– не отступался Оливер. – Может статься, почтенная чета проезжала через Шильстон-Апкот в карете и, пока меняли лошадей, вышла поразмяться?
Нет, почтенной четы никто не видел.
– А в котором именно часу вы столкнулись с этими людьми, сэр? – уточнил хозяин гостиницы.
– Приблизительно в половине девятого утра.
– Ага, значит, это никак не могла быть пассажирская карета, сэр; до одиннадцати часов нет рейсов ни в ту, ни в другую сторону. Если хотите, милости прошу, загляните в дорожный справочник на стойке и убедитесь своими глазами. Что до частных экипажей, здесь я не поручусь, нет, сэр, ни в коем случае не поручусь. Черри, милочка, как там насчет частных экипажей?
– Сколько бы их мимо нас ни проехало, никаких священников я в глаза не видела, – ответствовала умница Черри.
– Если этот священник с женой прогуливались у Далройдской пристани не далее как вчера в указанное вами время, сэр, тогда, может статься, они гостят у кого-то в деревне, Черри, милочка?
– Никоим образом, отец. Ни про каких священников я в деревне и слыхом не слыхивала.
– Что ж, сэр, если моя Черри утверждает, что в деревне священников нет, значит, это и впрямь так, – объявил мистер Айвз, хлопая себя по бедрам и широко улыбаясь, – уж она-то знает все, что происходит на мили и мили вокруг, с такими-то подругами – тут и супруга викария, тут и мисс Вайолет, та, что вафельную содержит, и мисс Моубрей из Грей-Лоджа – ваша кузина, мистер Тренч, – и ее тетушка миссис Филдинг. От их внимания ничего не укроется! Если дамы никакого священника не видели, сэр, стало быть, никакого священника и нет вовсе.
– Подписываюсь под каждым словом, – согласился мистер Аркрайт, кивая шлемом коротко подстриженных темных волос.
Оливер смущенно умолк, но вскорости заговорил снова:
– А не могла ли эта пара остановиться на другом постоялом дворе? Скажем, в «Перевозчике» – ну, в местечке под названием Джей?
Трактирщик признал, что такое возможно, хотя и маловероятно, поскольку от Шильстон-Апкота до Джея путь неблизкий, тем паче для пожилой четы, по всей видимости, немощной и хворой.
– А не могли бы вы подробнее описать, как выглядели эти люди и как себя вели? – осведомился мистер Аркрайт, супя длинные кустистые брови.
Оливер постарался по возможности удовлетворить любопытство собеседника; время от времени на помощь ему приходил и Марк; хотя оба джентльмена вынуждены были признать, что престарелая чета ничем таким особенным не отличалась, если не считать до странности удрученного вида: заботы и тревоги словно выпили из них последний отблеск света.
– А о чем священник вас спрашивал, мистер Лэнгли? – полюбопытствовала Черри. – Ну, когда вы не нашлись, что ответить?
– Речь шла о ребенке, или так мы подумали сначала. Он осведомился у нас, сперва у меня, а потом и у Марка, причем в одних и тех же словах, не видели ли мы их девочку. В конце концов мы заключили, что «девочка» – это вовсе не ребенок, но собака, что, верно, потерялась в окрестностях озера.
– А какое-нибудь имя они называли?
– Да. Эдит.
При этих словах открытая добродушная физиономия трактирщика преобразилось словно по волшебству. Добряк разом помрачнел, серые глаза его потемнели; он суетливо провел ладонью по губам – и улыбки как не бывало. Не приходилось сомневаться: это имя что-то для него значило, но что именно – трактирщик открывать не спешил, да и на последующие расспросы Оливера внятного ответа не дал.
– Что до собаки, держу пари, здесь кроется некая тайна, – вот и все, что сказал мистер Айвз, со своей стороны ставя точку в дискуссии. Он прочистил горло, вспомнил внезапно, что неотложные дела призывают его в залу для отдыха, и со всех ног устремился туда.
