– Хватит читать спортивную газетку, давай заниматься.
– Ну хоть сегодня отлезь ты от меня. Вчера ваши специалисты по контролю снов всю душу вынули. Ночью такая дребедень в голову лезла, что аспирин пришлось принимать, идя на службу.
– Никаких поблажек ни себе, ни врагу! – Герман воздел палец вверх. – А в данном случае враг себе – ты! Горе побежденным!
– Хватит абсурд городить. Что делать? Опять в кристалл твой пялиться мутный? Ведь косоглазие заработаю!
– Каждая жизненная ситуация есть вызов для чекиста! Вытянем же из нее все и пустим на службу во имя светлых идеалов!
– Переведи на русский, Герман. И, пожалуйста, с развернутыми комментариями.
– Тебя взволновало появление Елизаветы, а еще больше – моя печальная история. Значит, ты не в силах абстрагироваться от этой ерунды? Неправда! Нет таких крепостей, которые бы не взяли большевики! Иди в «предбанник», поговори с прапором о погоде, или спроси, как счет – ей сквозь дверь футбол телевизионный слышно. А сам краем глаза сосчитай количество висюлек на плафоне. При этом смотреть надо в сторону начальственного кабинета, и вид иметь слегка смущенный и испуганный.
Стае безнадежно спросил:
– А дежурство как же?
– В этом вся соль, – заулыбался очкарик. – Полковник в любой миг может выскочить, да не посмотреть, что ты родственник. Ка-ак взгреет!
– Сосчитаю, – обреченно сказал Пшибышев-ский, плетясь из дежурки.
– Не вздумай меня обхитрить или ошибиться, Родина тебе этого вовек не простит! Я уже считал, знаю, не проведешь хитрого четырехглазого капитана.
Стае вошел в предбанник с тихим шепотом:
– Да, это опять я.
Прапорщик, не отрываясь от журнала, сообщила:
– Счет три один. Надо полагать, наши побеждают, хотя я прослушала, кто с кем играет. Полковник направился в клозет и скоро будет назад. Велел веселиться без него. Трещинок над дверным косяком двенадцать и две дырки от канцелярских кнопок… –
Она перелистнула страницу и посмотрела на Стаса. – Это все, капитан, или я что-то упустила?
Стае пытался связать какую-то фразу, преданно глядя на собеседницу, когда в ее лице что-то неуловимо изменилось.
Она подалась вперед и сузила глаза, введя Пши-бышевского в легкую оторопь, потом перевела взор вверх.
Проследив за ее взглядом, капитан увидел краешек пропавшего индийского платка.
– Удушу мерзавца, – без выражения произнесла Елизавета, опускаясь на стул и беря журнал в руки.
Стае ретировался, встретив по дороге полковника, который приветствовал его молодцеватым взмахом руки:
– А вы зачастили к нам, милостивый сударь, никак – к дождю. Два наряда вне очереди!
– Есть два наряда.
Герман чертил какой-то очередной дикий график.
– Сколько? – спросил он, не оборачиваясь, выводя зеленым карандашом какие-то каракули и загогулины.
–Два.
– Как – два?
– Два наряда, как с куста, будь ты неладен!
– Да я про люстру над прекрасной шальной головой секретутки!
Стае мстительно сказал, усаживаясь напротив дребезжащего факсимильного аппарата:
– Запамятовал. А она обещала тебе голову открутить.
К его удивлению Герман бросил карандаш и метнулся по коридору. Вернулся не слишком скоро.
– И сколько? – спросил ехидно Пшибышев-ский.
– Тридцать три и четыре, – пришел вялый ответ.
– Из коих внеочередных нарядов?
– Хвала богам – меньшее количество. Но наши с треском победили, иначе могло статься и наоборот.
Стае принялся насвистывать марсельезу.
