Дом, привлекший мое внимание, представлял собой кирпичную коробку с обшарпанными стенами и желтоватыми стеклами окон, покрытых мутной пленкой грязи. Снег перед домом успели истоптать досерого месива. Кучи мусора соседствовали с желтыми следами человеческой и собачьей мочи. У входной двери валялась ярко-красная женская перчатка.
Разумеется, эта перчатка принадлежала не вчерашней проститутке, а другой женщине (возможно, занимающейся тем же ремеслом). Но мне она сразу напомнила о жертве вампира. Я мысленно поклялся той несчастной, что отомщу за нее и избавлю от страшной участи, грозившей ей после смерти.
Ко мне кто-то приближался: человек, причем очень голодный. Я оторвал взгляд от перчатки и поднял голову. Передо мной стояла невзрачная молодая женщина, дрожавшая от холода и истощения. Но как она старалась выглядеть соблазнительной! На ней было заштопанное платьишко, плечи покрывал выцветший шерстяной платок. Юная гурия откинула его, обнажив костлявую шею. Из полурасстегнутого платья выглядывала тощая, посиневшая от холода грудь.
– Не составите ли мне компанию, добрый господин? – спросила женщина.
Голос, как и глаза, был сонным от чрезмерной дозы лауданума. В ожидании моего ответа она зашлась надсадным чахоточным кашлем. Но даже в затуманенном опиумом взгляде сквозило отчаяние. Этот взгляд раскаленным клинком полоснул мне по сердцу – я сразу же вспомнил Герду и отвел глаза.
Я сосредоточился на ауре женщины. Вокруг нее мгновенно появилось слабое желто-зеленое свечение. В области легких аура имела пугающий сероватый оттенок.
Мне захотелось остановиться, открыть саквояж и предложить женщине лекарство. Я подавил это желание. Имевшиеся у меня лекарства могли остановить приступ кашля и не более того, а женщина нуждалась в серьезном лечении. К тому же у меня оставалось не так много времени, чтобы успеть завершить начатое ночью.
Я быстро притушил свою ауру и усилил защиту сердца. Женщина перестала бросать на меня призывно-похотливые взгляды. Разинув рот, она недоуменно озиралась по сторонам. Она не видела меня, хотя я стоял всего в двух шагах.
Взбежав по ступенькам крыльца, я дернул покоробившуюся входную дверь. Та не желала открываться, и мне пришлось дернуть ржавую ручку еще несколько раз. Услышав скрип открывающейся двери, но никого не увидев, женщина испуганно завопила и бросилась прочь от опасного места.
Я оказался в крошечном вестибюле, из которого начинался коридор, по обе стороны которого темнели двери убогих квартир и лестница, ведущая наверх. Судя по ауре, логово вампира находилось не на этом этаже, а выше. Я начал подниматься по осклизлым ступеням, стараясь не замечать резкого запаха мочи и рвоты (на ней я едва не поскользнулся). Темно-синее свечение усиливалось. Оно привело меня на третий этаж. Пройдя по коридору, я остановился перед облупившейся дверью. Здесь!
Если бы кто-нибудь случайно вышел из соседних дверей, он бы меня не увидел и не услышал. Достав из саквояжа скальпель, я принялся открывать замок. Его механизм оказался настолько изношенным, что дверь открылась почти сразу же. Крадучись, я вошел в жилище вампира, состоявшее из двух смежных комнатенок.
Зло. Неприкрытое и не собирающееся таиться. Оно окутало меня с первых же секунд. Схожие ощущения я испытывал, попав в замок Влада, но в этой убогой квартире к душевному отвращению примешивалось физическое. Мебель в первой комнате отсутствовала. Деревянный пол давно прогнил, а закопченные окна с трудом пропускали солнечный свет. На полу валялись пустые винные бутылки и пузырьки из-под лауданума. В углу лежал грязный матрас, весь в бурых пятнах. На нем, деловито жуя солому, сидела здоровенная крыса. Мое появление не спугнуло ее, что я посчитал хорошим знаком. Кажется, я научился маскироваться.
Но вампир представлял собой более серьезного противника, нежели крыса. Я возвел дополнительную защиту вокруг сердца. Физическое отвращение к логову ослабло. Раскрыв саквояж, я убрал туда скальпель и взамен достал орудия своего скорбного труда. Тесак я прицепил к поясу, а кол и молоток взял в руки. Оставив саквояж на полу, я направился в смежную комнату.
