Трое пытались, да ни один не вернулся.
Городские старшины наотрез отказывались говорить о Феме, утверждая, что все это сказки, придуманные подвыпившими сервами в корчмах. Но отнекивались они как-то особенно нервно, поминутно зыр-кая глазами друг на дружку.
Опрос, учиненный им по отдельности, ничего путного не дал. Один лишь оговорился, назвав в числе часто посещавших город дворян одного из помощников фрау Гретхен.
– И здесь наследила, змея подколодная, – подивился Басманов. – И как же она все успевает? !
Решил он присмотреться поближе к местным купеческим делам. Присмотрелся, и сделался мрачнее тучи.
Нити всех делишек держали в руках совсем не местные воротилы, а пришлые купцы из земли ляхов, ганзейцы да датчане. Причем такое положение дел сложилось совсем недавно, аккурат после визита неуловимой фрау. Тогда исчезли несколько знаменитых торговцев сукном, глава гильдии стеклодувов и пара караванов, снаряженных оружейниками да жестянщиками на запад.
– Торопится Фема сдать Ливонию ляхам, былую сноровку позабыла, следит, словно шальной заяц.
Басманов подозвал к себе Ярослава. Стояли они на ярмарочной площади, напротив сукновальной лавки. Мимо сновал тирзенский люд, торопясь прошмыгнуть мимо увешанных оружием московитов, да скучали возле ратуши стрельцы.
– Чует сердце мое – пора к государю в ноги падать. Орден на ладан дышит, здесь наша помощь уже не требуется. Рати Серебряного да Шереметева скоро закончат дело. А поляки готовят что-то недоброе.
– Только явились в Ливонию, и опять назад, – принялся ворчать Ярослав. – Так коней уморим и себе ломотье в костях от седельной тряски наживем. Не-ужто нельзя грамоту отослать, княже?
– Мое писаное слово против слова Курбского и адашевских? Что перетянет милость государеву?
Ярослав развел руками, понимая, что спорить тут неуместно.
– Прямо сейчас вот и тронемся?
– Надобно нам собрать сведения о польских хоругвях, да по городам поездить, проведать, многие ли готовы принять руку ляхов.
– А если их всех прихлопнуть? Кто жаждет польского короля в прибалтийских землях?
Прямодушием и тягой к простым решениям Ярослав чем-то напоминал Басманову князя Серебряного.
– Не пойман – не вор. Пока явной измены нет. То, что многие города и крепости от Ордена отвернулись, нам на руку. А что они камень за пазухой держат – так это доказать трудно.
– Но иной раз мы точно знаем, что змею пригреваем на груди.
– Знать-то можно многое, но кто наверняка скажет? Какое будет отношение в Ливонии к московитам, если мы начнем сечь саблями и на дыбу дергать тех, кто растворяет перед нами ворота, прогоняет рыцарей да ландскнехтов? Перестанут ведь ключи выносить, станут встречать пушками да рогатками. Много крови прольется.
– Еще больше прольется, если с юга поляки придут, а внутри города, доселе покорные, от нас отложатся. Серебряный и Шереметьев окажутся, словно утлый челн в пасмурном море, посреди ворогов.
– Вот на то я и хочу к государю явиться. У ляхов тоже не все ладится. Баторий хочет литвинов и поляков к ногтю прибрать, нынешнего короля это вельми беспокоит. Зарится он на пибалтийские угодья да города портовые, но обеими руками за трон держится. Если надавим на него, придвинем к Смоленску полки из тех, что на южные засечные черты ушли – не станет он лезть в наши распри с Орденом.
– А если все же грамоту? Очину-Плещееву? Он к государю во всякое время вхож.
– Очин сейчас в Вологде, строит новый каменный кремль.
– Это где, в тамошних пустошах? Что за блажь такая? ! – поразился Ярослав. – По Руси каменных твердынь раз-два, и обчелся, а Вологда – она вона где…
Басманов хмыкнул.