– Зря торжествуешь над моими костями, ворон, – отреагировал на это Герман. – Пусть и не увидишь ты меня долго в общаге, а сюда вряд ли привлечет твое тело бренное утлый челн. Полковник распорядился подселить к тебе в комнату одного из «ночных феев». То есть – специалистов по контролируемым сновидениям. Так что – приятных тебе и ярких снов.
Стае скрипнул зубами и уткнулся в хронику спортивной недели.
Глава 14
Работа
Стас играл в какую-то тягомотную компьютерную игру, изничтожая разного рода монстров. Но он не просто развлекался. Рядом на стуле притулился Герман, который время от времени поднимал цветные карточки. Пшибышевский, сидя к символам вполоборота и продолжая экранную войну, комментировал:
– Греческая тау. Руна Зиг. Эмблема Сиднейской олимпиады. Неприличное слово из четырех букв. Тетраэдр.
В самый разгар этого странного занятия в бункере появился полковник.
– Занятие отставить, – коротко сказал он и одним движением брови согнал Германа с насиженного места.
– Ликуй, родственничек, – сказал он, промокая платком лоб. – Интенсивность тренировок с сегодняшнего дня спадает.
– Никак к работе решили подключить? – без особой надежды и энтузиазма спросил Стае, отключая монитор.
– Именно. Стае поджал губы.
– Профиль?
– Прежний, да и задание прежнее.
– Исчезнувший фестиваль?
– Да. Но не только он.
Полковник подошел к сейфу, громоздящемуся в углу комнаты, принес кипу папок.
– Что тебе следует знать о фестивале, – пробормотал он, роясь в бумагах. – Пока что достаточно и того, что без малого четыре сотни человек так и не прорезались на свет божий.
– Ни один? Времени немало прошло.
– Погоди, не перебивай начальство. Теперь касательно аналогичных дел…
Дядя Саша стал раскладывать листы по поверхности стола. Недовольно нахмурившись, он смел коврик и «мышку», следом на пол улетела пачка сигарет и зажигалка. Подскочил Герман:
– Товарищ полковник, ведь все данные есть в компьютере. Разрешите, я…
– Так вернее, – покачал головой консервативно настроенный начальник конторы. – Нет у нас монитора на всю стену. Картина целого будет ускользать, а глаза – уставать. Бумага – это наше все. В бумажках – сила!
Стае и его Тень переглянулись и спрятали улыбки.
– Взгляни, капитан.
Некоторое время Пшибышевский проглядывал краткие служебные записки, протоколы и опросные листы. Герман мрачно перебирал пачку картонок с иероглифами и рунами. Полковник меланхолично потягивал минералку.
– Здесь без малого…
– Четыреста пятьдесят шесть фамилий. Подробные биографии – в соседнем сейфе. Целого отдела не хватит толком перелопатить. Но и так все ясно – люди друг с другом не связанные, из разных городов и регионов, разнополые, разновозрастные. Исчезли в одно и то же время.
– Как я уловил, – почесал в затылке Стае, – есть небольшая разница.
– Ив чем же она состоит?
– Фестивальная публика исчезла в одночасье, с одного определенного пятачка в пять сотен квадратных метров. А эти пропадали из совершенно разных мест в течение…
– Трех примерно суток.
Герман с интересом слушал, отложив свои цветастые карточки.
– Кто решил, что есть некая связь в этих исчезновениях? Я имею в виду вторую группу лиц, о которой впервые слышу.
Полковник потыкал пальцем в самую тощую из папок, старорежимную, еще с гербом КГБ и подслеповатыми треугольными печатями на углах.
– Вот здесь список пропавших без вести в течение тех же трех суток пятилетней давности. Из него методом тщательного отбора группа наших специалистов отобрала представленных тебе лиц, очертив таким образом круг разыскиваемых.
– Каким был критерий отбора?
– Ну, ты и зануда, – проворчал полковник. –
Герман тебе объяснит. Но позже. Какие еще назрели вопросы?
– Я буду работать по обеим группам?
