Приготовься, сейчас мы тебя так отлупим, как
тебе и не снилось.
Модьюн сел на постели. Он лихорадочно переводил взгляд с одного
решительного лица на другое. Обескураженный написанной на них
непреклонностью, он сказал:
- Но ведь мне придется применить телепатию.
- Это нас убьет, - ответил Роозб, - так сделала Соодлил.
Без всякого перехода он обрушил на Модьюна свой огромный кулак. Удар
был так силен, что Модьюн задохнулся.
- Ради бога, - беззвучно прошептал он. И в тот же миг Доолдн нанес
ему сокрушительный удар под ложечку.
- Ну-ка, выбрасывай гипноз! - прорычал ягуар.
- Опомнитесь! - крикнул Модьюн. - Ведь это нечестно!
Кулак Роозба врезался ему в челюсть, и он поперхнулся.
- Вы неправы, - заплетающим языком проговорил Модьюн. - А как же их
бессмертие? - Доолдн прервал его, двинув кулаком в живот.
- Сказано, выбрасывай, придурок ты эдакий!
В какой-то миг Модьюн попробовал дать сдачи. Придя в себя, он с
изумлением обнаружил, что стоит на коленях около двери, а Роозб душит его
и ревет:
- Выбрасывай, ублюдок!
"В конце концов - смутно промелькнуло у него в голове, - внушение
можно проводить по-разному. Они выбрали очень убедительный способ".
Еще через минуту он лежал, распростертый на полу. Доолдн уселся на
ноги, а Роозб прижимал его руки к полу. Медведь занес кулак с явным
неморением опустить его прямо Модьюну на лицо.
Это уж слишком. Человек съежился.
- Не бейте меня, - попросил он. - Я все сделаю.
В глубине души он был просто поражен. "Зоувги наверняка не учли, что
судьба человечества кому-то небезразлична", - подумал он.
Занесенный кулак разжался.
- Давай выбрасывай.
Модьюн сделал то, что от него хотели, а потом вздохнул: "Все равно
так нечестно, но теперь уже ничего не попишешь".
Они подняли его на ноги. Стали обнимать. Роозб чуть не плакал.
- Ну и ну! - пыхтел он. - В жизни не делал ничего круче. А теперь, -
сказал он напоследок, - у нас есть для тебя еще одна работенка. Ты ведь
говорил, что четыре миллиарда людей сочли жизнь слишком утомительной
штукой, так?
Модьюн ждал. Он чувствовал, что отвечать не обязательно. И правда,
медведь продолжал:
- Скорее всего, такая же мысль сидит и у тебя в голове без всякого
гипноза зоувгов, верно?
Конечно, медведь был прав.
- Выходит, придется нам позаботиться, чтобы ничего подобного больше
не приключилось. Теперь слушай. Даем тебе пару недель, чтобы твоя самка
забеременела. Мы будем тут, поблизости, и проследим, чтобы все было в
ажуре. А не то получишь еще не такую трепку.
- Что ж, - неуверенно произнес Модьюн, - я не возражаю. В конце
концов, она моя жена.
Он смеялся и плясал. Вокруг самозабвенно кружились в танце
человекозвери. Но его танец был самым неистовым. До сих пор он постоянно
сдерживал двигательные центры, а теперь отпустил их на волю. Ритмичная
музыка лилась в уши, возбуждая всю двигательную область мозга. И вот итог
- стремительный, но удивительно изящный танец.
Он ловко лавировал в густой толпе, пока после очередного поворота не
оказался лицом к лицу с девушкой. Он обнял ее как раз в тот миг, когда,
она, смеясь, тоже повернулась к нему.
Они встретились в танце, она со счастливой улыбкой прильнула к нему
и, покачиваясь в такт, положила руки нам плечи.
И тут она впервые посмотрела ему в глаза.
37
И снова у Модьюна мелькнула знакомая мысль, вернее, подобие мысли:
"Все очень убедительно".
Он поймал ее, когда она уже исчезла - всего одна фраза, единственное
умозаключение человека, который наконец, все понял. И сразу его осенила
ужасная догадка:
"Не достаточно убедительно".
Лицо девушки чуть дрогнуло. Танец продолжался. Иллюзия - теперь
Модьюн не сомневался, что это было иллюзией - оказалась довольно
устойчивой.
