Он встал и вновь шалым медведем прошелся по кабинету. Потом принялся перечислять:
– Северный берег Невы в таком же девственно чистом состоянии?
– Угу.
– Дно обследовано?
– Спасательная служба Питера, чьих водолазов привлекали, ославила МВД и Лубянку не только на все МЧС, но и…
– Эмоции пропускаем.
Полковник встал напротив сидящего капитана, уставив в него палец:
– Родственники потерпевших опрошены и ничего не знают, связь между большинством участников фестиваля между собой слабая или нулевая, Хомяк не собирался создавать в Карельских лесах партизанский отряд с целью свержения конституционного строя?
– Именно так.
– Весело, племянничек.
– Обхохочешься, – потер безусую верхнюю губу капитан. – Если бы я болел паранойей, то решил бы, что кто-то хочет закопать меня… Точнее, Сан Саны-ча… А еще точнее – контрразведку в глазах президента и общественного мнения. Более дохлого и бесперспективного расследования и придумать нельзя.
– А возможный резонанс в прессе… – поднял палец к потолку дядя Саша, потом опустил его и мрачно закончил: – Но мы с тобой паранойей не болеем.
Нам погоны и род занятий не позволяют. Не за то нам зарплату платят.
– Вот и все, – пожал плечами Стае. – Ход моего «расследования» пересказывать бессмысленно, а результаты – вот они. Фестиваль взял – и делся куда-то, не оставив материальных следов в этой Вселенной.
– Закончил? – подчеркнуто участливо спросил полковник.
– Не совсем, – Стае поднялся и подошел к окну. – Я не вижу никакой связи всей этой ахинеи со своей биографией. Да и вообще ни с чем вразумительным, кроме Бермудского Треугольника.
– И тем не менее, она есть.
Полковник сел и сложил по-стариковски сплетенные пальцы на совсем недавно наметившемся брюшке.
– Что ты знаешь о моей конторе, капитан?
– Честно? – улыбнулся Стае. – Всякие веселые слухи. А по сути – ничего, как и обо всех смежниках. Так уж нам демократия заповедовала.
– Слухи какого рода? Любопытно, что о нас могут поговаривать на Лубянке.
Стае пошевелил пальцами от избытка чувств.
– Говорят о том, что вы чуть ли не этот самый Треугольник в разработку взяли, что тарелки летающие сачком ловите, зелененьких человечков с наганами в руках ищете в подворотнях и на чердаках заброшенных домов…
– Все? – вздохнул полковник и, расцепив пальцы, вновь потянулся к воде.
– За скобками я оставил что-то неясное о призраке Фани Каплан, будто бы запечатленной на оперативной съемке «наружки», входящей, вернее, вплывающей в вашу проходную. И что-то про черных кошек. Вот теперь, кажется, все.
Полковник крякнул, отставив стакан, и по-ковбойски установил скрещенные ноги на угол конторского стола.
– Вопросы о новом месте работы в связи с этим имеются? – спросил он.
– Несколько, – потупился Стае. – Но если выделить основное – а правда, что истина где-то рядом? И не являлся ли Чикатилло дальним родственником члена Политбюро Пельше?
– Не паясничай, – полковник рывком скинул ноги и поманил к себе племянника пальцем. – Мы-то делом занимаемся, а сам свои выкрутасы подростковые помнишь? Из-за чего чуть со второго курса не вылетел?
Стае было потупился, но тут же вскинул голову:
– Это и есть связь?
– Не горячо, – заметил полковник, – но уже и не холодно. Тарелки я тебе ловить не прикажу, уж извини, но заниматься чем-то похожим на твои студенческие «фокусы» – это гарантирую.
– А как же…
– Ловля империалистических шпионов? – спросил полковник и вяло махнул пухлой рукой. – А пусть себе вынюхивают. Главную нашу военную тайну они все равно не смогут найти. А найдут – так не поймут ее роль. А поняв – не смогут ни уничтожить, ни применить толком сконструированные опытные образцы.
– А она есть? – искренне удивился Стае. – Главная-преглавная военная тайна?
– Открой сейф, – проворчал полковник, глядя на часы. – Уже можно.
Стае вздохнул и прошел в угол комнаты.
– Кстати, – обронил полковник, – угадай шифр, тогда я тебя все же представлю на доске почета.
– Эка сложность, – дернул плечами Пшибы-шевский, возясь с могучим сейфовым замком, окрашенным казенной синей краской. – Или я не хакер в душе?
Набрав комбинацию 1937, он вытащил на стол маленькую бутылку водки без этикетки, граненые стаканчики и аккуратно нарезанную финскую сырокопченую колбасу на пластиковой одноразовой тарелке.