Как я и ожидал, там стоял простой сосновый гроб, окруженный зловещим темно-синим сиянием. На этот раз я не мешкал, а сразу же поднял крышку. Внутри лежал старик с лицом Санта-Клауса, аккуратно подстриженными седыми волосами и усами. Приплюснутый нос и щеки покрывал слабый румянец (я почти не сомневался, что после нашей стычки он нашел для себя новую жертву и насытился ее кровью).
Моя решимость дрогнула всего на какое-то мгновение: я представил себе его вдову, внуков, лишившихся любящего дедушки, а затем его жертв, которых некому было спасти. Одно мгновение, искорка сострадания, но этого было достаточно. Пухлые щеки дрогнули, вампир открыл свои голубые глаза и злобно прищурился на меня.
Еще немного, и он бы поднялся, однако я сумел подавить неуместные эмоции и склонился над ним. Крест раскачивался всего в нескольких дюймах от его лица. Вампир оскалил зубы и угрожающе зашипел, но меня это ничуть не испугало – обычное поведение зверя, попавшего в капкан. Я увидел, как голубой свет моей ауры накрыл собой его ауру, и принудил ее опуститься ниже, к самому телу вампира.
Не теряя времени, я приставил кол к его груди, обтянутой дорогой жилеткой из тонкой шерсти, из кармашка которой свисала золотая цепочка от часов, и что есть силы ударил молотком.
Мой враг кричал и извивался, но кол пробил ему сердце. Вскоре вампир затих. Я не мог удержаться от горестных мыслей об участи этого человека, но тем не менее сразу же приступил к его обезглавливанию. (Чуть не написал – к надругательству, но в данном случае это было не издевательство над трупом, а акт милосердия, и наградой мне послужило умиротворенное выражение лица несчастного старика.) Вложив ему в рот головку чеснока, я вернул крышку гроба на место и вышел из комнаты.
Когда я покинул жилище бывшего вампира, меня уже не удивило, что я попал не в смрадный коридор, а оказался в обществе Арминия и Архангела, поджидавших меня у очага. За окном было все так же темно. Я не знал, сколько времени провел в своих путешествиях, хотя мне казалось, прошло не менее сотни лет. Комната Арминия приобрела вполне нормальные очертания. Мое ребячливое ликование исчезло. Я вновь стал самим собой. Вспомнив про выпитое горькое зелье, я начал подумывать, а не было ли все это результатом галлюцинаций.
Арминий глядел на огонь, поглаживая дремлющего волка. Он заговорил со мной так, будто наша беседа и не прерывалась.
– Думаю, теперь ты готов к войне с вампирами и можешь действовать самостоятельно.
– Что ты со мной сделал? – сердито перебил я старика. – Разве я мог за столь короткое время побывать в разных местах и даже уничтожить двух вампиров? Сознайся, что и эти ситуации были нереальными!
– Нет, Абрахам. Нереальным было только твое первое путешествие, а уничтожил вампиров ты на самом деле, – без тени улыбки ответил Арминий. – Прости, что мне пришлось пойти на столь отчаянные меры, но они были необходимы. Не скрою, ты рисковал. Но я тебе уже говорил, друг мой, что твое душевное восприятие оставляет желать лучшего, а у нас нет времени, чтобы развивать твои способности менее опасными способами. На это понадобилось бы несколько лет. К счастью, твои разум и сердце оказались достаточно крепкими, чтобы выдержать это испытание. Теперь нужные каналы в тебе открыты.
– Значит, ты раскрыл во мне дополнительные способности?
Арминий медленно кивнул.
– Да, чтобы ты мог сражаться с вампирами. Выбранный метод обучения принес самые хорошие результаты. Ты готов к войне.
– Тогда утром я отправлюсь в замок.
К моему удивлению, Арминий покачал головой.
– Нет, Абрахам. Ты готов сражаться с вампирами, но далеко не с каждым из них. Сейчас твоих сил хватает на уничтожение вампиров, превращение которых произошло совсем недавно, а потому их возможности еще не успели развиться. Но не пытайся замахнуться на самого старого и сильного из их породы. Влад тебе не по зубам.
– Так что же ты прикажешь делать? Сидеть здесь и пить твои горькие отвары? А в это время мой бедный малыш...
– Я понимаю твои чувства и твое горячее желание расправиться с Владом. Но даже не мечтай одолеть его в поединке.
Эти слова повергли меня в недоумение. Когда же я нашел, чем возразить Арминию, он заговорил снова:
– Помнишь, я сказал тебе, что договор – это обоюдоострый меч? Влад черпает силу и продлевает свое существование, отправляя в преисподнюю душу старшего сына в каждом поколении вашего рода. Но если кто-то из старших сыновей изберет путь добра и начнет уничтожать кровопийц, косвенно порожденных Владом, Колосажатель будет терять силы. Каждая душа, с которой ты снимешь ярмо вампира, ослабит его, а тебя сделает сильнее.
