Посыпалась мука, в щепки разлетелись бочки с вином, в воздух подбросило мясо и колбасу. С треском пронесся еще один камень, разрушивший остатки крыши. Теперь пленники могли разглядеть, что творится снаружи. Все носились туда-сюда, в воздухе мелькали камни, копья и стрелы, раздавались крики драконов. Оружие и палатки горели, освещая сцену потусторонним мерцающим светом. Мимо на взмыленной лошади пролетел огромный черно-красный всадник с обнаженным пылающим мечом.
– По-моему, это был Руорим, – прокомментировал Бульдр.
Менор поднялся, но остальные заметили это не сразу. А потом ошарашено уставились на него. Опора, к которой он был прикован, разлетелась, так что он смог встать и стянуть со столба скованные руки.
– Значит, Руорим далеко, а остальные слишком заняты, чтобы обращать на нас внимание. Теперь смотрите.
– Оп-ля-ля, – с восторгом произнес Бульдр, когда Менор чуть ли не пополам сложил свое узкое долговязое тело и долго извивался, так что руки оказались впереди. А потом стал выворачивать кисти, и наручники упали.
Хаг широко раскрыл глаза, когда Менор ловкими пальцами снял с него кандалы и перешел к Вейлин:
– Как это ты?
– Ловкость рук и немного тренировки, дружище, – отозвался Худощавый. – Плохой вор, хороший беглец. Вся проблема заключалась в том, что меня привязали слишком крепко, я и пальцем не мог пошевелить. Теперь это уже неважно. Хвала Цербо, он услышал мои молитвы и дал нам возможность удрать!
Освобожденная эльфийка глубоко вздохнула, когда, наконец, смогла вытащить изо рта кляп. Хаг и Бульдр перерыли палатку в поисках оружия, чтобы не оказаться беспомощными, когда вокруг с грохотом летают камни, носятся испуганные лошади и мечутся солдаты, выполняя отданный лающим голосом приказ.
– Давайте обратно к тому холму, там еще привязаны лошади, – крикнул Хаг. – Но лучше поодиночке. Да пребудет с нами удача!
Пригнувшись и стараясь не выходить на свет, они разбежались в разные стороны, чтобы собраться с той стороны лагеря, откуда пришли. Хаг Сокол не удержался и бросил взгляд на Хокана Ашира. Маг стоял у своей палатки, окруженный мерцающим голубоватым светом. Казалось, происходящее нисколько его не трогает. Неудивительно, потому что он мог вернуть к жизни практически любого мертвеца, отлавливая потерянные души и вкладывая их в железные тела.
Возможно, это был просто отвлекающий маневр для чего-то другого, например для магического заклинания. Хаг надеялся, что схватка двух магов ослабит и того и другого настолько, что им обоим придется надолго удалиться в свои башни.
Он старался держаться подальше от живых солдат. Немертвые не обращали на него внимания, их интересовало только уничтожение врагов из другого лагеря.
В результате Хаг, миновав все опасные места, выбрался из лагеря и облегченно вздохнул, когда его скрыла тьма. Воздух здесь был гораздо свежее. Он уже начал волноваться, но тут услышал стук лошадиных копыт. Он напряженно всматривался в темноту.
Вышедший из тени человек сунул ему в руки уздечку.
– Ты? – поразился Хаг.
* * *
Горен дремал. Иногда он вдруг засыпал, но тут же снова приходил в себя, вспомнив, что является пленником в собственном теле, и снова погружался в трясину равнодушия. От него больше уже ничего не зависело. Он чувствовал, что Малакей где-то рядом, полностью сосредоточился и собирается с силами для новых свершений. Наверное, когда-нибудь он сосредоточится настолько, что тюремные стены в душе Горена рухнут. И тогда он сможет выбраться. Эта мысль заставила Горена прийти в себя. Видеть он не мог, потому что его глазами все еще пользовался Малакей, зато он мог слышать и ощущать запахи. Только приглушенные звуки и слабые запахи, но это лучше, чем ничего. Значит, в его теле все еще существует какая-то часть его личности, потому что высвободиться Малакей сможет, только убив душу Горена.