– Чертовски странно, – пробормотал сквайр, впервые проявляя к предмету обсуждения живой и непосредственный интерес.
– А что не так? – осведомилась Черри, поведением отца весьма озадаченная.
– Сдается мне, услышав имя «Эдит», ваш отец отчего-то встревожился, – промолвил Оливер.
– Понятия не имею, сэр, с какой бы стати; я не знаю никого с таким именем – ни собаки, ни женщины, – и, сдается мне, у отца таких знакомых тоже не водится.
– Похоже, у этого священника есть друзья в деревне, – промолвил Оливер спустя некоторое время, уже после того, как по своим делам ушла и Черри. – Просто он не попался девушке на глаза, вот и все. Марк, а ты что скажешь?
В ответ сквайр буркнул что-то неразборчивое и глотнул пива; из чего Оливер заключил, что никакого определенного мнения по данному вопросу у его друга пока нет.
В течение почти всего разговора доктор Холл хранил свойственное ему безмятежное спокойствие, но теперь, едва Оливер с Марком обратились к нему за советом, обнаружилось, что он взыскует у долговязого Джинкинса новой порции пива. От природы доктор к пьянству не склонялся; одной пинты ему обычно хватало на целый вечер – сей достойный эскулап был куда более привержен к горячему чаю и кофе, нежели к алкоголю. Марк отлично это понимал в отличие от Оливера, чужака в здешних краях. К тому времени, как доктор возвратился – чуть заметно изменившись в лице, как если бы приходил в себя после глубокого душевного потрясения, – разговор уже перешел к теме Скайлингдена, и к плаванию Марка и Оливера на шлюпе накануне утром, и к тупорылому медведю, замеченному у входа в пещеру. Оливер к слову упомянул об архитектурных особенностях Скайлингдена, замеченных с судна – о руинах, в беспорядке разбросанных тут и там на краю холма, – но ответил ему, как ни странно, не доктор, а мистер Аркрайт:
– Вы абсолютно правы, мистер Лэнгли; там, в чаще леса, Скайлингден-холл стоял отнюдь не всегда. Собственно говоря, особняк как таковой возвели бок о бок с развалинами совсем иного строения.
– Что еще за строение? – полюбопытствовал Оливер, в котором сей же миг пробудился антиквар. – Значит, те древние руины – серые плиты и остатки каменной кладки – некогда были его частью?
– Безусловно.
– Так что же там располагалось?
– Аббатство, – отвечал мистер Аркрайт. – Обитель монашеского ордена, члены которого называли себя Озерными братьями. То были отшельники, и весьма ревностные. Аббатство считалось горным святилищем; там монахи и вся их братия могли предаваться медитации, приближаясь тем самым к Господу, ибо, как то и пристало пустынникам-анахоретам, предпочитали созерцательный образ жизни.
– Об этом ордене я слышу впервые.
– И здесь вы не одиноки, отнюдь. Много, много лет назад монахи отстроили свое аббатство из кирпича, извести и доброго талботширского камня. По всем отзывам, братия отличалась беспримерным благочестием: эти святые люди занимались своим делом и с деревенскими жителями почти не общались. Скажу больше: они отказывались принимать подаяния, что либо к добру, либо к худу; и тем разительно отличались от этого вашего современного ортодоксального духовенства.
– Да уж, это мне современное ортодоксальное духовенство! – кисло улыбнулся Марк, раскуривая новую сигару.
– Мне отлично известны нетрадиционные взгляды сквайра на религию, церковь и церковников в частности, – промолвил Оливер. – Нет нужды лишний раз заострять на этом внимание, мистер Аркрайт.