Но сам он уже ей не принадлежал. Он с интересом ждал появления
истинной картины. И не особенно удивился, когда перед ним вместо
реальности, всплыла новая галлюцинация.
Двое стояли лицом к лицу - он сам и Банлт, человек-крыса. Банлт
озадаченно спрашивал:
- Моя... философия? А что такое философия?
Вот они стоят рядом - высокий, мощный мужчина и тоже высокий, но
более худощавый человекозверь. Они снова на Земле, в сверкающем мраморном
зале суда Модьюн объясняет, что философия - это постоянно присутствующий
фактор. И следовательно...
- Что же побудило вас украсть машину?
- Я ведь уже говорил: решил, что я ничем не хуже гиен. - Банлт
замолчал и беспомощно развел руками в ожидании ответа.
- То есть вы хотите сказать, - подытожил Модьюн, что в мире, который
создал человек, власть могут захватить гиены, а остальные будут заниматься
мелкими дрязгами из-за каждой пустячной несправедливости?
Человек-крыса заморгал.
- Постойте, - сказал он. - Разве я так говорил?
И только Банлт произнес эти слова, как вдруг он сам, и зал суда
поблекли, как изображение на экране, когда в кинотеатре зажигают свет.
Модьюн ничего не видел, но на ногах стоял твердо. Он стойко переносил
временное неудобство, потому что был уверен: его разум пытается превозмочь
постороннее воздействие и обрести ясность мысли. Краткий диалог с Банлтом,
которого в действительности никогда не было, - лишь очередная попытка
зоувгов покончить с человеком. Они еще раз продемонстрировали ему, что
человек и его разумные животные - безнадежно испорченные выродки, и к тому
же совершенно безмозглые.
А ведь человек способен на гораздо худшее, чем невинная выходка
Банлта. Под маской мелочной ревности к чужому превосходству, в каждом
человеке скрывается безумная гордыня. Эта безудержная страсть таится в его
душе в неусыпном ожидании малейшей лазейки в барьерах, воздвигнутых чужими
намерениями и целями. И если вдруг случится, что в этой стене предвзятости
и агрессивности хотя бы на миг появится просвет, безумец бросится в него,
куда бы тот не вел - к власти, богатству, благополучию, угнетению
неимущих. И будет использовать любые средства - убийства, пытки или
заточение всех противников до единого. Он без жалости и колебаний изберет
этот путь и пройдет его до конца.
Если же взять земную женщину, то она всегда хочет одного - быть рядом
со своим божеством. Легкомысленная принцесса, которая никогда не спросит
мужчину, как он достиг своей цели. У нее одна мечта - чтобы он всегда
оставался на вершине, подчинив всю свою жизнь этой цели.
А те мужчины и женщины, которым пока не повезло, нетерпеливо и жадно
дожидаются своего случая.
Зоувги правы. Человеческий род недостоин права на жизнь.
Модьюн не удивился, что такой вывод его ничуть не тревожит. Он все
больше ощущал происходящую в нем внутреннюю перемену.
Какая ожесточенная схватка! Их одержимость не ведает сострадания. Шаг
за шагом они навязали ему новую программу. Все началось с защитной
телепатической реакции тела при первой стычке с гиеной... А закончилось
грандиозным поединком, величие которого он сам еще не осознал, мощной
атакой черной дыры. И вдобавок еще это грубое посягательство на него, как
на личность!
"Идиоты несчастные, - подумал Модьюн, - я и не заметил, как они
превратили меня в бойца".
И после этой мысли зрение вернулось к нему.
Он снова стоял перед прозрачной дверью, ведущей в дом зоувга. Вокруг
- мертвая тишина.
"Ну конечно, - подумал он, - так и должно быть".
Самый первый миг его появления здесь. В этот момент - зоувги
объединились в единую цепь, пытаясь подавить его разум. Он понял, что на
протяжении долгих смертоносных секунд, его мозг, мобилизовав все свои
способности, так великолепно усовершенствованные нунулийцами, вел
безмолвную схватку не на жизнь, а на смерть. Она разворачивалась в
подсознании, на том уровне, который - увы! - стал привычным для
человеческого мышления.
