А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Словом, все, что ты сумеешь найти. И я хочу, чтобы ты понял: это нужно не только мне, но и тебе, причем неизвестно, кому из нас – в большей степени. – Последняя фраза, очевидно, более всего сказанного подействовала на Гарика. Вероятно, он и сам подсознательно чувствовал нечто подобное, но, сформулированное вслух, смутное опасение обрело ясные черты, и он испугался по-настоящему.
– Я попробую, конечно, но ты понимаешь, особый интерес к этому делу сейчас может навлечь кучу неприятностей…
– Ничего подобного. Неприятности могут последовать, если ты будешь пытаться скрыть свой интерес к этому делу. Если же ты совершенно открыто займешься журналистским расследованием, во всеуслышание заговоришь о странных совпадениях, максимум, что тебе грозит на первый раз, – это угроза и требование прекратить поиски. Но к тому времени ты наверняка что-нибудь уже раздобудешь, а потом, собственно, уже сам по себе факт угрозы может стать очень ценной пищей для размышления.
– Да, ты права, наверное. Хорошо. Я займусь этим, обязательно займусь.
– И чем быстрее, тем лучше, потом может быть просто поздно, да и незачем.
– Господи, что ты имеешь в виду?
– То же, что и ты, иначе и не было бы этого разговора.
Они расстались довольно сухо. Гарик с трудом скрывал откровенную панику, которая охватила его после разговора с Ларисой. Она же не считала необходимым скрывать свою неприязнь к нему и намерение эксплуатировать в своих целях. Сотрудничество, таким образом, оказалось вынужденным, и это понимали оба.
Вернувшись домой, Лариса, впервые за последние дни, не поспешила к детям, а, сославшись на недомогание, уединилась в крохотной комнатке, долгие годы служившей им с Буниным супружеской спальней. Не раздеваясь и не разбирая постели, она легла поверх покрывала, накрывшись стареньким вытертым пледом. Так провела она бесконечное множество тоскливых вечеров и ночей, дожидаясь возвращения Бунина и наивно полагая поначалу, что ему приятно снова и снова убеждаться в том, что она терпеливо и преданно ждет его, не ложась спать; а позже, когда иллюзий уже не было, просто в силу сложившейся привычки. Сейчас ее снова ожидала бессонная ночь, наполненная на сей раз не тревожным ожиданием и горьким чувством безысходности, как прежде, а напряженными размышлениями, в результате которых она обязана была развязать зловещий узел странных совпадений и загадочных смертей. Сейчас Лариса отчетливо понимала, что этим она прежде всего спасет себя от страшной опасности, которая, возможно, уже в эти минуты крадется следом и тянет к ней свои цепкие холодные руки.
Тревога, охватившая ее в ресторане, все более усиливалась, превращаясь в откровенный, почти мистический страх, ранее ей неведомый. Однако она слишком хорошо знала, что творит он с людьми, парализуя волю и затуманивая сознание. Посему Лариса намерена была противостоять ему из последних сил, и главным в борьбе с собственными эмоциями было – понять их природу, а значит – в итоге распутать проклятый узел.
В принципе ей уже было ясно, что все произошедшее в той или иной степени связано с молодой, странной и неприятной женщиной, побывавшей у нее на приеме совсем недавно. Тот день она помнила очень хорошо, потому что с самого начала это был очень недобрый день.
Гарик объявился у нее через два дня, по – прежнему напуганный, оттого угрюмый и, вопреки обыкновению, немногословный. Просьбу ее он выполнил, очевидно приложив для этого немалые усилия и пускаясь во все тяжкие: яркая пластиковая папка-скоросшиватель, которую он молча выложил на стол, была пухлой, до отказа заполненной копиями каких-то документов, газетными вырезками, компьютерными распечатками и фотографиями. Все эти бумаги были аккуратно подшиты, страницы пронумерованы, а маленькие полароидные фотографии, коих оказалось изрядное количество, предусмотрительно разложены по конвертам и снабжены исчерпывающими комментариями.
– Я оставлю это у себя, – бегло пролистав папку, сообщила ему Лариса.
– Разумеется, это – твой заказ.
– Сколько я должна тебе?
– Ничего. Считай, что это мой вклад… – Во что именно делает он свой вклад, вслух Гарик не произнес, но оба поняли – в дело их общей безопасности.
