Нет-нет, он все понял преотлично; ему велено убираться с глаз долой.
Вы подумайте, что за дерзкая нахалка! И этакую наглость приходится ему терпеть всякий день! Наглость горничных, наглость хозяев, наглость поселян, хихикающих у него за спиной. Лишь в кроткой, непритязательной, похожей на тень миссис Доггер встречает он уважительное к себе отношение. Но, спрашивает себя Ларком, кто такая миссис Доггер? Маленькая толстушка, как говорится, ни кожи ни рожи, пляшет под дудку тирана-мужа. На что ему такая сдалась, по большому-то счету? Да, благодаря ее влиянию положение Ларкома в доме значительно упрочивается; но как долго сумеет он выстоять против тирании ее супруга? Сколько еще ему прикажете трудиться не покладая рук под весьма массивным башмаком сего достойного джентльмена? В силах ли такая, как миссис Доггер, облегчить его участь?
– Нынче у нас пятница. В пятницу никаких дел начинать нельзя, все равно удачи не будет, – проговорила «под занавес» мисс Брейкуиндоу слегка раздраженно в ответ на неудачные поползновения Ларкома в отношении дел амурных.
«Войдет в дом черная кошка – не гоните ее, она счастье несет», – вспоминает Ларком еще одно деревенское присловье, видя, как соответствующая описанию зверюга пулей вылетает из дверей лавки.
– Конечно же, перед дождем пчелы не летают, – слышится совсем рядом с ним.
Оглянувшись, Ларком обнаруживает, что оказался у столика мисс Моубрей с миссис Филдинг и что слова эти произнесла добродушная тетушка Джейн, обсуждая с дамами ее круга и мистером Аркрайтом достоинства меда из Грей-Лоджа, а также и самих пчельниц.
– Чистая правда, – кивает одна из дам, да и мисс Моубрей с тетушкой вполне согласна.
– Миссис Уинтермарч с виду такая учтивая… но уж больно сдержанная, больно застенчивая; вот и дочка у нее такая же, – отмечает одна из собеседниц, престарелая дама весьма внушительных габаритов; она, подобно многим другим посетителям ярмарки, тоже наблюдала во все глаза за шествующими по Нижней улице Уинтермарчами. – Качества весьма похвальные, спорить не буду; вот только слишком много хорошего само по себе не всегда хорошо.
– Миссис Сепульхра Уинтермарч, на мой взгляд, молодая дама весьма обаятельная… при том, что вид у нее несколько замогильный, – откликается мистер Аркрайт. – Одним словом, весьма достойная особа.
– Какие-то они необщительные.
– Эта дама всей душой преданна своему супругу, – отвечает тетушка Джейн с присущей ей доброжелательностью. – Так мы слышали у себя в Грей-Лодже; и вроде бы это вполне похоже на правду. Говорят, она неизменно отзывается о нем с любовью и уважением.
– Если вообще открывает рот, – хмурится суровая дама, обладательница внушительных габаритов. Впрочем, она готова согласиться с тем, что девочка, мисс Ровена, – прелестное дитя; ведь вся деревня это уже признала. Дочка Уинтермарчей, пожалуй, весьма походила бы на мать, будь та хороша собой. Не иначе, дитя в отца уродилось. Здесь судить трудно – со времен приезда семьи мало кому удавалось видеть помянутого джентльмена вживую.
