Переночевав в гостинице и переодевшись в заранее подобранный костюм, такой же, какой носил мой брат, я в заранее рассчитанное время подкрался к его дому. Осторожно, чтобы не привлекать к себе внимание, я перелез через забор и очутился в саду. Час был ранний, и опасаться, что кто-нибудь в доме меня заметит, не приходилось. Я беспрепятственно добрался до старого колодца в дальнем углу сада.
Этот заброшенный колодец опять-таки был существенной деталью моего плана. Колодец давно уже высох, и брат, посчитав, что оставлять в саду эту «волчью яму» небезопасно, намеривался в самое ближайшее время засыпать его землей. Земля уже была приготовлена, она горкой высилась возле колодца, дожидаясь, когда у садовника дойдут до нее руки. Накануне своего мнимого отъезда на Аляску я зашел к садовнику и, на правах брата хозяина, велел ему заняться колодцем утром того самого дня, когда было запланировано убийство.
Я затаился в кустах и стал ждать удобного момента. С минуты на минуту тут должен был появиться мой брат — он имел обыкновение каждое утро прогуливаться по саду. Нервы у меня были напряжены до предела, меня трясло, как в самой настоящей лихорадке. Под мышками выступил холодный пот и ручьями скатывался по рукам. Время тянулось мучительно долго. Мне уже начинало казаться, что я провел в своей засаде целую вечность, когда, наконец, двери дома раскрылись, и на пороге появился мой брат. Моим первым побуждением было вскочить и бежать прочь без оглядки как можно дальше, однако колоссальным усилием воли я заставил себя не делать этого.
Когда брат поравнялся со мной, я одним прыжком выскочил из своей засады и оказался у него за спиной. В следующий миг я накинул ему на шею загодя припасенную веревку и принялся в исступлении его душить. Веревка сдавила ему горло, он из последних сил старался повернуть голову, вероятно, желая перед смертью увидеть лицо убийцы. Я со своей стороны пытался не допустить этого. Но голова брата, словно под действием приводного ремня, неумолимо поворачивалась ко мне, и в предсмертной агонии глаза его остановились на моем лице. В эту минуту его налившееся кровью опухшее лицо исказила гримаса крайнего ужаса — этого выражения не смогу забыть никогда, оно, наверное, будет преследовать меня и на электрическом стуле. По телу брата пробежала последняя судорога, он обмяк и рухнул на землю. Мои ладони онемели от страшного напряжения, и мне пришлось долго тереть их, прежде чем я смог начать действовать дальше.
Едва переступая на ватных ногах, я подтащил бесчувственное тело брата к колодцу и сбросил его вниз, после чего с помощью лежавшей рядом лопаты стал присыпать его землей.
Если бы кто-нибудь наблюдал разыгравшуюся сцену со стороны, у него, наверное, возникло бы ощущение чудовищного кошмара: некий человек, словно раздвоившись, в молчаливом исступлении душит своего двойника.
Так вот я принял на душу смертный грех — убил родного брата. Наверное, вам, мистер Купер, трудно представить себе, как это у меня поднялась рука на единственно близкого мне человека. Что ж, подобное недоумение мне целиком понятно. Именно потому, что мы были братьями, у меня и появилась мысль об убийстве. Не знаю, доводилось ли вам испытывать это самому, но, как ни странно, близких людей зачастую связывает не любовь, а, скорее, острая ненависть. Об этом немало написано в книгах, так что, мистер Купер, не я первый, не я последний. Причем вражда к родному и близкому человеку, как правило, куда сильнее и непримеримей, чем к постороннему. Какою же она должна быть к брату, похожему на тебя, как две капли воды!.. Мне иногда кажется, что даже если бы не существовало иных причин, одного этого сходства было бы вполне достаточно, чюбы придти к мысли об убийстве. Не что иное, как ненависть — это я теперь хорошо понимаю! — помогло мне, трусу, совершить это преступление.
Присыпав труп брата землей, я не торопился покидать место преступления. Примерно полчаса спустя на дорожке показался садовник в сопровождении прислуги. Садовник и прислуга, разумеется, хорошо знали о моем отъезде на Аляску. Меня охватило волнение, мне впервые предстояло сыграть роль брата. Но я взял себя в руки и, подражая его голосу, как ни в чем не бывало, сказал: «А-а, вот и садовник собственной персоной. А я встал пораньше и решил вам немного помочь… Надеюсь, за день вы управитесь с колодцем? Что ж, не буду мешать вам…»
И, копируя походку брата, я неторопливо зашагал к моему уже дому.
