— Сколько?
— В два раза больше, чем в последний раз.
— В два раза — мало.
— Хорошо. В три.
Пауза.
— Я предлагаю другой расчет.
— Но втрое это предел.
— Я имел в виду не деньги.
— А что тогда?
— Назначение. Меня на освободившееся место.
— На какое место?.. — не понял Первый.
— На освободившееся. На место Начальника вашей службы безопасности.
Вот это поворот!
— Но послушайте...
— Это моя цена. Окончательная цена.
— Но это невозможно. Я вас не знаю.
— Вы меня знаете довольно давно. Я выполнял ваши поручения и выполнял хорошо. Без нареканий с вашей стороны.
Оспаривать это было трудно. Действительно, выполнял. И действительно, очень хорошо...
За глотку берет незнакомец. Ну ничего, лишь бы дело сделал, а потом можно будет обойтись без него. И даже не кинуть, даже гонорар выплатить, хоть вчетверо... Но потом, когда деньги ничего значить уже не будут. А если не согласится, то... Но тоже потом. Все потом...
— Я жду вашего ответа.
— Это так неожиданно. Я не готов... Давайте вернемся к этому вопросу после. После дела. И я обещаю, что мы договоримся.
— Хорошо. После дела.
— А как же...
— Я свяжусь с вами завтра и назначу время и место, где вы должны быть. С Начальником службы безопасности. Только не опаздывайте.
Телефон замолчал. Очень многозначительно замолчал. Впервые незнакомец изменил схему взаимоотношений. Впервые потребовал что-то, кроме денег. И напомнил о своих сомнительных заслугах.
Какой-то абсурд! Совершенно незнакомый человек требует себе должность главного телохранителя Региона. Как это ему в голову могло прийти?! Неизвестно кто, непонятно откуда взялся, а туда же, права качать!
Послать бы его!..
Но нет, не послать. Теперь не послать. Раньше надо было. Когда он впервые появился.
А теперь отыгрывать назад поздно. И, наверное, глупо...
Незнакомец появился около полугода назад. Он позвонил по телефону и предложил свои услуги.
— Кто вы такой?
— Это неважно. Можете называть меня доброжелатель.
— Что вы хотите?
— Помочь вам.
— Чем?
— Решить ваши проблемы, которые могу решить только я. У вас есть враги?
— Враги есть у всех.
— У вас — не будет. Теперь не будет.
— Перестаньте меня морочить!.. — заорал в трубку Глава администрации, прикидывая в уме, как собеседник мог узнать номер прямого телефона и кого и по какое число взгреть за допущенное разгильдяйство.
— Только не надо бросать трубку. У меня выгодное предложение. Я предлагаю избавить вас от недоброжелателей за вполне умеренную плату...
— Вы или псих или...
— Я не псих, я нужный вам человек. Деловой человек. Не бросающий слов на ветер. Вы можете убедиться в этом. Завтра. Если посмотрите милицейские сводки и свой школьный альбом...
Ну точно псих. Полный псих!
— Я перезвоню завтра.
— Не надо мне звонить. У меня нет времени разговаривать с сумасшедшими...
Глава администрации бросил трубку, сказал: «Идиот!» и тут же забыл о странном разговоре...
Но вспомнил. На следующий день. Когда ему позвонил начальник горотдела милиции:
— У нас ЧП.
— Какое?
— Убийство.
Удивить убийством человека, который имел доступ к крытой уголовной статистике, было мудрено.
— Тройное убийство.
Тройное убийство было серьезней просто убийства. Xoтя по нынешним беспредельным временам, тоже не сенсация.
— Спасибо за информацию. У вас что-то еще?
— Нет. То есть да. Там одно обстоятельство... Поэтому решил позвонить сразу вам...
— Какое обстоятельство? Что вы мямлите?
— Дело в том, что этот потерпевший ваш знакомый.
— Мой знакомый? С чего вы взяли?
— Он ваш одноклассник.
— Как его фамилия?.
— Селиверстов.
Да кажется, был такой. В выпускном классе. Сидел на соседней парте. Был то ли шахматист, то ли хулиган. Но откуда об этом узнала милиция?
— Как вы узнали, что мы из одного класса?
— На месте происшествия была найдена выпускная школьная фотография. Селиверстов и, простите, вы были обведены черным фломастером, а рядом нарисован череп с костями.
— А другие?
— Другие — нет. Что за чертовщина!
— Как погиб Селиверстов?
— Проникающая черепно-мозговая травма. И у жены тоже черепно-мозговая.
— А кто третий?
— Их ребенок. Мальчик двенадцати лет.