Чокнулись.
– Отступать нам, капитан, некуда, – заметил полковник, скривившись от могучего глотка, словно от зубной боли. – Позади Москва. Да и наступать, в сущности, тоже. Вот тебе и вся военная тайна. Через это мы были, есть и будем непобедимы.
И он погладил бутылку с горючим «главной военной тайны».
– Старая шуточка, – поморщился Стае. – Она уже и на телеэкране звучала, правда, в другой упаковке.
– Но ты-то попался, – по глазам полковника угадывалось, что тяжесть трудового дня медленно покидает измученное тело. – Значит – враг не пройдет, пока ищет иные секреты. Обойдется без тебя родимая контрразведка.
Стае задумчиво теребил зубами колбасный кружок.
– Профиль конторы действительно как-то связан с исследованием паранормальных явлений? – наконец выдавил он давно вертевшийся на языке вопрос.
– А что не является паранормальным в нашей действительности за последние два десятка лет? – ответил вопросом на вопрос полковник.
– И все же…
– Мы вобрали в себя те отделы комитета, которые работали с так называемыми «пограничными» научными областями, если говорить казенным языком… – Полковник потянулся было к бутылке, но потом резко изменил траекторию движения ладони и хапнул со стола минералку. – Дела, подобные этому вашему «фестивалю», – как раз наши.
– А что, было что-то похожее? – Стае наконец принял решение и стал яростно жевать нелюбимую колбасу.
– Всякое бывало, а то ли еще будет… – Полковник поднялся. – Пойдем, я покажу тебе кое-что интересное.
Глава 10
Место работы
Пока спускались в подвальные помещения особняка, к ним присоединился давешний Герман. В лифте полковник улучил минутку и ткнул локтем племянника в бок, кивком головы указывая на Германа. Стае округлил глаза и покачал головой.
Лифт остановился, лязгнув, словно пресловутый бронепоезд, наконец-то снявшийся с запасного пути.
Герман, пропустив начальника, свернул налево и исчез в дверном проеме.
– Нам туда, – ткнул полковник пальцем в противоположную сторону. – Не споткнись, тут провода накиданы бухтами, а свет… сам видишь какой.
Пыльные лампы мигали, заливая лица и стены коридора неровным бутафорским светом дурного фильма ужасов.
– Как тебе наше очкастое молодое дарование? – спросил как бы невзначай полковник.
– Вот попадется он мне где-нибудь в пивной в день проигрыша «Спартака», – беззлобно откликнулся капитан.
– Производит?
– Не то слово – «производит». Глубочайший след в моей душе оставил, негодяй. И как таких земля носит? Ему бы не в конторе стены подпирать, а лохам карманы монеткой резать на скачках.
– А он не только «подпирает стены», – заметил дядя Саша, когда они в четвертый раз свернули влево, возясь с чудовищного вида дверью, словно снятой с какого-нибудь бункера подле Семипалатинска. – Ты всей глубины его талантов не постиг.
– Куда уж нам, сирым….
– Думаешь, – Полковник налег плечом и открыл жалобно скрипнувшую дверь, после чего стал яростно отряхивать рубашку от чешуек облетающей масляной краски, – он каким-то образом выудил удостоверение у тебя из кармана?
– А как иначе? Ну не обронил же я его, в самом деле. Ловкость рук, и никакого мошенничества. Вернее – много артистизма и моя невнимательность. Обусловленная тремя сутками недосыпания.
– Ничего подобного.
Они шествовали по пыльному полосатому ковру, уходящему куда-то в темную бесконечность, расцвеченную в ядовитые цвета разнокалиберными лампами дневного цвета.
– Ты сам ему дал удостоверение.
Стае остановился, словно об стену ушибся.
– Водка хорошая была, – сказал он, подумав.
– Не хами, юноша.
– У вас что, камеры слежения во всех коридорах, а провода тянутся к твоему телевизору?
– Тут тебе не Лубянка, – усмехнулся полковник. – А на экране моем твой «Спартак» ихнему «Зениту» пропирает. Или наоборот – я не разбираюсь. Просто люблю в задумчивости созерцать краем сознания, как здоровенные парни в трусах дурью маются, мячик буцают.
– Я и вижу, что не Лубянка, – с чувством сказал Стае, споткнувшись об очередную бухту проводов.
– Не язви, – отчитал его дядя. – У нас да у вас совершенно разное по объему финансирование. Качественно разное, я бы отметил.
– Тут не в деньгах бюджетных дело, – сказал капитан, поднимая с пола пустую бутылку из-под пива «Балтика» с единичкой на цветастой этикетке. – Тут дело в подходе. Я бы даже сказал – в стиле.