– Как я уже сказал, – продолжал ветеринар, все более увлекаясь, – Озерные братья жили по большей части уединенно, в хижинах и кельях в самом аббатстве, и в общем и целом вроде бы вели себя как оно подобает и надлежит монахам. Однако со временем в деревне заподозрили недоброе. Поползли слухи, будто монахи вовсе не таковы, какими кажутся на первый взгляд; будто на самом деле они отреклись от обетов служения Всемогущему и, что еще хуже, занялись черной магией и всяческими тайными искусствами. В те времена говорилось, будто их совратили демоны; и, учитывая все события последующих лет, я склонен разделять это мнение.
– Но что послужило причиной? Каким образом местные жители пришли к этой мысли?
Мистер Аркрайт расхохотался, да так, что из тесной темницы рта проглянули огромные желтые зубы.
– Монахи… паписты! По-вашему, этого недостаточно? Хотя, конечно же, свидетельств никаких нет, только слухи да пересуды, а уж много ли в них правды – во всем том, что я услышал от отца и брата, – на мой взгляд, это вопрос спорный. Мой отец и брат в отличие от меня к пустопорожней болтовне не склонны, тем паче в таких вопросах, так что рассказывали они не то чтобы много. Но вот вам один пример. Похоже, время от времени кто-нибудь из братьев, в черной рясе, капюшоне и сандалиях, ускользал из аббатства – а может статься, его просто выставляли за порог, – и пробирался в деревню. То-то переполох поднимался всякий раз! А что вы хотите, у монаха все признаки безумия, как говорится, были налицо: взгляд блуждает, сам что бесноватый, на губах пена, точно у взбесившегося пса, бранится, сквернословит, проклинает всех и каждого. Вот из таких историй – а они передавались из уст в уста снова и снова, причем не раз и не два, – становится ясно, что деревенские жители рассмотрели дело со всех сторон и пришли к мнению, что за всем этим кроется черная магия и злое чародейство.
Как-то раз летом, накануне дня святого Варфоломея, после очередного такого случая, когда страсти кипели в полную силу, местные жители, опасаясь за собственные души и не желая рисковать вечным спасением, призвали аббата к ответу. Перебранка вышла нешуточная, но, разумеется, ни к чему не привела. После того селяне собрались штурмовать аббатство; однако, прибыв на место, никаких монахов не обнаружили – просто-таки ни одного; хитрющие святоши унесли поскорее ноги, пока живы. Охваченные страхом и яростью жители Шильстон-Апкота сожгли аббатство вместе со всем содержимым – и церковь, и кельи, и дормитории – и сровняли его с землей.
– Вот храбрецы! – воскликнул Марк, одобрительно хлопнув рукою по стойке. – Чертовски здравомыслящие, бесстрашные парни жили в здешних краях в былые дни, Нолл, – не чета теперешним малодушным слабакам! Но, конечно же, я с собственным временем не в ладу.
– Должен признать, что мне такие погромы вообразить трудно, – отозвался Оливер. – Жуткое, должно быть, зрелище.
– Скрепленные раствором кирпичи, что вы углядели на вершине, – это остатки фундамента аббатства, – сообщил мистер Аркрайт. – Я и сам на них то и дело натыкаюсь, пробираясь через лес. Когда рядом с руинами стали возводить усадьбу, семейство Кэмплемэн – то самое, что затеяло строительство, – использовало сохранившийся от аббатства камень.
– Так что сам видишь, Нолл: на Скайлингден-холл пошел булыжник от дома с привидениями, – усмехнулся сквайр, свирепо дымя сигарой. – Вот поэтому об обитателях столь нечестивого жилища и судачат на каждом шагу.
– Кстати, а не расскажете ли в двух словах о пресловутом мистере Уинтермарче и его семье? – попросил Оливер. – Мне тут сообщили, что вы, доктор Холл, не далее как сегодня побывали в усадьбе с визитом.