– Точно так, капитан. По «фестивалю» и по «по-теряшкам». Такие уж за ними закрепились названия… В твое распоряжение поступают немалые силы – пять младших офицеров, любые доступные конторе консультанты, включая людей со стороны, а также пять Теней. Деньги, автомобили, документы. Режим работы – полная закрытость.
– Насколько полная?
– Абсолютно, – полковник достал из самой верхней папки лист с внушительным гербом страны и еще более внушительными подписями. – Глянь на это. На лапу не дам, но все смежные конторы будут в случае чего отваливать в сторону и отдавать честь. Это я беру на себя.
Стае присвистнул.
– Как бы мне не раздуться от осознания своей значимости и не лопнуть.
– Вот дерьмо-то разлетится во все стороны… – Дядя Саша, похоже, изменил своему обыкновению – не собирался шутить и ерничать с подчиненным. – Соберись и задавай вопросы.
– Критерий отбора круга лиц, условно именуемых «потеряшками», – упрямо выпятил челюсть Пшибы-шевкий.
– Я же сказал – позже! Герман, давай по фестивалю и «гостю».
Тень колыхнулась и шмыгнула к бумажкам.
– Пять месяцев назад в поле зрения оперативников наших смежников попал некий Игорь. Бывший погранец, работник частного охранного бюро, работавший по какому-то запутанному делу о наследстве аж на острове Бали.
– Эк его, – восхитился Стае.
– Не перебивай. Этот орел сильно там набедокурил – вмешался в операцию Интерпола, покрошил кучу народу, вообще изрядно чудил. Словом, наш консул с трудом выдернул его с острова и прямиком отфутболил в контрразведку. Но там быстро пришли к выводу, что имеют дело с человеком, мягко говоря, обладающим всеми признаками отклоняющегося поведения.
– То есть – психом?
– Примерно так вкратце можно пересказать мудреный диагноз, поставленный в институте имени Сербского… Гражданина Игоря оставили в покое, на всякий случай лишив лицензии на ношение оружия, вкупе с охотничьим билетом. Хорошо еще, смежники наши покопались в материалах, предоставленных славным психиатрическим заведением. И согласно одной засекреченной инструкции отфутболили материал нам. Так появилось дело «гостя».
Терман щелчком пододвинул к Стасу оное дело.
– Прочтешь на досуге, вникнешь.
– А в двух словах?
– Находясь в роли подопытного кролика, этот Игорь зарекомендовал себя изрядным чудаком. Например – ходил в церковь…
– Эка невидаль!
Герман поморщился и продолжил:
– В комнате своей молился, причем такими молитвами, о которых даже в самой Патриархии не слышали.
– Попал в секту? Заделался сатанистом?
– Ни то, ни другое. Это самые настоящие православные молитвы, только вышедшие из употребления… довольно давно. Как утверждают найденные не без труда эксперты – до Никоновских реформ семнадцатого века. Часть молитв из его репертуара еще бытует у старообрядцев, а часть существует лишь в очень редких, почти бесценных книгах. Есть еще часть, которая вообще не ясна, но не содержит никакой ереси и стилистически близка двум первым группам.
– Еще этот стервец повадился читать книжки на старославянском и церковнославянском, – не удержался полковник, – чего за ним в прежней жизни, то есть до поездки на Бали, не водилось.
– Он, вообще, был атеист и раздолбай, особенного образования не имел, тем более – не обучался архаическим молитвенным практикам и древнерусской грамоте.
– Может, на Бали…
– Не может. Там даже русских эмигрантов всего четверо – все очутились на острове после перестройки или в ходе оной.
– И что в нем особенного? Мало ли что бывает – уверовал внезапно человек, ангел ему небесный явился…
Стае был несколько сбит с толку и не улавливал причины действенного интереса конторы к этой личности. А интерес, судя по документам, имелся, причем изрядный. Это сколько надо труда – найти всех этих консультантов? А из Патриархии какую-либо информацию выкачать? Это тоже не фунт изюма.
