Я подал сигнал моим спутникам, и мы одновременно вышли из-за своих укрытий. Заметив нас, вампирша зашипела, как дикая кошка, почуявшая угрозу. При виде Артура она с нечеловеческим безразличием отшвырнула несчастное дитя в сторону.
– Артур, – томным, сладострастным голосом промурлыкала Люси. – Мой милый супруг, подойди же ко мне.
Раскинув руки как для объятия, Артур послушно двинулся к ней. Его глаза, еще совсем недавно переполненные горем, начали стекленеть. Не удивлюсь, если вампирша своими чарами заставила Артура видеть в ней прежнюю Люси.
Я прыгнул между ними и, выхватив из кармана золотое распятие, поднес его к самому лицу вампирши. Я делал это не без тревоги, ибо не знал, восприимчива ли она к священным талисманам или нет. Новоявленные вампиры никогда не были для меня серьезными противниками, ибо по силе они в десятки, если не в сотни раз уступали Владу. Но с Люси начиналась новая порода неумерших, она стала первым порождением Дракулы Всемогущего.
То ли вмешались небеса, то ли мне просто повезло, но распятие возымело свое действие. Вампирша зашипела и отступила. Она метнулась к двери склепа, надеясь укрыться внутри. (Конечно же, она была новичком в мире нежити – опытный вампир поспешил бы исчезнуть и найти себе другое укрытие.)
Образовав полукруг, мы стали приближаться к двери, намереваясь взять вампиршу в клещи и отрезать ей все пути к бегству. Люси вела себя, как загнанный зверь. Покоряться нам она не собиралась. У нее оставалось только две возможности: спастись бегством или вступить с нами в противоборство.
Сладострастное выражение на ее лице вмиг сменилось бешеной яростью, сощуренные глаза пылали неукротимой ненавистью, зловеще поблескивали острые зубы, больше похожие на зубья пилы. Перед нами была дьяволица, явившаяся из глубин преисподней. Увидев вампиршу в ее истинном обличье, Артур испуганно застонал.
Не спуская с чудовища глаз, я крикнул Артуру:
– Друг мой! Разрешаете ли вы мне сделать то, что надлежит?
Я не видел выражения его лица, но мне было достаточно услышать его голос, чтобы понять состояние лорда Годалминга.
– Делайте! – простонал он. – Делайте все, что нужно. Не приведи Господь снова увидеть такой ужас!
Я поставил фонарь на землю и двинулся в сторону шипящей вампирши. Я намеревался распечатать одну из щелей, чтобы загнать Люси внутрь, а затем запереть ее в склепе. Мне помешал неведомо оттуда взявшийся сильнейший порыв ветра. Я отлетел назад и упал в холодную мокрую траву. Ветер удерживал меня, не позволяя поднять головы, в его реве тонули все звуки. Кое-как приподнявшись, я увидел Люси в объятиях Влада.
Пожалуй, это было самым ужасающим зрелищем. Люси с неистовым обожанием глядела на своего создателя. Влад стоял сзади, одной рукой он обнимал Люси за талию, другая лежала у нее на груди. Не представляю, как Артур выдерживал эту мерзость. Я вообразил себя на его месте и содрогнулся. Оба вампира испытывали приступ безумной страсти. Удивительно, как еще они не принялись совокупляться прямо на наших глазах!
Потом Влад повернулся ко мне. Его побагровевшее лицо готово было взорваться от безумной ярости и ненависти. Он был молод, полон сил и нечеловечески красив: длинные черные волосы, такие же черные усы и борода-эспаньолка. От моего злейшего врага исходило такое обаяние, что даже я почувствовал магнетическую силу, влекущую меня к нему.
– Так это ты задумал причинить вред моей возлюбленной? – загремел он, перекрывая рев ветра. – Да как ты смел?
Ветер неожиданно стих. Словно забыв о недавних страстных объятиях, Влад грубо оттолкнул Люси. Его белая рука потянулась к моей шее. И тут Джон (из всех троих только он знал, чем это мне грозит) набросился на Колосажателя с кулаками.
Удары совершенно искренне забавляли Влада. Джон вкладывал в них всю свою силу, но вампир только смеялся, и на его фарфорово-белых щеках проступили ямочки. Затем он взял Джона за руку и за ногу и поднял над головой, после чего повернулся, примериваясь взглядом к ближайшему высокому надгробию из белого мрамора.
Артур с угрожающими криками стал приближаться к вампиру. Практичный Квинси выхватил револьвер и выстрелил три раза подряд, целясь Владу прямо в грудь. Пули прошли навылет – вампир даже не обратил на них внимания. Изумленный техасец, выпучив глаза, недоумевающе глядел то на револьвер, то на Влада.
