как он готов был захлебнуться, в глаза ударил дневной свет, и он стукнулся лицом об обшивку – вода отхлынула вниз, оставив его висеть вниз головой. Он успел глотнуть воздуха и тут же снова погрузился в бездонный океан. Завихрения воды швыряли его как куклу. Стальная лента, сжимавшая его лодыжку, была, судя по всему, пальцами Эиледа.
Еще через четыре волны его вытащили обратно на борт – наполовину, ибо его оставили висеть тряпкой на планшире, выплевывая воду и кровь. Его нос наверняка не восстановит былую форму, да и остальная часть лица, казалось, сплошь была покрыта занозами и ссадинами. Он до крови ободрал об обшивку руки и локти.
Танист с силой нажал ему на спину, помогая отхаркивать воду.
– Я могу продолжать в том же духе всю дорогу до дома Джерард из Уэйгарта. А ты?
– Мой отец владеет землей, – пробормотал Джерард, – но всего двумя десятинами, да еще долей в водяной мельнице.
– Джерард, Джерард! Ты остановился в лучшей комнате гостиницы. На тебе одежда джентльмена – вернее, была одежда джентльмена, ибо такой она больше никому не нужна. Тебя учили владеть шпагой. Твои руки мягки как масло, а кожа бела как сливки. Твоя кожаная сумка полна свитков со странными письменами и рисунками, которые могут быть очень могущественными заклинаниями. Большинство на твоем месте распинались бы, как они богаты, а не как бедны. Подумай лучше, Джерард!
Он дернулся – разумеется, безрезультатно. Он снова ухнул за борт, на этот раз провисев там добрую дюжину волн. У парня руки крепостью не уступали, должно быть, якорной цепи, и он вполне мог продолжать так весь день, как и обещал. По крайней мере, когда он снова выдернул его из моря и дал воде вылиться из ушей, вид у него был ни капельки не усталый.
– Ну, что надумал, Джерард?
– Две сотни крон? – прохрипел Джерард.
Эйлед одобрительно хмыкнул и опустил его снова, на этот раз глубже, так что голова оказывалась на поверхности не каждый раз, и когда он выдернул его для нового вопроса, даже не дал ему времени отплеваться и откашляться.
– Ничего нового? Что ж, продолжай стараться. Сосредоточься! – Снова вниз.
Джерард понял, что его мучитель готов продолжать пытку до тех пор, пока не получит чего хочет или пока его жертва не умрет, что с каждой кошмарной минутой становилось все вероятнее, одна лишняя смерть не отяготит его совести, и вообще, вполне возможно, он проделывал все это только для того, чтобы позабавить команду. Никто не выдержит одновременно удушья под водой и беспрестанных ударов о дерево. Когда его собирались погружать в пятый или шестой раз, Джерард отчаянно замахал руками и в промежутках между приступами рвоты сумел издать несколько каркающих звуков.
– Что, уже придумал? – спросил Эйлед. Джерард отчаянно закивал.
– Аррх, аррх, аррх! – Его оставили висеть вниз головой чтобы избавиться от лишней воды, однако прошло несколько минут, прежде чем его легкие очистились настолько, что он смог прохрипеть что-то членораздельное.
– Я кузен короля Тайссона.
Белец втащил его на борт и каким был – промокшего до нитки – обнял, как давным-давно пропавшего родного брата.
– Джерард, дорогой! Что ж ты не сказал этого с самого начала?
3
Для кузена Шивиальского короля не жалели ничего. Шайка работорговцев раздела его, растерла полотенцами, одела в сухую шерстяную одежду. Разбойного вида фейн с неожиданно нежными руками заткнул ему разбитый нос, останавливая кровь, смазал ссадины бальзамом и перевязал руки. Капитан собственноручно завернул пленника в сухие одеяла и влил в него полбутылки бренди. Таким образом, день завершился достаточно мирно.
На следующий день все тело Джерарда от колен до кончиков ушей представляло собой сплошной синяк. Однако пираты обращались с ним как с особо ценным инвалидом – богатым дедушкой, который до сих пор не определился с завещанием. Они отнесли его на нос, под навес к остальным пленным, и ублажали его настолько, насколько это возможно посреди океана. Веснушчатый юнец по имени Бримбеарн ухаживал за ним весь день напролет, меняя ему повязки, вливая в него пиво, запихивая ему в рот огромные ломти черствого хлеба и вяленой рыбы.
