И не только из-за ее красоты, хотя она, бесспорно, очень хороша собой. Она – ангел, посланный с небес, чтобы немного скрасить наше пребывание на планете Земля. Общаясь с ней, мы все становимся лучше.
Она умрет от смущения, если услышит эти слова. Когда дело касается скромности, ей нет равных. И такой она была с самого начала.
* * *
Хочу рассказать о том, что поведал мне Джон, приятель Иззи. Он преподнес свой рассказ как сюжет для одной из моих сказок, но я вряд ли смогу его использовать. Хотя и забыть тоже не могу. Мы с ним ужинали в небольшом ресторанчике в один из тех дней, когда Иззи выбивалась из сил, устраивая свою первую выставку в галерее «Зеленый человечек». Тогда мы оба чувствовали себя одинокими и покинутыми. Я сказала Джону, что недавно перечитывала Библию, в основном чтобы освоить язык, которым она написана, но в итоге с удивлением обнаружила в этой книге массу интересных историй.
– А какого мнения ты о тех эпизодах, которые не вошли в Библию? – спросил меня Джон.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну хотя бы то, что в раю было не только древо познания, а еще и древо жизни и тот, кто ел его плоды, жил вечно. И Господь выгнал Адама и Еву именно из-за этого. Они могли получить и знания, и вечную жизнь.
– Откуда тебе это известно? – поинтересовалась я.
– Не помню, – ответил Джон. – Но ты можешь спокойно использовать эту историю в своих книгах.
– Может быть, я так и сделаю.
Джон пожал плечами, как делал каждый раз, когда не хотел продолжать разговор, и мы стали беседовать на другую тему.
Как забавно, я никогда не ревновала к нему Иззи. Я была счастлива, что она счастлива с ним. Понимаю, мои слова звучат банально, но что я могу поделать? Это правда.
* * *
Сегодняшний день прошел нормально. Я довольно рано проснулась, села писать и работала до тех пор, пока в половине первого не пришел Алан и не спросил, не хочу ли я составить ему компанию за обедом «У Перри». Там мы встретили Кристофа. Алан быстро закончил еду и вернулся на работу – он в своем издательстве сейчас занимается сборником стихов Кристианы Уиллер. А мы вдвоем с Кристофом решили пройтись по узким улочкам Старого Рынка, насладиться атмосферой тех мест и, не выезжая из Ньюфорда, вообразить, что находимся в старой Европе. Я очень люблю эту особенность нашего города: в нем смешано столько разных архитектурных стилей, что можно представить себя в любом из знаменитых городов мира. Всё, что для этого требуется, так это свернуть за угол.
Старый Рынок действительно очень стар. Пожилые женщины в черных платьях и шалях собираются небольшими группами и сплетничают, точь-в-точь как стайки ворон. Сморщенные старики сидят за столиками уличных кафе, потягивают крепчайший кофе, курят трубки и играют в карты или домино. Извилистые, вымощенные булыжником улицы слишком узки для большинства автомобилей. Ветхие остроконечные крыши словно нагнулись друг к другу и шепотом делятся секретами с ласточками и чайками. В воздухе пахнет хлебом, рыбой, луковым супом и чем-то еще, не таким приятным. Внезапно перед глазами появляются маленькие скверики и площади, кусты роз и едва различимые заросшие клумбы. На площадях стоят деревянные скамьи и кованые фонари. Кажется, что до самого Ньюфорда сотни миль пути. Или сотни лет.
К тому времени, когда я вернулась домой, я почувствовала себя настолько отдохнувшей, что снова села писать, закончила «Козочку Мерседес» и написала три страницы новой сказки, у которой еще нет названия. Я пока даже не знаю точно, о чем она. Просто возникли подходящие персонажи, и теперь я с ними общаюсь.
* * *
Сегодня я взяла с собой дневник на встречу с доктором Джейн, но не стала ничего показывать. Она только поинтересовалась, нравится ли мне это занятие, и я сказала, что пишу с удовольствием.
– Но, даже ведя дневник исключительно для себя, я испытываю трудности, когда вспоминаю прошлое. Как только дело доходит до воспоминаний, мой мозг отказывается работать.
– Не стоит писать через силу, – успокоила меня Джейн. – Помните, мы договорились не ждать от этих записей слишком многого. Пишите о том, о чем вам хочется.
– Похоже, что у меня всё получается нормально.
