Хорошо, что все удалось устроить еще до прибытия «Сирен». Руководство оперативно проанализировало информацию о событиях на острове Коневец и сочло высоко вероятным появление русского спецназа на берегах Сены. Газ подвели ко всем российским конспиративным квартирам, какие только были известны германской разведке.
Конечно, пострадают и жильцы нижних этажей, но тут уже ничего не поделаешь. Миллер искренне надеялся, что к моменту утраты сознания никто из этих жильцов не будет иметь дела с огнем. Усыпляющая отрава, естественно, не взорвется, но вполне возможен обычный пожар.
Если все пройдет гладко, никакого штурма не будет. Двух человек будет достаточно, чтобы войти в штаб-квартиру и спокойно изъять все, что представит интерес.
Но совсем гладко, увы, не получилось...
* * *
Посейдон, когда отряд вернулся в квартиру, выставил часовых – Сильвера и Медузу. Он поставил их перед входной дверью, на лестничной площадке.
Для случайных любопытных эта молодая пара должна была предстать влюбленными обормотами в состоянии легкого подпития. Обормоты будут сидеть на ступеньках, курить и посасывать дешевое вино из тетрапака. Гражданское платье, в которое «Сирены» одевались на выход, вполне соответствовало такому имиджу.
Мина попытался было возразить, указывая на неопытность и молодость избранников, но Медуза только рассмеялась ему в лицо:
– Строчить из АПС, от живота, веером – это мы опытные, а пообжиматься на лестнице – зеленые, да? Хорошо, Мина, можешь заменить Сильвера. Я согласная. Если он разрешит, конечно...
– А что? – приосанился Мина.
– Старый конь борозды не испортит, – кивнул Посейдон. – Но здесь, Мина, не наше стариковское дело. Посидим в тепле, выпьем по рюмочке, а молодежь пускай набирает очки...
...Генрих Миллер, разумеется, не мог знать, что кто-то остался за дверью. Он и его люди видели, как «Сирены», разбившись по трое, подошли к зданию поочередно с разных сторон, с интервалами в пять минут, и все зашли внутрь; обратно не вышел никто. Фон Кирстов предписал Миллеру действовать по обстановке и выдал полный карт-бланш, будучи увлечен пререканиями с моссадовцами. И Миллер дал отмашку своим подчиненным.
Каретников успел выйти на связь с Управлением и коротко доложить, что задание выполнено с минимальными эксцессами. Он не успел связаться повторно и сообщить, что поторопился с докладом, и все обстоит далеко не так радужно. Он грузно осел на пол, голова свесилась на плечо.
Флинт первым учуял недоброе.
Пошатываясь, он метнулся к дверям, но, не добежав каких-то двух-трех шагов, повалился на плетеную «дорожку».
Мина оказался крепче других; он успел добежать до двери и хрипло крикнуть, чтобы часовые не совались внутрь, после чего тоже отключился. Торпеда вырубился возле окна, которое пытался распахнуть. Магеллан, успевший со всеми удобствами расположиться в кресле, ибо поврежденная нога все еще давала о себе знать, так и не встал оттуда.
...Первым порывом Сильвера было ослушаться предостережения Мины и ворваться в квартиру, но Медуза придержала его за локоть.
– Стоять, – прошипела она. – Им уже не поможешь. Сейчас здесь будет жарко, приготовься.
У Сильвера была секунда, чтобы согласиться.
Снизу донеслись осторожные шаги, и он, в свою очередь, тоже схватил напарницу за локоть и потянул за собой.
– Поднимемся на пролет, – шепнул он почти беззвучно.
Они взбежали по ступеням, достали оружие. Сильвер осторожно выглянул за перила: двое. Лбы не лбы, но ребята здоровые. И тоже не с пустыми руками.
Он выкинул пальцы: беру первого, Медуза коротко кивнула.
Коренастый блондин, поднимавшийся первым, извлек из кармана связку отмычек. Сильвер усмехнулся про себя: могли бы и подготовиться. Эти замки никакими отмычками не возьмешь, нужно взрывать дверь, по периметру. Можно обойтись без стрельбы, захватить этих клоунов, пока будут возиться, и допросить с пристрастием.
Он посмотрел на Медузу, та подумала о том же.
Губы ее шепнули: «Достаточно одного».
Сильвер не стал возражать.
Когда блондин склонился над замком, а второй, бритый наголо, остановился сзади и принялся настороженно озираться, Медуза навела на него ствол.