– Я хорошо говорю по-шивиальски, – объяснил Бримбеарн, – потому что моя мать была шивиалькой. И ее не Фралль… уфралль… офралливали! Спасибо. Как и мать таниста Эйледа. У матерей-фраллей дети рождаются тупыми. – Он ухмыльнулся. – Я люблю женщин с огоньком.
Возможно, это была невинная шутка, но Джерард не посмел просить более детального пояснения. Интересно, что подумала бы Шарлотта, если бы увидела его сейчас.
Юный Бримбеарн продолжал рассказ, сообщив, что он тоже из рода Каттерингов, хотя и из ветви, не дарившей королей так долго, что ее больше не считали королевской. Он боготворил Эйледа как образцового фейна, собиравшего больше добычи с меньшими потерями, чем любой из известных нынешних рейдеров. Эйлед также щедро делился ею, трудился наравне со всеми, по возможности избегал стычек, но при необходимости дрался, как ураган. Его уже сравнивали с легендарными героями вроде Вульфстана, Смеавайна или даже с Медвежьей Лапой. Он завоевал себе место таниста прошлой осенью, и ожидалось, что он очень скоро бросит вызов эрлу, добиваясь его места.
– Негоже, – признал Бримбеарн, – когда эрл и танист из одного рода не ладят.
– Ясно, – согласился Джерард. Каким бы угрожающим ни было его нынешнее положение, оно могло оказаться даже предпочтительнее того, в котором находился эрл, когда где-то в тени ждет своего часа преемник вроде Эйледа. Непрерывный скрежет ножа о точильный камень плохо действует на нервы.
Его попытки узнать больше о выборах королей наткнулись на полное отсутствие интереса к тому со стороны Бримбеарна. Парень был вовсе неглуп. Несмотря на свою молодость, он побывал в половине стран Эйрании и в множестве дальних земель, о которых Джерард даже не слышал. Он явно не сочинял, рассказывая о людях с коричневой кожей и людях с желтой кожей, о дворцах из слоновой кости, о китах больше «Грегосса», о каменных домах, каждый из которых размером превосходил весь Эмблпорт, о чудовищных зверях с бивнями и горбами. Он явно неплохо разбирался в торговле и рынках. Однако когда речь заходила о политике, единственной его заботой было стоять за Эйледа Фюрлафинга до последней капли крови – в прямом и переносном смысле.
Он с охотой говорил и о самом капитане. Хотя Эйлед упоминал о множестве сводных братьев, похоже было, что все они родились от матерей-фраллей вроде покойного Вейрферхфа, а к таким людям относились с сомнением. Их никогда не сочтут достойными трона, так что все политические амбиции рода Каттерингов связывались с Эйледом и его единственным родным братом, Сюневульфом, – двумя выжившими сыновьями покойного короля Фюрлафа от пленной шивиальки, которую не стали офралливать. Ее сделали лэйтом, рабыней – значительно выше фралля, но ниже сеорла, вольного жителя.
– А Эйлед достоин трона? – Джерард не мог представить себе никого, более достойного править народом пиратов и грабителей.
– Эйлед достоин трона более других, – кивнул Бримбеарн. – Король Фюрлаф женился после того, как он родился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
– Выкуп, вы хотите сказать?
– Деньги за кровь. Если ты не можешь уплатить вергильд, ты будешь витфью.
С таким словом Джерард в архивах не встречался.
– То есть?
Эйлед вздохнул.
– Виновный продается в рабство, чтобы деньги за его покупку ушли семье убитого.
– Вы пытаетесь меня запугать – и замечательно преуспели в этом.
– Я пытаюсь спасти тебя, Джерард. Нам нужно найти способ уплатить твой долг.
– Я же говорил вам. Я всего лишь мелкий чиновник. Художник. Я могу писать для вас портреты или строить красивые фамильные древа.
– В случае, если я не выжгу тебе мозги заклятием, ты хочешь сказать?
– Полагаю, да.
Эйлед покачал головой.
– Маловато, Джерард из Уэйгарта. Слишком мало.
Джерард пытался думать.
Это было ошибкой, ибо попытка думать подразумевала, что ему вообще есть о чем думать. В лицо ему хлестнул комок пены – «Греггос» опустил корму и задрал нос, поднимаясь на следующий гребень.