Я знал: в любую секунду вампир мог швырнуть Джона на мраморное надгробие. Даже прежний, одряхлевший Влад легко бы это проделал. В любую секунду голова Джона могла расколоться, ударившись о камень. Сын, мой сын погибнет! Отцовская отчаянная любовь заслонила все, и я крикнул:
– Остановись! У тебя в руках мой сын! Убив его, ты убьешь себя!
Много лет я оберегал своего единственного наследника от правды о его происхождении. А теперь эта горькая истина была моей единственный надеждой его спасти. Влад остановился, покосился на Джона и ответил мне:
– Лжешь! Он не считает себя твоим сыном!
И все же по его лицу пробежала тень сомнения. Видимо, ему передалось замешательство Джона, когда тот услышал мои слова.
Артур, Квинси и я воспользовались этим мгновением и навалились на Влада. Естественно, наши усилия даже не сдвинули вампира с места, зато изрядно разъярили его. Влад кинул Джона на траву и схватил меня (в это время остальные оттащили Джона в безопасное место). Я обрадовался (если будет уместно употребить такое слово), однако тут же меня кольнула тревожная мысль: куда делась Люси? Сумеют ли трое ее прежних друзей и поклонников справиться с ней без моей помощи?
Но мне было не повернуть головы – я не видел ничего, кроме лица Колосажателя. Он держал меня за горло своими холодными (почти ледяными) руками и глядел мне прямо в глаза. Я ощущал на своем лице его тяжелое, зловонное дыхание – запах гниющего трупа.
Лицо Влада раскалилось от ярости, и я был вынужден закрыть глаза, чтобы не ослепнуть, но даже через закрытые веки я все равно его видел.
– Я устал от тебя и твоих игр, старик! – грохотал его голос. – Все возвращается на круги своя. Совсем недавно ты был сильным, уверенным и неуязвимым, а я – дряхлым, слабым и отчаявшимся. Я нуждался в тебе, ибо от тебя зависела моя жизнь. Но теперь слабым и отчаявшимся стал ты, а я обрел неуязвимость! Поклонись и подчинись мне, потому что теперь твоя жизнь зависит от меня.
Я застонал, открыл глаза и шевельнул головой, давая ему понять, что хочу ответить. Когда Влад немного ослабил хватку, я без колебаний и страха сказал ему только два слова:
– Убей меня.
Влад даже зарычал от досады, оглушив меня и обдав новой волной зловония.
– Что ты возомнил о себе, Ван Хельсинг? Как же ты самоуверен! Думаешь, я не смогу тебя убить? Думаешь, испугаюсь, помня о договоре? Так слушай: я больше не завишу от него. Теперь я – творец договоров! Я думал, после нашей последней встречи у тебя хватит ума убраться с моей дороги. Пеняй на себя. Впрочем, долго это не продлится. Ни ты, ни твои дружки живыми отсюда не уйдете.
Окружающий мир качнулся в сторону. Влад поднял меня над головой. Его пальцы по-прежнему сдавливали мне горло, едва позволяя дышать. Голова кружилась, перед глазами плясали разноцветные пятна. Я не видел ничего, кроме них, и не знал, что сталось с Джоном, Артуром и Квинси. Хорошо, если они спаслись бегством и уберегли себя не только от расправы, но и от ужасного зрелища, когда «охотник» и «дичь» поменялись местами.
Я заморгал, и мир снова качнулся. Совсем рядом я смутно увидел белый мрамор надгробия, находящегося неподалеку от склепа Вестенра. Еще немного, и мои мозги растекутся по белой поверхности. Испытывал ли я страх? Да, хотя и сознавал, что меня ждет не самый ужасный конец (куда страшнее было бы пополнить собой число вампиров). Привычная жизнь с ее заботами отодвинулась далеко-далеко, но я очень жалел, что оставляю своих друзей (в том числе и мисс Люси) в столь безнадежном положении. А затем явилась и вовсе странная мысль: через какое-то время кладбищенский сторож обнаружит запачканный мраморный памятник и, недоуменно пожимая плечами, будет вынужден отчищать его от остатков моей запекшейся крови и засохших мозгов.
Влад раскрутил меня наподобие живой пращи и швырнул в сторону памятника. Полет длился считанные доли секунды – до надгробия было не более двадцати футов. Но я запомнил его с предельной ясностью, как будто летел несколько минут. Я успел почувствовать холодный ветер, обжигавший лицо и уши, успел с грустью подумать, что оставляю Герду одну (хотя я не сомневался: Джон сумеет должным образом о ней позаботиться), что меня не будет рядом с мамой в минуту ее кончины. Я сожалел о несчастной мисс Люси, которую так и не сумел освободить от проклятия, а еще о том, что Джон всю жизнь будет терзаться вопросом, сказал ли я правду или солгал, назвав его сыном.
