На глазах у джентльменов выступили слезы, а вся хижина в океане гостеприимства словно бы утонула. По счастью, выпитого ими небольшого количества недостало, чтобы закружить их в водовороте и унести прочь.
– Да-а… примечательное снадобье, – только и сумел пролепетать Оливер, откашливаясь и хватая ртом воздух.
– Еще бы нет! И ведь это – лишь малая толика целого, тут уж вы мне поверьте, – захихикал мистер Боттом, многозначительно подмигнув и ткнув большим пальцем куда-то за плечо.
– Наш церковный сторож хранит сей нектар в особой сокровищнице, где его даже викарий ни за что не отыщет, – пояснил Марк. – Ибо да будет тебе известно, что мистер Скаттергуд, при всех своих недостатках, любит время от времени пропустить стаканчик, как славному парню и подобает. И чертовски я за него рад; ведь единственная разновидность духа, в которую стоит верить, – это винный. Ха!
– Да уж, это дело он ценит. Вот и ваш отец таков же был, сэр, как я припоминаю, – улыбнулся мистер Боттом, погружаясь в безмятежные воспоминания о прошлом.
– Выходит, вы хорошо знали мистера Тренча? – осведомился Оливер, опасаясь, что того и гляди потеряет сознание.
– Еще как хорошо, сэр, говорю не без гордости. Мистер Тренч был ко мне весьма добр. Мистер Тренч был добр ко всем к нам – тем, кто состоял при мистере Марчанте.
– При мистере Марчанте?
– При нашем тогдашнем викарии, сэр. Мистер Марчант сменил старого мистера Скрупа; мистер Скруп – мой первый викарий, к нему я поступил на службу, пока еще ходил в учениках при мистере Хардкасле, резчике по камню, что обслуживал приход до меня. Я ведь пяти викариям служил, сэр, не помню, упоминал я уже об этом или нет; точно помню – пяти, и нынешний наш мистер Горацио Скаттергуд – как есть пятый.
– А расскажите-ка, мистер Боттом, – промолвил Оливер, переводя разговор на тему, способную спасти его от захлестывающей волны гостеприимства, – в последнее время вам случайно не попадался ли в деревне незнакомый священник? Престарелый джентльмен с опечаленным лицом и его не менее опечаленная супруга?
– Священник? Насколько я знаю, нет, сэр, – ответствовал церковный сторож и отхлебнул еще грога. – Никого я не видел, кроме мистера Скаттергуда, ну и миссис Скаттергуд, конечно же. Вот месяц назад был здесь еще мистер Паунд – викарий Тарнли, вместе с дочкой, мисс Паунд, – приезжал на свадьбу к племяннице. А ни о ком больше я и слыхом не слыхивал.
Тогда Оливер описал мистеру Боттому – так точно, как только смог в создавшихся обстоятельствах, – встречу с удрученной четой у Далройдской пристани. По мере того как он говорил, приводя все новые подробности, по лицу церковного сторожа пробежала тень, и еще одна, и еще – каждая темнее, чем предыдущая. Мистер Боттом провел ладонью по губам, по подбородку, по перепачканным щекам; чело его заметно побледнело, глаза вращались, точно на шарнирах, – владелец их напряженно размышлял.
– Эдит? – хрипло прошептал церковный сторож. – Вы твердо уверены, мистер Лэнгли, что старик-священник спрашивал про… про Эдит ? Он назвал именно это имя – в точности это?
– Да.
– И ослышаться вы, стало быть, не могли?
– Нет, не думаю. Тот же самый вопрос он повторил дважды, один раз – обращаясь ко мне, и второй раз – к сквайру.
– Вы ведь, сэр, не стали бы меня за нос водить?
– Конечно же, нет, мистер Боттом! А что, это имя для вас что-то значит? Может статься, так звали собаку священника – ретривера или, скажем, терьера?
В ответ церковный сторож не то рыгнул, не то рассмеялся. Вцепившись в стул, чтобы не упасть, он обвел безумным взглядом хижину. Покачал головой, увенчанной накладкой из волос, пробормотал про себя что-то вроде: «Чума и проклятие» и решительно и твердо объявил:
– Нет, сэр, никаких таких собак я не знаю.
– А как насчет тупорылого медведя? – не отступался Оливер. – Медведя, который как-то раз ночью забрел в деревню и перевернул мусорные ящики? Ну, это чудище из Скайлингденского леса. Вам про него что-нибудь известно?
– Вы сказали, тупорылый медведь, сэр?
– Ну да. Его вроде бы Косолапом зовут.
– Так-так… пожалуй, мистер Лэнгли, я и впрямь его видел – вот отсюда, из окошка, – ответствовал мистер Боттом, облизывая губы. Разговор о тупорылом медведе, похоже, взволновал его еще больше. – Вероятно, зверь спустился с гор порыться на кладбище. Да-да, сэр, это именно Косолап и был, вот теперь я вспомнил: он пришел из… из пещер.