– Игорь этот, по всем признакам, которые ты еще не в состоянии уловить, – наш клиент. Более того – наш профильный клиент. А самое главное, – Герман для вящего эффекта снял очки и, протерев их специальной салфеткой, медленно одел на переносицу, – психиатры усмотрели в нем все признаки полного расщепления личности.
– Ну, шизоид и шизоид, – Стае нервно закурил. – Дядя Саша, вы не того человека с Лубянки взяли, ей богу. Я медицинский не заканчивал. Я чистый и не обезображенный интеллектом гуманитарий.
– С психиатрами согласились весьма авторитетные товарищи из православной верхушки. – Герман скомкал салфетку и щелчком отправил ее в погасший монитор. – Выражаясь словами верующих – в нем сидит бес. Или ангел.
– Ага, – тупо сказал Пшибышевский, делая могучую затяжку. – Доводилось слышать, что психиатры и средневековые инквизиторы зачастую говорили об одних и тех же феноменах, только разными словами.
– Ты не умничай, – полковник постучал ногтем по страшной гербовой бумаге, – не в бирюльки играем. Это вполне серьезный вопрос. Продолжай, Герман.
– В нашей конторе, а конкретно б отделе Теней, есть соответствующие технологии. Каковые и были применены в отношение Игоря. Наш диагноз совпал с клиническим и православным. В бывшем советском погранце живет цельная и весьма яркая личность. Ее мы и называем «гостем».
– Этот… гость… Он и помнит древние молитвы, читает древнерусские бестселлеры и так далее?
–Да– А эти ваши «теневые» технологии…
– Помнишь наш разговор о микропластике?
– В общих чертах. Да и брошюрки твои я изучал в последнее время весьма прилежно. Благо, делать больше нечего.
– Можно заболеть шизой. Вполне можно подцепить беса. Не смейся. Одержимость – вполне наблюдаемый, хоть и редкий феномен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
– Ну хоть сегодня отлезь ты от меня. Вчера ваши специалисты по контролю снов всю душу вынули. Ночью такая дребедень в голову лезла, что аспирин пришлось принимать, идя на службу.
– Никаких поблажек ни себе, ни врагу! – Герман воздел палец вверх. – А в данном случае враг себе – ты! Горе побежденным!
– Хватит абсурд городить. Что делать? Опять в кристалл твой пялиться мутный? Ведь косоглазие заработаю!
– Каждая жизненная ситуация есть вызов для чекиста! Вытянем же из нее все и пустим на службу во имя светлых идеалов!
– Переведи на русский, Герман. И, пожалуйста, с развернутыми комментариями.
– Тебя взволновало появление Елизаветы, а еще больше – моя печальная история. Значит, ты не в силах абстрагироваться от этой ерунды? Неправда! Нет таких крепостей, которые бы не взяли большевики! Иди в «предбанник», поговори с прапором о погоде, или спроси, как счет – ей сквозь дверь футбол телевизионный слышно. А сам краем глаза сосчитай количество висюлек на плафоне. При этом смотреть надо в сторону начальственного кабинета, и вид иметь слегка смущенный и испуганный.
Стае безнадежно спросил:
– А дежурство как же?
– В этом вся соль, – заулыбался очкарик. – Полковник в любой миг может выскочить, да не посмотреть, что ты родственник. Ка-ак взгреет!
– Сосчитаю, – обреченно сказал Пшибышев-ский, плетясь из дежурки.
– Не вздумай меня обхитрить или ошибиться, Родина тебе этого вовек не простит! Я уже считал, знаю, не проведешь хитрого четырехглазого капитана.
Стае вошел в предбанник с тихим шепотом:
– Да, это опять я.