– Вы уже освоились на начальной стадии. Теперь надо к этому привыкнуть.
Не помню, о чем еще мы с ней разговаривали. Наверняка ничего важного. Я чуть не сказала, что хочу прекратить наши еженедельные встречи, но вовремя вспомнила слова Кристофа о необходимости длительного лечения и решила еще на некоторое время смириться с необходимостью посещать врача. Не могу сказать, что эти часовые беседы один раз в неделю значительно улучшают мое самочувствие.
* * *
Я совершенно увязла в новой сказке. Никогда еще в моей голове не возникали столь медлительные персонажи, как в этом случае. Но из собственного опыта я уже знаю, что стоит выпустить их на бумагу, и они не дадут мне покоя, пока история не закончится, поэтому стараюсь работать побольше. Для героев книги не имеет значения, насколько плохим будет конец сказки, лишь бы я ее дописала.
* * *
Маргарет испытывала наслаждение, когда заставляла меня страдать. Не понимаю, что она имела против меня. Насколько я себя помню, она всегда искала повод причинить мне боль – физическую или эмоциональную, для нее не имело значения. Чем может трехлетний ребенок – а я помню себя с этого возраста – вызвать такую ненависть? Я чуть не сошла с ума, пытаясь найти причину. Я с детства старалась отыскать способ изменить к лучшему наши отношения.
Только немного повзрослев, я поняла, что ее чувства не были направлены против меня лично. Маргарет была властной женщиной, а я просто являлась еще одним объектом, который она могла контролировать. Я надеюсь, моя сестра – прошу прощения, сводная сестра – Сьюзан испытывает ко мне благодарность. Если бы не было меня, все эти проблемы достались бы ей, а не мне. Но, с точки зрения Сьюзан, солнце всходит и заходит вместе с Маргарет и Питером. Особенно с Маргарет. Всё должно происходить согласно ее желаниям. Я хочу сказать, что, несмотря на то что Питер действительно стал насиловать меня с того момента, как мне исполнилось шесть лет, и старый развратник делал это с удовольствием, именно Маргарет подтолкнула его к этому. Она садилась на кровать и наблюдала за нами. Маргарет подсказывала разные «интересные» позиции. Маргарет делала снимки своим полароидом, а потом рассылала их больным извращенцам, которые не имели своей собственной игрушки шести лет от роду. Учитывая то, что привело моего отца в тюрьму, я не думаю, что моя жизнь была бы лучше, живи я с обоими родителями и дальше.
Временами я размышляю, каково это – иметь любящих родителей? Родителей, которые были бы готовы на всё, лишь бы уберечь свою дочь от тех мерзостей, которыми упивалась Маргарет.
Я никогда этого не узнаю, не так ли?
* * *
Сегодня я решила помыть консервную банку, прежде чем отправить ее в мусорное ведро, и сильно порезала палец. Не могу поверить, что из такой маленькой ранки вытекло столько крови. Я так долго смотрела, как алая струйка стекает в раковину, что могла умереть от потери крови, но наконец очнулась, промыла порез и забинтовала палец, а потом весь день прислушивалась к ноющей боли.
К счастью, пострадал указательный палец на левой руке, так что я могу продолжать свои записи. Но, к несчастью, ха-ха, мне не о чем писать. Это маленькое происшествие было самым значительным событием дня.
* * *
Утром позвонила Иззи, и мы с ней славно поболтали. Она приглашает меня провести выходные на острове, так что вскоре я ее увижу. После долгих лет, которые мы провели вместе, я никак не могу привыкнуть к тому, что теперь она находится так далеко, но моя жизнь начала меняться задолго до того, как Иззи упаковала свои вещи и уехала.
Иззи очень изменилась после того, как рассталась с Джоном и пережила это ужасное нападение. Не знаю, что было для нее хуже. Она сочла нападение подростков предательством со стороны города, к которому всегда относилась с любовью, словно город был повинен в побоях, обрушившихся на нее. Когда через несколько лет она уехала жить на остров, я нисколько не удивилась. Наверно, не удивилась только я одна.
А что касается разрыва с Джоном... Интересно, догадывается ли он, что разбил ей сердце? Только из-за него Иззи решила никогда больше не пользоваться своим волшебным даром. Она приняла такое решение после того, как произошли эти ужасные события, но главной причиной было предупреждение Джона об опасностях, подстерегающих ее ньюменов. Так я называю существ, которые появились в нашем мире благодаря творчеству Иззи. Я наткнулась на это слово, когда искала в словаре что-то другое. Оно обозначает духовную силу или влияние и часто отождествляется с природным объектом, местностью или явлением. Как раз то, что нужно.