Пистолет негромко кашлянул: бритый схватился за горло и, падая, задел напарника. Тот отскочил как ошпаренный; Сильвер уже шел на него, целясь в лицо. Блондин быстро поднял руки, отмычки выпали из пальцев.
Звук их удара о камень прозвучал как пушечный выстрел.
– Стоять, – негромко приказал Сильвер по-английски, других языков он не знал.
Может быть, взломщик понял, а может быть – просто догадался, но стоял не шевелясь.
– И куда его? – осведомилась Медуза.
Сильвер задумался.
Пленник был как обузой, так и щитом.
Отвести наверх и быстро выпотрошить?
Он уже собрался так и поступить, когда снизу донеслись звуки новых шагов. Миллер, не дождавшись от своих эмиссаров сигнала, послал подмогу.
Одновременно блондин резко выбросил правую ногу, из ботинка выскочило узкое лезвие и вонзилось Сильверу в запястье. Пистолет подбросило, он описал дугу и полетел в пролет.
Медуза выстрелила, блондина отбросило к стене. Глаза у него закатились. Внизу заспешили, теперь уже никто не таился. Крадущиеся шаги перешли в дробный топот. Сильвер, приглушенно матерясь и морщась от боли, тянул из-за пояса второй пистолет. Видя, что не успевает, он выдернул нож, который держал ближе, и с силой метнул его в незнакомца, фигура которого только что нарисовалась пролетом ниже. Нож угодил в висок; бросок был такой силы, что лезвие, пробив кость, вошло почти по рукоятку. Нападавший упал, а Сильвер вновь завел руку за спину; в ту же секунду две пули ударили его в левое плечо.
В глазах у Сильвера потемнело, он опустился на колени, зажимая рану рукой и понимая, что время безнадежно уходит.
Снизу надвигались пятеро, Медуза открыла огонь. Первый бежавший рухнул, второй споткнулся о его тело, третий подставил локоть, положил кисть с оружием на сгиб, прицелился и вышиб из Медузы жизнь: пуля вошла ей в лоб и засела глубоко в мозгу, чуть не дойдя до затылочной кости.
Сильвер, как не было ему плохо, отметил, что стрельба прекратилась, повернул голову, увидел тело. Медуза лежала навзничь, на ступенях; глаза ее были открыты, но не выражали ничего, остановившийся взгляд был абсолютно спокойным.
«Прямо мор на женщин», – не совсем кстати подумал лейтенант, вспоминая Чайку и вовсе не думая о Нельсоне.
А следовало подумать.
Череп его взорвался от удара ботинком – во всяком случае, так показалось Сильверу, буквально на мгновение. Прошел миг, и он потерял сознание.
...Нападавшие уже надевали противогазы, тянули шнур, крепили взрывчатку. Вспышка, глухой грохот – и дверь провалилась внутрь, обрушившись на бесчувственного Мину.
О Сильвере на время забыли; покуда гости рылись в вещах «Сирен» и паковали трофеи, тот пришел в себя, но старался не подавать признаков жизни. Убедившись, что никто за ним не следит, лейтенант подполз к мертвому блондину и быстро его обыскал. Он тут же нашел желаемое: противогаз в заплечном мешке. Странно, что немец не стал его надевать заранее. Ну, тем лучше.
Сильвер подпихнул маску и шланг под себя, улегся в прежней позе. Даст Бог, его никто не потревожит.
Его ожидания оправдались.
Прошло немного времени, и вся компания потянулась обратно.
То, что они уходили не с пустыми руками, было совершенно ясно. Они захватили тела товарищей, Сильвера и Медузу не тронули. Сильвер лежал, страдая от боли и слабея от кровопотери; ему не хотелось думать о том, что он увидит в квартире. Пятеро – с Медузой шестеро – мертвых товарищей – картина безрадостная.
Убийственная, хотя каламбурить не хочется.
Он нацепил маску, с трудом поднялся на ноги. Шатаясь, вошел в штаб-квартиру, где его ожидания подтвердились: повсюду неподвижные тела, пять штук. Но все были живы. Нападавшие не имели намерения перебить отряд, они преследовали другие цели.
Сильвер распахнул окна, уже нимало не заботясь о маскировке и вообще безопасности. По его мнению, все неприятное уже произошло. Потом вернулся на лестницу, перенес Медузу в гостиную. Он не мог оценить степени зараженности воздуха, но полагал, что через десять минут можно будет начинать приводить товарищей в чувство. В аптечках для этого имелось все необходимое.