Эйлед повернулся к своей команде.
– Стеореер? Тофбьорт! – Мужчина ростом с хорошего быка, если тому вздумалось бы ходить на задних ногах, подошел к ним и принял рулевое весло. Капитан показал ему, куда должна падать тень от мачты, потом положил руку на плечо Джерарду, подталкивая к противоположному борту. Сопротивляться этому тот мог не в большей степени, чем, скажем, швырнуть рулевого за борт. Он вцепился в планшир и приготовился к тому, что в море швырнут его самого. Он все равно ничего не поделал бы с этим улыбающимся убийцей с мягким голосом.
– Только не думай, что мне не жаль Вейрферхфа, – заметил Эйлед. – Жизнь его была нелегкой, ибо мать его была из фраллей. Рожденные фраллями редко сообразительнее медузы. Но в жилах Вейрферхфа текла королевская кровь, и я всегда любил его и разговаривал с ним. Я помогал ему. Когда у него отросла борода, я одолжил ему боевую амуницию и нашел место в рядах моего серода. Он старался изо всех сил и учился быть храбрым. Из него вышел бы хороший фейн. Ты его убил.
Возможно, теперь Джерарду предстояло учиться быть храбрым.
– А как же все те, кого вы убили в Эмблпорте?
– При чем здесь они? – Зеленые глаза пирата удивленно расширились. – Если бы они слушали то, что им говорят, были бы живы.
– И отдали бы своих детей без боя?
Эйлед печально покачал головой.
– Тут уж или мы, или они. Бельмарк – очень маленькая и бедная страна, Джерард. Мы не в состоянии выращивать достаточно продуктов, чтобы прокормить наши семьи, а наш рыболовный флот много недель в году заперт в портах непогодой. Нам приходится зарабатывать на хлеб торговлей, и самый прибыльный товар – это рабы. Ты думаешь, в мире нет работорговцев из Шивиаля? Уверяю тебя, еще как есть! Верно, у себя в Шивиале вы не торгуете людьми открыто и не накладываете на них заклятий, превращающих их во фраллей, – тоже открыто. Но ведь у вас есть крестьяне, прикрепленные к земле, верно? Если у тебя хватает денег и хочется всегда готового на все партнера для постельных утех, кое-какие ордена заклинаний в Грендоне запросто продадут тебе хорошенькую девку-фралля, так ведь? Этих пленных будут хорошо кормить, высоко ценить, и им никогда больше не придется печалиться о чем-то. Бывает судьба и страшнее. – Как бы подчеркивая свои слова, он положил руку на сжимавшие планшир пальцы Джерарда. Лапа кормчего была вдвое больше руки Джерарда. – Знаешь, почему я так хорошо говорю по-шивиальски?
– Насколько я понял, ваша мать была рабыней?
– Ага, ты сообразителен, Джерард. Тебе известно, как мы, бельцы, выбираем себе королей?
– Нет. – Разве это важно? Джерард даже не пытался высвободить руку – он боялся, что тот сожмет сильнее и превратит кисть в кашу. За последние три дня он слишком ослаб, чтобы пытаться помериться сообразительностью с этим речистым чудовищем. Он даже боялся встречаться взглядом с этими нечеловечески яркими зелеными глазами. К тому же в результате прошлой стычки с этим здоровяком он до сих пор не мог стоять прямо, и его продолжала мучить тошнота. Он ощущал себя ужасно беззащитным.
– Вам, шивиальцам, достаточно взять первого королевского отпрыска мужского рода. Мы, бельцы, настаиваем на том, что он должен быть не только сюнеборен, но и сюневьюрфе. Первое означает, что он должен происходить из королевского рода – у нас их несколько, не один. Но он должен быть и сюневьюрфе – достоин стать королем.
– А как это определяется? По месячным итогам гражданской войны?
– Это решается витанами, а иногда – личным поединком.
– Ваша семья, насколько я понимаю, тоже королевского рода?
Танист сжал руку Джерарда.
– Я Каттеринг! Мы, Каттеринги, самый королевский из всех королевских родов, ибо ведем свой род от Каттера, первооткрывателя и первого короля Бельмарка. Мы дали Бельмарку больше королей, чем любая другая семья. Плохо то время, когда в Бельмарке правит не Каттеринг.