Вечная, бездонная стихия глубинных психических сил - именно она,
никогда ни о чем не спрашивая, всегда бездумно принимая любые мимолетные
чувства и настроения, довела человечество до самого края, до той пропасти,
где последние мужчина и женщина застыли вдвоем перед лицом вечности.
Модьюн еще раз бросил взгляд га гористый пейзаж, потом снова на дверь
и, наконец, заглянул в глубины своего разума. На этот раз сомнений не
было. "Все настоящее, уверенно подумал он. - Теперь я на самом деле
пришел".
Остается самому решить свою участь.
Он медленно открыл дверь и вошел в приемную. Секретарь-нунулиец,
поджидавший его за столом на другом конце комнаты, протянул ручку и указал
на книгу для посетителей. Модьюн взял ручку, наклонился и твердо, без
колебаний вывел: "Модьюн, человек Земли, прибыл для заключения вечного
мира на правах победителя, готовый продиктовать свои условия поверженному
врагу..."
И только написав эти слова, он заметил, что они начисто отрицают всю
его жизненную философию. "Да, - подумалось ему, - стоит почувствовать себя
другим человеком, и все сразу меняется".
Новое чувство говорило ему - человечество сделало все необходимое для
того, чтобы выжить. Существование в обществе себе подобных его больше не
страшит. И люди никогда не согласятся с ограничениями, стесняющими их
развитие.
Человечество выбирает жизнь.
И это совсем другое чувство - жить, жить, жить!
После секундного раздумья Модьюн еще раз взял ручку, чтобы добавить к
уже написанному такие слова: "...на основе принципа - живи и давай жить
другим, воистину так!"
Потом подчеркнул ключевую мысль: "Воистину!"
Выпрямился во весь рост, ощущая новый, доселе неведомый душевный
подъем, сродни ликующей песне без слов.
- Мне в какую дверь? - спросил Модьюн, и его голос раскатился громом
в тишине приемной.
Долгое молчание... На гладком сером лице нунулийца застыло странное
выражение напряженного внимания. "Ждет инструкций", - понял Модьюн.
Медленно, словно через силу, рука нунулийца поползла вверх и указала
на правую дверь.
Под ликующие звуки победного гимна Модьюн прошествовал в комнату.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
тебе и не снилось.
Модьюн сел на постели. Он лихорадочно переводил взгляд с одного
решительного лица на другое. Обескураженный написанной на них
непреклонностью, он сказал:
- Но ведь мне придется применить телепатию.
- Это нас убьет, - ответил Роозб, - так сделала Соодлил.
Без всякого перехода он обрушил на Модьюна свой огромный кулак. Удар
был так силен, что Модьюн задохнулся.
- Ради бога, - беззвучно прошептал он. И в тот же миг Доолдн нанес
ему сокрушительный удар под ложечку.
- Ну-ка, выбрасывай гипноз! - прорычал ягуар.
- Опомнитесь! - крикнул Модьюн. - Ведь это нечестно!
Кулак Роозба врезался ему в челюсть, и он поперхнулся.
- Вы неправы, - заплетающим языком проговорил Модьюн. - А как же их
бессмертие? - Доолдн прервал его, двинув кулаком в живот.
- Сказано, выбрасывай, придурок ты эдакий!
В какой-то миг Модьюн попробовал дать сдачи. Придя в себя, он с
изумлением обнаружил, что стоит на коленях около двери, а Роозб душит его
и ревет:
- Выбрасывай, ублюдок!
"В конце концов - смутно промелькнуло у него в голове, - внушение
можно проводить по-разному. Они выбрали очень убедительный способ".
Еще через минуту он лежал, распростертый на полу. Доолдн уселся на
ноги, а Роозб прижимал его руки к полу. Медведь занес кулак с явным
неморением опустить его прямо Модьюну на лицо.
Это уж слишком. Человек съежился.
- Не бейте меня, - попросил он. - Я все сделаю.
В глубине души он был просто поражен. "Зоувги наверняка не учли, что
судьба человечества кому-то небезразлична", - подумал он.
Занесенный кулак разжался.
- Давай выбрасывай.
Модьюн сделал то, что от него хотели, а потом вздохнул: "Все равно
так нечестно, но теперь уже ничего не попишешь".
Они подняли его на ноги. Стали обнимать. Роозб чуть не плакал.
