- Мне снова предписано просить вас явиться на беседу с нунулийским
правителем, - прошептал он. - Придете?
Модьюн вышел в коридор, установил вокруг каюты защитный
энергетический барьер и ответил:
- Я готов идти сию же минуту.
Потом закрыл за собой дверь.

20
Он шел за офицером по коридору и думал: "Нужно доказать нунулийскому
правителю, что судебный процесс был начисто лишен всякой логики".
Пока они поднимались на лифте все выше и выше, Модьюну пришло в
голову, что его жизнь значительно осложнилась: теперь придется до конца
полета не только защищаться самому, но и защищать друзей. Когда они шли
через холл от одного лифта, он подумал: "Будем надеяться, что нунулийский
правитель предложит какое-нибудь приемлемое решение".
После того, как второй лифт остановился, человек-гиена,
сосредоточился на панели управления, и, когда на ней замигал белый свет,
нажал кнопку. Дверь бесшумно растворилась, и офицер сказал:
- Вы пойдете один. Беседа будет конфиденциальной.
Модьюн вышел. Дверь так же мягко закрылась. Не оглядываясь по
сторонам, он вошел прямо в комнату. Она была квадратной - не больше трех с
половиной метров в длину и ширину - совершенно пустая, если не считать
подобия матраса на полу. На нем лежал нунулиец.
Модьюн сразу понял, что нунулиец незнакомый, не один из тех двоих,
которых он встречал на Земле. Все правильно. Нужно, чтобы один нунулиец
был на корабле, а другой, конечно, оставался на Земле. Если комитет даст
какое-то поручение, везде найдется исполнитель.
- Вы пришли ко мне в то время, когда я отдыхаю от своих многотрудных
обязанностей, - промолвил простертый на полу инопланетянин.
Модьюн огляделся, пытаясь найти вход в соседнюю комнату. Или еще
что-нибудь. Но поверхностный осмотр ничего не обнаружил.
- Это и есть ваша резиденция? - спросил он.
- Да.
- То есть, ваше жилище здесь, на корабле? - допытывался Модьюн.
- Да. - Казалось, длинное лицо, туго обтянутое серой кожей, неуловимо
изменилось, как будто изнутри на нем пыталось проступить какое-то
изображение. Но это изображение являло собой не зрительный образ, а мысль
или чувство, так что понять его было нелегко.
- Вас, наверное удивляет, что мое жилище выглядит более аскетическим,
чем та каюта, которую я предоставил вам? - поинтересовался он.
- Я просто хочу разобраться, - ответил Модьюн. - Похоже, ваш комитет
требует от своих агентов полного равнодушия к роскоши и прочим атрибутам
власти.
И снова с лицом существа, растянувшегося на матрасе, что-то
произошло. На нем мелькнуло выражение, которое Модьюн уже наблюдал у
второго нунулийского правителя Земли. Тогда он расценивал его как улыбку
превосходства. Пришелец сказал:
- Наш народ уже был склонен к аскетизму, когда комитет избрал его для
исполнения своих высоких целей. Мы всегда хотели только одного... - он не
закончил фразу и пробормотал: - Впрочем, это не важно.
- Нет никакого сомнения, что в итоге ваши люди пришли к правильному
выводу, - одобрительно кивнул Модьюн. - В конечном счете, все во вселенной
совершенно равноценно. Зачем тогда накапливать больше, чем нужно просто
для того, чтобы выжить, ведь так? - спросил он.
- Нет.
Ответив, нунулиец продолжал лежать. Через несколько секунд стало
ясно, что он не собирается распространяться на эту тему. Модьюн принял
возражение без всяких амбиций.
- Уважаю вашу тайну, - сказал он.
- Еще бы, - ответил нунулиец. - Мы специально усовершенствовали
людей, чтобы они уважали права других. Заметив у них подобное качество, мы
развивали его, стремясь превратить в доминанту. Нам это удалось. Поэтому
ваши слова меня нисколько не удивляют.
- Я вижу по себе, что поведение людей может быть не столь
однозначным; как вы представляете, - возразил Модьюн. Вот вам пример: если
взять судебный процесс над моими друзьями, то здесь ваша логика меня
просто раздражает.
- Моя логика вам неизвестна, - парировал нунулиец.
- Пусть так. Все равно она очевидна. Вы предали суду четверых
человекозверей, обитателей Земли, потому что они были замешаны в моем
появлении на корабле.