Ничего иного мне не оставалось – только сожалеть.
Я разглядывал приближавшуюся мраморную глыбу и думал: как, интересно, будет выглядеть на ней моя кровь? А мозги?
Ну вот, Брам, ты и встретишься со смертью. Закрой глаза и благодари судьбу, что она уберегла тебя от участи вампира.
Я закрыл глаза и напрягся всем телом, ожидая удара о мрамор. Да будет он стремительным, и да избавит меня Бог от невыносимой боли.
Но вместо удара со мной произошло нечто странное.
Я застыл в воздухе. Сердце бешено колотилось. Я наткнулся на какую-то преграду – мягкую и твердую одновременно, которая поддерживала меня, не давая упасть. Ощущение было очень приятным. Может, это и есть смерть? Тогда почему в своем посмертном существовании я продолжаю потеть, испытывать страх и ощущать пульсацию крови в венах?
Я открыл глаза: мраморное надгробие находилось в каком-нибудь дюйме от моего носа.
Сзади послышалось грязное румынское ругательство, после чего раздался пронзительный и испуганный крик вампирши. Окружающее пространство наполнилось удивительным покоем. Такой же покой я почувствовал внутри и догадался: Влад исчез.
Я еще не очень понимал, какая сила удерживает меня, не давая упасть на мрамор. Постепенно она начала обретать зримые человеческие черты. Мой подбородок упирался в чье-то жесткое, костлявое плечо. Человек, поддерживавший меня, был невысокого роста. Краешком глаза я увидел его черное одеяние и сверкающую седину волос.
Я заплакал, а когда худенькие, но сильные руки опустили меня на землю, засмеялся от невыразимой радости. У меня подкашивались ноги. Я сполз на влажный гравий и поднял голову. Мои глаза встретились с его глазами – такими безгранично глубокими, что я не решился бы сказать, какого они цвета. Они вбирали в себя все цвета. Древние и вечно юные, предельно суровые и безгранично любящие, полные неизбывной печали и такого же неиссякаемого веселья.
– Арминий! – радостно закричал я. – Но почему ты не появлялся раньше?
Глава 14
ДНЕВНИК АБРАХАМА ВАН ХЕЛЬСИНГА
29 сентября (продолжение)
Последний раз я видел его двадцать два года назад. Он ничуть не изменился: невысокий, жилистый, с прямой спиной и мощными плечами, скрытыми под простой черной сутаной (даже не знаю, как правильно назвать его одежду). Из-под черной шапочки (чем-то напоминающей головной убор православных священников) выбивались длинные, почти до пояса, мягкие кудри. Волосы, равно как и борода с усами, были абсолютно седыми, что никак не вязалось с розовощеким, будто у младенца, лицом и такими же ушами. Но Арминий не был священником, он не был даже христианином. Лицом своим он походил на еврейского пророка, какими их изображали на картинах: крупный крючковатый нос с характерной горбинкой, большие глаза под тяжелыми веками. Да, еврей по крови, но отнюдь не по убеждениям, которых даже отдаленно не назовешь ортодоксальными. Я даже не знаю, верил ли он в Бога, поскольку все объяснения, какие я получал от него во время своей учебы, готовясь стать истребителем вампиров, были исключительно прагматичными. Возможно, мы с ним оба верили не в религиозные догмы, не в имена и звания, а в то, что выдержало проверку временем, – в понятия, выходящие за пределы религии и науки и касающиеся всех и каждого. Нашими символами веры были Любовь, Милосердие, Доброта.
Меня вновь поразило, как удивительно в нем сочетались древний старец и юноша, полный сил. Услышав мой вопрос, Арминий присел на корточки, чтобы нам удобнее было разговаривать.
– Ах, Абрахам, – молвил он и улыбнулся.
Во рту блеснули ровные белые зубы, которым позавидовали бы и молодые. Он улыбался без тени упрека или коварства; так мог улыбаться только тот, в ком странным образом сочетались мудрец, простак и сумасшедший.
– Я не приходил, потому что ты не нуждался во мне. А теперь я здесь.
Он широко развел руками (удивительно, что его тело даже не шелохнулось, хотя он продолжал сидеть на корточках).
– Да, здесь, – повторил он.
Я только сейчас заметил сияние, окружавшее моего наставника. Оно было мягким, как лунный свет, скрытый легкой туманной дымкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52