Мы с Иззи много раз обсуждали ньюменов. Я настаивала на том, чтобы она позволила этим существам самим выбирать, стоит ли появляться в нашем мире, но она боялась подстерегающих их опасностей и своей ответственности за причиненные им страдания. Не знаю, что именно убедило Иззи продолжать пользоваться своим даром. Сомневаюсь, что на нее подействовали исключительно мои доводы – когда Иззи что-нибудь приходит в голову, ее упрямство не знает пределов. Скорее всего просто после отъезда Рашкина Иззи подумала, что теперь ее создания находятся в относительной безопасности.
Так или иначе, она приняла решение и полностью отдалась работе. Картины, выходившие из-под ее кисти, могли бы выдержать любую проверку временем, если бы только они сохранились. В ее распоряжении была студия Рашкина – он уехал то ли на отдых, то ли еще куда-то, – и там она творила волшебство, заполняя множеством плодов своего воображения не только холсты, но и улицы нашего города.
Сами по себе ньюмены не часто бросались в глаза. Хочу напомнить, что Ньюфорд всегда имел репутацию места, где обитали самые различные чудаки. На всем западном побережье именно здесь наблюдалась самая большая концентрация мистиков, язычников, мудрецов и тому подобных личностей, так что появление еще нескольких странно выглядящих существ не могло обратить на себя внимание прессы, за исключением газетенок наподобие «Ньюфорд сан».
Иззи никому, кроме меня, не рассказывала о ньюменах – даже Алану и Джилли. Ей казалось, что стоит заговорить об этом, и ее сила иссякнет, а между нашим миром и тем, откуда появлялись персонажи ее картин, возникнет непреодолимая стена. Я до сих пор придерживаюсь мнения, что никакого потустороннего мира не существует, по крайней мере в том виде, о котором говорила Иззи. Магия исходила только от нее самой. Этот мир был в ее душе, в том потаенном уголке, который открывался только в процессе творчества или в снах. Это не менее удивительно и чудесно, но, с моей точки зрения, полностью не соответствует ее представлениям.
Через несколько месяцев скорби по поводу разрыва с Джоном Иззи вдруг стала очень общительной. Она редко задерживалась надолго в нашей квартире на Уотерхауз-стрит, зато стала завсегдатаем разного рода вечеринок. Иззи увлеклась крепкими напитками, стала баловаться наркотиками, и у нее появилась нескончаемая череда любовников. В те времена не выпадало такого дня, когда бы у нее никого не было, еще один или двое оплакивали расставание с ней, и на очереди в эту карусель уже стояли желающие. Она словно уподобилась представительницам викторианской эпохи из романов, которые так любит Кристиана.
Но Иззи не только веселилась и развлекалась, как могло показаться со стороны. Она находила время и для своей карьеры. Вскоре она поднялась до такого уровня, что ее картины, изредка выставлявшиеся на продажу, оценивались в четырехзначных цифрах. Но, несмотря на ее успехи, как за мольбертом, так и в постели, вряд ли она тогда была счастлива.
В тот же период, прямо пропорционально взлету Иззи, росла и моя удача. Переломный момент наступил тогда, когда Алан решил опубликовать сборник «Ангелы моей первой смерти». До сих пор не могу понять, почему этой книге сопутствовал такой оглушительный успех. После этого круг моих знакомств значительно расширился, и я общалась со многими писателями, гораздо более талантливыми, чем я. Например, Анна Бурк. Или Кристоф Риделл, особенно с его последними произведениями. Конечно, Фрэнк Катчен. В те дни в Нижнем Кроуси у нас был свой кружок. Не такой многочисленный, как у художников, музыкантов или хотя бы артистов, но писатели редко бывают общительными. Для работы мы предпочитаем тишину уединения, изредка отвлекаемся на встречи с издателями за обедом или на раздачу автографов, а при первой же возможности снова возвращаемся в свои норки. Кроме разве что Фрэнка, которому выглядеть писателем нравилось гораздо больше, чем работать над книгой. Но всегда существуют исключения, и Фрэнк только подтверждал общее правило, умудряясь при этом выполнять исключительный объем работы.