Я непонимающе уставился на Арминия.
– Как... как ты сказал? Все эти жуткие вещи – они что, должны отныне стать смыслом моей жизни? Я так и буду странствовать по разным местам, вбивая колья в сердца и отрезая головы.
Взгляд Арминия был добрым, но твердым, хотя я чувствовал, что старик не собирается меня принуждать.
– Тебе делать выбор, Абрахам. Борьба с вампирами станет смыслом твоей жизни только в том случае, если ты действительно хочешь освободить душу отца и всех остальных твоих предков. И если хочешь спасти от страшного проклятия своих еще нерожденных детей и все будущие поколения вашего рода.
«Брам, мальчик мой, я хочу, чтобы это проклятие исчезло вместе со мной...»
На меня навалилась чудовищная усталость. Слова Арминия стали последней каплей. У меня подкосились ноги, и я опустился на пол. Я показался сам себе муравьем, смятым и раздавленным громадным камнем, именуемым судьбой. Плохо понимая, что со мной происходит, я начал засыпать прямо здесь, у теплого очага, но Арминий с удивительной легкостью поднял меня и отнес в постель.
Во сне я вновь видел Аркадия и своих далеких предков. Их руки тянулись ко мне, губы шевелились, беззвучно умоляя о помощи.
Глава 19
ПРОДОЛЖЕНИЕ ДНЕВНИКА АБРАХАМА ВАН-ХЕЛЬСИНГА
22 декабря 1871 года
Арминий оказался прав. Хотя я больше не притрагивался к его странному зелью, обостренное восприятие и способность управлять аурой у меня сохранились, сделавшись еще сильнее от упражнений, которые я выполнял по указанию старика.
Мои дни и ночи непрерывно сочатся кровью. Иногда мне кажется, что я всю жизнь провел у Арминия в учениках, когда на самом деле со дня нашего знакомства не прошло и месяца. Я сильно устаю и постоянно хочу спать. Это состояние напоминает мне годы учебы в медицинском институте. Там мне тоже приходилось иметь дело с трупами, но тогда у меня в руках был скальпель и прочие медицинские инструменты.
Нынче я путешествую по всей Европе. Иногда какая-то сила (естественно, тут не обходится без Арминия) в мгновение ока переносит меня в ее отдаленные уголки, но чаще я передвигаюсь обычным способом, проводя долгие часы в поездах и дилижансах. Цель всегда одна – охота на «потомство» Влада. Я побывал во многих городах и городках Венгрии, Румынии, Австрии и Германии, однако мало что видел, кроме ночных улиц, кладбищ и склепов. После спасения каждой потенциальной жертвы от укуса вампира, после того как еще одна вампирская душа обретает покой, я чувствую возрастание своих сил и возможностей.
Я послал маме и Герде весточку, в двух словах попытавшись объяснить причины своего отсутствия. Но разве можно описать на бумаге то, чем я занимаюсь, без риска быть причисленным к сумасшедшим? Мне остается лишь уповать, что мама не примет мое сбивчивое письмо за бред душевнобольного. Увы, я все-таки струсил и не сообщил им, в кого превратился малыш Ян. Я прибегнул к спасительной лжи, написав о смерти нашего малыша. Не поднялась у меня рука и сообщить о судьбе Аркадия и Стефана. Эти печальные новости я расскажу маме сам, когда увижу ее... если, конечно, увижу.
Боюсь, что Герда так и не выбралась из своего ступора. Я все время помню о следах, оставленных Жужанной на ее шее, поэтому знаю, что смерть обернулась бы для Герды не избавлением от мук, а неизмеримо более страшной участью. Я не успокоюсь, пока не освобожу мою дорогую жену и не отомщу за нашего малыша.
* * *
ДНЕВНИК АБРАХАМА ВАН-ХЕЛЬСИНГА
9 января 1872 года
Ни сна, ни отдыха. Я коплю силы для сражения с главным врагом. Хотя с каждым разом мне все легче исполнять этот мрачный ритуал, на душе становится все тяжелее. В предрассветные часы (основное время моих расправ с вампирами) у меня едва хватает сил нести мою ношу. Тогда я опускаюсь на колени и мысленно кричу: «Отче, забери от меня чашу сию...»
Но потом кол входит в сердце, освобождаемый мною вампир испускает последний вздох, и душа его благодарит меня, ибо обретает вечный покой.
Justus et pius. Я жесток, но справедлив.
Когда я засыпаю (обычно это происходит в промежутке между восходом солнца и наступлением сумерек), я вижу тревожные сны о своих близких.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41