Он почувствовал,что рядом кто-то есть. Не в его думах, а в самой что ни на есть реальной действительности. Совсем близко. Горен ощутил тепло живого тела и уловил его запах – смесь сандалового дерева и тимьяна, странная смесь, показавшаяся ему знакомой. Правда, по одному-единственному разу.
Но где и когда это было? Его мозг стал ленивым, в тесной тюрьме ему не хватало воздуха, не хватало света, не хватало еды.
Как будто со стороны он увидел, что кто-то его трясет – трясет его обмякшее тело, а не мозг. «Перестань», –хотел он сказать, но голоса у него тоже не было. К тому же ему стало безразлично, что произойдет с его телом, теперь он окончательно принадлежал Малакею…
В мрачном остроге его души взорвалась ослепительная молния – и стены обрушились. Его освобожденная душа выбралась на свет, растеклась по телу, пробудив его дух к новой жизни. Теперь он вдруг снова мог чувствовать, видеть и говорить.
– Что?… – испуганно начал он. Заморгал и уставился на пораненный палец, с которого капала кровь.
– Тсс, – прохрипел Молчаливый. – Придешь ты наконец в себя, дубина?! Вставай, не тащить же мне тебя, ты тяжелый как бык.
Он отвесил Горену еще пару оплеух, так что тот, в конце концов, поднял руку к лицу и робко сказал:
– Я вернулся, мой друг, больше нет причин меня…
– У меня было столько причин бросить тебя тут, – перебил его Молчаливый, который вдруг стал очень даже разговорчивым. – Но пошли, сейчас удачный момент. Руорим у Хокана Ашира, потому что Раит напал. В лагере полная неразбериха.
Горен кое-как поднялся, ноги сводило от долгого сидения в неудобной позе. Он с трудом ковылял за Молчаливым, который нырнул под один из висящих на стене ковров и приподнял край палатки. Призывая не шуметь, поднес палец к тому месту, где за капюшоном скрывался рот.
Они выскользнули наружу, и Горен понял, о чем говорил Молчаливый. Они едва успели увернуться от падающего куска скалы, заползли под телегу, вылезли с другой стороны, протиснулись между обломками и, в конце концов, выбрались на свободное место. Горен уныло смотрел на летающих над ними драконов, пока Молчаливый с трудом волок его из лагеря. В укрытии они дождались подходящего момента, а потом бросились в темноту.
Горен сумел преодолеть расстояние всего в пять бросков копья, а потом, обессилев, покатился по мокрой траве. Грудь его резко поднималась и опускалась, он с трудом сохранял рассудок. Тем временем Малакей сориентировался и попытался выбраться, но пока у него ничего не получалось. Гнев его был столь горяч, что Горена залихорадило и он покрылся потом. Горен готов был сдаться, но вдруг почувствовал чье-то большое теплое тело. Бархатистая морда ткнулась ему в лицо, дыхание вырывалось из широких ноздрей, он услышал знакомое тихое и ласковое ржание.
– Златострелый, – прошептал Горен и заплакал.
– Я наткнулся на него, когда пытался пробраться к тебе, как только началась атака, – пояснил Молчаливый. – Он помог мне поймать несколько лошадей, которых мне удалось передать по назначению, так что я без труда добрался до твоей палатки. А он ждал тебя здесь. До чего преданное животное, я таких никогда не встречал.
– А я не встречал таких преданных людей, если, конечно, ты человек, – ответил Горен, садясь. Не успел он открыть рот, как Молчаливый схватился за поводья.
– Нам нужно вернуться на тот холм, где остались привязанные лошади. Я приведу остальных, а Златострелый пусть побудет с тобой, он слишком заметный.
