– Вот и я о том же думаю, – признался Марк. Поразмыслив про себя еще немного, он заговорил на тему, от которой по спине Оливера вскоре побежали мурашки. Спокойно и методично Марк поведал гостю о своем недавнем приключении у колодца, рассказав, как распутал крепления, как снял осколок крышки, как снова заглянул в чернильно-черную бездну и услышал обращенный к нему голос. Оливер внимал словам друга с замирающим сердцем; он последовательно удивлялся, волновался, тревожился, пугался и ужасался. Последнего похода в пещеру мистер Лэнгли вообще не одобрял, а теперь вот выясняется, что Марк обманул его, задержался у колодца, якобы для того, чтобы покрепче затянуть веревки, а сам развязал узлы, открыл шахту и вновь наслушался тамошних голосов и звуков… Ну, это уж чересчур!
– А что, если я скажу тебе, Нолл, – промолвил сквайр, глядя в ночь и покуривая сигару, – что, если я скажу тебе: голос, который я там слышал, был голосом моего почтенного родителя?
Это заявление Оливеру показалось еще более неудобоваримым, нежели любые самые дикие домыслы мистера Шэнка Боттома.
– Как ты можешь быть уверен? – вопросил он, до глубины души потрясенный.
– О, право же, я ни минуты не сомневаюсь. Да, верно, я узнал голос не сразу: ведь в последний раз я слышал его еще ребенком, при жизни матушки – здесь, в этих самых стенах Далройда прозвучал он для меня в последний раз. Интонации показались мне чертовски знакомыми; я прислушался повнимательнее и понял, кто это: мистер Ральф Тренч, девятый сквайр Далройдский, прославленный отпрыск талботширских Тренчей! А целый ряд подробностей, что поведал мне голос – воспоминания моего детства, факты, известные только в кругу моей семьи, – убедили меня окончательно и бесповоротно.
– Это и в самом деле был голос твоего отца или, скорее, то, как отцовский голос тебе запомнился? Это – ощущения многолетней давности; много воды утекло с тех пор, как мистер Ральф Тренч в последний раз к тебе обращался. Может, тебя ввели в заблуждение? Помнишь, как мистер Боттом назвал этих тварей? Дьяволы колодца, верно?
– Это был голос моего отца, – не отступался сквайр. – И пересказывал он мне отцовские воспоминания. Он ссылался на события давно минувших дней, о которых я и сам давно позабыл. Эпизоды и картины раннего моего детства, дорогие сердцу образы нас с отцом вновь воскресали перед моими глазами. Ну, как это все может быть ложью? Кому еще знать о таких вещах? Разве что матери; впрочем, кое о чем не знала и она.
– А мне казалось, ты отца терпеть не можешь, – отозвался Оливер. – Почитай что всю свою жизнь зуб на него точишь.
– Теперь это значения не имеет, – отвечал сквайр, свирепо затягиваясь сигарой. – Это все пустое. Как же ты плохо меня понимаешь, Нолл. Мы с тобой похожи как гвоздь на панихиду – ровным счетом ничего общего!
– Эгей! Да в тебе попробуй разберись, – отпарировал Оливер не без раздражения. – Отчетливо помню, как ты клялся и божился, что в жизни не простишь отца за то, что бросил жену с ребенком, как ты от души надеялся, что его давно нет в живых, и как ты просил не изводить тебя навязшей в зубах темой и вообще не упоминать имени Ральфа Тренча. Почти тридцать лет ты безжалостно истреблял в себе самую память о нем. А как насчет последних твоих догадок касательно отца и мисс Марчант и предполагаемой связи между ним и ее загадочным ребенком? Дескать, он погубил честь девушки и вынужден был покинуть тебя и твою мать? Честное слово, ты меня просто в тупик ставишь!
– Ну, мистер Лэнгли, спасибо вам большое! Ты, может, предпочел бы, чтобы девятый сквайр Далройдский оказался одним из тех дьяволов колодца, о которых толковал старина Боттом? Что ж, возможно, и так. Что до меня, мне плевать, в самом ли деле он – один из дьяволов или у дьяволов в плену; спустя столько лет я просто обязан разгадать тайну исчезновения моего отца!
Оливер воздел руки.
– Боже милосердный, Марк, просто не верится, что мы с тобою тут рассуждаем о вещах настолько сумасбродных и невозможных! Дьяволы в колодце? Облако голосов? Твой отец, нашептывающий всякие секреты из глубин шахты? Да это просто помешательство какое-то! Безумие постепенно подчиняет нас себе, именно так, как описывал мистер Боттом. Точно так же, как подчинило себе Чарльза Кэмплемэна и мисс Марчант, едва те повадились спускаться в колодец. Дай мне слово чести, Марк, – взмолился мистер Лэнгли, хватая друга за плечи и серьезно глядя ему в лицо, – поклянись честью никогда больше не возвращаться в пещеру на Скайлингденском мысу и никогда больше не открывать колодца. Держись от него подальше; там – смертельный яд. Ты поклянешься?