Прапорщик, не отрываясь от журнала, сообщила:
– Счет три один. Надо полагать, наши побеждают, хотя я прослушала, кто с кем играет. Полковник направился в клозет и скоро будет назад. Велел веселиться без него. Трещинок над дверным косяком двенадцать и две дырки от канцелярских кнопок… –
Она перелистнула страницу и посмотрела на Стаса. – Это все, капитан, или я что-то упустила?
Стае пытался связать какую-то фразу, преданно глядя на собеседницу, когда в ее лице что-то неуловимо изменилось.
Она подалась вперед и сузила глаза, введя Пши-бышевского в легкую оторопь, потом перевела взор вверх.
Проследив за ее взглядом, капитан увидел краешек пропавшего индийского платка.
– Удушу мерзавца, – без выражения произнесла Елизавета, опускаясь на стул и беря журнал в руки.
Стае ретировался, встретив по дороге полковника, который приветствовал его молодцеватым взмахом руки:
– А вы зачастили к нам, милостивый сударь, никак – к дождю. Два наряда вне очереди!
– Есть два наряда.
Герман чертил какой-то очередной дикий график.
– Сколько? – спросил он, не оборачиваясь, выводя зеленым карандашом какие-то каракули и загогулины.
–Два.
– Как – два?
– Два наряда, как с куста, будь ты неладен!
– Да я про люстру над прекрасной шальной головой секретутки!
Стае мстительно сказал, усаживаясь напротив дребезжащего факсимильного аппарата:
– Запамятовал. А она обещала тебе голову открутить.
К его удивлению Герман бросил карандаш и метнулся по коридору. Вернулся не слишком скоро.
– И сколько? – спросил ехидно Пшибышев-ский.
– Тридцать три и четыре, – пришел вялый ответ.
– Из коих внеочередных нарядов?
– Хвала богам – меньшее количество. Но наши с треском победили, иначе могло статься и наоборот.
Стае принялся насвистывать марсельезу.
– Зря торжествуешь над моими костями, ворон, – отреагировал на это Герман. – Пусть и не увидишь ты меня долго в общаге, а сюда вряд ли привлечет твое тело бренное утлый челн. Полковник распорядился подселить к тебе в комнату одного из «ночных феев». То есть – специалистов по контролируемым сновидениям. Так что – приятных тебе и ярких снов.
Стае скрипнул зубами и уткнулся в хронику спортивной недели.
Глава 14
Работа
Стас играл в какую-то тягомотную компьютерную игру, изничтожая разного рода монстров. Но он не просто развлекался. Рядом на стуле притулился Герман, который время от времени поднимал цветные карточки. Пшибышевский, сидя к символам вполоборота и продолжая экранную войну, комментировал:
– Греческая тау. Руна Зиг. Эмблема Сиднейской олимпиады. Неприличное слово из четырех букв. Тетраэдр.
В самый разгар этого странного занятия в бункере появился полковник.
– Занятие отставить, – коротко сказал он и одним движением брови согнал Германа с насиженного места.
– Ликуй, родственничек, – сказал он, промокая платком лоб. – Интенсивность тренировок с сегодняшнего дня спадает.
– Никак к работе решили подключить? – без особой надежды и энтузиазма спросил Стае, отключая монитор.
– Именно. Стае поджал губы.
– Профиль?
– Прежний, да и задание прежнее.
– Исчезнувший фестиваль?
– Да. Но не только он.
Полковник подошел к сейфу, громоздящемуся в углу комнаты, принес кипу папок.
– Что тебе следует знать о фестивале, – пробормотал он, роясь в бумагах. – Пока что достаточно и того, что без малого четыре сотни человек так и не прорезались на свет божий.
– Ни один? Времени немало прошло.
– Погоди, не перебивай начальство. Теперь касательно аналогичных дел…
Дядя Саша стал раскладывать листы по поверхности стола. Недовольно нахмурившись, он смел коврик и «мышку», следом на пол улетела пачка сигарет и зажигалка. Подскочил Герман:
– Товарищ полковник, ведь все данные есть в компьютере. Разрешите, я…
– Так вернее, – покачал головой консервативно настроенный начальник конторы. – Нет у нас монитора на всю стену. Картина целого будет ускользать, а глаза – уставать. Бумага – это наше все. В бумажках – сила!