– А чем тебе стиль здешний не нравится?
– «Фолл-аут» какой-то.
– Чего? Ты, капитан, если умный, так не надо это демонстрировать в нашей деревеньке.
– Я имею в виду – пост-катастрофа.
– Ах, вот ты о чем, – полковник взял у него из рук пивную бутылку и резким движением швырнул в темный угол. Там пискнуло, и в сторону метнулась здоровенная крыса. – А не учили ли тебя в школе, что мир наш есть плод вселенской катастрофы? Что в Солнечной системе катастрофы никогда не прекращаются?
– Учили, не без того. Только здесь, – Стае выразительно обвел вокруг себя руками, – это отчего-то ощущается особенно остро.
– А чекист должен чувствовать это всеми фибрами своей души. Выходит, дизайн особняка прекрасно подходит для основной задачи – настроить работников на серьезную и вдумчивую работу. Стае хохотнул:
– Истинный чекист должен не только мыть руки и прикладывать мороженое к сердцу, но и ощущать себя в пост-катастрофическом мире? ! Есть только миг, да и тот между двумя катастрофами! Расскажу ребятам, обхохочутся!
– А это ты брось, – серьезно сказал полковник. – Никаких ребят ты очень долго не увидишь. Может быть – никогда.
– Прямо мороз по коже, – Стае зябко повел плечами. – Не пужай, дядя, мне и так у вас неуютно.
– А тут и не должно быть уютно, – задумчиво заметил дядя Саша, провожая глазами улепетываю-щую в боковое ответвление бесконечного коридора очередную крысищу.
– Не хватает вам только звуков капающей с потолка воды, – заметил Пшибышевский на ходу, – да жутких стонов из-за полуоткрытых дверей.
Тут из-за приоткрытой двери раздался такой вопль, что капитан побледнел и прижался к стене. Полковник упер руки в бока и заорал в бетонный потолок:
– Герман, в бога, в душу, в мать! Отключи микрофоны, сдай ключи дежурному и галопом сюда!
Стае почесал в затылке.
: – Он что, совсем без тормозов? А в каком звании? Так себя может вести только впавший в маразм маршал.
– Да в твоем он звании, в твоем, – раздраженно ответил полковник. – Просто ребятам из этого отделения мы многое спускаем с рук. Видишь ли, работа у них нервная.
Стае икнул и промолчал. Последняя фраза, прозвучавшая из уст старого кэгэбэшника, поставила его в тупик. «Что они делают, ребята из этого загадочного отделения? Тренируются десантироваться на Марс? Или прыгают в жерло вулкана? Берут интервью у лох-несского чудовища? .. »
– И все же, – спустя некоторое время спросил он, когда они дошли до вполне «цивилизованного» сегмента подземелья, с лампочками, стульями вдоль свежепобеленных стен и стальными дверями, – как с удостоверением?
– Он сыграл для тебя маленький спектакль, – неохотно стал пояснять полковник. – Изобразил крутого-прекрутого профессионала, чему помогли мои о тебе рассказы. А потом допустил ряд маленьких неточностей, разрушив красивую картину в твоей голове. Образно говоря, составив зеркала в ряд он разбил их на калейдоскоп, и завращал его. Пока у тебя шарики за ролики заезжали, и ты весь был поглощен своими мыслями, он протянул руку и сказал «дай». Ты и дал.
Стае привычным движением потер верную губу указательным пальцем.
– То есть он меня загипнотизировал? Полковник фыркнул.
– Если тебе так интересно, в отделе «Зэт» они называют это «ментальным контролем».
Слегка ошарашенный, капитан укоризненно покачал головой:
– А еще говорите, что сачком инопланетян не ловите.
– Случится – поймаем, – браво отрезал полковник, распахивая нужную ему дверь. – Проходи, только не шуми и тумблерами не щелкай.
Пшибышевский очутился в полукруглой комнате, примыкавшей к вертикальной стене из стекла.
– Похоже на допросную из фильмов про гестапо, – признался он. – Только компьютеры на столах лишние, и мордатого эсэсовца в дверях нет. И еще чучело красноармейца в качестве вешалки.
Полковник покачал головой, подошел к сиротливо стоящему конторскому столу без высокоточной технике и достал из ящика художническую папку. Из нее он извлек лист плотной бумаги с карандашным рисунком.
– Герман набросал третьего дня, – сказал он с кривой усмешкой, протягивая рисунок Стасу. – Тебе должно понравиться.
На картине Пшибышевский увидел подобие окружающей обстановки, только у полуоткрытой двери угадывался мужик с закатанными рукавами, каской с рожками и до боли знакомым автоматом времен второй мировой на шее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40