Когда-то здесь возносили молитвы. Нынче о храме напоминали лишь полусгнившие остатки церковных скамеек и алтаря. На закопченной стене, под паутиной еще можно было различить место, где в прежние времена красовался большой крест. Наверное, и он сгнил, а может, был снят. Когда-то церковь была очень красивой и светлой благодаря громадным стрельчатым окнам. Их стекла (возможно, даже цветные), как и все остальное, покрывал толстый слой пыли и грязи. Тление. Запустение. Мрак. Все здесь говорило о краткости человеческой жизни.
Но главный удар подстерегал нас там, где ровными рядами стояли ящики. Их было не пятьдесят, а только двадцать девять.
Почти половина ящиков исчезла! Я подошел к Джону и шепотом попросил передать Артуру и Квинси, чтобы не запечатывали оставшиеся ящики священными облатками. Это насторожит вампира, и он постарается поскорее перепрятать их. Харкер тем временем в который раз пересчитал ящики, а потом принялся искать нечто-то вроде тайника. Мы не стали ему мешать. Джон попросил Артура и Квинси попытаться определить, куда Влад перевез недостающие ящики. Мы с ним в это время занимались совсем безумным делом – разыскивали следы манускрипта и первого ключа.
В разгар поисков я почувствовал внезапную перемену в окружающем пространстве. Я уловил слабое темно-синее мерцание. Оно насторожило меня, но не вызвало страха. Артур и Джонатан оба заметили какую-то тень, мелькнувшую в дальнем конце зала.
– По-моему, я видел чье-то лицо, – смущенно признался Артур.
Я ничего ему не ответил, продолжая рыться в пыли и просматривая открытые ящики в надежде отыскать манускрипт или ключ. Кто-то из моих спутников приблизился и встал рядом, ожидая, пока я освобожусь. Боковым зрением я видел брюки и сапоги. Наверное, мне не хотели мешать.
Я поднял голову и уже намеревался спросить, в чем дело. Вопрос застыл у меня на губах. Я увидел высокого человека. У него были черные с проседью волосы и черные усы... Впрочем, нет, передо мной стоял не человек, а вампир. Я это понял, едва взглянув на его мерцающую перламутровую кожу.
* * *
Неужели Влад? Я смотрел на него, потеряв дар речи. Внутри нарастала досада вперемешку с раздражением. Выходит, даже Арминий оказался бессилен? Если его талисманы не подействуют на вампира, опасность грозит каждому из нас и в первую очередь – мадам Мине.
Я пригляделся. У стоявшего был другой цвет глаз! Не изумрудно-зеленый, как у Влада, а светло-карий. Взгляд был мягким. К тому же у него не было ни хищно загнутого носа, ни искривленных в злобной усмешке тонких губ. Выражение лиц вампиров обычно либо коварно-жестокое, либо откровенно чувственное и даже похотливое. Но чтобы вампир смотрел с нежностью и печальной радостью...
– Боже мой, – прошептал я.
Слова эти вырвались без какого-либо участия с моей стороны. Казалось, я их даже не произносил, они прозвучали сами.
– Боже милостивый...
Я огляделся. Мои спутники усердно занимались каждый своим делом и не замечали стоявшего возле меня вампира. Он был невидимым, но я-то находился в их поле зрения, и потому когда он махнул рукой, приглашая перейти в другое место, мне пришлось обставить это так, будто я продолжаю поиски и теперь решил заглянуть за угол.
Едва мы скрылись от посторонних взглядов, как тут же бросились друг другу в объятия.
– Брам, я горжусь тобой, – прошептал он. – Очень горжусь.
– Аркадий! – выдохнул я и отодвинулся, чтобы лучше его рассмотреть. – Отец... Возможно ли такое? Двадцать два года назад Влад убил тебя, швырнув на кол.
Он улыбнулся и похлопал себя по груди.
– Я и сам ничего не понимаю. Могу лишь сказать: меня воскресили, но кто – не могу даже представить. Наверное, хорошо, что мне не отрезали голову, иначе мы бы с тобой сейчас не разговаривали.
Его улыбка погасла. Аркадий серьезно и с заметной тревогой смотрел на меня.
– Я бы с огромным удовольствием беседовал с тобой часами, но время поджимает. Скоро взойдет солнце. Брам, ты должен найти одну вещь, и как можно быстрее, иначе Влад обретет такое могущество, что сам дьявол его не остановит.
– Я знаю, отец. Манускрипт.
– Кто тебе о нем рассказал? – ошеломленно воззрился он на меня.
– Арминий.
Мой ответ заставил его слегка улыбнуться.
– Да чего же я рад, что он продолжает тебе помогать!
Улыбка вновь погасла.