— У него тоже?..
— Нет, мальчика задушили. Подушкой.
— Какие мотивы убийства?
— Пока не понятно. Из вещей ничего не пропало. Деньги и ценности на месте. Бизнесом Селиверстов не занимался, врагов у него не было.
— Может, это маньяк?
— Тоже не похоже. Следов насилия или издевательств нет. Он просто убил их. Маньяки действуют иначе. Более спонтанно, оставляют следы.
— А этот?
— Этот не оставил. Ни одного. Дверь вскрыта ключом или отмычкой. Отпечатков пальцев и других следов не обнаружено. Все ручки, полированные поверхности, орудие убийства тщательно протерты. Собака след не взяла... Такое впечатление, что действовал профессионал высокого уровня. Только непонятно, с какой целью профессионалу убивать простых людей...
Глава администрации слушал внимательно. И одновременно рассеянно. Потому что думал о своем. О вчерашнем звонке...
Неужели он?..
Неужели это тот псих, который звонил и предлагал свои услуги? И просил обратить внимание на милицейские сводки, посмотреть школьный альбом. Выпускную фотографию. На которой там, на месте убийства, черный фломастер обвел два портрета и нарисовал рядом череп и кости...
Не может быть! Ну не может...
Вот так запросто, ради доказательства своих возможностей убить трех человек, в том числе женщину и мальчика-подростка!
Это каким надо быть!..
Или он такой и есть? Готовый на все псих...
Нет, не псих. Псих бы наследил. А этот нет. И даже милицейской собаке никаких шансов не оставил. Наверное, он действительно профессионал. И когда звонил — не шутил. И чтобы подтвердить, что не шутил, представил три трупа.
Что, конечно, доказательство. Страшное, кровавое, выходящее за рамки, но... доказательство! Наглядное свидетельство уровня профессиональной подготовки и готовности убивать. Нормальная реклама. Буклет, написанный кровью. Что впечатляет. И доказывает серьезность фирмы...
А раз так... Когда вечером раздался звонок прямого телефона, Первый был к нему готов.
— Хочу выразить вам свои соболезнования по поводу безвременной кончины вашего друга детства и одноклассника. Вы уже, конечно, знаете?
— Знаю.
— Тогда я хочу вернуться к нашему недавнему разговору.
Надеюсь, вы убедились в серьезности моего предложения?
— У меня есть некоторые сомнения...
— Я вас понимаю. Вы можете посчитать это случайностью. Там, на столе, должна быть фотография. И в ней выделены два портрета. Вы знаете, какие.
— Знаю.
— Я мог узнать о них только в одном случае. В том случае, если я там был. Я там был.
— Можно задать вопрос?
— Слушаю.
— Вы занимались подобной практикой раньше?
— Занимался. В других регионах.
В «других регионах» прозвучало многозначительно. И зловеще. Как будто это работа такая — ездить по стране, звонить первым руководителям и вручать им верительные грамоты в виде тел убитых одноклассников. Как коммивояжер. Торгующий смертью.
А может, действительно ездит?
— Если вам нужны еще доказательства?..
— Нет! — быстро ответил Глава администрации, вспомнив свою выпускную фотографию. — Я верю вам. И готов с вами сотрудничать.
— Тогда до встречи.
— Но как я смогу?..
— Я найду вас. Сам.
Контракт был подписан. Стороны проставили свои росписи. Не чернилами. Кровью ни в чем не повинных жертв. Сделка состоялась. Сделка Главы региональной администрации с дьяволом...
Глава 34
Он родился в рубашке. Потому что в отличие от многих других родился в «блатной» профессорской семье. Ожидавшая его жизнь была безоблачна и была расписана по годам. Как график движения поездов по железной дороге.
Он должен был с золотой медалью закончить школу, с красным дипломом престижный вуз, пойти работать в закрытое НИИ, стать мэнээсом, сдать на камэса по волейболу или классической борьбе, поступить в аспирантуру, защитить кандидатскую диссертацию, потом докторскую, получить квартиру с двадцатью дополнительными, положенными докторам метрами, запатентовать несколько изобретений, съездить в Штаты и Париж на научные конференции, получить Государственную премию, Звезду Героя Социалистического Труда и закончить жизнь членкором АН СССР и заведующим кафедрой в окружении любящих учеников и внуков.