– Как сейчас, я правильно понял?
Эйлед улыбнулся. Он убрал руку и похлопал Джерарда по плечу – так похлопывают, успокаивая, коня.
– Умница! Ты смотришь в корень проблемы. Мой отец погиб в Жевильийскую войну, когда все сыновья его были слишком юны. Витенагимут избрал Толинга; сейчас же на троне Нюрпинг, что еще хуже. Чтобы отстоять мою мужскую честь и честь моих праотцов, я должен снова завоевать трон для Каттерингов. Ты мне поможешь в этом. Так ты уплатишь вергильд за бедолагу Вейрферхфа.
– Вы сошли с ума! Я же нищий клерк! Как могу я помочь?
– Ты чего-нибудь придумаешь. Я помогу тебе сосредоточиться. – Без малейшего видимого усилия капитан поднял Джерарда за шиворот и уронил за борт. Мир превратился в зеленый кошмар и ледяной холод. Джерард отчаянно бился, пуская пузыри. За мгновение до того, как он готов был захлебнуться, в глаза ударил дневной свет, и он стукнулся лицом об обшивку – вода отхлынула вниз, оставив его висеть вниз головой. Он успел глотнуть воздуха и тут же снова погрузился в бездонный океан. Завихрения воды швыряли его как куклу. Стальная лента, сжимавшая его лодыжку, была, судя по всему, пальцами Эиледа.
Еще через четыре волны его вытащили обратно на борт – наполовину, ибо его оставили висеть тряпкой на планшире, выплевывая воду и кровь. Его нос наверняка не восстановит былую форму, да и остальная часть лица, казалось, сплошь была покрыта занозами и ссадинами. Он до крови ободрал об обшивку руки и локти.
Танист с силой нажал ему на спину, помогая отхаркивать воду.
– Я могу продолжать в том же духе всю дорогу до дома Джерард из Уэйгарта. А ты?
– Мой отец владеет землей, – пробормотал Джерард, – но всего двумя десятинами, да еще долей в водяной мельнице.
– Джерард, Джерард! Ты остановился в лучшей комнате гостиницы. На тебе одежда джентльмена – вернее, была одежда джентльмена, ибо такой она больше никому не нужна. Тебя учили владеть шпагой. Твои руки мягки как масло, а кожа бела как сливки. Твоя кожаная сумка полна свитков со странными письменами и рисунками, которые могут быть очень могущественными заклинаниями. Большинство на твоем месте распинались бы, как они богаты, а не как бедны. Подумай лучше, Джерард!
Он дернулся – разумеется, безрезультатно. Он снова ухнул за борт, на этот раз провисев там добрую дюжину волн. У парня руки крепостью не уступали, должно быть, якорной цепи, и он вполне мог продолжать так весь день, как и обещал. По крайней мере, когда он снова выдернул его из моря и дал воде вылиться из ушей, вид у него был ни капельки не усталый.
– Ну, что надумал, Джерард?
– Две сотни крон? – прохрипел Джерард.
Эйлед одобрительно хмыкнул и опустил его снова, на этот раз глубже, так что голова оказывалась на поверхности не каждый раз, и когда он выдернул его для нового вопроса, даже не дал ему времени отплеваться и откашляться.
– Ничего нового? Что ж, продолжай стараться. Сосредоточься! – Снова вниз.
Джерард понял, что его мучитель готов продолжать пытку до тех пор, пока не получит чего хочет или пока его жертва не умрет, что с каждой кошмарной минутой становилось все вероятнее, одна лишняя смерть не отяготит его совести, и вообще, вполне возможно, он проделывал все это только для того, чтобы позабавить команду. Никто не выдержит одновременно удушья под водой и беспрестанных ударов о дерево. Когда его собирались погружать в пятый или шестой раз, Джерард отчаянно замахал руками и в промежутках между приступами рвоты сумел издать несколько каркающих звуков.
– Что, уже придумал? – спросил Эйлед. Джерард отчаянно закивал.
– Аррх, аррх, аррх! – Его оставили висеть вниз головой чтобы избавиться от лишней воды, однако прошло несколько минут, прежде чем его легкие очистились настолько, что он смог прохрипеть что-то членораздельное.
– Я кузен короля Тайссона.
Белец втащил его на борт и каким был – промокшего до нитки – обнял, как давным-давно пропавшего родного брата.