В тени ближайшего коттеджика стоит благообразное украшение своей профессии, мистер Томас Доггер, наблюдая за обитателями Скайлингден-холла блестящими глянцевыми глазками. В пытливом лице его отражается сосредоточенная задумчивость. Не чувствуется ли в матери и дочери, uxor et filia Уинтермарч, неуловимое, неопределенное нечто, во что и пальцем-то адвокатским не ткнешь, – теперь, когда они, так сказать, отъединены от главы дома, предоставлены сами себе, вдали от сего блестящего джентльмена, который затмевал их и отодвигал в тень в гостиной Скайлингдена? И столько внимания уделил мистер Томас Доггер этому джентльмену, именно на нем сосредоточив все свои законнические мысли, подсказанные замечаниями доктора Холла по дороге в Скайлингден, что ихо r et filia толком и не заметил. С тех пор поверенный их не видел, и дороги их до сего дня не пересекались; так что же такое вдруг вызвало ныне его интерес? А вот еще наболевший вопрос насчет самого мистера Вида Уинтермарча: он ведь до сих пор так и не совершил ожидаемого паломничества в Проспект-Коттедж, дабы воспользоваться советом тамошнего весьма респектабельного поверенного.
Что-то заинтересовало его в облике пресловутой миссис Уинтермарч и в меньшей степени – во внешности ее дочери; вот мистер Томас Догер и застыл на месте в тени коттеджа, глядя, как эта дама обходит ярмарку, маленькая Ровена держится рядом, а справа поспешают две служанки. Да, есть что-то такое в ее лице, и в глазах, и в длинном остром носе, и в бледном покатом лбе. Уж не напомнила ли она ему миссис Доггер, ведь миссис Доггер славится своей неказистостью? При этой мысли поверенный с трудом сдерживает дрожь. Он уж подметил, что у миссис Уинтермарч, при всей ее невзрачности и бледности, прелестнейшая фигурка, в то время как миссис Доггер фигурой вовеки похвастаться не могла, равно как и ничем другим; да и в характере ее нет ровным счетом ничего примечательного. Если не считать зеленого чая, что миссис Доггер регулярно заваривает мужу, и ее хозяйственных способностей – а то же самое без труда обретешь в любой исполнительной служанке. Ни к чему-то она не пригодна, да и взгляд джентльмена отнюдь не радует. Их благословенный союз заключен так давно, что Томас Доггер уже и не помнит, зачем на ней женился. Да, конечно, в последнее время она приносит некую пользу, к примеру, отведывает стряпню вороватой шеф-поварихи миссис Симпкинс; но это вполне обоснованно, учитывая историю миссис Симпкинс, и не выходит за пределы и рамки супружеских обязанностей миссис Доггер.
Поверенный хмурит брови и решает немедленно отправиться в «Герб» и припасть к источнику aqua vitae, дабы не вспоминать больше о домашнем очаге. Его блестящие глазки задерживаются на мгновение на чопорной и надменной фигуре Ларкома, что мыкается неподалеку. Непокорный челядинец хозяина пока не заметил; и на краткое мгновение, словно по привычке, поверенный задумывается, не обратить ли к нему заслуженный упрек касательно состояния серебряного прибора и колокольчика над кроватью, а также провалившейся ступеньки на черной лестнице, но решает воздержаться, вспомнив, что не далее как нынче утром его супруга сама отпустила лентяя-слугу на ярмарку – приобрести кое-какой снеди для кладовой Проспект-Коттеджа. Тут мистер Доггер, отвлекшись на миг от собственных мыслей, мрачно всматривается в пространство, приоткрыв губы – вполне в адвокатской манере, вот только обычно с уст этих льются медовые речи, а не молчание, – ибо вон там, на другой стороне дороги, в толпе торговцев и прочих поселян замаячила приземистая, толстенькая фигура самой миссис Доггер. Не в силах противиться зову ярмарки, покорная супруга покинула Проспект-Коттедж, дабы посодействовать Ларкому в пополнении запасов.