– Ум государя востер, словно булат. Откуда больше всего пушнины идет? С Вологодчины. Торговля вся речная – поташом, пенькой, лесом да медами – оттуда же.
– Укрепить хочет торговое место?
– Не только. По рекам есть выход у нас к самым студеным морям.
– Так там, говорят, вообще люди не живут, одни чудовища. С кем торговать?
Басманов слегка понизил голос:
– Есть такая сторона далекая, аглицкая. От них к царю приезжал посланник, капитан корабля большого, таких даже у нашего Карстена Роде нет.
– Не тот ли это щегол, которого люди Малюты опекали, носились, ровно куры с кладкой?
– Все-то ты видишь… Смотри, как бы язык твой врагом не сделался.
Ярослав весело сощурился.
– Служба у меня такая – видеть, слышать, да помалкивать.
Басманов отвлекся от разговора, уставившись в дальний край площади.
Оттуда в их сторону двигалась весьма живописная кавалькада. Два смирных мула волокли повозку, на которой важно восседал кучер с солидной бородой, заплетенной в два хвоста, да такой длины, что концы ее оказались заткнутыми за шитый бисером кушак. Рядом с возницей сидел высокий и тощий субъект с жиденькими волосами и задорно торчащими усами. Выражение его физиономии было трагичным, словно он только что похоронил собственное злодейски убитое семейство, однако при взгляде на него хотелось не сопереживать мнимому горю, а хохотать во все горло.
– Чего это он? – спросил Ярослав. В этот раз обычная его суровость уступила место почти детскому изумлению.
– Кривляется, видать, – пожал плечами Басманов.
За первой телегой ехала размалеванная повозка, на крыше которой стояли фигуры в блестящих доспехах, ярких закордонных нарядах, синих и желтых париках. Удивительно реалистично сделанные куклы шевелились, приводимые в действие хитрыми рычажками в умелых руках артистов, сокрытых в недрах повозки.
Поравнявшись с Басмановым, один из паладинов взмахнул бутафорской сабелькой, а дама с рисованным лицом истерично захохотала и «грохнулась в обморок».
Следом за повозками бежала малышня, что-то скандируя на разные голоса.
– Это что еще за диво? Бесовня какая-то! Басманов взял за плечо двинувшегося к повозкам
Ярослава.
– Это театр бродячий. На манер наших скоморохов. Только эти не сами поют и пляшут, а кукол заставляют.
– Скоморохи… Я и говорю – бесовня. Традиционный городской театр кукол с острова
Сицилия был знаменит на всю Европу. Появился он еще в одиннадцатом веке, во время пришествия на остров норманнов, выбивших оттуда прежних владык – арабов. К описываемой эпохе мастерство сицилийских кукольников достигло наивысшего своего расцвета. Доспех на куклах-мужчинах отличался удивительной реалистичностью и в точности повторял готический рыцарский. Наряды, перенятые у французских придворных дам, являли собой настоящий шедевр и шились с большим тщанием, чем платья самих артистов. Поначалу театр был известен только в Италии да немного в Испании, однако широко шагнул на север и восток вместе с бессмертной поэмой Ариосто «Неистовый Орландо». Куртуазная рыцарская культура быстро впитала в себя легенду о героических деяниях и трагической гибели Роланда, полководца Карла Великого.
Поэма была невероятно длинной, включая в себя несколько сотен стихов. Удивительно, но многие труппы умудрялись играть сценки по каждому из них! Представления на островах Средиземного моря длились более года! Каждый день приходили горожане и селяне, следя за событиями этих первых «мыльных опер», щедро платя артистам аплодисментами и звонкой монетой.
С чуть сокращенной программой выступали сицилийцы и на землях туманного Альбиона, и на брегах Сены. Польский король в юности даже завел у себя личную труппу, соревнуясь в этом с маршалом Вишне-вецким…
Докатилась мода на кукольный театр и до Ливонии. Одна из бродячих трупп как раз и появилась в Тирзене, аккурат после занятия его войсками московитов.