Горен, глубоко взволнованный, поднялся:
– Я…
Молчаливый повернулся:
– Потом, Горен. Сначала давай убежим.
Горен с трудом влез в седло; он все еще был очень слаб и чувствовал, что не полностью принадлежит сам себе. Первое нападение Малакея провалилось. Видимо, ему нужно накопить побольше сил.
Златострелый не дрогнул ни одним мускулом, когда Молчаливый взгромоздился позади Горена. А потом делом доказал, что он все еще самый быстрый среди коней, несмотря на ночь и двух седоков.
Добравшись до холма, Горен спустился на землю и стал наблюдать за лагерем. В небо вздымались языки пламени, над которым кружили причудливые тени драконов. Крики были слышны даже здесь. В лагере Раита царила паника; всадники Руорима добрались до неприятеля и собирали кровавую жатву.
– Иди сюда, – сказал Молчаливый таким строгим голосом, что Горен невольно подчинился. Молчаливый подвел его к молодому деревцу с тонким стволом. – Залезай.
Отсюда Горен мог наблюдать за происходящим, оставаясь в тени.
– Что… – начал он, но Молчаливый уже схватил его за руки, завел их назад и связал, а потом принялся за ноги.
– Я должен быть уверен, что в мое отсутствие ты не наделаешь глупостей. Златострелый, следи за своим хозяином и пни его копытом, если вдруг у него появится странный взгляд и он заговорит чужим голосом.
И он тут же исчез.
Пораженный, Горен сидел в темноте. Златострелый мирно щипал траву, изредка поглядывая на хозяина и тут же возвращаясь к еде.
«Ты еще пожалеешь», –прошептал Малакей.
«Больше у тебя нет власти надо мной,– возразил Горен, – да и Руорим далеко, так что поддержать тебя некому».
Но так легко предок не собирался сдаваться. Впрочем, как и Горен.
Близился рассвет. Горен проснулся, услышав тихие голоса и стук лошадиных копыт.
– Это ведь Златострелый, – произнес Менор. – Ого! А ты что тут делаешь?
Горен опустил глаза, когда на него уставились вырвавшиеся на свободу товарищи. Он догадывался, что на их лицах отражаются все охватившие их чувства: непонимание, разочарование, гнев, ненависть.
– Здорово! Ты его спас, чтобы мы могли насладиться местью! – раздался в ночи громовой голос гнома Бульдра Краснобородого. – Какой ты практичный, уже надел на него кандалы! Ну что ж, прямо сейчас и начну резать эту дрянь на куски.
Горен глубоко вздохнул и закрыл глаза в ожидании удара мечом. Или топором?
– Неплохая идея, – холодно произнес Хат. – А чем ты это сделаешь, голыми руками?
Горен снова открыл глаза и робко посмотрел на друзей.
К нему подошла Вейлин Лунный Глаз.
– Горен, неужели это ты? – тихонько спросила она.
– Да, это я, – прошептал он. – Посмотри мне в глаза. Если они не серые, то это я.
– Что ты там несешь? – взорвался Бульдр. – Я вижу перед собой Горена, он такой, как всегда!
– Нет! – К Горену подошел Молчаливый. – Лунный Глаз узнала, что предал нас не Горен.
– Никаких отговорок! – с угрозой в голосе произнес Хаг.
– Он все сам расскажет, – возразил Молчаливый. – Вам придется его выслушать. А потом можете решать, стоит ли ему мстить. Но пока он находится под моей защитой, вы к нему не прикоснетесь.
– Да я тебя одним пальцем откину, – проворчал гном и сделал шаг к Молчаливому.
– Ты мой должник, – предупредил Молчаливый. – Я всех вас спас.
– Почему ты это делаешь? – спросил Менор.
– Потому что понимаю Горена. Я знаю, что его терзает, мне знакомы и одиночество, и жгучая боль, когда ты никому не нужен и у тебя нет родины. Он раздвоен точно так же, как и я, но его ноша гораздо тяжелей, чем моя.