- Ну и что тут нелогичного?
- Корабль построен на Земле, ведь так? - спросил Модьюн.
Нунулиец заметно удивился.
- Ну, конечно. Мы всегда используем по возможности местные материалы
и оборудование.
- И его строили жители Земли, человекозвери?
- Само собой. Кто же еще? Комитет настаивает на использовании местной
рабочей силы.
- Тогда по закону я имею право находиться на корабле, - подвел итог
Модьюн. - Какие у вас могут быть возражения?
- Не улавливаю вашей логики, - холодно заметил инопланетянин.
Модьюн развел руками.
- Ну как же? Земля принадлежит человечеству и в меньшей степени -
животным, которых человек поднял до их нынешнего уровня. Значит, этот
корабль, построенный на Земле, земными животными, принадлежит человечеству
и в меньшей степени - животным. Единственный человек на борту - это я,
следовательно, корабль принадлежит мне.
- Земля давным-давно завоевана, - с достоинством произнес нунулиец. -
Так что из того, что находится или сделано на Земле, человеку не
принадлежит ровным счетом ничего.
Модьюн упрямо помотал головой и почувствовал, как его глаза при этом
слегка сузились. Его несколько удивила такая реакция тела: казалось, оно
противится чужой точке зрения.
- Я еще не смирился с вашей победой, - сказал он. - И пока я жив,
корабль принадлежит мне. Но все это не так важно, - прервал он сам себя. -
Я как раз обдумывал выход из создавшегося положения. Нужно отыскать земную
женщину. У меня есть все основания предполагать, что ваш коллега похитил
ее с Земли и отправил бог знает куда. Доставьте меня к ней, и я охотно
покину корабль в любой точке вселенной.
- Совершенно исключено, - донесся голос с матраса. - Давайте лучше
ненадолго вернемся к вашим рассуждениям. В них присутствует ошибка; ведь
вы не знаете, какую цель мы преследуем. А цель эта имеет к вам прямое
отношение. Как вы думаете, сколько дней прошло со времени отлета с Земли?
- Чуть больше недели, - ответил Модьюн. Он был удивлен кажущейся
бессмысленностью вопроса.
Лицо инопланетянина было совершенно непроницаемым. Серо-зеленые глаза
широко раскрыты, гладкая серая кожа туго натянута.
- Корабль преодолел более четырехсот световых лет. Он несколько раз
менял курс, намеренно минуя пункт назначения. Так что теперь, когда мы уже
на подходе, никто не сможет вычислить, откуда корабль стартовал.
Нунулиец замолчал, очевидно предоставляя Модьюну оценить его замысел.
Модьюн дал понять, что новость его озадачила - слишком уж явно собеседник
ожидал подобной реакции.
- Несомненно, ход очень хитрый, - произнес он, - не дать
предполагаемому врагу никаких сведений о планете, с которой прилетел
корабль-штурмовик.
Он увидел огонек в глазах инопланетянина и понял, что главного так и
не уловил. И действительно, после минутного торжества нунулиец
соблаговолил объяснить:
- Безусловно, все, что вы сказали о планете, на которую нацелен
корабль, тоже верно. Но корабль заметал следы исключительно из-за вас.
Чтобы спутать карты вам. Мы должны быть уверены, что вы никогда не
вернетесь на Земле. И процесс против ваших друзей преследовал ту же цель.
Задумайтесь, и вы сами поймете: в тот решающий период, когда корабль
преодолевал необходимое расстояние, ваше внимание, вплоть до самого
последнего времени, было занято судебным процессом и судьбой ваших друзей.
Нужно ли говорить, что корабль никогда не вернется на Землю?
- Так вот в чем замысел. Все эти ухищрения показались Модьюну не
особенно важными. Вероятно, логика нунулийцев, народа, привыкшего
выполнять приказания вышестоящей расы, страдает крайностями. Им нужно было
довести до конца задание, связанное с Землей. Теперь, когда люди за
барьером полностью уничтожены, а Соодлил и Модьюн выдворены с Земли,
проблему, по их мнению, можно считать решенной.
И само задание, и его скрытая цель были настолько абсурдными, что у
Модьюна возникло чувство обреченности: чем можно ответить на такое
безумие? Разве что воспользоваться вытекающими последствиями.
- Значит, мои друзья были только заложниками, - сказал он. - В таком
случае, вы не станете возражать, если их приговор отменят, а их самих
оправдают?