Издаваемое Аланом «Кроуси ревю» в поисках авторов обычно не выходило за пределы Нижнего Кроуси, но весьма скоро из студенческой газеты это издание превратилось в один из самых популярных журналов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Она умрет от смущения, если услышит эти слова. Когда дело касается скромности, ей нет равных. И такой она была с самого начала.
* * *
Хочу рассказать о том, что поведал мне Джон, приятель Иззи. Он преподнес свой рассказ как сюжет для одной из моих сказок, но я вряд ли смогу его использовать. Хотя и забыть тоже не могу. Мы с ним ужинали в небольшом ресторанчике в один из тех дней, когда Иззи выбивалась из сил, устраивая свою первую выставку в галерее «Зеленый человечек». Тогда мы оба чувствовали себя одинокими и покинутыми. Я сказала Джону, что недавно перечитывала Библию, в основном чтобы освоить язык, которым она написана, но в итоге с удивлением обнаружила в этой книге массу интересных историй.
– А какого мнения ты о тех эпизодах, которые не вошли в Библию? – спросил меня Джон.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну хотя бы то, что в раю было не только древо познания, а еще и древо жизни и тот, кто ел его плоды, жил вечно. И Господь выгнал Адама и Еву именно из-за этого. Они могли получить и знания, и вечную жизнь.
– Откуда тебе это известно? – поинтересовалась я.
– Не помню, – ответил Джон. – Но ты можешь спокойно использовать эту историю в своих книгах.
– Может быть, я так и сделаю.
Джон пожал плечами, как делал каждый раз, когда не хотел продолжать разговор, и мы стали беседовать на другую тему.
Как забавно, я никогда не ревновала к нему Иззи. Я была счастлива, что она счастлива с ним. Понимаю, мои слова звучат банально, но что я могу поделать? Это правда.
* * *
Сегодняшний день прошел нормально. Я довольно рано проснулась, села писать и работала до тех пор, пока в половине первого не пришел Алан и не спросил, не хочу ли я составить ему компанию за обедом «У Перри». Там мы встретили Кристофа. Алан быстро закончил еду и вернулся на работу – он в своем издательстве сейчас занимается сборником стихов Кристианы Уиллер. А мы вдвоем с Кристофом решили пройтись по узким улочкам Старого Рынка, насладиться атмосферой тех мест и, не выезжая из Ньюфорда, вообразить, что находимся в старой Европе. Я очень люблю эту особенность нашего города: в нем смешано столько разных архитектурных стилей, что можно представить себя в любом из знаменитых городов мира. Всё, что для этого требуется, так это свернуть за угол.
Старый Рынок действительно очень стар. Пожилые женщины в черных платьях и шалях собираются небольшими группами и сплетничают, точь-в-точь как стайки ворон. Сморщенные старики сидят за столиками уличных кафе, потягивают крепчайший кофе, курят трубки и играют в карты или домино. Извилистые, вымощенные булыжником улицы слишком узки для большинства автомобилей. Ветхие остроконечные крыши словно нагнулись друг к другу и шепотом делятся секретами с ласточками и чайками. В воздухе пахнет хлебом, рыбой, луковым супом и чем-то еще, не таким приятным. Внезапно перед глазами появляются маленькие скверики и площади, кусты роз и едва различимые заросшие клумбы. На площадях стоят деревянные скамьи и кованые фонари. Кажется, что до самого Ньюфорда сотни миль пути. Или сотни лет.
К тому времени, когда я вернулась домой, я почувствовала себя настолько отдохнувшей, что снова села писать, закончила «Козочку Мерседес» и написала три страницы новой сказки, у которой еще нет названия. Я пока даже не знаю точно, о чем она. Просто возникли подходящие персонажи, и теперь я с ними общаюсь.
* * *
Сегодня я взяла с собой дневник на встречу с доктором Джейн, но не стала ничего показывать. Она только поинтересовалась, нравится ли мне это занятие, и я сказала, что пишу с удовольствием.
– Но, даже ведя дневник исключительно для себя, я испытываю трудности, когда вспоминаю прошлое. Как только дело доходит до воспоминаний, мой мозг отказывается работать.
– Не стоит писать через силу, – успокоила меня Джейн. – Помните, мы договорились не ждать от этих записей слишком многого. Пишите о том, о чем вам хочется.
– Похоже, что у меня всё получается нормально.
– Вы уже освоились на начальной стадии. Теперь надо к этому привыкнуть.