Молчаливый отошел в сторону, чтобы Горен тоже смог увидеть его спереди.
А потом расстегнул плащ и швырнул его на землю.
Не шелестел ни один листок, даже ветер стих. Битва внизу шла полным ходом. Но здесь это никого не волновало.
Горен никогда не видел более прекрасного лица. Нежное, освещенное странным мерцающим блеском, но выражающее сильную, несгибаемую волю. Молодое лицо с правильными чертами. Явно принадлежавшее существу, не знавшему никаких радостей, зато хорошо знакомому с тяжелейшими ударами судьбы. Блестящие черные волосы водопадом спускались до бедер, открывая длинные, необычной формы уши. Большие миндалевидные глаза оказались фиолетовыми, а зрачки сверкали, словно две далекие звезды. Вдруг Горена посетило видение. Он увидел голову девушки в темной блестящей металлической короне, зубцы которой имели форму когтей.
Тело узкое, изящное, с тонкими руками и ногами. Оказалось, что она намного меньше, чем Вейлин Лунный Глаз, и если та была светлой, то эта – темной.
Эльфийка отпрянула. Она не сказала ни слова, но на ее лице легко читалось отвращение. Остальные таращили глаза.
– Я Звездный Блеск, – проговорила темная эльфийка. Голос ее тоже изменился и теперь походил на журчание ручья под скалой. – Я дочь норкана из касты Архонов, но родила меня женщина. Я оказалась полукровкой, и это проклятие не давало мне покоя с самого детства. Меня не принимал ни тот ни другой народ, впрочем, как и все остальные. Очень рано меня продали в рабство, я служила у многих хозяев, последними стали орки из Долины Слез. Чтобы я не сбежала, в первый же день моего рабства на меня надели железный ошейник. – Она откинула волосы, и Горен увидел на ее шее глубокую вмятину и темную тень. Шрам, который останется у нее, видимо, до конца жизни, точно так же, как и ужасные воспоминания.
– Этот ошейник закрыли с помощью магии; пока я его носила, силы мои были замкнуты. Конец этому положил топор Вольфура Гримбольда, и все это благодаря Горену.
Звездный Блеск дышала глубоко и часто, как будто все время вздыхала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
– По-моему, это был Руорим, – прокомментировал Бульдр.
Менор поднялся, но остальные заметили это не сразу. А потом ошарашено уставились на него. Опора, к которой он был прикован, разлетелась, так что он смог встать и стянуть со столба скованные руки.
– Значит, Руорим далеко, а остальные слишком заняты, чтобы обращать на нас внимание. Теперь смотрите.
– Оп-ля-ля, – с восторгом произнес Бульдр, когда Менор чуть ли не пополам сложил свое узкое долговязое тело и долго извивался, так что руки оказались впереди. А потом стал выворачивать кисти, и наручники упали.
Хаг широко раскрыл глаза, когда Менор ловкими пальцами снял с него кандалы и перешел к Вейлин:
– Как это ты?
– Ловкость рук и немного тренировки, дружище, – отозвался Худощавый. – Плохой вор, хороший беглец. Вся проблема заключалась в том, что меня привязали слишком крепко, я и пальцем не мог пошевелить. Теперь это уже неважно. Хвала Цербо, он услышал мои молитвы и дал нам возможность удрать!
Освобожденная эльфийка глубоко вздохнула, когда, наконец, смогла вытащить изо рта кляп. Хаг и Бульдр перерыли палатку в поисках оружия, чтобы не оказаться беспомощными, когда вокруг с грохотом летают камни, носятся испуганные лошади и мечутся солдаты, выполняя отданный лающим голосом приказ.
– Давайте обратно к тому холму, там еще привязаны лошади, – крикнул Хаг. – Но лучше поодиночке. Да пребудет с нами удача!