Стае и его Тень переглянулись и спрятали улыбки.
– Взгляни, капитан.
Некоторое время Пшибышевский проглядывал краткие служебные записки, протоколы и опросные листы. Герман мрачно перебирал пачку картонок с иероглифами и рунами. Полковник меланхолично потягивал минералку.
– Здесь без малого…
– Четыреста пятьдесят шесть фамилий. Подробные биографии – в соседнем сейфе. Целого отдела не хватит толком перелопатить. Но и так все ясно – люди друг с другом не связанные, из разных городов и регионов, разнополые, разновозрастные. Исчезли в одно и то же время.
– Как я уловил, – почесал в затылке Стае, – есть небольшая разница.
– Ив чем же она состоит?
– Фестивальная публика исчезла в одночасье, с одного определенного пятачка в пять сотен квадратных метров. А эти пропадали из совершенно разных мест в течение…
– Трех примерно суток.
Герман с интересом слушал, отложив свои цветастые карточки.
– Кто решил, что есть некая связь в этих исчезновениях? Я имею в виду вторую группу лиц, о которой впервые слышу.
Полковник потыкал пальцем в самую тощую из папок, старорежимную, еще с гербом КГБ и подслеповатыми треугольными печатями на углах.
– Вот здесь список пропавших без вести в течение тех же трех суток пятилетней давности. Из него методом тщательного отбора группа наших специалистов отобрала представленных тебе лиц, очертив таким образом круг разыскиваемых.
– Каким был критерий отбора?
– Ну, ты и зануда, – проворчал полковник. –
Герман тебе объяснит. Но позже. Какие еще назрели вопросы?
– Я буду работать по обеим группам?
– Точно так, капитан. По «фестивалю» и по «по-теряшкам». Такие уж за ними закрепились названия… В твое распоряжение поступают немалые силы – пять младших офицеров, любые доступные конторе консультанты, включая людей со стороны, а также пять Теней. Деньги, автомобили, документы. Режим работы – полная закрытость.
– Насколько полная?
– Абсолютно, – полковник достал из самой верхней папки лист с внушительным гербом страны и еще более внушительными подписями. – Глянь на это. На лапу не дам, но все смежные конторы будут в случае чего отваливать в сторону и отдавать честь. Это я беру на себя.
Стае присвистнул.
– Как бы мне не раздуться от осознания своей значимости и не лопнуть.
– Вот дерьмо-то разлетится во все стороны… – Дядя Саша, похоже, изменил своему обыкновению – не собирался шутить и ерничать с подчиненным. – Соберись и задавай вопросы.
– Критерий отбора круга лиц, условно именуемых «потеряшками», – упрямо выпятил челюсть Пшибы-шевкий.
– Я же сказал – позже! Герман, давай по фестивалю и «гостю».
Тень колыхнулась и шмыгнула к бумажкам.
– Пять месяцев назад в поле зрения оперативников наших смежников попал некий Игорь. Бывший погранец, работник частного охранного бюро, работавший по какому-то запутанному делу о наследстве аж на острове Бали.
– Эк его, – восхитился Стае.
– Не перебивай. Этот орел сильно там набедокурил – вмешался в операцию Интерпола, покрошил кучу народу, вообще изрядно чудил. Словом, наш консул с трудом выдернул его с острова и прямиком отфутболил в контрразведку. Но там быстро пришли к выводу, что имеют дело с человеком, мягко говоря, обладающим всеми признаками отклоняющегося поведения.
– То есть – психом?