– Посмотреть бы поближе, – мечтательно сказал Басманов, с удивлением разглядывая кривляющихся на крыше кибитки кукол.
– А ну стой! – закричал Ярослав, взяв мула под уздцы.
– Оставь их, – укоризненно вмешался Басманов, но тощий субъект со скорбным лицом, опознав во встречных именитых и властью обличенных людей, сам отдал приказ на остановку.
– Показывай своих кукол бесовских, – приказал ему Ярослав.
Тощий субъект залопотал что-то, развел руками и беспомощно посмотрел вокруг.
– Толмача надобно, – заметил Басманов.
– Сейчас будет… – Ярослав окинул выбравшихся из повозок артистов пристальным взором и, не углядев явной угрозы для патрона, кинулся опрометью к ратуше.
Когда он вернулся в сопровождении одутловатого и краснолицего немецкого чиновника, разумеющего на разных языках, князя застал уже внутри повозки. Басманов с совершенно детским выражением на лице вертел в руках фигурку «орландо», трогал доспехи, дивясь на тонкость работы, дергал за палочки и тонкие веревки, приводящие куклу в движение. Языковой барьер между воеводой и артистами, похоже, давно рухнул. Артисты что-то говорили, обильно и непривычно жестикулируя, Басманов отвечал им, хватаясь то за одну фигурку, то за другую.
«Чистое дитя, – подумал Ярослав, усмехнувшись себе в бороду. – Глаза блестят, про заботы враз забыл. Оно и ладно… »
Толмач тут же принялся бойко переводить.
Ярослав вышел из тесной кибитки, потянулся, глядя на стаю голубей, сорвавшихся с крыши ратуши и кружащих над городом.
Вокруг театрального каравана собиралась толпа праздных гуляк, стрельцов, свободных от службы и, конечно же, детей. Среди русских людей цепкий взор засечника углядел высокую фигуру ангмарца.
– Здорово, служилый, – крикнул он и раскрыл объятия. – Так вас тоже в город поставили?
– Да нет, я тут с парой друзей провиант закупаю.
Стоим в лагере Серебряного, аккурат возле ратного поля. А ты-то откуда свалился? Светлейший князь прогнал тебя, что ли?
Ярослав кивнул на расписной воз:
– Там наш кормилец, куклами балуется. Ангмарец присмотрелся к фигуркам, шевелящимся на крыше, рассмеялся:
– Образчик средневековой культуры, ядрен батон! Вот Дрель порадуется. Схожу, позову ее.
– А я уже тут. – Из толпы появилась эльфийка, в сопровождении двух ратников Легиона, ведущих в поводу груженых тюками коней. – Прелесть какая, кукольный театр! .. Хочу! Есть у нас деньги на представление, злыдень?
– Маловато, – растеряв всяческий энтузиазм, буркнул назгул, потрогав тощий кошель на поясе. – Не до забав, вообще-то.
Дрель обижено надула губки.
– Да вы не кручиньтесь, – заметил Ярослав, исподволь любуясь эльфийской принцессой, одетой в длинное платье и пуховый платок, что весьма красило ее, по мнению засечника. – Если князь такой интерес проявил, не минует вас это фиглярство площадное.
– Сльдшь, Дрель, сам князь здесь! Может, конец нашим сухопутным мытарствам? – оживился ангма-рец. – Обрыдла нам, брат Ярослав, эта странная война. Народ ропщет, хочет на корабли вернуться. В конце-то концов, мы судовая рать…
Ярослав поразмыслил, откровенничать ли с давними знакомцами, но не найдя в том худого, заметил:
. – Князь намедни говорил про вас. Готовьтесь, скоро к себе призовет.
Они некоторое время болтали, вспоминая былую встречу и поход к Рингену, когда наконец появился Басманов.
– А ну расступись, немчура, – гаркнул Ярослав.