Не помню, о чем еще мы с ней разговаривали. Наверняка ничего важного. Я чуть не сказала, что хочу прекратить наши еженедельные встречи, но вовремя вспомнила слова Кристофа о необходимости длительного лечения и решила еще на некоторое время смириться с необходимостью посещать врача. Не могу сказать, что эти часовые беседы один раз в неделю значительно улучшают мое самочувствие.
* * *
Я совершенно увязла в новой сказке. Никогда еще в моей голове не возникали столь медлительные персонажи, как в этом случае. Но из собственного опыта я уже знаю, что стоит выпустить их на бумагу, и они не дадут мне покоя, пока история не закончится, поэтому стараюсь работать побольше. Для героев книги не имеет значения, насколько плохим будет конец сказки, лишь бы я ее дописала.
* * *
Маргарет испытывала наслаждение, когда заставляла меня страдать. Не понимаю, что она имела против меня. Насколько я себя помню, она всегда искала повод причинить мне боль – физическую или эмоциональную, для нее не имело значения. Чем может трехлетний ребенок – а я помню себя с этого возраста – вызвать такую ненависть? Я чуть не сошла с ума, пытаясь найти причину. Я с детства старалась отыскать способ изменить к лучшему наши отношения.
Только немного повзрослев, я поняла, что ее чувства не были направлены против меня лично. Маргарет была властной женщиной, а я просто являлась еще одним объектом, который она могла контролировать. Я надеюсь, моя сестра – прошу прощения, сводная сестра – Сьюзан испытывает ко мне благодарность. Если бы не было меня, все эти проблемы достались бы ей, а не мне. Но, с точки зрения Сьюзан, солнце всходит и заходит вместе с Маргарет и Питером. Особенно с Маргарет. Всё должно происходить согласно ее желаниям. Я хочу сказать, что, несмотря на то что Питер действительно стал насиловать меня с того момента, как мне исполнилось шесть лет, и старый развратник делал это с удовольствием, именно Маргарет подтолкнула его к этому. Она садилась на кровать и наблюдала за нами. Маргарет подсказывала разные «интересные» позиции. Маргарет делала снимки своим полароидом, а потом рассылала их больным извращенцам, которые не имели своей собственной игрушки шести лет от роду. Учитывая то, что привело моего отца в тюрьму, я не думаю, что моя жизнь была бы лучше, живи я с обоими родителями и дальше.
Временами я размышляю, каково это – иметь любящих родителей? Родителей, которые были бы готовы на всё, лишь бы уберечь свою дочь от тех мерзостей, которыми упивалась Маргарет.
Я никогда этого не узнаю, не так ли?
* * *
Сегодня я решила помыть консервную банку, прежде чем отправить ее в мусорное ведро, и сильно порезала палец. Не могу поверить, что из такой маленькой ранки вытекло столько крови. Я так долго смотрела, как алая струйка стекает в раковину, что могла умереть от потери крови, но наконец очнулась, промыла порез и забинтовала палец, а потом весь день прислушивалась к ноющей боли.
К счастью, пострадал указательный палец на левой руке, так что я могу продолжать свои записи. Но, к несчастью, ха-ха, мне не о чем писать. Это маленькое происшествие было самым значительным событием дня.
* * *
Утром позвонила Иззи, и мы с ней славно поболтали. Она приглашает меня провести выходные на острове, так что вскоре я ее увижу. После долгих лет, которые мы провели вместе, я никак не могу привыкнуть к тому, что теперь она находится так далеко, но моя жизнь начала меняться задолго до того, как Иззи упаковала свои вещи и уехала.
Иззи очень изменилась после того, как рассталась с Джоном и пережила это ужасное нападение. Не знаю, что было для нее хуже. Она сочла нападение подростков предательством со стороны города, к которому всегда относилась с любовью, словно город был повинен в побоях, обрушившихся на нее. Когда через несколько лет она уехала жить на остров, я нисколько не удивилась. Наверно, не удивилась только я одна.
А что касается разрыва с Джоном... Интересно, догадывается ли он, что разбил ей сердце? Только из-за него Иззи решила никогда больше не пользоваться своим волшебным даром. Она приняла такое решение после того, как произошли эти ужасные события, но главной причиной было предупреждение Джона об опасностях, подстерегающих ее ньюменов. Так я называю существ, которые появились в нашем мире благодаря творчеству Иззи. Я наткнулась на это слово, когда искала в словаре что-то другое. Оно обозначает духовную силу или влияние и часто отождествляется с природным объектом, местностью или явлением. Как раз то, что нужно.