Но он не стал членкором и Героем Соцтруда. Потому что времена изменились. Членкоры и Герои труда перестали быть государственной элитой и перестали быть кому-нибудь интересными. Оборонные НИИ закрылись или перепрофилировались на выпуск вакуумных, по технологиям космических челноков, кастрюль. Расположенные в черте города выживали тем, что сдавали под магазины производственные площади, выходящие окнами на улицу. Поступление в аспирантуру перестало быть престижным и зависело только от наличия баксов. Кандидатские корочки можно было купить в любом пешеходном переходе по цене втрое ниже, чем если поступать в аспирантуру. Докторам наук и даже академикам дополнительную жилплощадь давать перестали. И вообще перестали что-либо давать.
Жизнь сошла с рельсов.
Он успел закончить с золотой медалью школу и успел поступить в институт. Но в институте почти не учился, потому что не видел в этом смысла. С его ориентированной на оборонный заказ специальностью трудоустроиться было невозможно. Даже по знакомству. Даже с помощью родителей профессоров.
Надо было перестраиваться. Вместе со страной. Вначале он писал за деньги курсовые. Потом шабашил на строительстве свиноферм. Подрабатывал в кооперативе... Все это было не то.
«То» подвернулось совершенно неожиданно, когда однажды к нему пришли его институтские приятели и предложили подработать.
— Ты нам подходишь.
— Чем?
— Комплекцией.
— А что нужно делать?
— Ничего. Постоять в сторонке.
Комплекция нового рекрута здесь была ни при чем. Дело было в его родителях, которые, в случае чего, могли отмазать своего отпрыска и заодно его приятелей от милиции.
Компания студентов отправилась в кооперативное кафе. Где прошли в подсобку, в кабинет директора.
Взглянув на заполнившие помещение фигуры, директор открыл сейф и вытащил пачку денег.
— В следующий раз придем через две недели, — предупредили студенты и ушли.
За трехминутное стояние в проеме двери профессорскому сынку полагалась сумма, равная полуторагодовой стипендии.
— А за что? — удивился он, принимая деньги.
— За наши красивые глазки! — расхохотались студенты. И пошли в библиотеку готовиться к очередному зачету.
Потом той же веселой компанией они ходили в другие кооперативные кафе и еще видеосалоны. И тоже получали деньги.
Но не всегда...
Один владелец видеосалона уперся.
— Слушай, мужик, зачем тебе эти неприятности? Давай лучше договоримся по-хорошему...
Но мужик договариваться не хотел.
— Ну тогда пеняй на себя...
Один из студентов прошел в зал, где крутилась какая-то заграничная порнуха, и, ухватив видеомагнитофон, рванул его на себя, с корнем выдирая шнуры.
— Эй! Ты чего?! — возмутились из зала.
— А я вот сейчас в милицию позвоню, чтобы ваши фамилии переписали и сообщили на производство, чего вы тут смотрите, — злобно сказал студент.
В темноте зала послышался стук отодвигаемых стульев и быстрые, в сторону выхода, шаги.
Видик показали хозяину.
— Не передумал?
— Вы чего, чего!.. Он же таких денег стоит...
Но было поздно. Магнитофон уронили на пол и несколько раз ударили сверху каблуками по корпусу.
— Сволочи! — громко заорал хозяин видеосалона. Но тут же заткнулся, получив удар в зубы.
— Тока вякни!
Студенты забрали выручку и ушли.
На следующий день всю компанию забрали в милицию.
На суде прокурор затребовал пять лет каждому. Дали год. По причине того, что дочь судьи училась в пединституте и через месяц должна была сдавать госэкзамены матери одного из обвиняемых.
Осужденные вернулись раньше чем через год, вернулись через девять месяцев. Но уже не студентами, а озлобленными на жизнь и ментов уголовниками.
Откинувшийся с кичи любимый сын профессоров-родителей заметно повзрослел, огрубел, приобрел опыт выживания в уголовном социуме, ножевой шрам поперек груди и кличку Бешеный. Потому что оказался не в меру вспыльчивым, за что пару раз был бит на зоне до полусмерти. И по причине чего, тоже до полусмерти, не однажды бил других.
Девять месяцев отсидки дали Бешеному больше, чем три курса университета. Он понял, что мир делится на воров, лохов и легавых. И что если ты не вор и не легавый, то неизбежно лох. Который для того и существует на свете, чтобы дать возможность сладко жить ворам и ментам.
Что согласуется с теорией Дарвина, если брать пример из той, другой, дозоновской жизни. И у человека и у зверья выживает сильнейший. Тот, у кого круче нрав и острее клыки. Остальные обречены на вымирание.
Бешеный видел закон Дарвина в действии. Там, на зоне. Видел, как сильные самцы опускают слабых, превращая в человекообразных животных — в оттесненных к параше «козлов» и «петухов».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60