– Примерно так вкратце можно пересказать мудреный диагноз, поставленный в институте имени Сербского… Гражданина Игоря оставили в покое, на всякий случай лишив лицензии на ношение оружия, вкупе с охотничьим билетом. Хорошо еще, смежники наши покопались в материалах, предоставленных славным психиатрическим заведением. И согласно одной засекреченной инструкции отфутболили материал нам. Так появилось дело «гостя».
Терман щелчком пододвинул к Стасу оное дело.
– Прочтешь на досуге, вникнешь.
– А в двух словах?
– Находясь в роли подопытного кролика, этот Игорь зарекомендовал себя изрядным чудаком. Например – ходил в церковь…
– Эка невидаль!
Герман поморщился и продолжил:
– В комнате своей молился, причем такими молитвами, о которых даже в самой Патриархии не слышали.
– Попал в секту? Заделался сатанистом?
– Ни то, ни другое. Это самые настоящие православные молитвы, только вышедшие из употребления… довольно давно. Как утверждают найденные не без труда эксперты – до Никоновских реформ семнадцатого века. Часть молитв из его репертуара еще бытует у старообрядцев, а часть существует лишь в очень редких, почти бесценных книгах. Есть еще часть, которая вообще не ясна, но не содержит никакой ереси и стилистически близка двум первым группам.
– Еще этот стервец повадился читать книжки на старославянском и церковнославянском, – не удержался полковник, – чего за ним в прежней жизни, то есть до поездки на Бали, не водилось.
– Он, вообще, был атеист и раздолбай, особенного образования не имел, тем более – не обучался архаическим молитвенным практикам и древнерусской грамоте.
– Может, на Бали…
– Не может. Там даже русских эмигрантов всего четверо – все очутились на острове после перестройки или в ходе оной.
– И что в нем особенного? Мало ли что бывает – уверовал внезапно человек, ангел ему небесный явился…
Стае был несколько сбит с толку и не улавливал причины действенного интереса конторы к этой личности. А интерес, судя по документам, имелся, причем изрядный. Это сколько надо труда – найти всех этих консультантов? А из Патриархии какую-либо информацию выкачать? Это тоже не фунт изюма.
– Игорь этот, по всем признакам, которые ты еще не в состоянии уловить, – наш клиент. Более того – наш профильный клиент. А самое главное, – Герман для вящего эффекта снял очки и, протерев их специальной салфеткой, медленно одел на переносицу, – психиатры усмотрели в нем все признаки полного расщепления личности.
– Ну, шизоид и шизоид, – Стае нервно закурил. – Дядя Саша, вы не того человека с Лубянки взяли, ей богу. Я медицинский не заканчивал. Я чистый и не обезображенный интеллектом гуманитарий.
– С психиатрами согласились весьма авторитетные товарищи из православной верхушки. – Герман скомкал салфетку и щелчком отправил ее в погасший монитор. – Выражаясь словами верующих – в нем сидит бес. Или ангел.
– Ага, – тупо сказал Пшибышевский, делая могучую затяжку. – Доводилось слышать, что психиатры и средневековые инквизиторы зачастую говорили об одних и тех же феноменах, только разными словами.
– Ты не умничай, – полковник постучал ногтем по страшной гербовой бумаге, – не в бирюльки играем. Это вполне серьезный вопрос. Продолжай, Герман.
– В нашей конторе, а конкретно б отделе Теней, есть соответствующие технологии. Каковые и были применены в отношение Игоря. Наш диагноз совпал с клиническим и православным. В бывшем советском погранце живет цельная и весьма яркая личность. Ее мы и называем «гостем».
– Этот… гость… Он и помнит древние молитвы, читает древнерусские бестселлеры и так далее?
–Да– А эти ваши «теневые» технологии…
– Помнишь наш разговор о микропластике?
– В общих чертах. Да и брошюрки твои я изучал в последнее время весьма прилежно. Благо, делать больше нечего.
– Можно заболеть шизой. Вполне можно подцепить беса. Не смейся. Одержимость – вполне наблюдаемый, хоть и редкий феномен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40