– Хороню, – спокойно согласилась Лариса. И, поскольку к этому не добавила ничего, сразу же приступив к изучению содержимого папки, Гарик, выдержав довольно долгую паузу, осмелился поинтересоваться:
– Что теперь будет?
– В каком смысле?
– Что будет со мной, и вообще, что ты собираешься дальше делать?
– Думать.
– А потом?
– Потом я смогу сказать что-нибудь более определенное.
Он молча поднялся и не оглядываясь направился к выходу. «Интересно, хватит мужества не проститься и хлопнуть дверью?» – глядя на худую и какую-то нервную его спину, подумала Лариса.
– До свидания, – глухо донеслось от двери.
– Будь здоров, – отозвалась она, в общем – то совершенно искренне желая ему здоровья. И только когда дверь за Гариком окончательно закрылась, Ларисе стало за себя стыдно.
В папке содержалось изрядное количество прелюбопытного материала, касающегося частной жизни покойного Александра Егорова и его семьи, включая биографические справки из личных дел, которые в недавнем прошлом заводились на всех работающих граждан империи; выписки из историй болезни, сделанные в разное время в разных больницах и поликлиниках; фотографии из семейного архива, запечатлевшие, казалось, совершенно разных людей, на самом деле – одних и тех же, разными были только этапы их жизни; забавные весьма информационно-аналитические записки, являющие собой странную смесь оперативных данных и досужих соседских сплетен, сочиненные, очевидно, в недрах различных государственных и частных спецслужб, проявлявших интерес к личности Егорова. Столь же полно освещалась и его предпринимательская деятельность, с той лишь разницей, что в этом разделе превалировали копии каких – то договоров, финансовых и банковских документов, газетные публикации, которых еще несколько лет назад выходило множество. Последней и единственной в этом году, по забавному стечению обстоятельств, оказалась та самая пресловутая заметка в разделе «Светской хроники», которую готовил, судя по всему, покойный ныне Лев Бунин.
Что ж, напуганный Гарик и впрямь потрудился на славу. Но весь этот старательно собранный архив теперь годился лишь для того, чтобы, пущей убедительности ради, проиллюстрировать стройную, исполненную безупречной логики картину, которую смогла воссоздать Лариса за два дня напряженной умственной работы.
Сейчас она была измотана и совершенно опустошена, но твердо уверена в том, что опасности для нее, равно как и для Гарика, а возможно еще нескольких людей, которые просто не попали в поле ее зрения из-за недостатка исходных фактов, не существует. Оттого ей стало мучительно, до слез стыдно перед несчастным Гариком, который, теперь уже по ее вине, продолжает существовать, снедаемый животным страхом. Однако опасность эта была отнюдь не плодом ее издерганного больного воображения – она существовала совершенно реально, пока нелепая смерть спившегося и почти лишившегося рассудка, несчастного человека вдруг не остановила ее. Впрочем, направляющая ее злая сила при этом устранена не была и, значит, уже в следующее мгновенье могла обернуться новой смертельной угрозой для любого человека, и в том числе снова – для нее и того же Гарика.
Но теперь Лариса не боялась этой силы, потому что знала о ней все и, следовательно, могла и обязана была ее остановить. Но сначала ей явно необходимо было выспаться как следует, и Лариса как можно более доходчиво объяснила это своему взбудораженному сознанию. На сей раз – успешно.
Рано утром следующего дня, неожиданно солнечного и теплого, очевидно знаменующего собой наступление бабьего лета, Лариса Левицкая уже ехала на такси со своей тусклой рабочей окраины через всю Москву к месту обитания самых влиятельных и богатых людей столицы, да, вероятно, и всей России, – на Рублево-Успенское шоссе. Конечной целью ее был поселок Жуковка, где предстояло еще некоторое время поплутать в поисках нужного ей дома. Однако плутать Ларисе пришлось пешком, поскольку все аллеи и дорожки, убегающие от основной трассы под сень вековых сосен, защищены были от постороннего вторжения знаками, запрещающими проезд, а проще говоря – «кирпичами». Нарушать правила в этом державном заповеднике водитель такси категорически отказался. Прогулка, однако, не показалась ей утомительной: день становился все теплее, воздух здесь был неправдоподобно чист и напоен восхитительным ароматом хвои, а гладкие асфальтовые дорожки, бегущие сквозь настоящий, густой лес, были красиво запорошены золотом облетевшей листвы. Высокий забор и внушительные железные ворота, за которыми, судя по всему, скрывался интересующий ее дом, отыскались без особого труда. И, не найдя на заборе звонка или какого-нибудь иного устройства, посредством которого она могла бы сообщить о своем прибытии, Лариса собралась было просто постучать в ворота кулаком. Но именно в эту минуту прямо перед ней распахнулась неприметная калитка, в проеме которой возникла высокая фигура в камуфляжной форме. Охранник явно не намерен был начинать беседу первым и только буравил Ларису откровенно неприветливым взглядом.