Мистер Доггер взирает на нее с тем же начальственным недоумением, как если бы видел перед собою письменные показания свидетеля с противной стороны или неразборчивые каракули завещания, нацарапанного безденежным клиентом. Поверенный поневоле сравнивает супругу со стройной, женственной миссис Уинтермарч, и лицо его мрачнеет еще больше. Из Проспект-Коттедж, размышляет он, уютного домика, где любой джентльмен был бы рад шляпу повесить, вышло бы расчудесное холостяцкое жилище. И что только толкнуло его на роковой путь супружества бог весть сколько лет назад? Возможно, дело, в том, что мистер Паркер Принг, его покойный благодетель, всеми силами способствовал этому союзу? («Надо тебе жениться, Доггер, надо тебе жениться, ежели претендуешь на респектабельность», – без устали наставлял многоученый адвокат.) Раздумывая о личной безысходной трагедии, мистер Доггер утешается мыслями о широте своих взглядов и душевном благородстве. Том Доггер – не из тех, кто кичится достоинствами перед низшими, однако ж определенные факты в глаза хочешь не хочешь, а бросаются. Скажем, в отношении супруги, разве он не исполняет свой долг с честью? Не он ли восхваляет ее добродетели – те немногие, что есть, – перед всеми соседями? Не он ли, примерный, образцовый супруг, превозносит жену до небес, не важно, заслуживает она того или нет? Жену, которая для него почитай что чужая и для которой он сам – чужой, при том, что они столько лет прожили под одним красновато-коричневым черепичным кровом! Не он ли по нескольку раз в год сопровождал ее в церковь, чтобы та послушала, как во время службы он читает отрывок из Священного Писания? Уж конечно, его друг и наперсник викарий непременно согласился бы, что мистер Доггер – превосходнейший, достойнейший из супругов!
Однако ж, издалека углядев жену среди ярмарочной толпы, мистер Доггер почитает за благо поспешить в гостеприимную обитель под названием «Деревенский герб» и развлечь тамошних завсегдатаев своим обществом. Запахнувшись в нарядный орехового цвета сюртук и опустив книзу поля шляпы, смиренный адепт юриспруденции идет в конец главной улицы и поднимается по каменной лестнице на вершину холма, в заведение трактирщика Айвза.
Так последуем же за ним туда.
Глава 2
МИСТЕР ДОГГЕР НАХОДИТ КЛИЕНТА
– Добрый день, мистер Доггер, сэр, добрый день! По-отрясающая погодка стоит, сэр, не иначе как по случаю ярмарки!
Так прогремел мистер Альфред Снорем, заслуженный коридорный из «Деревенского герба», завидев в дверях прямую, как шомпол, фигуру бодрого поверенного. Нынче вечером достойное заведение что-то пустовало; мистер Доггер приметил лишь пару-тройку праздношатающихся любителей пропустить стаканчик-другой. Почти все без исключения были на ярмарке, или собирались на ярмарку, или возвращались с ярмарки, за исключением нескольких путешественников, что околачивались в общем зале, дожидаясь кареты.
По своему обыкновению, мистер Доггер дородного и глухого коридорного проигнорировал – проигнорировал сего обладателя свирепого взгляда, железных челюстей и лохматой шевелюры. В коридорных мистер Доггер не нуждался, ведь в гостинице он уже не жил; так что от мистера Снорема никакой пользы ему не было. А поскольку такому, как мистер Снорем, вряд ли когда-либо понадобилась бы профессиональная консультация мистера Доггера – или, что более важно, мистер Снорем никогда не сумел бы ее оплатить, – мистер Доггер тоже не видел, чем ему услужить. Так что поверенный посмотрел сквозь него и прошел прямиком в общую залу. Учтивая благожелательность мистера Доггера к соседям по деревне, по всей видимости, не простиралась на тех, кто не сулил пополнения его кошельку.
Что до мистера Снорема, так он даже не заметил обиды; к манерам законника он давно привык. Тем не менее его свирепый взгляд задержался на проворной, прямой, как шомпол, фигуре. Мало что ускользало от мистера Снорема на его неформальном посту привратника «Герба» – в придачу к официальной должности коридорного, надзирающего за чисткой обуви, приведением в порядок одежды и перетаскиванием багажа. Подобно многим обитателям «Герба», то был человек разнообразных талантов и способностей.