Вот только не рассчитал, что через десять минут приводить в чувство придется его самого. Рана была достаточно серьезной, чтобы он вновь лишился сознания, так и не дождавшись отмеренного срока. Поэтому пробуждение началось чуть позже. Через двадцать пять минут Торпеда, лежавший ближе к окну, заворочался, встал и обвел помещение ошалелым взором. Бросился к командирской поклаже – пусто. Нет не только материалов, захваченных в особняке, но и лэптопа!
Потом он увидел Медузу и Сильвера.
Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: первая мертва, а второй рискует умереть, поскольку буквально истекает кровью. Торпеда спешно перевязал лейтенанта, радуясь, что пули прошли навылет, и их не нужно извлекать.
Но в этом был и минус: ничто не тампонировало рану.
Торпеда вколол Сильверу антибиотик и обезболивающее. От тонизирующих средств, подумав, решил отказаться.
– Что с ней? – Сзади послышался непривычно слабый голос Каретникова.
Поколебавшись, Торпеда ответил:
– Наповал, шеф.
Посейдон выматерился:
– Остальные живы?
– Дышат... С Сильвером нехорошо.
Проклиная себя, Каретников прикрыл глаза.
Это даже не черная полоса, это какой-то неумолимый рок. За всю его службу ему не случалось оказываться в ситуации, когда провал следовал за провалом, а удача дразнила, как будто давалась в руки и вскоре ускользала.
Материалы пропали, можно даже не проверять.
Кто же это подсуетился?
Неужели те же, что сунулись под руку в особняке?
Или подельники Валентино?
Нет, последние вряд ли, они бы не оставили живых.
Конкурирующая структура, здесь двух мнений быть не может.
Любая разведка – МИ-6, ЦРУ, Моссад, BND... да та же ФСБ.
В конторе царит бардак, разные силы могут иметь диаметрально противоположные интересы и действовать независимо друг от друга. Особенно если на кону – позорнейшая тайна, «государственный секрет».
Опыты над заключенными.
Он беспомощно опустился на стул, глядя, как Торпеда переходит от бойца к бойцу, возвращая отряд в чувство.
Теперь ему точно крышка.
Ни документов, ни Валентино, ни контейнеров.
Обитатели особняка разбежались как крысы, и теперь их ищи-свищи. Плюс два груза – 200 и 300. Не прошло и месяца, а он лишился двоих бойцов – возможно, что и троих.
Он мог надеяться только на чудо.
Каретников порылся в разоренном багаже, нашел диктофон. Магеллан крутил в своем кресле головой, пытаясь разобраться в происходящем.
– Магеллан, просыпайся, – обратился к нему Посейдон. – Просыпайся и соберись с мыслями. Пришел твой черед. Напряги память и надиктуй мне все, что запомнил из прочитанного!
Конечно, такая аудиозапись не будет являться документом и не возымеет никакой юридической силы. Но Каретников надеялся, что усмотрит в ней нить, за которую можно будет ухватиться.
Или хотя бы вооружиться против Клюнтина, доверие Посейдона к которому полностью улетучилось.

Глава двадцать девятая
НОВЫЙ КУРС ДЛЯ МОЛОДОГО БОЙЦА

Свобода опьяняла Гладилина.
Он чувствовал себя все лучше и лучше, время от времени даже забывая о приобретенных увечьях. Он шел одетый в грязноватый плащ Розенштейна и глубоко погрузив руки в карманы; одна ощупывала купюры, вселявшие уверенность, другая сжимала рукоятку магнума, вселявшую уверенность еще большую.
Даже если ему совсем не попрет, и он загремит в полицию, никто и никогда не узнает его имени. Никто не расколет его, онемевшего.
Гладилин, не искушенный в шпионских трюках, понятия не имел о «клопе», вшитом в воротник его рубашки. Микроскопическое устройство, маячок и микрофон сразу. Спрятан в уголке, где его трудно прощупать. Устройство исправно работало, и перемещения капитана уже были взяты под контроль.
Он же, пребывая в настроении почти беспечном, завернул в первый попавшийся кабачок, взгромоздился на круглый табурет, щелкнул пальцами.
Запад нравился ему все больше и больше.
Гладилин выглядел сущим чертом, чудовищем; можно было подумать, что демону, им владевшему, стало мало капитановой души, и он решил продолжиться в его члены, что неизбежно повлекло за собой уродство. Но на Гладилина не обращали внимания – во всяком случае, не показывали интереса. Его наружность никого не заботила, здесь привыкли ко всякому. И это во Франции, которая сильна традициями, – а что было бы в Америке?
Серьезный бармен вырос перед Гладилиным по ту сторону стойки и почтительно о чем-то спросил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32