– Это уже слишком, – попытался робко возразить командир отряда, но девицы его и слушать не стали.
– Много ты понимаешь, помоги лучше Кормаку морду мукой припудрить.
– У Басманова с юмором туго, – напомнил на-згул. – Ведь как пить дать велит нас плетьми сечь!
– Небось не велит. Иди уже к ирландцу, или перестань путаться под ногами.
Перед шатром Басманова, под хмурым взором Яр-послава, они обозначили сценическую площадку с помощью пары бочонков и сломанной скамьи, установили палатку для новоявленных артистов.
Вскоре появился князь в сопровождении сицилийца и Серебряного. Никита Романович оглядел новшества, сослался на срочные ратные дела и быстро удалился.
– Хороший мужик, – прокомментировала его ретираду Дрель, – но полный солдафон. Опричник, похоже, натура более утонченная.
– Готовы твои, или как? – поинтересовался Басманов.
– Уже все, княже, сейчас начнут. Появились последние участники действа – отрядные гоблины, волоча с собой блокфлейты, невесть как дожившие до сего дня, а так же трофейный бубен и барабан. Грянула музыка, вернее некий шум, сделавший бы честь группе «Коррозия металла».
Басманов поморщился, откровенно развлекающийся сицилиец засмеялся и задрыгал тонкими руками.
Провальное вступление, за которое ангмарец готов был истребить всех орков и гоблинов, вселенной, наконец закончилось, сменившись на лирическое пение флейты. Девушка Тора превзошла саму себя, с душой исполнив хрестоматийную мелодию «Биттлз» под названием «Уе51егс1ау».
На «сцену» вышел Черный Хоббит, и ангмарец едва ли не в голос застонал. Дрель до последнего мгновения держала его подальше от приготовлений к выступлению. Хотя командир Легиона и знал общую идею, он все равно оказался потрясен до глубины души.
– Ссылка в солекопные тоннели к Строгановым – как минимум, – забормотал назгул. – А предварительно – прижигание ступней каленым железом и бичевание…
Плечистый детинушка был одет в длиннополую белую рубаху с несуразно длинными рукавами. На эту вкривь и вкось сшитую штуку, напоминавшую гротескный погребальный саван, заботливые женские руки нашили ярко-зеленую бабочку и ядовито-желтые пуговицы величиной со щитовой умбон каждая. На бритой голове Хоббита красовался высокий колпак, белая от муки морда с помощью угля превратилась в скорбную физиономию Пьеро.
Хоббит воздел руки, качнув свисающими до земли рукавами, и провозгласил жалостливо:
Пропала, исчезла невеста моя, Мальвина сбежала в чужие края.
Один из гоблинов едва не подавился флейтой, второй отвернулся и стал издавать захлебывающиеся горловые звуки, похожие на рыдание.
Следом за модернистским Пьеро, пред очи светлого князя выскочил Артемон. Роль верного и отважного пса исполнял ирландец Кормак. Окрашенные дегтем пучки пакли, изображающие хвост и гриву пуделя особенно удались главному режиссеру.
Когда известный мастер меча издал приглушенное рычание и поклялся извести всех недругов Пьеро и спасти кукол от порабощения злым Карабасом, ангма-рец прошептал, уставившись в облачное небо:
– Бичеванием дело не ограничится. Вырывание ноздрей, колесование и развеяние праха посредством стрельбы из пушки…
Басманов обернулся к нему и недовольно проворчал:
– Боярин, коли неохота слушать, поди к Ярославу со стрельцами. Они за шатром в кости играют, беса тешат.
Назгул вытер холодный пот со лба и шатающейся походкой направился в указанное место. Ярослав без слов протянул ему кожаный стакан и костяные кубики.
– Княже развлекается, – буркнул назгул.
– Это хорошо, – огладил бороду засечник. – А то совсем зачах в трудах своих. Ведь ни соколов ловчих нету, ни псов, да и на медведя с рогатиной тут не сходишь. Нет медведя в Аивонии, всего немчура повыбила…
Назгул попытался погрузиться в игру, но всякий раз вздрагивал всем телом, когда до него долетали особенно удачные или пронзительные реплики Буратино, Артемона или Пьеро.
– Со света сживу, – бормотал сквозь плотно сжатые губы назгул, проигрывая кон за коном. – Перед строем из катапульты расстреляю! Станиславские, Немировичи-Данченко, Шекспиры блин…
– Ты не волнуйся так, боярин, – попытался урезонить его Ярослав. – Коли князь до сих пор не осерчал и не погнал твоих, стало быть – по сердцу пришлось. Небось, не хуже басурманского балагана.
– Изобретательнее, это уж точно, – проворчал назгул, наконец-то выкинув пятерку и шестерку. – Да и с фантазией у наших лучше.