Мистер Доггер взял себе в баре пинту хвойного пива за шесть пенсов. Налил ему не кто иной, как сам хозяин: мистер Айвз, хотя и обожал всей душой атмосферу ярмарочного дня, гостиничную атмосферу ценил куда выше и потому выслал в качестве своих представителей дочку и долговязого Джинкинса. Трактирщик и поверенный обменялись бесчисленными любезностями; на исполненном профессионализма лице мистера Доггера играла почтительная улыбка, а открытая, живая физиономия мистера Айвза лучилась куда более искренним дружелюбием.
Переместившись в общую залу, мистер Доггер отметил, что бильярдный стол временно утратил своих приверженцев, если не считать приземистого, кругленького коротышки в полосатом жилете и синем однобортном сюртуке, краснолицего и седовласого, который все ходил вокруг стола, восхищенно поглаживая пухлой рукою борт. На вешалке обнаружилась широкополая шляпа с низкой тульей – по всей видимости, собственность помянутого джентльмена. Больше всего напоминал он путешественника – скажем, пассажира кареты, – что коротает время в ожидании отъезда. Кругленького коротышку, похоже, завораживало все на свете: длинные ряды киев, и всевозможные афиши и плакаты на стенах, и трофейные головы, на которые незнакомец глядел – снизу вверх, если уж начистоту, при его-то малом росте, – с дружелюбным интересом. Подробно ознакомившись с бильярдным столом, незнакомец заложил пухленькие руки за спину и обратил сияющий взор на развешенные по стенам предметы, скользя глазами от плаката к плакату, от афиши к афише, и то и дело останавливаясь, чтобы полюбоваться на трофейные головы, что в свою очередь взирали на него застывшим взглядом. Перед одной из голов он скорчил гримасу и лукаво подмигнул, словно подначивая зверюгу ответить тем же.
Мистер Доггер же как раз высматривал себе достойного противника – такого, кого удалось бы склонить к расслабительной партии в бильярд и кто ни за что бы против него не выстоял;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Вы подумайте, что за дерзкая нахалка! И этакую наглость приходится ему терпеть всякий день! Наглость горничных, наглость хозяев, наглость поселян, хихикающих у него за спиной. Лишь в кроткой, непритязательной, похожей на тень миссис Доггер встречает он уважительное к себе отношение. Но, спрашивает себя Ларком, кто такая миссис Доггер? Маленькая толстушка, как говорится, ни кожи ни рожи, пляшет под дудку тирана-мужа. На что ему такая сдалась, по большому-то счету? Да, благодаря ее влиянию положение Ларкома в доме значительно упрочивается; но как долго сумеет он выстоять против тирании ее супруга? Сколько еще ему прикажете трудиться не покладая рук под весьма массивным башмаком сего достойного джентльмена? В силах ли такая, как миссис Доггер, облегчить его участь?
– Нынче у нас пятница. В пятницу никаких дел начинать нельзя, все равно удачи не будет, – проговорила «под занавес» мисс Брейкуиндоу слегка раздраженно в ответ на неудачные поползновения Ларкома в отношении дел амурных.
«Войдет в дом черная кошка – не гоните ее, она счастье несет», – вспоминает Ларком еще одно деревенское присловье, видя, как соответствующая описанию зверюга пулей вылетает из дверей лавки.
– Конечно же, перед дождем пчелы не летают, – слышится совсем рядом с ним.
Оглянувшись, Ларком обнаруживает, что оказался у столика мисс Моубрей с миссис Филдинг и что слова эти произнесла добродушная тетушка Джейн, обсуждая с дамами ее круга и мистером Аркрайтом достоинства меда из Грей-Лоджа, а также и самих пчельниц.
– Чистая правда, – кивает одна из дам, да и мисс Моубрей с тетушкой вполне согласна.