Все шло как по маслу. Целый день я провел в кабинете брата, усердно изучая его дневники, счета и расходные книги — ведь это было единственное, чего мне не удалось сделать за все время подготовки к убийству. А вечером я уже сидел перед телевизором с его ни о чем не подозревавшей женой — теперь она уже принадлежала мне. Я весело болтал о разных пустяках и смеялся, как это обычно делал по вечерам мой брат. Ночью, набравшись храбрости, я даже рискнул предложить ей близость. Правда, в этот момент я уже не чувствовал в себе прежней уверенности — подробности интимной жизни погибшего брата мне, разумеется, не были известны. Но меня поддерживала надежда, что даже в случае разоблачения я не рискую ничем — ведь, как-никак, она в свое время питала ко мне самые нежные чувства. Однако все было просто замечательно — она не заметила никакой подмены. Так я совершил еще один страшный грех — прелюбодеяние с женой брата.
Целый год после этого моя жизнь лилась нескончаемым потоком наслаждения. И если что и омрачало ее, так это только преследовавший меня дух убитого брата, в остальном же у меня было все, что необходимо для полного счастья — много денег и любимая женщина, которая безраздельно принадлежала мне.
Однако в силу своего характера я довольно скоро пресытился жизнью добропорядочного семьянина. Спустя год я начал охладевать к жене. Ко мне вернулись прежние привычки, и я пустился в разгул. Я сорил деньгами направо и налево, дарил любовницам соболей и бриллианты, проигрывал огромные суммы в Лас-Вегасе и, наконец, обнаружил, что колоссальное состояние, доставшееся мне от брата, промотано, и что я по уши в долгах. Ждать помощи теперь было уже неоткуда, и ради денег я решился пойти на новое преступление.
Собственно говоря, мистер Купер, оно совершенно логически вытекало из первого. Еще в ту пору, когда во мне только зрело намерение убить брата, я учитывал возможность подобного ра-жития событий. Если мне перевоплотиться в своего старшего брата, рассуждал я, то я смогу без особого риска совершать новые преступления. Если вы, мистер Купер, не понимаете, что я имею в виду, то поясню: предположим, что младший брат, о котором после его отъезда на Аляску, ни слуху, ни духу, возвращается в Огайо и совершает убийство или крупное ограбление… То есть, я хочу сказать, что в этом случае искать будут его, а старший брат, разумеется, останется вне всяких подозрений.
К этому следует добавить, что вскоре после убийства брата я сделал одно открытие, которое совершенно поразило меня, и лишний раз убедило, с какой легкостью я могу делать все, что захочу.
Как-то раз я делал записи в дневнике брата, стараясь как можно точнее воспроизвести его почерк. Скажу вам честно, мистер Купер, это было довольно тягостное занятие, но, коль я уж превратился в старшего брата, приходилось терпеть, поскольку он всю свою жизнь, чуть ли не со школы, исправно вел дневник… Если бы я не делал этого, то мог бы вызвать подозрения. Так вот, сделав запись, я, по обыкновению, принялся сравнивать ее с предыдущими, сделанными рукой покойного, и вдруг, на одной из страниц, в углу, увидел чернильный отпечаток его пальца.
У меня похолодело внутри: я прекрасно знал о дактилоскопии и возможностях современной криминалистики, и то, что я не обнаружил этого раньше, было с моей стороны непростительной оплошностью. Обнаружив в дневнике отпечаток пальца брата, я понял, что эта улика может выдать меня с головой.
Я нашел хорошее увеличительное стекло, сделал на отдельном листке бумаги оттиск своего пальца и принялся сличать его с найденным в дневнике. На первый взгляд эти отпечатки казались очень похожими, но только на первый взгляд. Внимательно сравнивая линии, я обнаружил некоторое расхождение. На всякий случай я незаметно взял отпечатки пальцев у жены и прислуги, но их капилярные линии столь значительно отличались от тех, что я увидел в дневнике, что мне даже не пришлось сравнивать их под увеличительным стеклом. Итак, мне было совершенно ясно, что отпечатки пальцев на странице дневника могут принадлежать только моему брату. В том, что наши отпечатки оказались очень похожими, не было ничего удивительного — недаром же мы с ним близнецы.