Толпа раздалась, пропуская воеводу. Ангмарец сорвал с головы шапку, с неудовольствием заметив, что делает это почти без внутреннего сопротивления. Дрель запахнулась в платок и отвесила поклон, также не оконфузившись, как бывало не раз.
– Не чаял вас до вечорки увидеть, – заметил Басманов. – Но то к лучшему, что сами подвернулись. В лагере стоите, или в городе?
– В лагере, княже.
– Слышал про ваши деяния. Не посрамили ни меня, ни Карстена Роде. За то вам честь и хвала. Никита Романович о вас хорошо говорил, сердечно.
Ангмарец придал себе максимально молодцеватый вид, хотя, похоже, не очень-то ему это удалось. Оглядев назгула с ног до головы, Басманов недовольно покачал головой, перевел взор на ратников, и тут тоже остался недоволен.
– Пообносились вы, исхудали…
– Так война же. Совсем недавно сеча отгремела. Вот прошлись по лавкам, кое-что прикупили, приведем себя в порядок.
Басманов переглянулся с Ярославом.
– Никита Романович жаловался на денежное довольствие, дескать, застряли телеги со златом где-то под Псковом. В этом тоже воровство и измена есть. Толкают обозные воеводы войско на разбой, а через то державу к позору на всю Европу.
Ангмарец тактично промолчал. Еще вчера он велел Шону наведаться в ближайший сдавшийся русским замок и реквизировать дюжину коней и еще всякую «мелочь».
– Раздай своим, – сказал Басманов, отстегивая с пояса кошель. – Только других воев не злите, деньгой не швыряйтесь направо-налево.
– Так, может, мы как все? – несмело спросил ангмарец, хотя глаза его вспыхнули.
– Вы – опричные люди, а не вотчинная рать, – отрезал князь и, подумав, добавил еще серебряное фигурное запястьице, цены немалой.
Ангмарец сказал своим, пряча награду:
– Теперь следите в оба, чтобы кошель не срезали. В большом городе должны быть специалисты соответствующие.
Басманов вновь повернулся к кибиткам.
– Разумею так, – сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Городские старшины наотрез отказывались говорить о Феме, утверждая, что все это сказки, придуманные подвыпившими сервами в корчмах. Но отнекивались они как-то особенно нервно, поминутно зыр-кая глазами друг на дружку.
Опрос, учиненный им по отдельности, ничего путного не дал. Один лишь оговорился, назвав в числе часто посещавших город дворян одного из помощников фрау Гретхен.
– И здесь наследила, змея подколодная, – подивился Басманов. – И как же она все успевает? !
Решил он присмотреться поближе к местным купеческим делам. Присмотрелся, и сделался мрачнее тучи.
Нити всех делишек держали в руках совсем не местные воротилы, а пришлые купцы из земли ляхов, ганзейцы да датчане. Причем такое положение дел сложилось совсем недавно, аккурат после визита неуловимой фрау. Тогда исчезли несколько знаменитых торговцев сукном, глава гильдии стеклодувов и пара караванов, снаряженных оружейниками да жестянщиками на запад.
– Торопится Фема сдать Ливонию ляхам, былую сноровку позабыла, следит, словно шальной заяц.
Басманов подозвал к себе Ярослава. Стояли они на ярмарочной площади, напротив сукновальной лавки. Мимо сновал тирзенский люд, торопясь прошмыгнуть мимо увешанных оружием московитов, да скучали возле ратуши стрельцы.
– Чует сердце мое – пора к государю в ноги падать. Орден на ладан дышит, здесь наша помощь уже не требуется. Рати Серебряного да Шереметева скоро закончат дело. А поляки готовят что-то недоброе.
– Только явились в Ливонию, и опять назад, – принялся ворчать Ярослав. – Так коней уморим и себе ломотье в костях от седельной тряски наживем. Не-ужто нельзя грамоту отослать, княже?
– Мое писаное слово против слова Курбского и адашевских? Что перетянет милость государеву?
Ярослав развел руками, понимая, что спорить тут неуместно.