– Миссис Уинтермарч с виду такая учтивая… но уж больно сдержанная, больно застенчивая; вот и дочка у нее такая же, – отмечает одна из собеседниц, престарелая дама весьма внушительных габаритов; она, подобно многим другим посетителям ярмарки, тоже наблюдала во все глаза за шествующими по Нижней улице Уинтермарчами. – Качества весьма похвальные, спорить не буду; вот только слишком много хорошего само по себе не всегда хорошо.
– Миссис Сепульхра Уинтермарч, на мой взгляд, молодая дама весьма обаятельная… при том, что вид у нее несколько замогильный, – откликается мистер Аркрайт. – Одним словом, весьма достойная особа.
– Какие-то они необщительные.
– Эта дама всей душой преданна своему супругу, – отвечает тетушка Джейн с присущей ей доброжелательностью. – Так мы слышали у себя в Грей-Лодже; и вроде бы это вполне похоже на правду. Говорят, она неизменно отзывается о нем с любовью и уважением.
– Если вообще открывает рот, – хмурится суровая дама, обладательница внушительных габаритов. Впрочем, она готова согласиться с тем, что девочка, мисс Ровена, – прелестное дитя; ведь вся деревня это уже признала. Дочка Уинтермарчей, пожалуй, весьма походила бы на мать, будь та хороша собой. Не иначе, дитя в отца уродилось. Здесь судить трудно – со времен приезда семьи мало кому удавалось видеть помянутого джентльмена вживую.
В тени ближайшего коттеджика стоит благообразное украшение своей профессии, мистер Томас Доггер, наблюдая за обитателями Скайлингден-холла блестящими глянцевыми глазками. В пытливом лице его отражается сосредоточенная задумчивость. Не чувствуется ли в матери и дочери, uxor et filia Уинтермарч, неуловимое, неопределенное нечто, во что и пальцем-то адвокатским не ткнешь, – теперь, когда они, так сказать, отъединены от главы дома, предоставлены сами себе, вдали от сего блестящего джентльмена, который затмевал их и отодвигал в тень в гостиной Скайлингдена? И столько внимания уделил мистер Томас Доггер этому джентльмену, именно на нем сосредоточив все свои законнические мысли, подсказанные замечаниями доктора Холла по дороге в Скайлингден, что ихо r et filia толком и не заметил. С тех пор поверенный их не видел, и дороги их до сего дня не пересекались; так что же такое вдруг вызвало ныне его интерес? А вот еще наболевший вопрос насчет самого мистера Вида Уинтермарча: он ведь до сих пор так и не совершил ожидаемого паломничества в Проспект-Коттедж, дабы воспользоваться советом тамошнего весьма респектабельного поверенного.
Что-то заинтересовало его в облике пресловутой миссис Уинтермарч и в меньшей степени – во внешности ее дочери; вот мистер Томас Догер и застыл на месте в тени коттеджа, глядя, как эта дама обходит ярмарку, маленькая Ровена держится рядом, а справа поспешают две служанки. Да, есть что-то такое в ее лице, и в глазах, и в длинном остром носе, и в бледном покатом лбе. Уж не напомнила ли она ему миссис Доггер, ведь миссис Доггер славится своей неказистостью? При этой мысли поверенный с трудом сдерживает дрожь. Он уж подметил, что у миссис Уинтермарч, при всей ее невзрачности и бледности, прелестнейшая фигурка, в то время как миссис Доггер фигурой вовеки похвастаться не могла, равно как и ничем другим; да и в характере ее нет ровным счетом ничего примечательного. Если не считать зеленого чая, что миссис Доггер регулярно заваривает мужу, и ее хозяйственных способностей – а то же самое без труда обретешь в любой исполнительной служанке. Ни к чему-то она не пригодна, да и взгляд джентльмена отнюдь не радует. Их благословенный союз заключен так давно, что Томас Доггер уже и не помнит, зачем на ней женился. Да, конечно, в последнее время она приносит некую пользу, к примеру, отведывает стряпню вороватой шеф-поварихи миссис Симпкинс; но это вполне обоснованно, учитывая историю миссис Симпкинс, и не выходит за пределы и рамки супружеских обязанностей миссис Доггер.