Доктор, стряхнув с себя глубокую задумчивость, в каковой пребывал вот уже некоторое время, очевидного отрицать не стал и вынужден был вкратце поведать о своей поездке. Сколько бы он ни старался, ему не удалось умолчать о том, что в семействе Уинтермарчей ему почудилось нечто до странности знакомое, и о том, как мистера Томаса Доггера, встреченного на Скайлингденской дороге, заинтриговали и озадачили подозрения доктора, и как в конце концов все пришлось списать на разыгравшееся воображение – хотя в справедливости данного вывода доктор был уже далеко не так убежден, как прежде.
Вышеупомянутый рассказ еще сильнее распалил фантазию Оливера, да и Марка равнодушным не оставил, поскольку все, что интриговало и озадачивало ханжу Тома Доггера, весьма занимало и сквайра. Марк отлично знал о давней неприязни, существующей между доктором Холлом и пролазой-поверенным, каковую относил на счет разительного несходства характеров или, может, на счет какого-нибудь профессионального расхождения во взглядах; хотя, по правде говоря, об истинной причине сквайр понятия не имел и не представлял, кто бы мог его в этом отношении просветить.
К тому времени, как ближе к ночи они покинули трактир и под недвижным звездным пологом вышли на дорогу, а потом поднялись к Далройду, и сквайр, и его гость – тот самый сквайр, который еще недавно чихать хотел на Скайлингден, – твердо вознамерились своими глазами убедиться, что представляют собой обитатели усадьбы, – и не позже, чем на следующий же день.
Глава 8
ОБИТАТЕЛИ СКАЙЛИНГДЕНА
– Медник, друг мой, ты, вне всякого сомнения, – самый неприглядный из обитателей Далройда, – обронил Марк Тренч, вскакивая в седло. Его конь, гнедой мерин высотой в шестнадцать ладоней, с огромной, размером с футляр для скрипки, головой, с грудью что бочка, лохматыми крепкими ногами и с самую малость вихляющим задом забил копытом в землю и ликующе заржал, едва хозяин, что называется, «поднялся на борт».
– Да не такой уж он и уродец, Марк, – возразил Оливер, одним прыжком взлетая на изящную гнедую кобылку, выведенную для него конюхом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Нет, почтенной четы никто не видел.
– А в котором именно часу вы столкнулись с этими людьми, сэр? – уточнил хозяин гостиницы.
– Приблизительно в половине девятого утра.
– Ага, значит, это никак не могла быть пассажирская карета, сэр; до одиннадцати часов нет рейсов ни в ту, ни в другую сторону. Если хотите, милости прошу, загляните в дорожный справочник на стойке и убедитесь своими глазами. Что до частных экипажей, здесь я не поручусь, нет, сэр, ни в коем случае не поручусь. Черри, милочка, как там насчет частных экипажей?
– Сколько бы их мимо нас ни проехало, никаких священников я в глаза не видела, – ответствовала умница Черри.
– Если этот священник с женой прогуливались у Далройдской пристани не далее как вчера в указанное вами время, сэр, тогда, может статься, они гостят у кого-то в деревне, Черри, милочка?
– Никоим образом, отец. Ни про каких священников я в деревне и слыхом не слыхивала.
– Что ж, сэр, если моя Черри утверждает, что в деревне священников нет, значит, это и впрямь так, – объявил мистер Айвз, хлопая себя по бедрам и широко улыбаясь, – уж она-то знает все, что происходит на мили и мили вокруг, с такими-то подругами – тут и супруга викария, тут и мисс Вайолет, та, что вафельную содержит, и мисс Моубрей из Грей-Лоджа – ваша кузина, мистер Тренч, – и ее тетушка миссис Филдинг. От их внимания ничего не укроется! Если дамы никакого священника не видели, сэр, стало быть, никакого священника и нет вовсе.
– Подписываюсь под каждым словом, – согласился мистер Аркрайт, кивая шлемом коротко подстриженных темных волос.
Оливер смущенно умолк, но вскорости заговорил снова:
– А не могла ли эта пара остановиться на другом постоялом дворе? Скажем, в «Перевозчике» – ну, в местечке под названием Джей?