– Опять срамные латинские слова говоришь, – укорил его засечник. – Хоть бы рот после них студеной водицей полоскал… Ведь накличешь демонов адских!
Ангмарец замолчал.
Вскоре представление закончилось. Несмелой походкой назгул направился ко входу в шатер. Басманов встретил его приветливо.
– Вот если так же – да с куклами…
– Будут куклы, будут и спектакли, – пробормотал назгул. – Мастер вестей не подавал?
– Да рановато еще, это же не коня подковать, и не гвоздь смастерить.
Сицилиец вертелся вокруг Дрели, что-то говоря и суматошно размахивая руками.
– Закордоннику понравилось, не стал лаять наш балаган, – заметил Басманов самодовольно, словно сам только что выступал. – Знай наших!
Ангмарец подошел к Дрели. Та уставила на него палец:
– Ничего не говори, ладно. Князь доволен, итальянец даже к себе зовет. Оценил, между прочим.
Назгул медленно достал кинжал и один за другим срезал с головы эльфийки синие банты, потоптался по ним, плюнул и направился прочь от сцены. Через десяток шагов обернулся и крикнул:
– Этот номер может пройти здесь, но не в Европе. Там Буратиной или Оптимистической Трагедией не отделаешься. Придется Ариосто зубрить. Да и спрос есть только на кукол.
– Да мы же так, для затравки… Спонсора ублажить…
Назгул высказал в пространство несколько длинных сложносоставных и насквозь непечатных предложений, погрозил кулаком довольному Хоббиту и едва ли не бегом двинулся к своей палатке.
Глава 19
Учения под Тирзеном
На следующий день Басманов куда-то исчез из лагеря Серебряного вместе с Ярославом и несколькими засечниками. Ангмарец велел Шону провести очередной тренировочный день, а сам направился гулять по германскому городу, без всякой цели заходя в лавки и харчевни.
Ирландец в тот день лютовал. Одев дружинников в полный доспех, до седьмого пота гонял вокруг лагеря. Потом разделил по парам, выдал палки вместо мечей и топоров, сам встал напротив Кормака.
– Три поединка по две минуты, – провозгласил он, хищно глядя на своего супротивника. – Потом передых и еще два раза. Майка отсчитывает время. Банзай!
С древним самурайским кличем он кинулся на своего бывшего уже подчиненного, осыпая того градом ударов. Кормак пытался прикрываться щитом, парировал и вертелся юлой. Но все равно несколько ударов пришлось по ноге, а один по маковке островерхого шлема,
– Ты, что, Шон, совсем озверел? ! – спросил он. – Так же и покалечить недолго.
– Это тебе не в куклы играть, слюнтяй, – прохрипел заместитель командира Легиона. – А я тебя, дезертира, за мужика считал.
– Ну, это уже слишком! – Кормак закусил ус и перестал отступать. – Ты сам напросился.
Шон усмехнулся, сделал обманный финт и ребром тяжелого круглого щита ткнул Кормака в грудину. Кованый нагрудник застонал, но сам будущий герой подмостков не издал ни звука, ответив обидчику двумя слитными ударами. Пришла очередь самого задиры пошатнуться и попятиться, поправляя сбитый на бок шлем.
– И зачем тебе эльфийский балаган на колесах?
– Хватить уже душегубством заниматься, – прохрипел Кормак, наседая. – Сам же знаешь, нет в этой войне победы. Придет Баторий, и всем иллюзорным победам каюк.
– Не факт, что это не какая-нибудь альтернативная история. Мелких несообразностей хватает. Так что нечего труса праздновать!
Бой в доспехах – вещь тяжелая… Остатки дыхалки ушли у Шона на эту фразу. На резвый отскок уже не хватило. Дубина Кормака, смяв защиту, ударила в правый наплечник. Рука командира ирландцев повисла плетью.
Как раз в этот миг Майка провозгласила:
– Брек! Фу, заканчивайте, отдых!
Тяжело дыша и вытирая пот со лба, Шон оглянулся. К тренировочной площадке на самом краю огромного лагеря незаметно подошел Никита Романович в сопровождении нескольких незнакомых бояр.
– Зло бьетесь, – заметил Серебряный. – Так лютовать с неприятелем должно.
Шон ничего не сказал, подергивая ушибленным плечом.
– Конец перекура, – сказала Майка. – Наизготовку! Погнали.
Кормак остался стоять, опустив щит.
– Чего не нападаешь? – срывающимся голосом спросил Шон. – Кишка тонка?
– Охолони, приятель, твое плечо осмотреть надо. Ты Легиону нужен в целости и сохранности, а не в виде отбивной.