– Мы подозреваем, что теперь, когда в Скайлингден-холле вновь поселились жильцы и в усадьбе сделалось людно и шумно, зверя потревожили, спугнули с привычных мест кормежки, и ему приходится искать пропитание в деревне. Сквайр, впрочем, утверждает, что это для медведя крайне нехарактерно – зверь обычно людей избегает, пока еды у него довольно.
– Похоже на правду, сэр, очень может быть, сэр, – ответствовал церковный сторож, весь во власти тревожных мыслей; слова Оливера он по большей части пропустил мимо ушей. Мистер Боттом озирался по сторонам в немой панике, иначе и не скажешь. То и дело взгляд его останавливался на окне, и старик бормотал себе под нос что-то невнятное насчет тех, кто разгуливает себе по белу свету, хотя и не должен бы.
– А вы знаете, что скайлингденское семейство держит сову? Днем птица сидит взаперти в одной из комнат усадьбы, а ночью ее, видимо, выпускают полетать. Мы со сквайром заметили ее краем глаза, а капитан Хой углядел в подзорную трубу. Вам про сову что-нибудь известно, мистер Боттом?
– Сова! – воскликнул церковный сторож, задохнувшись от ужаса.
По всей видимости, это последнее открытие потрясло его сильнее прочих. Он жадно выхлебал грог, плеснул в стакан еще толику из оплетенной бутыли и осушил его одним махом, не удосужившись предложить добавку гостям. Собственно говоря, о присутствии джентльменов мистер Боттом словно бы позабыл.
– Сова! – повторил он страшным шепотом, точно звук собственных слов, срывающихся с губ, внушал ему неизбывный ужас. – А что… а что это была за сова? – осведомился он, не глядя ни на Оливера, ни на Марка, но отрешенно уставившись в темноту за окном.
– Очень крупная, с золотисто-коричневым оперением, рогатая, с белым лицом, – ответствовал визитер из Вороньего Края. – О, должен признать, ничего необыкновенного в этом нет: я наслышан о людях, что держали сов в качестве домашних любимцев, странные питомцы, что и говорить.
– Так что насчет нашего престарелого священника и его спутницы? – перебил Марк, возвращаясь к первоначальному предмету разговора. – Вы твердо уверены, что никого похожего в округе не встречали?
– Еще как уверен! – Мистер Боттом по-прежнему глядел в окно. – Я ничегошеньки ровным счетом про них не знаю, сэр, и знать не желаю, и… и вам не советую!
Сквайр и Оливер переглянулись. Видно было, что мистер Боттом совершенно не склонен продолжать дискуссию на эту тему или на любую другую, если на то пошло, а намерен лишь поглощать свой нектар да пялиться в окно. Огонь в очаге догорел, и в хижине сделалось совсем темно. Поскольку из поведения хозяина явственно следовало, что он предпочел бы остаться один, джентльмены поднялись, поблагодарили мистера Боттома за гостеприимство и откланялись. Церковный же сторож даже не проводил их до двери – совсем в ином настроении встречал он гостей еще совсем недавно!.. Джентльмены вышли за порог, вскочили в седла, медленной рысью обогнули церковь, выехали на Нижнюю улицу и по ней возвратились на каретный тракт.
Невзирая на остаточный эффект боттомова гостеприимства, друзья зоркости и бдительности не теряли, ибо ночь в горах – время весьма опасное. Сквайр сжимал в руке саблю, а у Оливера в пределах досягаемости были и нож, и рапира. Однако ни один из этих предметов им не потребовался, поскольку ровным счетом ничего неожиданного по пути не стряслось, и путешественники благополучно возвратились в безопасный Далройд. Задав коням корму, друзья поспешили в тепло и уют библиотеки и там удобно расположились в мягких креслах на коврике перед камином. За решеткой уже пылали дрова: незаменимый мистер Смидерз позаботился о том, чтобы растопить камин загодя.
– Нужно ли джентльменам еще что-нибудь? – осведомился преданный слуга, обладатель румяных щек, седых усов и бороды.
– Пока ничего, Смидерз, спасибо, – ответствовал сквайр, лениво, со вкусом потягиваясь в кресле. – Сдается мне, мы вскорости отправимся на покой.
– Как скажете, сэр.
– В общем и целом день выдался долгий и весьма плодотворный, не правда ли, Марк? – улыбнулся Оливер. – Сперва – Скайлингден и семейство Уинтермарчей, потом – капитан Хой, и «Пики», и его потрясающий домик в ветвях, и мистер Шейкер, оттуда путь лег к отменному ужину в Грей-Лодже, и «под занавес» – прелюбопытный визит к церковному сторожу.