Трактирщик признал, что такое возможно, хотя и маловероятно, поскольку от Шильстон-Апкота до Джея путь неблизкий, тем паче для пожилой четы, по всей видимости, немощной и хворой.
– А не могли бы вы подробнее описать, как выглядели эти люди и как себя вели? – осведомился мистер Аркрайт, супя длинные кустистые брови.
Оливер постарался по возможности удовлетворить любопытство собеседника; время от времени на помощь ему приходил и Марк; хотя оба джентльмена вынуждены были признать, что престарелая чета ничем таким особенным не отличалась, если не считать до странности удрученного вида: заботы и тревоги словно выпили из них последний отблеск света.
– А о чем священник вас спрашивал, мистер Лэнгли? – полюбопытствовала Черри. – Ну, когда вы не нашлись, что ответить?
– Речь шла о ребенке, или так мы подумали сначала. Он осведомился у нас, сперва у меня, а потом и у Марка, причем в одних и тех же словах, не видели ли мы их девочку. В конце концов мы заключили, что «девочка» – это вовсе не ребенок, но собака, что, верно, потерялась в окрестностях озера.
– А какое-нибудь имя они называли?
– Да. Эдит.
При этих словах открытая добродушная физиономия трактирщика преобразилось словно по волшебству. Добряк разом помрачнел, серые глаза его потемнели; он суетливо провел ладонью по губам – и улыбки как не бывало. Не приходилось сомневаться: это имя что-то для него значило, но что именно – трактирщик открывать не спешил, да и на последующие расспросы Оливера внятного ответа не дал.
– Что до собаки, держу пари, здесь кроется некая тайна, – вот и все, что сказал мистер Айвз, со своей стороны ставя точку в дискуссии. Он прочистил горло, вспомнил внезапно, что неотложные дела призывают его в залу для отдыха, и со всех ног устремился туда.
– Чертовски странно, – пробормотал сквайр, впервые проявляя к предмету обсуждения живой и непосредственный интерес.
– А что не так? – осведомилась Черри, поведением отца весьма озадаченная.
– Сдается мне, услышав имя «Эдит», ваш отец отчего-то встревожился, – промолвил Оливер.
– Понятия не имею, сэр, с какой бы стати; я не знаю никого с таким именем – ни собаки, ни женщины, – и, сдается мне, у отца таких знакомых тоже не водится.
– Похоже, у этого священника есть друзья в деревне, – промолвил Оливер спустя некоторое время, уже после того, как по своим делам ушла и Черри. – Просто он не попался девушке на глаза, вот и все. Марк, а ты что скажешь?
В ответ сквайр буркнул что-то неразборчивое и глотнул пива; из чего Оливер заключил, что никакого определенного мнения по данному вопросу у его друга пока нет.
В течение почти всего разговора доктор Холл хранил свойственное ему безмятежное спокойствие, но теперь, едва Оливер с Марком обратились к нему за советом, обнаружилось, что он взыскует у долговязого Джинкинса новой порции пива. От природы доктор к пьянству не склонялся; одной пинты ему обычно хватало на целый вечер – сей достойный эскулап был куда более привержен к горячему чаю и кофе, нежели к алкоголю. Марк отлично это понимал в отличие от Оливера, чужака в здешних краях. К тому времени, как доктор возвратился – чуть заметно изменившись в лице, как если бы приходил в себя после глубокого душевного потрясения, – разговор уже перешел к теме Скайлингдена, и к плаванию Марка и Оливера на шлюпе накануне утром, и к тупорылому медведю, замеченному у входа в пещеру. Оливер к слову упомянул об архитектурных особенностях Скайлингдена, замеченных с судна – о руинах, в беспорядке разбросанных тут и там на краю холма, – но ответил ему, как ни странно, не доктор, а мистер Аркрайт:
– Вы абсолютно правы, мистер Лэнгли; там, в чаще леса, Скайлингден-холл стоял отнюдь не всегда. Собственно говоря, особняк как таковой возвели бок о бок с развалинами совсем иного строения.