– Я ничего обещать не стану, – упрямо возразил сквайр. – Теперь, когда представилась такая возможность, я просто обязан выяснить, что случилось с моим отцом. Разве ты сам не понимаешь, Нолл, как это важно? Именно здесь – ключ ко всем тайнам. Возможно, отец вовсе и не бросал свою семью и усадьбу, возможно, он вовсе и не сбежал за горы и невесть в какие дали из страха перед разоблачением! Возможно, он покинул Шильстон-Апкот не по собственной воле. А возможно, вообще не покидал!
– А просто-напросто взял да и поселился в колодце? На мой взгляд – чушь несусветная!
– Ничуть не большая чушь, чем твои колодезные дьяволы! Ты же сам видел, какой эффект оказывает колодец на часы! Ты сам знаешь, что таится в тамошних чернильно-черных глубинах: обширный и безбрежный океан бытия, вечность в пределах земли! Станешь отрицать? Ты только подумай, Нолл, что из этого следует! Мой отец жив, он там – ничуть не изменившись обличием и видом за прошедшие двадцать восемь лет; возможно, он томится в плену, по доброй ли воле или вопреки ей!
– А ты подумай вот о чем, Марк: в равной степени вероятно, что все это – обман и подвох, – парировал Оливер. – Что, если яд, заключенный в колодце, может воспроизвести и голос твоего отца, и его воспоминания? Что, если тебя пытаются заманить в ловушку, точно так же, как много лет назад заманили Чарльза Кэмплемэна и мисс Марчант, сыграв на их собственных слабостях? Господи милосердный, тебе что, так уж приспичило лишиться рассудка? Ты слышал рассказ мистера Боттома; ты знаешь, какая участь постигла мистера Кэмплемэна и мисс Марчант. Вот почему ты просто обязан пообещать, Марк, здесь и теперь, на этом самом месте, никогда, никогда больше не возвращаться на Скайлингденский мыс. Оставь колодец в покое, навеки, как советовал мистер Боттом, или, боюсь, всех нас постигнет некая ужасная катастрофа – когда и как, сказать не могу, но я это чувствую!
– Я ничего не могу обещать, – повторил сквайр, хмуря брови. – Ничего не могу обещать – пока жив мой отец. Назвался груздем – полезай в кузов!.. А где, собственно, Смидерз? Пойдем, Нолл, – нужно отыскать Смидерза, да срочнее срочного!
Глава 8
КРОВЬ НА ЗЕМЛЕ
Незаменимый Смидерз обнаружился в своей каморке под лестницей: по завершении многочисленных дневных трудов дворецкий позволил себе расслабиться с трубкой и книжкой. В отличие от Оливера у престарелого челядинца, по всей видимости, было достаточно спокойно и на душе, и на сердце, чтобы сосредоточиться на чтении. Едва в дверях возникли гости, он поднял взгляд – с исполненным достоинства, хотя и вполне дружелюбным любопытством. Разглядев, кто перед ним, Смидерз поспешно захлопнул книгу, отложил трубку и с видом весьма обходительным встал. Сквозь его убеленную сединой бороду и усы, чуть затронув гладкую верхнюю губу, пробилась улыбка—и озарила румяные щеки. Смидерз одернул рубашку и жилет – сюртук он снял, полагая, что работа завершена, – дабы предстать перед хозяином дома в подобающем виде. Незаменимый Смидерз служил семейству Тренчей и Далройду едва ли не с рождения; по чести говоря, иной жизни он и не знал. Для него слова «жизнь» и «Далройд» были синонимами. Уж какого бы там мнения он ни придерживался про себя насчет сварливого и неуживчивого десятого сквайра, мнение это он держал при себе и ни с кем им не делился; в том, что касается семейства Тренчей, мистер Смидерз был воплощенная сдержанность и такт. Его преданность Далройду и талботширским Тренчам (точнее, последнему представителю рода) была столь же крепка и непоколебима, как добрый талботширский камень.
– Могу ли я вам чем-нибудь услужить, джентльмены? – осведомился Смидерз с безупречными интонациями вышколенного дворецкого.
– Можешь, Смидерз, – подтвердил Марк, выступая вперед. – Позволено ли нам ненадолго вторгнуться в твой уютный уголок?