- Ну и ну! - пыхтел он. - В жизни не делал ничего круче. А теперь, -
сказал он напоследок, - у нас есть для тебя еще одна работенка. Ты ведь
говорил, что четыре миллиарда людей сочли жизнь слишком утомительной
штукой, так?
Модьюн ждал. Он чувствовал, что отвечать не обязательно. И правда,
медведь продолжал:
- Скорее всего, такая же мысль сидит и у тебя в голове без всякого
гипноза зоувгов, верно?
Конечно, медведь был прав.
- Выходит, придется нам позаботиться, чтобы ничего подобного больше
не приключилось. Теперь слушай. Даем тебе пару недель, чтобы твоя самка
забеременела. Мы будем тут, поблизости, и проследим, чтобы все было в
ажуре. А не то получишь еще не такую трепку.
- Что ж, - неуверенно произнес Модьюн, - я не возражаю. В конце
концов, она моя жена.
Он смеялся и плясал. Вокруг самозабвенно кружились в танце
человекозвери. Но его танец был самым неистовым. До сих пор он постоянно
сдерживал двигательные центры, а теперь отпустил их на волю. Ритмичная
музыка лилась в уши, возбуждая всю двигательную область мозга. И вот итог
- стремительный, но удивительно изящный танец.
Он ловко лавировал в густой толпе, пока после очередного поворота не
оказался лицом к лицу с девушкой. Он обнял ее как раз в тот миг, когда,
она, смеясь, тоже повернулась к нему.
Они встретились в танце, она со счастливой улыбкой прильнула к нему
и, покачиваясь в такт, положила руки нам плечи.
И тут она впервые посмотрела ему в глаза.
37
И снова у Модьюна мелькнула знакомая мысль, вернее, подобие мысли:
"Все очень убедительно".
Он поймал ее, когда она уже исчезла - всего одна фраза, единственное
умозаключение человека, который наконец, все понял. И сразу его осенила
ужасная догадка:
"Не достаточно убедительно".
Лицо девушки чуть дрогнуло. Танец продолжался. Иллюзия - теперь
Модьюн не сомневался, что это было иллюзией - оказалась довольно
устойчивой.
Но сам он уже ей не принадлежал. Он с интересом ждал появления
истинной картины. И не особенно удивился, когда перед ним вместо
реальности, всплыла новая галлюцинация.
Двое стояли лицом к лицу - он сам и Банлт, человек-крыса. Банлт
озадаченно спрашивал:
- Моя... философия? А что такое философия?
Вот они стоят рядом - высокий, мощный мужчина и тоже высокий, но
более худощавый человекозверь. Они снова на Земле, в сверкающем мраморном
зале суда Модьюн объясняет, что философия - это постоянно присутствующий
фактор. И следовательно...
- Что же побудило вас украсть машину?
- Я ведь уже говорил: решил, что я ничем не хуже гиен. - Банлт
замолчал и беспомощно развел руками в ожидании ответа.
- То есть вы хотите сказать, - подытожил Модьюн, что в мире, который
создал человек, власть могут захватить гиены, а остальные будут заниматься
мелкими дрязгами из-за каждой пустячной несправедливости?
Человек-крыса заморгал.
- Постойте, - сказал он. - Разве я так говорил?
И только Банлт произнес эти слова, как вдруг он сам, и зал суда
поблекли, как изображение на экране, когда в кинотеатре зажигают свет.
Модьюн ничего не видел, но на ногах стоял твердо. Он стойко переносил
временное неудобство, потому что был уверен: его разум пытается превозмочь
постороннее воздействие и обрести ясность мысли. Краткий диалог с Банлтом,
которого в действительности никогда не было, - лишь очередная попытка
зоувгов покончить с человеком. Они еще раз продемонстрировали ему, что
человек и его разумные животные - безнадежно испорченные выродки, и к тому
же совершенно безмозглые.
А ведь человек способен на гораздо худшее, чем невинная выходка
Банлта. Под маской мелочной ревности к чужому превосходству, в каждом
человеке скрывается безумная гордыня. Эта безудержная страсть таится в его
душе в неусыпном ожидании малейшей лазейки в барьерах, воздвигнутых чужими
намерениями и целями. И если вдруг случится, что в этой стене предвзятости
и агрессивности хотя бы на миг появится просвет, безумец бросится в него,
куда бы тот не вел - к власти, богатству, благополучию, угнетению
неимущих. И будет использовать любые средства - убийства, пытки или
заточение всех противников до единого. Он без жалости и колебаний изберет
этот путь и пройдет его до конца.