– Что еще за строение? – полюбопытствовал Оливер, в котором сей же миг пробудился антиквар. – Значит, те древние руины – серые плиты и остатки каменной кладки – некогда были его частью?
– Безусловно.
– Так что же там располагалось?
– Аббатство, – отвечал мистер Аркрайт. – Обитель монашеского ордена, члены которого называли себя Озерными братьями. То были отшельники, и весьма ревностные. Аббатство считалось горным святилищем; там монахи и вся их братия могли предаваться медитации, приближаясь тем самым к Господу, ибо, как то и пристало пустынникам-анахоретам, предпочитали созерцательный образ жизни.
– Об этом ордене я слышу впервые.
– И здесь вы не одиноки, отнюдь. Много, много лет назад монахи отстроили свое аббатство из кирпича, извести и доброго талботширского камня. По всем отзывам, братия отличалась беспримерным благочестием: эти святые люди занимались своим делом и с деревенскими жителями почти не общались. Скажу больше: они отказывались принимать подаяния, что либо к добру, либо к худу; и тем разительно отличались от этого вашего современного ортодоксального духовенства.
– Да уж, это мне современное ортодоксальное духовенство! – кисло улыбнулся Марк, раскуривая новую сигару.
– Мне отлично известны нетрадиционные взгляды сквайра на религию, церковь и церковников в частности, – промолвил Оливер. – Нет нужды лишний раз заострять на этом внимание, мистер Аркрайт.
– Как я уже сказал, – продолжал ветеринар, все более увлекаясь, – Озерные братья жили по большей части уединенно, в хижинах и кельях в самом аббатстве, и в общем и целом вроде бы вели себя как оно подобает и надлежит монахам. Однако со временем в деревне заподозрили недоброе. Поползли слухи, будто монахи вовсе не таковы, какими кажутся на первый взгляд; будто на самом деле они отреклись от обетов служения Всемогущему и, что еще хуже, занялись черной магией и всяческими тайными искусствами. В те времена говорилось, будто их совратили демоны; и, учитывая все события последующих лет, я склонен разделять это мнение.
– Но что послужило причиной? Каким образом местные жители пришли к этой мысли?
Мистер Аркрайт расхохотался, да так, что из тесной темницы рта проглянули огромные желтые зубы.
– Монахи… паписты! По-вашему, этого недостаточно? Хотя, конечно же, свидетельств никаких нет, только слухи да пересуды, а уж много ли в них правды – во всем том, что я услышал от отца и брата, – на мой взгляд, это вопрос спорный. Мой отец и брат в отличие от меня к пустопорожней болтовне не склонны, тем паче в таких вопросах, так что рассказывали они не то чтобы много. Но вот вам один пример. Похоже, время от времени кто-нибудь из братьев, в черной рясе, капюшоне и сандалиях, ускользал из аббатства – а может статься, его просто выставляли за порог, – и пробирался в деревню. То-то переполох поднимался всякий раз! А что вы хотите, у монаха все признаки безумия, как говорится, были налицо: взгляд блуждает, сам что бесноватый, на губах пена, точно у взбесившегося пса, бранится, сквернословит, проклинает всех и каждого. Вот из таких историй – а они передавались из уст в уста снова и снова, причем не раз и не два, – становится ясно, что деревенские жители рассмотрели дело со всех сторон и пришли к мнению, что за всем этим кроется черная магия и злое чародейство.