– Прямо сейчас вот и тронемся?
– Надобно нам собрать сведения о польских хоругвях, да по городам поездить, проведать, многие ли готовы принять руку ляхов.
– А если их всех прихлопнуть? Кто жаждет польского короля в прибалтийских землях?
Прямодушием и тягой к простым решениям Ярослав чем-то напоминал Басманову князя Серебряного.
– Не пойман – не вор. Пока явной измены нет. То, что многие города и крепости от Ордена отвернулись, нам на руку. А что они камень за пазухой держат – так это доказать трудно.
– Но иной раз мы точно знаем, что змею пригреваем на груди.
– Знать-то можно многое, но кто наверняка скажет? Какое будет отношение в Ливонии к московитам, если мы начнем сечь саблями и на дыбу дергать тех, кто растворяет перед нами ворота, прогоняет рыцарей да ландскнехтов? Перестанут ведь ключи выносить, станут встречать пушками да рогатками. Много крови прольется.
– Еще больше прольется, если с юга поляки придут, а внутри города, доселе покорные, от нас отложатся. Серебряный и Шереметьев окажутся, словно утлый челн в пасмурном море, посреди ворогов.
– Вот на то я и хочу к государю явиться. У ляхов тоже не все ладится. Баторий хочет литвинов и поляков к ногтю прибрать, нынешнего короля это вельми беспокоит. Зарится он на пибалтийские угодья да города портовые, но обеими руками за трон держится. Если надавим на него, придвинем к Смоленску полки из тех, что на южные засечные черты ушли – не станет он лезть в наши распри с Орденом.
– А если все же грамоту? Очину-Плещееву? Он к государю во всякое время вхож.
– Очин сейчас в Вологде, строит новый каменный кремль.
– Это где, в тамошних пустошах? Что за блажь такая? ! – поразился Ярослав. – По Руси каменных твердынь раз-два, и обчелся, а Вологда – она вона где…
Басманов хмыкнул.
– Ум государя востер, словно булат. Откуда больше всего пушнины идет? С Вологодчины. Торговля вся речная – поташом, пенькой, лесом да медами – оттуда же.
– Укрепить хочет торговое место?
– Не только. По рекам есть выход у нас к самым студеным морям.
– Так там, говорят, вообще люди не живут, одни чудовища. С кем торговать?
Басманов слегка понизил голос:
– Есть такая сторона далекая, аглицкая. От них к царю приезжал посланник, капитан корабля большого, таких даже у нашего Карстена Роде нет.
– Не тот ли это щегол, которого люди Малюты опекали, носились, ровно куры с кладкой?
– Все-то ты видишь… Смотри, как бы язык твой врагом не сделался.
Ярослав весело сощурился.
– Служба у меня такая – видеть, слышать, да помалкивать.
Басманов отвлекся от разговора, уставившись в дальний край площади.
Оттуда в их сторону двигалась весьма живописная кавалькада. Два смирных мула волокли повозку, на которой важно восседал кучер с солидной бородой, заплетенной в два хвоста, да такой длины, что концы ее оказались заткнутыми за шитый бисером кушак. Рядом с возницей сидел высокий и тощий субъект с жиденькими волосами и задорно торчащими усами. Выражение его физиономии было трагичным, словно он только что похоронил собственное злодейски убитое семейство, однако при взгляде на него хотелось не сопереживать мнимому горю, а хохотать во все горло.
– Чего это он? – спросил Ярослав. В этот раз обычная его суровость уступила место почти детскому изумлению.
– Кривляется, видать, – пожал плечами Басманов.
За первой телегой ехала размалеванная повозка, на крыше которой стояли фигуры в блестящих доспехах, ярких закордонных нарядах, синих и желтых париках. Удивительно реалистично сделанные куклы шевелились, приводимые в действие хитрыми рычажками в умелых руках артистов, сокрытых в недрах повозки.
Поравнявшись с Басмановым, один из паладинов взмахнул бутафорской сабелькой, а дама с рисованным лицом истерично захохотала и «грохнулась в обморок».