– Я уверен: Влад пока не сумел найти первый ключ. Если же он его отыщет, то станет намного сильнее, чем сейчас. И ключ где-то здесь. Я искал его сам, но на данный момент я неизмеримо слабее не только Влада, но даже тебя.
Я покачал головой, а Аркадий поспешно добавил:
– Не думай, я не собираюсь прекращать поиски. Я вновь стану невидимым и присоединюсь к вам. Нужно действовать быстро: Влад скоро вернется.
Отец отошел в сторону. Его очертания начали медленно расплываться, но потом он вдруг повернулся ко мне и с необыкновенной грустью спросил:
– Мери еще жива?
Я никогда не был склонен облегчать свою боль слезами, но за последние несколько дней буквально выплакал все глаза. И теперь, услышав голос Аркадия, полный любви, почувствовал солоноватую влагу на губах и щеках.
– Она в Амстердаме. Там ей ничего не грозит.
По моему лицу он все понял.
– Скажи мне правду. Мери плоха?
– Она умирает.
Аркадий тихо застонал и отвернулся.
– Если бы не Влад, я бы обязательно навестил ее... в последний раз.
Следующим своим вопросом он коснулся другой моей незаживающей раны:
– А твой малыш Ян? Я боюсь причинить тебе лишние страдания, но...
– Да, отец. Я был вынужден убить его собственными руками, а после этого сделал все, что в таких случаях требуется. – И, предваряя его расспросы насчет моей жены, я едва слышно произнес: – Герда так и не поправилась.
Аркадий обнял меня холодной рукой.
– Зато ты спас его душу, Брам. Тебе не за что себя корить. И у Герды скоро наступит облегчение. Ты только верь...
Он припал к моей груди и заплакал холодными, почти ледяными слезами. Представляю, как испугался бы Джон, увидев подобное. Он наверняка решил бы, что вампир собирается меня укусить! Но я знал: Аркадий на такое не способен. Сейчас меня заботило другое: только бы не соскользнуть в пучину горестных чувств и мыслей. Трудно было себе вообразить менее подходящее место для скорби.
Аркадий выпрямился, вытер слезы и со вздохом проговорил:
– Горе – неразлучный спутник рода Цепешей. Бесконечное и безраздельное... Как мне хотелось уберечь тебя от Влада...
– И мне хотелось уберечь его, – молвил я, указывая на Джона.
Мой мальчик стоял к нам спиной, и все же Аркадий внимательно и восхищенно поглядел на него.
– Твой второй сын? – удивился он.
– И твой внук, – ответил я.
– Брам, тогда мы обязательно должны найти способ уберечь его. Влад разрушил наши жизни и жизнь тех, кого мы любили. Нельзя позволить, чтобы твой сын стал его новой жертвой.
Аркадий стал медленно растворяться в воздухе. Я успел шепнуть:
– Приходи ко мне. Я живу неподалеку отсюда, в лечебнице.
Сделав вид, будто усердные поиски в дальнем углу ничего не дали, я вернулся к своим спутникам. В мозгу зазвучал тихий голос Аркадия: «Мне пришлось немного отвлечь внимание твоих друзей».
Все пространство вокруг кишело крысами. Они сновали по полу, выпрыгивали из ящиков и чуть ли не спускались по стенам. В лучах наших фонариков вспыхивали десятки красных глаз-бусинок. Артур, не мешкая, поднес к губам серебряный свисток, и через открытые двери в зал вбежали терьеры. Охота пришлась им по вкусу, и вскоре крысиным полчищам пришлось отступить.
Мы тоже были вынуждены покинуть дом – чуть порозовевшее на востоке небо предвещало скорый восход солнца. Нас утешало то, что никто из нас не пострадал, но очень тревожили исчезнувшие ящики. Каждый день промедления был чреват непредсказуемыми опасностями. Харкер пообещал, что вплотную займется поисками и узнает, куда именно Влад их переправил.
* * *
3 октября
Сегодня самый жуткий и тягостный день с того момента, как мы потеряли мисс Люси.
До минувшей ночи все шло наилучшим образом, и мои надежды только крепли. Я по достоинству оценил то, что в число нашего «воинства» входит Харкер. Он добыл для нас поистине бесценные сведения о том, куда Влад перевез оставшиеся ящики. Карфакс оказался не единственным домом, купленным «графом». Он обзавелся еще несколькими. Ко-лосажатель приобрел дом в южной части Лондона, в квартале Нью-Таун, там, где улица Уайтчепел-роуд переходит в Майл-Энд, еще один – в восточном квартале Бермондси, на Джамайка-лейн. И наконец, последний купленный дом находился в самом сердце Лондона – на Пиккадилли. Сегодня мы отправимся в Лондон и со всей тщательностью обследуем каждое из приобретений «графа».