Мы с Иззи много раз обсуждали ньюменов. Я настаивала на том, чтобы она позволила этим существам самим выбирать, стоит ли появляться в нашем мире, но она боялась подстерегающих их опасностей и своей ответственности за причиненные им страдания. Не знаю, что именно убедило Иззи продолжать пользоваться своим даром. Сомневаюсь, что на нее подействовали исключительно мои доводы – когда Иззи что-нибудь приходит в голову, ее упрямство не знает пределов. Скорее всего просто после отъезда Рашкина Иззи подумала, что теперь ее создания находятся в относительной безопасности.
Так или иначе, она приняла решение и полностью отдалась работе. Картины, выходившие из-под ее кисти, могли бы выдержать любую проверку временем, если бы только они сохранились. В ее распоряжении была студия Рашкина – он уехал то ли на отдых, то ли еще куда-то, – и там она творила волшебство, заполняя множеством плодов своего воображения не только холсты, но и улицы нашего города.
Сами по себе ньюмены не часто бросались в глаза. Хочу напомнить, что Ньюфорд всегда имел репутацию места, где обитали самые различные чудаки. На всем западном побережье именно здесь наблюдалась самая большая концентрация мистиков, язычников, мудрецов и тому подобных личностей, так что появление еще нескольких странно выглядящих существ не могло обратить на себя внимание прессы, за исключением газетенок наподобие «Ньюфорд сан».
Иззи никому, кроме меня, не рассказывала о ньюменах – даже Алану и Джилли. Ей казалось, что стоит заговорить об этом, и ее сила иссякнет, а между нашим миром и тем, откуда появлялись персонажи ее картин, возникнет непреодолимая стена. Я до сих пор придерживаюсь мнения, что никакого потустороннего мира не существует, по крайней мере в том виде, о котором говорила Иззи. Магия исходила только от нее самой. Этот мир был в ее душе, в том потаенном уголке, который открывался только в процессе творчества или в снах. Это не менее удивительно и чудесно, но, с моей точки зрения, полностью не соответствует ее представлениям.
Через несколько месяцев скорби по поводу разрыва с Джоном Иззи вдруг стала очень общительной. Она редко задерживалась надолго в нашей квартире на Уотерхауз-стрит, зато стала завсегдатаем разного рода вечеринок. Иззи увлеклась крепкими напитками, стала баловаться наркотиками, и у нее появилась нескончаемая череда любовников. В те времена не выпадало такого дня, когда бы у нее никого не было, еще один или двое оплакивали расставание с ней, и на очереди в эту карусель уже стояли желающие. Она словно уподобилась представительницам викторианской эпохи из романов, которые так любит Кристиана.
Но Иззи не только веселилась и развлекалась, как могло показаться со стороны. Она находила время и для своей карьеры. Вскоре она поднялась до такого уровня, что ее картины, изредка выставлявшиеся на продажу, оценивались в четырехзначных цифрах. Но, несмотря на ее успехи, как за мольбертом, так и в постели, вряд ли она тогда была счастлива.
В тот же период, прямо пропорционально взлету Иззи, росла и моя удача. Переломный момент наступил тогда, когда Алан решил опубликовать сборник «Ангелы моей первой смерти». До сих пор не могу понять, почему этой книге сопутствовал такой оглушительный успех. После этого круг моих знакомств значительно расширился, и я общалась со многими писателями, гораздо более талантливыми, чем я. Например, Анна Бурк. Или Кристоф Риделл, особенно с его последними произведениями. Конечно, Фрэнк Катчен. В те дни в Нижнем Кроуси у нас был свой кружок. Не такой многочисленный, как у художников, музыкантов или хотя бы артистов, но писатели редко бывают общительными. Для работы мы предпочитаем тишину уединения, изредка отвлекаемся на встречи с издателями за обедом или на раздачу автографов, а при первой же возможности снова возвращаемся в свои норки. Кроме разве что Фрэнка, которому выглядеть писателем нравилось гораздо больше, чем работать над книгой. Но всегда существуют исключения, и Фрэнк только подтверждал общее правило, умудряясь при этом выполнять исключительный объем работы.
Издаваемое Аланом «Кроуси ревю» в поисках авторов обычно не выходило за пределы Нижнего Кроуси, но весьма скоро из студенческой газеты это издание превратилось в один из самых популярных журналов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82