Следом за повозками бежала малышня, что-то скандируя на разные голоса.
– Это что еще за диво? Бесовня какая-то! Басманов взял за плечо двинувшегося к повозкам
Ярослава.
– Это театр бродячий. На манер наших скоморохов. Только эти не сами поют и пляшут, а кукол заставляют.
– Скоморохи… Я и говорю – бесовня. Традиционный городской театр кукол с острова
Сицилия был знаменит на всю Европу. Появился он еще в одиннадцатом веке, во время пришествия на остров норманнов, выбивших оттуда прежних владык – арабов. К описываемой эпохе мастерство сицилийских кукольников достигло наивысшего своего расцвета. Доспех на куклах-мужчинах отличался удивительной реалистичностью и в точности повторял готический рыцарский. Наряды, перенятые у французских придворных дам, являли собой настоящий шедевр и шились с большим тщанием, чем платья самих артистов. Поначалу театр был известен только в Италии да немного в Испании, однако широко шагнул на север и восток вместе с бессмертной поэмой Ариосто «Неистовый Орландо». Куртуазная рыцарская культура быстро впитала в себя легенду о героических деяниях и трагической гибели Роланда, полководца Карла Великого.
Поэма была невероятно длинной, включая в себя несколько сотен стихов. Удивительно, но многие труппы умудрялись играть сценки по каждому из них! Представления на островах Средиземного моря длились более года! Каждый день приходили горожане и селяне, следя за событиями этих первых «мыльных опер», щедро платя артистам аплодисментами и звонкой монетой.
С чуть сокращенной программой выступали сицилийцы и на землях туманного Альбиона, и на брегах Сены. Польский король в юности даже завел у себя личную труппу, соревнуясь в этом с маршалом Вишне-вецким…
Докатилась мода на кукольный театр и до Ливонии. Одна из бродячих трупп как раз и появилась в Тирзене, аккурат после занятия его войсками московитов.
– Посмотреть бы поближе, – мечтательно сказал Басманов, с удивлением разглядывая кривляющихся на крыше кибитки кукол.
– А ну стой! – закричал Ярослав, взяв мула под уздцы.
– Оставь их, – укоризненно вмешался Басманов, но тощий субъект со скорбным лицом, опознав во встречных именитых и властью обличенных людей, сам отдал приказ на остановку.
– Показывай своих кукол бесовских, – приказал ему Ярослав.
Тощий субъект залопотал что-то, развел руками и беспомощно посмотрел вокруг.
– Толмача надобно, – заметил Басманов.
– Сейчас будет… – Ярослав окинул выбравшихся из повозок артистов пристальным взором и, не углядев явной угрозы для патрона, кинулся опрометью к ратуше.
Когда он вернулся в сопровождении одутловатого и краснолицего немецкого чиновника, разумеющего на разных языках, князя застал уже внутри повозки. Басманов с совершенно детским выражением на лице вертел в руках фигурку «орландо», трогал доспехи, дивясь на тонкость работы, дергал за палочки и тонкие веревки, приводящие куклу в движение. Языковой барьер между воеводой и артистами, похоже, давно рухнул. Артисты что-то говорили, обильно и непривычно жестикулируя, Басманов отвечал им, хватаясь то за одну фигурку, то за другую.
«Чистое дитя, – подумал Ярослав, усмехнувшись себе в бороду. – Глаза блестят, про заботы враз забыл. Оно и ладно… »
Толмач тут же принялся бойко переводить.
Ярослав вышел из тесной кибитки, потянулся, глядя на стаю голубей, сорвавшихся с крыши ратуши и кружащих над городом.
Вокруг театрального каравана собиралась толпа праздных гуляк, стрельцов, свободных от службы и, конечно же, детей. Среди русских людей цепкий взор засечника углядел высокую фигуру ангмарца.
– Здорово, служилый, – крикнул он и раскрыл объятия. – Так вас тоже в город поставили?