Опасаясь, что найденный мною отпечаток может оказаться не единственным, я принялся внимательно осматривать окружающие предметы. Тщательно, страницу за страницей я перелистывал все книги обширнейшей библиотеки брата, выворачивал наизнанку все шкафы и ящики, но нигде не обнаружил ничего подозрительного. Теперь, понял я, можно было не волноваться, стоит только сжечь злополучную страницу дневника — и я в полной безопасности. Недолго думая, я приготовился уже бросить ее в огонь, но в самый последний момент передумал. Меня осенила одна идея. Я подумал: «А что, если перенести найденный отпечаток на какой-нибудь трафарет и использовать его, когда я захочу совершить новое преступление?» Предположим, рассуждал я, мне придется по какой-нибудь причине совершить повое убийство. В этом случае вполне сгодится версия о возвращении из Аляски моего беспутного младшего брата — выступить в его роли, в случае чего, мне не составило особого труда. Одновременно я позабочусь об алиби для второй половины своего «я», а именно для старшего брата. Совершая убийство, я, разумеется, постараюсь сделать все, чтобы не оставить на месте преступления никаких улик. Возможно, что всего этого окажется вполне достаточно. Но что делать, если подозрение все-таки падет на меня? Кто сможет поручиться, что мое алиби будет абсолютно безупречным?
Вот тут-то как нельзя более кстати пришелся бы отпечаток пальца моего брата. Одного этого обстоятельства вполне будет достаточно, чтобы доказать мою непричастность к убийству. Полиция будет до скончания века искать человека, которому принадлежит этот отпечаток, не подозревая даже, что его давно уже нет вживых.
От своей догадки я был на седьмом небе от счастья. Эта жизнь приводила меня в такой восторг, которого я не испытывал никогда в жизни.
В то время, однако, я вел еще достаточно безбедное существование, и потому не спешил осуществлять свой коварный замысел. Необходимость в этом возникла несколько позже, когда все, что досталось мне от огромного достояния брата, было окончательно промотано. В качестве первого опыта я выкрал у одного из приятелей довольно внушительную сумму денег, оставив на месте преступления поддельный отпечаток пальца своего брата. Для этого мне пришлось воспользоваться трафаретом, изготовление которого не составило для меня особого труда, если учесть, что в свое время я работал гравером. С тех пор всякий раз, когда у меня возникала нужда в деньгах — а возникала она всегда — я прибегал к этому испытанному способу. И вот что интересно — ни разу подозрение не пало на меня. В ряде случаев пострадавшие просто махали рукой на случившееся, и даже не заявляли о пропажах в полицию. Бывало, конечно, что потерпевший сразу же бежал в участок, но даже тогда, как ни странно, дело сразу же прекращали за отсутствием улик. Вы не поверите, мистер Купер, но совершать преступления оказалось до скуки просто. Полнейшая безнаказанность вскружила мне голову, и, в конце концов, я пошел на новое убийство.
Об этом деле, Вы, разумеется, прекрасно знаете — вы ведь сами принимали в его расследовании самое деятельное участие, поэтому я не стану вдаваться в подробности. Короче говоря, я в очередной раз наделал долгов, и мне понадобилась большая сумма наличными. В один прекрасный день я узнал от своего приятеля, что у него в сейфе хранится целое состояние — почти треть миллиона. Как выяснилось, это были средства, предназначенные для тайного финансирования какой-то политической акции или чего-то в этом роде, точно не помню. Приятель, как видно, считал меня человеком порядочным и доверял мне. При этом разговоре, происходившем в его доме, присутствовали, кроме меня, еще его супруга и несколько человек гостей и родственников. Уяснив для себя кое-какие детали, я в тот же вечер проник в дом приятеля, приняв образ «младшего брата».
Само собой разумеется, мистер Купер, для «старшего брата» у меня было приготовлено надежное алиби. Без каких-либо осложнений мне удалось пробраться в комнату, где находился сейф. Надев перчатки, я набрал шифр — выведать его, как старому другу хозяина дома, не составляло особого труда — открыл дверцу и извлек из сейфа пачку банкнот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73