– Вы, значит, побывали в мастерской мистера Боттома, сэр? – осведомился дворецкий с доброжелательным любопытством, уже собираясь уходить.
– Именно так, – кивнул Марк. Он заложил руки за голову и, удобно вытянув ноги прямо перед собою, возложил сапоги на каминную решетку. – И престранная же вышла встреча, честное слово!
– Мистер Шэнк Боттом занимает должность церковного сторожа в нашем приходе вот уже много лет, – промолвил мистер Смидерз. – Он еще во времена вашего отца ее исполнял.
– Да, – отозвался Марк, безразлично глядя в пламя. – Во времена моего отца, Смидерз.
Последовала пауза; дворецкий подождал немного, удостоверяясь, что разговор окончен, и убедился, что так.
– Если это все, сэр, тогда желаю вам доброй ночи. И вам тоже доброй ночи, мистер Лэнгли. – С этими словами мистер Смидерз почтительно отбыл восвояси.
– Этот парень, – произнес Марк, по-прежнему глядя в огонь, – знает больше, нежели счел нужным сообщить нам нынче вечером, Нолл.
– Мистер Смидерз? – озадаченно нахмурился Оливер.
– Скажешь тоже! Я про старину Боттома.
– А! Понятно. Да, здесь я с тобой соглашусь. Из моих поверхностных наблюдений следует, что мистер Боттом схож со Слэком по меньшей мере в одном: в склонности к философии.
– Он здорово осторожничает. За этой чумазой рожей скрывается пропасть всяких тайн. Тут он чертовски смахивает на нашего деревенского доктора, вот только физиономия у доктора почище будет. Тем не менее и у этих двоих есть нечто общее.
– Точно так же, как и у тебя с капитаном? – улыбнулся Оливер.
К тому времени сквайр уже избавился от шляпы, открыв лысину для всеобщего обозрения. И хотя суть замечания своего гостя он уловил, Марк слишком погрузился в мысли, чтобы, как всегда, отбрить собеседника какой-нибудь резкостью.
– Должен сознаться, у меня тоже сложилось отчетливое впечатление, что мистер Боттом отлично знает, кто этот старик-священник и где он прячется, – промолвил Оливер, барабаня пальцами по подлокотнику кресла.
Сквайр не ответил ни словом: он по-прежнему сидел, уставившись в огонь, заложив руки за голову, в позе праздного ничегонеделания. На него, по всей видимости, опять нашел приступ хандры.
– Мы все узнаем, Нолл, – тихо пробормотал он спустя некоторое время. – Мы непременно узнаем, что это еще за тайны.
– Эгей! А у меня вроде бы сложилось отчетливое впечатление, что тебя не занимают ни тайны, ни сплетни, – не без удивления ответствовал Оливер.
– Так оно и есть. Мне дела нет до сплетен; вот честное слово, нет. Но пусть меня повесят, если я позволю старику Боттому расхваливать мне в глаза добродетели моего почтенного папаши; я не я буду, если не раскопаю что-нибудь в ответ!
Глава 12
ДЕРЕВЕНСКИЕ ПЕРЕСУДЫ
Мисс Вайолет Кримп была веселой, приветливой, добродушной особой среднего возраста, в самом соку, как говорится, пухленькой, точно куропатка, и почти такой же общительной. Темные ее волосы, уже испещренные кружевными прожилками серебряных нитей под стать паутинке, обрамляли лицо, что любой сторонний наблюдатель назвал бы нежным и хрупким. Хрупким в том смысле, что на него неизменно тратилось такое количество косметики – столько крема-румян тут, столько белой рисовой пудры там, столько всего и повсюду, – что само собою напрашивалось сравнение с миниатюрной фарфоровой куколкой, чьи изящные, тонкие черты того и гляди пойдут трещинами от малейшего неосторожного прикосновения. Тот же самый сторонний наблюдатель не без оснований предположил бы, что на этом сходство не заканчивалось.
Мисс Кримп владела вафельной – сонным заведеньицем, расположенным в самом конце Нижней улицы, на окраине города. Почти всю свою жизнь она провела в заботе о родителях – оба довольно рано перешли на положение беспомощных инвалидов. Вафельная принадлежала отцу Вайолет и по смерти мистера Кримпа перешла к дочери, поскольку мать к тому времени слишком расхворалась, чтобы вести какие бы то ни было дела, не говоря уже о коммерческом предприятии, пусть даже столь сонном. Хотя случилось это много лет назад, мать Вайолет все еще цеплялась за жизнь – в уютной спаленке над общим залом вафельной. Из покоев своих она выходила крайне редко, по причине слабости в ногах и в пояснице, и только опираясь на руку мисс Вайолет или служанки Молли, чуточку подышать свежим воздухом или пройтись несколько шагов по деревенской дороге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61