Поверенный хмурит брови и решает немедленно отправиться в «Герб» и припасть к источнику aqua vitae, дабы не вспоминать больше о домашнем очаге. Его блестящие глазки задерживаются на мгновение на чопорной и надменной фигуре Ларкома, что мыкается неподалеку. Непокорный челядинец хозяина пока не заметил; и на краткое мгновение, словно по привычке, поверенный задумывается, не обратить ли к нему заслуженный упрек касательно состояния серебряного прибора и колокольчика над кроватью, а также провалившейся ступеньки на черной лестнице, но решает воздержаться, вспомнив, что не далее как нынче утром его супруга сама отпустила лентяя-слугу на ярмарку – приобрести кое-какой снеди для кладовой Проспект-Коттеджа. Тут мистер Доггер, отвлекшись на миг от собственных мыслей, мрачно всматривается в пространство, приоткрыв губы – вполне в адвокатской манере, вот только обычно с уст этих льются медовые речи, а не молчание, – ибо вон там, на другой стороне дороги, в толпе торговцев и прочих поселян замаячила приземистая, толстенькая фигура самой миссис Доггер. Не в силах противиться зову ярмарки, покорная супруга покинула Проспект-Коттедж, дабы посодействовать Ларкому в пополнении запасов.
Мистер Доггер взирает на нее с тем же начальственным недоумением, как если бы видел перед собою письменные показания свидетеля с противной стороны или неразборчивые каракули завещания, нацарапанного безденежным клиентом. Поверенный поневоле сравнивает супругу со стройной, женственной миссис Уинтермарч, и лицо его мрачнеет еще больше. Из Проспект-Коттедж, размышляет он, уютного домика, где любой джентльмен был бы рад шляпу повесить, вышло бы расчудесное холостяцкое жилище. И что только толкнуло его на роковой путь супружества бог весть сколько лет назад? Возможно, дело, в том, что мистер Паркер Принг, его покойный благодетель, всеми силами способствовал этому союзу? («Надо тебе жениться, Доггер, надо тебе жениться, ежели претендуешь на респектабельность», – без устали наставлял многоученый адвокат.) Раздумывая о личной безысходной трагедии, мистер Доггер утешается мыслями о широте своих взглядов и душевном благородстве. Том Доггер – не из тех, кто кичится достоинствами перед низшими, однако ж определенные факты в глаза хочешь не хочешь, а бросаются. Скажем, в отношении супруги, разве он не исполняет свой долг с честью? Не он ли восхваляет ее добродетели – те немногие, что есть, – перед всеми соседями? Не он ли, примерный, образцовый супруг, превозносит жену до небес, не важно, заслуживает она того или нет? Жену, которая для него почитай что чужая и для которой он сам – чужой, при том, что они столько лет прожили под одним красновато-коричневым черепичным кровом! Не он ли по нескольку раз в год сопровождал ее в церковь, чтобы та послушала, как во время службы он читает отрывок из Священного Писания? Уж конечно, его друг и наперсник викарий непременно согласился бы, что мистер Доггер – превосходнейший, достойнейший из супругов!
Однако ж, издалека углядев жену среди ярмарочной толпы, мистер Доггер почитает за благо поспешить в гостеприимную обитель под названием «Деревенский герб» и развлечь тамошних завсегдатаев своим обществом. Запахнувшись в нарядный орехового цвета сюртук и опустив книзу поля шляпы, смиренный адепт юриспруденции идет в конец главной улицы и поднимается по каменной лестнице на вершину холма, в заведение трактирщика Айвза.
Так последуем же за ним туда.
Глава 2
МИСТЕР ДОГГЕР НАХОДИТ КЛИЕНТА
– Добрый день, мистер Доггер, сэр, добрый день! По-отрясающая погодка стоит, сэр, не иначе как по случаю ярмарки!