Пригнувшись и стараясь не выходить на свет, они разбежались в разные стороны, чтобы собраться с той стороны лагеря, откуда пришли. Хаг Сокол не удержался и бросил взгляд на Хокана Ашира. Маг стоял у своей палатки, окруженный мерцающим голубоватым светом. Казалось, происходящее нисколько его не трогает. Неудивительно, потому что он мог вернуть к жизни практически любого мертвеца, отлавливая потерянные души и вкладывая их в железные тела.
Возможно, это был просто отвлекающий маневр для чего-то другого, например для магического заклинания. Хаг надеялся, что схватка двух магов ослабит и того и другого настолько, что им обоим придется надолго удалиться в свои башни.
Он старался держаться подальше от живых солдат. Немертвые не обращали на него внимания, их интересовало только уничтожение врагов из другого лагеря.
В результате Хаг, миновав все опасные места, выбрался из лагеря и облегченно вздохнул, когда его скрыла тьма. Воздух здесь был гораздо свежее. Он уже начал волноваться, но тут услышал стук лошадиных копыт. Он напряженно всматривался в темноту.
Вышедший из тени человек сунул ему в руки уздечку.
– Ты? – поразился Хаг.
* * *
Горен дремал. Иногда он вдруг засыпал, но тут же снова приходил в себя, вспомнив, что является пленником в собственном теле, и снова погружался в трясину равнодушия. От него больше уже ничего не зависело. Он чувствовал, что Малакей где-то рядом, полностью сосредоточился и собирается с силами для новых свершений. Наверное, когда-нибудь он сосредоточится настолько, что тюремные стены в душе Горена рухнут. И тогда он сможет выбраться. Эта мысль заставила Горена прийти в себя. Видеть он не мог, потому что его глазами все еще пользовался Малакей, зато он мог слышать и ощущать запахи. Только приглушенные звуки и слабые запахи, но это лучше, чем ничего. Значит, в его теле все еще существует какая-то часть его личности, потому что высвободиться Малакей сможет, только убив душу Горена.
Он почувствовал,что рядом кто-то есть. Не в его думах, а в самой что ни на есть реальной действительности. Совсем близко. Горен ощутил тепло живого тела и уловил его запах – смесь сандалового дерева и тимьяна, странная смесь, показавшаяся ему знакомой. Правда, по одному-единственному разу.
Но где и когда это было? Его мозг стал ленивым, в тесной тюрьме ему не хватало воздуха, не хватало света, не хватало еды.
Как будто со стороны он увидел, что кто-то его трясет – трясет его обмякшее тело, а не мозг. «Перестань», –хотел он сказать, но голоса у него тоже не было. К тому же ему стало безразлично, что произойдет с его телом, теперь он окончательно принадлежал Малакею…
В мрачном остроге его души взорвалась ослепительная молния – и стены обрушились. Его освобожденная душа выбралась на свет, растеклась по телу, пробудив его дух к новой жизни. Теперь он вдруг снова мог чувствовать, видеть и говорить.
– Что?… – испуганно начал он. Заморгал и уставился на пораненный палец, с которого капала кровь.
– Тсс, – прохрипел Молчаливый. – Придешь ты наконец в себя, дубина?! Вставай, не тащить же мне тебя, ты тяжелый как бык.
Он отвесил Горену еще пару оплеух, так что тот, в конце концов, поднял руку к лицу и робко сказал:
– Я вернулся, мой друг, больше нет причин меня…
– У меня было столько причин бросить тебя тут, – перебил его Молчаливый, который вдруг стал очень даже разговорчивым. – Но пошли, сейчас удачный момент. Руорим у Хокана Ашира, потому что Раит напал. В лагере полная неразбериха.
Горен кое-как поднялся, ноги сводило от долгого сидения в неудобной позе. Он с трудом ковылял за Молчаливым, который нырнул под один из висящих на стене ковров и приподнял край палатки. Призывая не шуметь, поднес палец к тому месту, где за капюшоном скрывался рот.