– Джерард, дорогой! Что ж ты не сказал этого с самого начала?
3
Для кузена Шивиальского короля не жалели ничего. Шайка работорговцев раздела его, растерла полотенцами, одела в сухую шерстяную одежду. Разбойного вида фейн с неожиданно нежными руками заткнул ему разбитый нос, останавливая кровь, смазал ссадины бальзамом и перевязал руки. Капитан собственноручно завернул пленника в сухие одеяла и влил в него полбутылки бренди. Таким образом, день завершился достаточно мирно.
На следующий день все тело Джерарда от колен до кончиков ушей представляло собой сплошной синяк. Однако пираты обращались с ним как с особо ценным инвалидом – богатым дедушкой, который до сих пор не определился с завещанием. Они отнесли его на нос, под навес к остальным пленным, и ублажали его настолько, насколько это возможно посреди океана. Веснушчатый юнец по имени Бримбеарн ухаживал за ним весь день напролет, меняя ему повязки, вливая в него пиво, запихивая ему в рот огромные ломти черствого хлеба и вяленой рыбы.
– Я хорошо говорю по-шивиальски, – объяснил Бримбеарн, – потому что моя мать была шивиалькой. И ее не Фралль… уфралль… офралливали! Спасибо. Как и мать таниста Эйледа. У матерей-фраллей дети рождаются тупыми. – Он ухмыльнулся. – Я люблю женщин с огоньком.
Возможно, это была невинная шутка, но Джерард не посмел просить более детального пояснения. Интересно, что подумала бы Шарлотта, если бы увидела его сейчас.
Юный Бримбеарн продолжал рассказ, сообщив, что он тоже из рода Каттерингов, хотя и из ветви, не дарившей королей так долго, что ее больше не считали королевской. Он боготворил Эйледа как образцового фейна, собиравшего больше добычи с меньшими потерями, чем любой из известных нынешних рейдеров. Эйлед также щедро делился ею, трудился наравне со всеми, по возможности избегал стычек, но при необходимости дрался, как ураган. Его уже сравнивали с легендарными героями вроде Вульфстана, Смеавайна или даже с Медвежьей Лапой. Он завоевал себе место таниста прошлой осенью, и ожидалось, что он очень скоро бросит вызов эрлу, добиваясь его места.
– Негоже, – признал Бримбеарн, – когда эрл и танист из одного рода не ладят.
– Ясно, – согласился Джерард. Каким бы угрожающим ни было его нынешнее положение, оно могло оказаться даже предпочтительнее того, в котором находился эрл, когда где-то в тени ждет своего часа преемник вроде Эйледа. Непрерывный скрежет ножа о точильный камень плохо действует на нервы.
Его попытки узнать больше о выборах королей наткнулись на полное отсутствие интереса к тому со стороны Бримбеарна. Парень был вовсе неглуп. Несмотря на свою молодость, он побывал в половине стран Эйрании и в множестве дальних земель, о которых Джерард даже не слышал. Он явно не сочинял, рассказывая о людях с коричневой кожей и людях с желтой кожей, о дворцах из слоновой кости, о китах больше «Грегосса», о каменных домах, каждый из которых размером превосходил весь Эмблпорт, о чудовищных зверях с бивнями и горбами. Он явно неплохо разбирался в торговле и рынках. Однако когда речь заходила о политике, единственной его заботой было стоять за Эйледа Фюрлафинга до последней капли крови – в прямом и переносном смысле.
Он с охотой говорил и о самом капитане. Хотя Эйлед упоминал о множестве сводных братьев, похоже было, что все они родились от матерей-фраллей вроде покойного Вейрферхфа, а к таким людям относились с сомнением. Их никогда не сочтут достойными трона, так что все политические амбиции рода Каттерингов связывались с Эйледом и его единственным родным братом, Сюневульфом, – двумя выжившими сыновьями покойного короля Фюрлафа от пленной шивиальки, которую не стали офралливать. Ее сделали лэйтом, рабыней – значительно выше фралля, но ниже сеорла, вольного жителя.
– А Эйлед достоин трона? – Джерард не мог представить себе никого, более достойного править народом пиратов и грабителей.
– Эйлед достоин трона более других, – кивнул Бримбеарн. – Король Фюрлаф женился после того, как он родился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67