Так прогремел мистер Альфред Снорем, заслуженный коридорный из «Деревенского герба», завидев в дверях прямую, как шомпол, фигуру бодрого поверенного. Нынче вечером достойное заведение что-то пустовало; мистер Доггер приметил лишь пару-тройку праздношатающихся любителей пропустить стаканчик-другой. Почти все без исключения были на ярмарке, или собирались на ярмарку, или возвращались с ярмарки, за исключением нескольких путешественников, что околачивались в общем зале, дожидаясь кареты.
По своему обыкновению, мистер Доггер дородного и глухого коридорного проигнорировал – проигнорировал сего обладателя свирепого взгляда, железных челюстей и лохматой шевелюры. В коридорных мистер Доггер не нуждался, ведь в гостинице он уже не жил; так что от мистера Снорема никакой пользы ему не было. А поскольку такому, как мистер Снорем, вряд ли когда-либо понадобилась бы профессиональная консультация мистера Доггера – или, что более важно, мистер Снорем никогда не сумел бы ее оплатить, – мистер Доггер тоже не видел, чем ему услужить. Так что поверенный посмотрел сквозь него и прошел прямиком в общую залу. Учтивая благожелательность мистера Доггера к соседям по деревне, по всей видимости, не простиралась на тех, кто не сулил пополнения его кошельку.
Что до мистера Снорема, так он даже не заметил обиды; к манерам законника он давно привык. Тем не менее его свирепый взгляд задержался на проворной, прямой, как шомпол, фигуре. Мало что ускользало от мистера Снорема на его неформальном посту привратника «Герба» – в придачу к официальной должности коридорного, надзирающего за чисткой обуви, приведением в порядок одежды и перетаскиванием багажа. Подобно многим обитателям «Герба», то был человек разнообразных талантов и способностей.
Мистер Доггер взял себе в баре пинту хвойного пива за шесть пенсов. Налил ему не кто иной, как сам хозяин: мистер Айвз, хотя и обожал всей душой атмосферу ярмарочного дня, гостиничную атмосферу ценил куда выше и потому выслал в качестве своих представителей дочку и долговязого Джинкинса. Трактирщик и поверенный обменялись бесчисленными любезностями; на исполненном профессионализма лице мистера Доггера играла почтительная улыбка, а открытая, живая физиономия мистера Айвза лучилась куда более искренним дружелюбием.
Переместившись в общую залу, мистер Доггер отметил, что бильярдный стол временно утратил своих приверженцев, если не считать приземистого, кругленького коротышки в полосатом жилете и синем однобортном сюртуке, краснолицего и седовласого, который все ходил вокруг стола, восхищенно поглаживая пухлой рукою борт. На вешалке обнаружилась широкополая шляпа с низкой тульей – по всей видимости, собственность помянутого джентльмена. Больше всего напоминал он путешественника – скажем, пассажира кареты, – что коротает время в ожидании отъезда. Кругленького коротышку, похоже, завораживало все на свете: длинные ряды киев, и всевозможные афиши и плакаты на стенах, и трофейные головы, на которые незнакомец глядел – снизу вверх, если уж начистоту, при его-то малом росте, – с дружелюбным интересом. Подробно ознакомившись с бильярдным столом, незнакомец заложил пухленькие руки за спину и обратил сияющий взор на развешенные по стенам предметы, скользя глазами от плаката к плакату, от афиши к афише, и то и дело останавливаясь, чтобы полюбоваться на трофейные головы, что в свою очередь взирали на него застывшим взглядом. Перед одной из голов он скорчил гримасу и лукаво подмигнул, словно подначивая зверюгу ответить тем же.
Мистер Доггер же как раз высматривал себе достойного противника – такого, кого удалось бы склонить к расслабительной партии в бильярд и кто ни за что бы против него не выстоял;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61