Помощник ангмарца резко кинул тело вперед, отвел щитом взметнувшуюся было на защиту палку Кормака и ударил того коленом под дых. Нога заныла от соприкосновения с доспехом, но противника буквально согнуло пополам. Отточенным движением Шон развернул щит и прижал поверженного к земле, для верности поджав коленями, а рука сама потянулась к засапожнику.
Прямо над плечом раздался ледяной голос Майи:
– Ну и что? Глотку станешь резать? Бешеный блеск в глазах победителя угас, нож так и остался за голенищем. Кормак, раздраженно откинув щит, поднялся.
– Ну что, отвел душу, командир?
Шон огляделся. Только две пары продолжали му-тузить друг дружку, остальные стояли и смотрели на него. Хрипло откашлявшись, он сказал громко:
– Кончай поединки! Стену ставь!
Непозволительно медленно для реального боя Легион сбил стену щитов. Шон занял свое место в сердцевине строя, посмотрел через раненое плечо на второй ряд, вооруженный топорами на длинных древках.
– Шаг!
Строй колыхнулся и двинулся вперед.
– Шаг! Шаг! Удар!
Слитно опустились секиры, разя головы невидимых врагов.
– Шаг! Шаг! Не опускать щиты, щучьи дети! Удар!
Таким макаром, вытесняя несуществующего противника, они продвинулись метров на двадцать. Поминутно звучала команда «удар». Сверху падали секиры, в щели между щитами били в пустоту копья.
– Клин!
Центральная часть строя рванулась вперед, фланги поджались.
– В навал!
Низко припав к земле и накинув щиты на шлемы, клин метнулся вперед, раскалывая строй «вероятного противника».
– Разомкнись! Мечники – в прорыв!
Налево и направо разошлись щитоносцы, в открывшуюся брешь впрыгнули трое мечников, со свистом взрезая клинками воздух.
– Мечники – назад! Сомкнуться!
Вновь лязгнули, соприкасаясь, края круглых щитов, взметнулись готовые к удару топоры, покачнулись копейные жала, выискивая цели.
– Десять шагов назад – марш! Строй покатился назад.
Шон аккуратно упал лицом вперед, не забыв подставить руки и отшвырнув щит. Тут же из строя выскочили двое, подхватили его и втащили в подвижную крепость.
Майя, пристально следившая за происходящим, успела вскинуть лук и послать стрелу без наконечника, но та бессильно звякнула об умбон.
Кормак, выполнявший в экстренных случаях роль «водителя стены» смолчал. Вместо него послышался рык Чернрго Хоббита:
– Еще пять шагов назад! Левому флангу завернуться!
Теперь Легион стоял буквой «г», как бы прикрываясь от атаки слева.
– Первый ряд – на колено, шлемы долой, отдых. Придирчиво отследив выполнение своих команд,
Хоббит повернулся к изображающему раненого Шону:
– Хорош, наверное? Притомился народ.
– Отставить разговорчики. Расслабились, понимаешь. Доспехи долой, и еще три круга вокруг лагеря. Я сказал – доспехи, а не шлемы и щиты.
Послышался ропот, но никто на месте не остался. Тяжело бухая сапогами, Легион, вытянувшись в цепочку, двинулся вкруг бивуака.
– Давненько мы так не развлекались, – проворчала Майя, выискивая в колчане стрелу без наконечника.
– Почитай, с самого начала войны, – в тон ей ответила Тора.
Когда появились бегущие первыми Шон и Хоб-бит, они обе одновременно спустили тетиву/Ирландец на бегу уклонился, Хоббит просто отбил летящий снаряд щитом.
Следующим повезло меньше. Один получил стрелу в живот, второму выбило из рук палку. Остальные пробежали нормально, только плетущийся последним гоблин схлопотал стрелу в ногу.
– Больше учебных нет, – заметила Тора.
– Зато древки от сулиц остались, мы еще наконечники не насадили.
Майя притащила целый пучок ясеневых дротиков.
– Не хватает только локоть повредить, – проворчала Тора, примериваясь к броску.
– А ты особо не усердствуй, – посоветовала Майя, выцеливая Шона.
Сулица – это не стрела. Ее в полете видно. Метательные снаряды отбили все, даже замыкающий.
– Стену ставь, – прохрипел ирландец срывающимся голосом, когда третий круг остался позади.
Теперешний строй выглядел жалким подобием первого. Шон прошелся вдоль него, неожиданно пнул один из щитов.
В строю образовалась брешь, когда жертва разбушевавшегося ирландца отступила на полшага, восстанавливая равновесие.
– Будь у Майи стрела, – заметил командующий легионными учениями, – товарищ с топором из второго ряда был бы уже мертв.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40