Они выскользнули наружу, и Горен понял, о чем говорил Молчаливый. Они едва успели увернуться от падающего куска скалы, заползли под телегу, вылезли с другой стороны, протиснулись между обломками и, в конце концов, выбрались на свободное место. Горен уныло смотрел на летающих над ними драконов, пока Молчаливый с трудом волок его из лагеря. В укрытии они дождались подходящего момента, а потом бросились в темноту.
Горен сумел преодолеть расстояние всего в пять бросков копья, а потом, обессилев, покатился по мокрой траве. Грудь его резко поднималась и опускалась, он с трудом сохранял рассудок. Тем временем Малакей сориентировался и попытался выбраться, но пока у него ничего не получалось. Гнев его был столь горяч, что Горена залихорадило и он покрылся потом. Горен готов был сдаться, но вдруг почувствовал чье-то большое теплое тело. Бархатистая морда ткнулась ему в лицо, дыхание вырывалось из широких ноздрей, он услышал знакомое тихое и ласковое ржание.
– Златострелый, – прошептал Горен и заплакал.
– Я наткнулся на него, когда пытался пробраться к тебе, как только началась атака, – пояснил Молчаливый. – Он помог мне поймать несколько лошадей, которых мне удалось передать по назначению, так что я без труда добрался до твоей палатки. А он ждал тебя здесь. До чего преданное животное, я таких никогда не встречал.
– А я не встречал таких преданных людей, если, конечно, ты человек, – ответил Горен, садясь. Не успел он открыть рот, как Молчаливый схватился за поводья.
– Нам нужно вернуться на тот холм, где остались привязанные лошади. Я приведу остальных, а Златострелый пусть побудет с тобой, он слишком заметный.
Горен, глубоко взволнованный, поднялся:
– Я…
Молчаливый повернулся:
– Потом, Горен. Сначала давай убежим.
Горен с трудом влез в седло; он все еще был очень слаб и чувствовал, что не полностью принадлежит сам себе. Первое нападение Малакея провалилось. Видимо, ему нужно накопить побольше сил.
Златострелый не дрогнул ни одним мускулом, когда Молчаливый взгромоздился позади Горена. А потом делом доказал, что он все еще самый быстрый среди коней, несмотря на ночь и двух седоков.
Добравшись до холма, Горен спустился на землю и стал наблюдать за лагерем. В небо вздымались языки пламени, над которым кружили причудливые тени драконов. Крики были слышны даже здесь. В лагере Раита царила паника; всадники Руорима добрались до неприятеля и собирали кровавую жатву.
– Иди сюда, – сказал Молчаливый таким строгим голосом, что Горен невольно подчинился. Молчаливый подвел его к молодому деревцу с тонким стволом. – Залезай.
Отсюда Горен мог наблюдать за происходящим, оставаясь в тени.
– Что… – начал он, но Молчаливый уже схватил его за руки, завел их назад и связал, а потом принялся за ноги.
– Я должен быть уверен, что в мое отсутствие ты не наделаешь глупостей. Златострелый, следи за своим хозяином и пни его копытом, если вдруг у него появится странный взгляд и он заговорит чужим голосом.
И он тут же исчез.
Пораженный, Горен сидел в темноте. Златострелый мирно щипал траву, изредка поглядывая на хозяина и тут же возвращаясь к еде.
«Ты еще пожалеешь», –прошептал Малакей.
«Больше у тебя нет власти надо мной,– возразил Горен, – да и Руорим далеко, так что поддержать тебя некому».
Но так легко предок не собирался сдаваться. Впрочем, как и Горен.
Близился рассвет. Горен проснулся, услышав тихие голоса и стук лошадиных копыт.
– Это ведь Златострелый, – произнес Менор. – Ого! А ты что тут делаешь?
Горен опустил глаза, когда на него уставились вырвавшиеся на свободу товарищи. Он догадывался, что на их лицах отражаются все охватившие их чувства: непонимание, разочарование, гнев, ненависть.