Вчера Харкер завершил поиски и представил нам адреса. Я ликовал. «Завтра в нашей войне с вампиром произойдет решительный перелом», – мысленно повторял я. Давно уже я не находился в столь приподнятом настроении... Увы! Я считал, что мы надежно уберегли мадам Мину от зла, а тем, что оставили в неведении, избавили ее от излишних волнений. Занятый предстоящей экспедицией в Лондон, я почти не встречался с мадам Миной и самым глупейшим образом прохлопал очевидное!
Сегодня рано утром (можно сказать, еще ночью) Джон прибежал к двери моей палаты и, забыв про всякую осторожность, принялся стучать. Не представляя, что могло его так напугать, я поспешил открыть дверь.
– Профессор! – закричал он, начисто игнорируя чужие глаза и уши. – Ренфилд умирает!
Захватив саквояж, я поспешил вместе с Джоном в палату Ренфилда. Дверь была распахнута настежь. Пациент лежал на полу. Над ним склонился удрученный своей полной беспомощностью санитар.
Достаточно было одного беглого взгляда, чтобы убедиться в правоте слов Джона. Бедняга лежал на боку, запрокинув голову. Вокруг его головы медленно расплывалось кровавое пятно. Осмотрев Ренфилда, я понял, что у него сломан позвоночник и пробит череп. В мозг попали мелкие осколки костей, помимо этого, началось кровоизлияние. Необходимо было немедленно снизить давление, иначе смерть могла наступить в ближайшие минуты.
Сидя на корточках возле умирающего, я инстинктивно бросил взгляд в сторону зарешеченного окна, над которым Джон совсем недавно укрепил привезенное мной распятие.
Оно исчезло!
– Над окном висело распятие. Где оно? – быстро спросил я у санитара.
Не знаю, какими эпитетами он мысленно наградил меня за этот вопрос. Наверняка я показался ему бессердечным скрягой, которому серебряная вещица дороже человеческой жизни. Оторопело глядя на меня, грузный молодой санитар запустил руку в карман белого халата, достал распятие и подал Джону.
– Пришлось убрать. Вечером больной вдруг начал подпрыгивать и все пытался достать этот крестик. Тогда я снял его, чтобы не дразнить пациента. После этого он попытался отнять его у меня, потом начал хныкать и просить, чтобы я оставил ему распятие. Но я посмотрел, вижу – кромки острые. Значит, опасно, и тогда я...
– Достаточно, – довольно резко оборвал его Джон.
Похоже, санитар решил, будто мы подозреваем его в намерении украсть серебряную вещицу, и вновь удивился нашей черствости. На полу – умирающий Ренфилд, а мы волнуемся из-за какой-то безделушки!
– Попросите его уйти, – велел я Джону.
В ответ на сердитый, насупленный взгляд санитара, я добавил:
– Чтобы ослабить внутричерепное давление, нам придется просверлить отверстие в голове мистера Ренфилда. Так что, если желаете остаться...
Но санитар уже скрылся за дверью. Доставая из саквояжа необходимые инструменты, я прокомментировал свои действия Джону:
– Необходима трепанация черепа. Не думаю, что мы спасем беднягу, но хотя бы облегчим ему последние минуты и дадим умереть в сознании.
В дверь негромко постучали. На пороге появились Артур и Квинси. Джон молча им кивнул, разрешая войти. Увидев лежащего Ренфилда и лужу крови, они воздержались от каких-либо вопросов.
Не думаю, что друзьям Джона было приятно наблюдать за моими манипуляциями. Отверстие я просверлил над ухом Ренфилда. Мои предположения оправдались. Давление внутри черепа снизилось. Ренфилд открыл глаза и тихим, но вполне нормальным голосом попросил снять смирительную рубашку. Я покачал головой, объяснив ему, что каждое движение только усилит боль. «И приблизит конец», – мысленно добавил я. Думаю, Ренфилд и сам это ощущал. Чувствовалось, он хочет что-то сказать, образно говоря, «исповедоваться в грехах». Его признания были бы как нельзя кстати: незащищенное окно таило опасность для каждого из нас.
Умирающий Ренфилд говорил вполне здраво, и я проникся к нему невольным сочувствием. Чем дальше я слушал его рассказ, тем сильнее сжималось мое сердце. Я не ошибся: Ренфилд действительно находился под властью вампира и говорил о восхищении своим «хозяином и повелителем». Но его также очаровала и мадам Мина, по доброте душевной навестившая его. Вчера, в конце дня, мадам Мина зашла к нему снова. Ренфилда поразила ее чрезмерная бледность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52