Если же взять земную женщину, то она всегда хочет одного - быть рядом
со своим божеством. Легкомысленная принцесса, которая никогда не спросит
мужчину, как он достиг своей цели. У нее одна мечта - чтобы он всегда
оставался на вершине, подчинив всю свою жизнь этой цели.
А те мужчины и женщины, которым пока не повезло, нетерпеливо и жадно
дожидаются своего случая.
Зоувги правы. Человеческий род недостоин права на жизнь.
Модьюн не удивился, что такой вывод его ничуть не тревожит. Он все
больше ощущал происходящую в нем внутреннюю перемену.
Какая ожесточенная схватка! Их одержимость не ведает сострадания. Шаг
за шагом они навязали ему новую программу. Все началось с защитной
телепатической реакции тела при первой стычке с гиеной... А закончилось
грандиозным поединком, величие которого он сам еще не осознал, мощной
атакой черной дыры. И вдобавок еще это грубое посягательство на него, как
на личность!
"Идиоты несчастные, - подумал Модьюн, - я и не заметил, как они
превратили меня в бойца".
И после этой мысли зрение вернулось к нему.
Он снова стоял перед прозрачной дверью, ведущей в дом зоувга. Вокруг
- мертвая тишина.
"Ну конечно, - подумал он, - так и должно быть".
Самый первый миг его появления здесь. В этот момент - зоувги
объединились в единую цепь, пытаясь подавить его разум. Он понял, что на
протяжении долгих смертоносных секунд, его мозг, мобилизовав все свои
способности, так великолепно усовершенствованные нунулийцами, вел
безмолвную схватку не на жизнь, а на смерть. Она разворачивалась в
подсознании, на том уровне, который - увы! - стал привычным для
человеческого мышления.
Вечная, бездонная стихия глубинных психических сил - именно она,
никогда ни о чем не спрашивая, всегда бездумно принимая любые мимолетные
чувства и настроения, довела человечество до самого края, до той пропасти,
где последние мужчина и женщина застыли вдвоем перед лицом вечности.
Модьюн еще раз бросил взгляд га гористый пейзаж, потом снова на дверь
и, наконец, заглянул в глубины своего разума. На этот раз сомнений не
было. "Все настоящее, уверенно подумал он. - Теперь я на самом деле
пришел".
Остается самому решить свою участь.
Он медленно открыл дверь и вошел в приемную. Секретарь-нунулиец,
поджидавший его за столом на другом конце комнаты, протянул ручку и указал
на книгу для посетителей. Модьюн взял ручку, наклонился и твердо, без
колебаний вывел: "Модьюн, человек Земли, прибыл для заключения вечного
мира на правах победителя, готовый продиктовать свои условия поверженному
врагу..."
И только написав эти слова, он заметил, что они начисто отрицают всю
его жизненную философию. "Да, - подумалось ему, - стоит почувствовать себя
другим человеком, и все сразу меняется".
Новое чувство говорило ему - человечество сделало все необходимое для
того, чтобы выжить. Существование в обществе себе подобных его больше не
страшит. И люди никогда не согласятся с ограничениями, стесняющими их
развитие.
Человечество выбирает жизнь.
И это совсем другое чувство - жить, жить, жить!
После секундного раздумья Модьюн еще раз взял ручку, чтобы добавить к
уже написанному такие слова: "...на основе принципа - живи и давай жить
другим, воистину так!"
Потом подчеркнул ключевую мысль: "Воистину!"
Выпрямился во весь рост, ощущая новый, доселе неведомый душевный
подъем, сродни ликующей песне без слов.
- Мне в какую дверь? - спросил Модьюн, и его голос раскатился громом
в тишине приемной.
Долгое молчание... На гладком сером лице нунулийца застыло странное
выражение напряженного внимания. "Ждет инструкций", - понял Модьюн.
Медленно, словно через силу, рука нунулийца поползла вверх и указала
на правую дверь.
Под ликующие звуки победного гимна Модьюн прошествовал в комнату.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25