- Какие могут быть возражения? - мгновенно среагировал нунулиец. - Я
затем и позвал вас, чтобы сообщить об этом.
Потом он перешел на официальный тон:
- Реддл, тот офицер, который вас сопровождал, проводит вас обратно и
вручит каждому из четверых свидетельство о благонадежности.
Продолжая лежать на спине посреди пустой комнаты, нунулиец сказал:
- Мне кажется, что на этом нашу беседу можно закончить.
Модьюн придерживался того же мнения. Оставалось уточнить пару
вопросов.
- На этом все ваши происки против меня заканчиваются? - спросил он.
- О чем вы? - лежащий на полу пришелец не скрывал удивления.
- До сих пор события развивались по такой схеме: мне наносят удар, я
принимаю, не пытаясь ответить. Потом выбрасываю все из головы и продолжаю
спокойно жить-поживать. В итоге обнаруживается, что против меня уже вовсю
готовят следующий заговор. Так вот, я хочу знать есть у вас против меня
еще что-нибудь? Я имею в виду заговоры. Или на этом ваше поручение,
связанное с Землей и ее обитателями заканчивается?
- Оно уже закончено, - ответил нунулиец. - Что еще тут можно сделать?
- Точно такие же слова я уже слышал от нунулийского правителя номер
два, - заметил Модьюн, - но они оказались ложью. Я уже начинаю уставать от
всех этих заговоров и лживых обещаний. Они противоречат главной вселенской
заповеди.
- Что может знать последний представитель рода человеческого о
вселенских заповедях? - раздраженно осведомился нунулиец. - Погодите-ка,
дайте подумать.
Помолчав, он продолжал:
- Возложенное на нас дело могло бы потребовать от нас еще одного
последнего шага - уничтожить вас и женщину. Как по-вашему, это выполнимо?
Модьюн на мгновение задумался.
- Если я стану сопротивляться, то нет.
- Вот вам и ответ, - в голосе нунулийца все еще сквозило раздражение.
На первый взгляд, ответ мог показаться исчерпывающим и правдивым. И
все же...
- Есть одно обстоятельство, - сказал Модьюн, - причем настолько
важное, что мне, вероятно, придется прибегнуть в телепатии, чтобы добиться
от вас правды.
- Это было бы совершенно невыносимо, - возразил нунулиец.
Смысл его слов потряс человека; причинить кому-то невыносимые
страдания - просто немыслимо!
И все же минуту спустя он снова вернулся к этому вопросу.
- Кое-что я понял слишком поздно... - проговорил Модьюн. Он замолчал,
ожидая, пока смысл сказанного проникнет в святая святых его разума. Смысл
был неутешительный; ведь если не считать Соодлил, он - единственный
уцелевший представитель человеческого рода. Так что понимание истины -
если это действительно истина - и в вправду запоздало. Он не совсем
представлял, что ему теперь делать... ах, да! - в первую очередь -
связаться с комитетом.
Модьюн закончил мысль:
- ...понял слишком поздно, что народ поступит не очень-то разумно,
если доверит свое усовершенствование другому народу, чьи намерения могут
оказаться небескорыстными.
Он говорил и чувствовал, как из глубины его нервной системы поступают
корректирующие сигналы, которые преобразуются в знакомые ощущения. Потом
услышал собственный голос:
- Я еще ничего толком не решил. Это всего лишь логические
рассуждения, пока еще незавершенные.
Модьюну пришлось приложить осознанное волевое усилие, чтобы заставить
себя замолчать. Его так поразила мощь этих ощущений, что он был вынужден
сделать долгую паузу. Наконец, он овладел собой и смог продолжить
разговор.
- Каждый раз, беседуя с нунулийцем, я в ответ на свои слова
выслушиваю почти точную копию того, что мне говорит в прошлый раз его
соплеменник. Поэтому я вынужден задать вопрос: может быть, нунулийцы и
есть тот самый комитет, который они, по их утверждению, только
представляют? Вопрос этот настолько важен, что мне, пожалуй, придется
прибегнуть к телепатии, если вы не предложите менее решительного выхода, -
с надеждой добавил он.
Блеклые глаза нунулийца впились в него так напряженно, что после
долгого молчания Модьюн неуверенно предложил:
- Почему бы сами, добровольно, не раскроем передо мной свои мысли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25