– А как вы узнали, что я собираюсь постучать?
Удивление охранника было столь велико, что, явно нарушая массу инструкций, он коротко и хмуро, но все же ответил ей:
– Камеры наблюдения.
– Понятно. Мне можно войти?
– Вас ждут?
– Думаю, что нет, но скажите, пожалуйста, кому-нибудь из взрослых в доме, что приехала психолог Левицкая для встречи с Леной Егоровой. И это очень важно. Пожалуйста.
Охранник ничего не ответил, но калитку перед Ларисой притворил не до конца, как бы давая понять, что дело ее не безнадежно, и он отправился передавать ее слова кому-то, кто уполномочен принять окончательное решение. Вернулся суровый страж через несколько минут и по-прежнему хмуро обронил:
– Проходите, – чуть шире открывая перед ней калитку.
Взгляду Ларисы открылся пейзаж типичной барской усадьбы конца прошлого или начала нынешнего века, на заднем плане которого, едва различимый за деревьями, виднелся большой дом с белыми колоннами.
– Пойдемте. – Человек в камуфляже встал перед ней и, не оглядываясь, четким размеренным шагом двинулся вперед.
«Никогда бы не подумала, что здесь можно жить, – заметила про себя Лариса, разглядывая из-за спины охранника дом, действительно «похожий на дворец», как говорилось в старом детском стихотворении, которое ее заставляли учить в школе – дома такая поэзия не приветствовалась. – Бедные люди… Не случайно, что у них возникли такие страшные проблемы».
Она подняла голову, чтобы получше разглядеть торжественный фасад дома, и в эту минуту ей почудилось, что кто-то, наблюдающий за ними из окна второго этажа, быстро отпрянул назад, отчего слабо колыхнулась прозрачная занавеска. Возможно, разумеется, что причиной тому было легкое дуновение теплого ветра или сквозняк, свободно гуляющий по дому.
Они уже поднимались по ступенькам, ведущим к парадной двери, отворив которую охранник пропустил Ларису вперед, а сам остался снаружи, оставляя ее один на один с затаившимся домом.
В просторном холле, стены которого обиты были темными дубовыми панелями, уже очень старыми, но оттого еще более торжественными, а пол покрыт большим ковром, очевидно дорогим, но тоже весьма древним и несколько потертым, остро ощущалась атмосфера внезапно нагрянувшей беды: было накурено, пахло валерьянкой, хвоей траурных венков, воском оплавившихся свечей и сладковатым дымком кадила. Главным же символом несчастья было огромное трюмо, наглухо задрапированное тонкой черной тканью.
Откуда-то из-за боковой двери послышались голоса, и навстречу Ларисе вышла небольшого роста хрупкая и довольно молодая женщина, в черной траурной одежде и кружевной косынке, небрежно наброшенной на голову. Лицо ее было бледным, глаза опухшими, и взгляд их скользнул по Ларисе безучастно, как если бы она постоянно находилась здесь, притом на этом же самом месте.
– Вы – к Елене? – тихо спросила женщина, но было очевидно, что ни малейшего интереса по этому поводу она не испытывает. А Елена, к которой явилась нежданная гостья, – совершенно посторонний, самостоятельный человек, просто живущий с ней под одной крышей, что-то вроде соседки по большой коммунальной квартире.
– Да, если вы позволите. Я – психолог Левицкая, и мне очень важно сейчас поговорить с ней, поскольку состояние девочки может быть…
Женщина не дослушала Ларису и, казалось, просто не поняла и и одного ее слова и в целом – смысла всего сказанного. Она вяло пожала плечами и сделала неопределенный жест рукой, который, при известной доле воображения, можно было принять за приглашающий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Поиск книг  2500 книг фантастики  4500 книг фэнтези  500 рассказов