– Здорово! Ты его спас, чтобы мы могли насладиться местью! – раздался в ночи громовой голос гнома Бульдра Краснобородого. – Какой ты практичный, уже надел на него кандалы! Ну что ж, прямо сейчас и начну резать эту дрянь на куски.
Горен глубоко вздохнул и закрыл глаза в ожидании удара мечом. Или топором?
– Неплохая идея, – холодно произнес Хат. – А чем ты это сделаешь, голыми руками?
Горен снова открыл глаза и робко посмотрел на друзей.
К нему подошла Вейлин Лунный Глаз.
– Горен, неужели это ты? – тихонько спросила она.
– Да, это я, – прошептал он. – Посмотри мне в глаза. Если они не серые, то это я.
– Что ты там несешь? – взорвался Бульдр. – Я вижу перед собой Горена, он такой, как всегда!
– Нет! – К Горену подошел Молчаливый. – Лунный Глаз узнала, что предал нас не Горен.
– Никаких отговорок! – с угрозой в голосе произнес Хаг.
– Он все сам расскажет, – возразил Молчаливый. – Вам придется его выслушать. А потом можете решать, стоит ли ему мстить. Но пока он находится под моей защитой, вы к нему не прикоснетесь.
– Да я тебя одним пальцем откину, – проворчал гном и сделал шаг к Молчаливому.
– Ты мой должник, – предупредил Молчаливый. – Я всех вас спас.
– Почему ты это делаешь? – спросил Менор.
– Потому что понимаю Горена. Я знаю, что его терзает, мне знакомы и одиночество, и жгучая боль, когда ты никому не нужен и у тебя нет родины. Он раздвоен точно так же, как и я, но его ноша гораздо тяжелей, чем моя.
Молчаливый отошел в сторону, чтобы Горен тоже смог увидеть его спереди.
А потом расстегнул плащ и швырнул его на землю.
Не шелестел ни один листок, даже ветер стих. Битва внизу шла полным ходом. Но здесь это никого не волновало.
Горен никогда не видел более прекрасного лица. Нежное, освещенное странным мерцающим блеском, но выражающее сильную, несгибаемую волю. Молодое лицо с правильными чертами. Явно принадлежавшее существу, не знавшему никаких радостей, зато хорошо знакомому с тяжелейшими ударами судьбы. Блестящие черные волосы водопадом спускались до бедер, открывая длинные, необычной формы уши. Большие миндалевидные глаза оказались фиолетовыми, а зрачки сверкали, словно две далекие звезды. Вдруг Горена посетило видение. Он увидел голову девушки в темной блестящей металлической короне, зубцы которой имели форму когтей.
Тело узкое, изящное, с тонкими руками и ногами. Оказалось, что она намного меньше, чем Вейлин Лунный Глаз, и если та была светлой, то эта – темной.
Эльфийка отпрянула. Она не сказала ни слова, но на ее лице легко читалось отвращение. Остальные таращили глаза.
– Я Звездный Блеск, – проговорила темная эльфийка. Голос ее тоже изменился и теперь походил на журчание ручья под скалой. – Я дочь норкана из касты Архонов, но родила меня женщина. Я оказалась полукровкой, и это проклятие не давало мне покоя с самого детства. Меня не принимал ни тот ни другой народ, впрочем, как и все остальные. Очень рано меня продали в рабство, я служила у многих хозяев, последними стали орки из Долины Слез. Чтобы я не сбежала, в первый же день моего рабства на меня надели железный ошейник. – Она откинула волосы, и Горен увидел на ее шее глубокую вмятину и темную тень. Шрам, который останется у нее, видимо, до конца жизни, точно так же, как и ужасные воспоминания.
– Этот ошейник закрыли с помощью магии; пока я его носила, силы мои были замкнуты. Конец этому положил топор Вольфура Гримбольда, и все это благодаря Горену.
Звездный Блеск дышала глубоко и часто, как будто все время вздыхала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35