– Да нет, я тут с парой друзей провиант закупаю.
Стоим в лагере Серебряного, аккурат возле ратного поля. А ты-то откуда свалился? Светлейший князь прогнал тебя, что ли?
Ярослав кивнул на расписной воз:
– Там наш кормилец, куклами балуется. Ангмарец присмотрелся к фигуркам, шевелящимся на крыше, рассмеялся:
– Образчик средневековой культуры, ядрен батон! Вот Дрель порадуется. Схожу, позову ее.
– А я уже тут. – Из толпы появилась эльфийка, в сопровождении двух ратников Легиона, ведущих в поводу груженых тюками коней. – Прелесть какая, кукольный театр! .. Хочу! Есть у нас деньги на представление, злыдень?
– Маловато, – растеряв всяческий энтузиазм, буркнул назгул, потрогав тощий кошель на поясе. – Не до забав, вообще-то.
Дрель обижено надула губки.
– Да вы не кручиньтесь, – заметил Ярослав, исподволь любуясь эльфийской принцессой, одетой в длинное платье и пуховый платок, что весьма красило ее, по мнению засечника. – Если князь такой интерес проявил, не минует вас это фиглярство площадное.
– Сльдшь, Дрель, сам князь здесь! Может, конец нашим сухопутным мытарствам? – оживился ангма-рец. – Обрыдла нам, брат Ярослав, эта странная война. Народ ропщет, хочет на корабли вернуться. В конце-то концов, мы судовая рать…
Ярослав поразмыслил, откровенничать ли с давними знакомцами, но не найдя в том худого, заметил:
. – Князь намедни говорил про вас. Готовьтесь, скоро к себе призовет.
Они некоторое время болтали, вспоминая былую встречу и поход к Рингену, когда наконец появился Басманов.
– А ну расступись, немчура, – гаркнул Ярослав.
Толпа раздалась, пропуская воеводу. Ангмарец сорвал с головы шапку, с неудовольствием заметив, что делает это почти без внутреннего сопротивления. Дрель запахнулась в платок и отвесила поклон, также не оконфузившись, как бывало не раз.
– Не чаял вас до вечорки увидеть, – заметил Басманов. – Но то к лучшему, что сами подвернулись. В лагере стоите, или в городе?
– В лагере, княже.
– Слышал про ваши деяния. Не посрамили ни меня, ни Карстена Роде. За то вам честь и хвала. Никита Романович о вас хорошо говорил, сердечно.
Ангмарец придал себе максимально молодцеватый вид, хотя, похоже, не очень-то ему это удалось. Оглядев назгула с ног до головы, Басманов недовольно покачал головой, перевел взор на ратников, и тут тоже остался недоволен.
– Пообносились вы, исхудали…
– Так война же. Совсем недавно сеча отгремела. Вот прошлись по лавкам, кое-что прикупили, приведем себя в порядок.
Басманов переглянулся с Ярославом.
– Никита Романович жаловался на денежное довольствие, дескать, застряли телеги со златом где-то под Псковом. В этом тоже воровство и измена есть. Толкают обозные воеводы войско на разбой, а через то державу к позору на всю Европу.
Ангмарец тактично промолчал. Еще вчера он велел Шону наведаться в ближайший сдавшийся русским замок и реквизировать дюжину коней и еще всякую «мелочь».
– Раздай своим, – сказал Басманов, отстегивая с пояса кошель. – Только других воев не злите, деньгой не швыряйтесь направо-налево.
– Так, может, мы как все? – несмело спросил ангмарец, хотя глаза его вспыхнули.
– Вы – опричные люди, а не вотчинная рать, – отрезал князь и, подумав, добавил еще серебряное фигурное запястьице, цены немалой.
Ангмарец сказал своим, пряча награду:
– Теперь следите в оба, чтобы кошель не срезали. В большом городе должны быть специалисты соответствующие.
Басманов вновь повернулся к кибиткам.
– Разумею так, – сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40