Как-то раз летом, накануне дня святого Варфоломея, после очередного такого случая, когда страсти кипели в полную силу, местные жители, опасаясь за собственные души и не желая рисковать вечным спасением, призвали аббата к ответу. Перебранка вышла нешуточная, но, разумеется, ни к чему не привела. После того селяне собрались штурмовать аббатство; однако, прибыв на место, никаких монахов не обнаружили – просто-таки ни одного; хитрющие святоши унесли поскорее ноги, пока живы. Охваченные страхом и яростью жители Шильстон-Апкота сожгли аббатство вместе со всем содержимым – и церковь, и кельи, и дормитории – и сровняли его с землей.
– Вот храбрецы! – воскликнул Марк, одобрительно хлопнув рукою по стойке. – Чертовски здравомыслящие, бесстрашные парни жили в здешних краях в былые дни, Нолл, – не чета теперешним малодушным слабакам! Но, конечно же, я с собственным временем не в ладу.
– Должен признать, что мне такие погромы вообразить трудно, – отозвался Оливер. – Жуткое, должно быть, зрелище.
– Скрепленные раствором кирпичи, что вы углядели на вершине, – это остатки фундамента аббатства, – сообщил мистер Аркрайт. – Я и сам на них то и дело натыкаюсь, пробираясь через лес. Когда рядом с руинами стали возводить усадьбу, семейство Кэмплемэн – то самое, что затеяло строительство, – использовало сохранившийся от аббатства камень.
– Так что сам видишь, Нолл: на Скайлингден-холл пошел булыжник от дома с привидениями, – усмехнулся сквайр, свирепо дымя сигарой. – Вот поэтому об обитателях столь нечестивого жилища и судачат на каждом шагу.
– Кстати, а не расскажете ли в двух словах о пресловутом мистере Уинтермарче и его семье? – попросил Оливер. – Мне тут сообщили, что вы, доктор Холл, не далее как сегодня побывали в усадьбе с визитом.
Доктор, стряхнув с себя глубокую задумчивость, в каковой пребывал вот уже некоторое время, очевидного отрицать не стал и вынужден был вкратце поведать о своей поездке. Сколько бы он ни старался, ему не удалось умолчать о том, что в семействе Уинтермарчей ему почудилось нечто до странности знакомое, и о том, как мистера Томаса Доггера, встреченного на Скайлингденской дороге, заинтриговали и озадачили подозрения доктора, и как в конце концов все пришлось списать на разыгравшееся воображение – хотя в справедливости данного вывода доктор был уже далеко не так убежден, как прежде.
Вышеупомянутый рассказ еще сильнее распалил фантазию Оливера, да и Марка равнодушным не оставил, поскольку все, что интриговало и озадачивало ханжу Тома Доггера, весьма занимало и сквайра. Марк отлично знал о давней неприязни, существующей между доктором Холлом и пролазой-поверенным, каковую относил на счет разительного несходства характеров или, может, на счет какого-нибудь профессионального расхождения во взглядах; хотя, по правде говоря, об истинной причине сквайр понятия не имел и не представлял, кто бы мог его в этом отношении просветить.
К тому времени, как ближе к ночи они покинули трактир и под недвижным звездным пологом вышли на дорогу, а потом поднялись к Далройду, и сквайр, и его гость – тот самый сквайр, который еще недавно чихать хотел на Скайлингден, – твердо вознамерились своими глазами убедиться, что представляют собой обитатели усадьбы, – и не позже, чем на следующий же день.
Глава 8
ОБИТАТЕЛИ СКАЙЛИНГДЕНА
– Медник, друг мой, ты, вне всякого сомнения, – самый неприглядный из обитателей Далройда, – обронил Марк Тренч, вскакивая в седло. Его конь, гнедой мерин высотой в шестнадцать ладоней, с огромной, размером с футляр для скрипки, головой, с грудью что бочка, лохматыми крепкими ногами и с самую малость вихляющим задом забил копытом в землю и ликующе заржал, едва хозяин, что называется, «поднялся на борт».
– Да не такой уж он и уродец, Марк, – возразил Оливер, одним прыжком взлетая на изящную гнедую кобылку, выведенную для него конюхом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61