– Разумеется, сэр, всенепременно и безусловно, – ответствовал дворецкий. Он уступил было сквайру собственное кресло рядом с лампой – в лампе, под прикрытием абажура, неярко горела свеча с фитилем из сердцевины ситника, – однако Марк поспешно отклонил любезность и, велев дворецкому вернуться на законное место, расположился вместе с Оливером на диване.
– А! Да это, я вижу, Скотт, – одобрительно заметил Оливер, скользнув взглядом по закрытой книге.
– О, так и есть, сэр, именно, – отвечал мистер Смидерз, по достоинству оценив проницательность гостя. – Да, «Вудсток» – этот роман я ценю превыше всех прочих, по причине как исторического периода, так и персонажей. Времена великой гражданской войны меня всегда занимали.
Мистер Смидерз происходил из славного шотландского рода (главным образом по материнской линии), так что литературным его предпочтениям удивляться не приходилось. Если вечерком он почитывал не Скотта, так, значит, Смолетта; если не Смолетта, так, значит, Бернса или Томпсона; вот какие имена – почти все до единого шотландские! – значились на корешках томов, что теснились на книжных полках в уютном прибежище дворецкого – в каморке под лестницей. Мистер Смидерз частенько гадал, что же сталось с этим диким краем вереска и скал, зеленых долин и песчаных побережий, озер и заливов, нагорий и низменностей – ничего из этого дворецкий в глаза не видел, после Разъединения-то; и, подобно многим другим, размышлял про себя о том, что сделалось со всеми землями предков с тех пор, как в мир пришли тьма и холод.
– «Вудсток»… Немногие назовут его своим любимым романом из всего наследия автора «Уэверли», – заметил Оливер. – И даже к числу лучших не отнесут. Более того, это же роман английской группы, и действие происходит вовсе не в Шотландии.
– Да, сэр, верно, – согласился мистер Смидерз. – И все-таки именно он – мой самый любимый. Я его уж раз двадцать перечел – и до сих пор не могу нарадоваться на подвиги полковника Эверарда, и Роджера Уайлдрейка, и сэра Генри Ли, и Верного Томпкинса, и, конечно же, мистера Луиса Кернеги.
– Согласен, персонажи и впрямь замечательные. Первоклассная книга.
– А ведь еще есть этот дух с его озорными проделками, сэр, так называемый добрый бесенок Вудстокский. Сам по себе – чудеснейшая литературная находка, причем основанная на реальных исторических фактах. О таком всегда приятно почитать в тихой провинциальной усадьбе вроде Далройда поздно вечером. Признаюсь, сэр, люблю я, когда в книгах попадается эпизод-другой, от которого мороз по коже; хотя, конечно же, этот незримый покровитель оказался созданием рук человеческих – чего не сделаешь, чтобы выдворить представителей «Охвостья» из славного поместья Вудсток! А взять хоть эту превосходную сцену, когда молодой кавалер Уайлдрейк добивается аудиенции у лорда-протектора!.. Чудесная книга, сэр; никогда мне не надоедает!
Оливер подтвердил свое согласие и, в свою очередь, похвалил «Редгонтлета» – еще один роман из цикла «Уэверли», из числа не самых известных, но при этом на диво увлекательный; действие его разворачивается в заливе Солуэй, в атмосфере якобитской ностальгии, характеры ярки и оригинальны (в особенности престарелый злосчастный принц Чарльз Эдуард Стюарт, в очередной раз проигравший неудачник), а элемент автобиографичности придает повествованию дополнительный интерес. Мистер Смидерз заулыбался, вспоминая отдельные эпизоды романа, принялся было их комментировать один за другим, но тут же вспомнил о своем статусе по отношению к гостям, разом посерьезнел и преисполнился почтительного внимания.
– Сдается мне, сэры, что-то я разболтался не к месту, про книги и все такое прочее, – промолвил он. – Так чем я могу вам услужить? Требуется подать что-либо в библиотеку? Может быть, еще бренди?
– Нет-нет, Смидерз, не волнуйтесь, наша просьба – не материального характера, – ответствовал Марк, которому уже не терпелось перейти к делу, ради которого они с Оливером и нагрянули в каморку дворецкого. – Нам скорее информация нужна – некие сведения, которыми, по всей видимости, из всех нынешних обитателей Далройда обладаете только вы.
– Я, сэр?
– Мне тут привиделся очередной ночной кошмар, – пояснил сквайр, искоса глянув на Оливера, – некий эпизод из далекого детства, о котором я вот уже много лет и не вспоминал. Престранный был сон, Смидерз, и на диво драматичный. Просто в себя прийти не могу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61