А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

– Можно полюбить и с одного взгляда.
– Я ведь замужем, – не знаю к чему, напомнила я.
– Знаю, мне ваш муж нравится, он хороший человек. Так я ничего и не прошу. Неужели, сам не понимаю…
– А как вы попали сюда? – спросила я, чтобы перевести разговор на другое и прекратить ненужное мне объяснение в любви.
Евстигней посмотрел на меня открыто и беспомощно, но ответил не сразу, хотя вопрос был простой. Я попыталась услышать, о чем он думает, но у меня опять ничего не получилось. Явно с моим спасителем было не все так просто.
– Я вас не видела когда мы ехали, – не дождавшись ответа, сказала я.
– Вот вы о чем, – будто только теперь поняв вопрос, ответил он, – когда вас увезли, поехал следом. Мне теперь в Завидово не жить, барин за ослушание сживет со света.
– Я думаю, что теперь там уже другой помещик, – осторожно сказала я. – Вернее, управляющий. Трегубов, кажется, приказал долго жить…
Кажется, возможная смерть помещика его нисколько не заинтересовала. Что он тотчас и подтвердил.
– Это мне теперь все равно. Да и делать в деревне нечего. К крестьянскому труду я не способен по малому росту и воровским делом заниматься надоело. Грех это и лишнее томление души. Вот и решил, раз любовь пришла, сослужить вам службу.
Удивительно, Евстигней не называл меня ни барыней, ни по имени и отчеству, просто говорил мне «вы».
– Так вы вором были раньше? – спросила я, начиная понимать, почему ему удается так незаметно подкрадываться и всюду проникать.
– Всякое в жизни случалось, – недовольным голосом ответил он, – чем не займешься, чтобы выжить! Только бедных я никогда не обижал и последнего не брал. Вы бы, – он опять замялся, явно не решившись меня назвать по имени, – накинули на себя что, хотя бы простынку. Из окна дует, как бы вам не простудиться…
– Извините, – вскинулась я, только теперь вспомнив, что так и сижу перед ним, без всего, – я так напугалась, что обо всем на свете забыла!
Я тотчас стянула с постели простыню и закуталась в нее с ног до головы.
– Я что, я понимаю, женская деликатность, – согласно кивнул он головой, стараясь на меня не смотреть, – только я тоже не железный, могу с собой не совладать. Вот так-то лучше будет, – с явным облегчением, сказал он, увидев, что я прикрылась. – У меня баб-то много было, чего уж говорить. С маленьким многим хочется попробовать, бабы – народ любопытный. Однако чтобы по любви, такого не припомню.
Я его рассеяно слушала и думала о том, что ни одной его мысли уловить мне так пока не удалось. Он был третьим человеком из всех встреченных мной людей, совсем для меня закрытым.
Глава 3
Когда утром ко мне в комнату зашел Татищев, я уже была готова в дорогу. Никаких следов ночного происшествия здесь не осталось. Я сидела возле открытого окна и, подперев щечку ладонью, любовалась летним садом.
Иван Николаевич поздоровался и остался стоять возле порога. Он был непривычно хмур и сосредоточен. Я сначала решила, что это последствие вчерашнего ужина, но он так старательно отводил глаза, что я невольно встревожилась и спросила:
– Что с вами, Иван Николаевич, на вас просто лица нет?
Он ответил не сразу, а про себя подумал, что нам лучше будет поговорить по дороге, без лишних свидетелей. В пустой комнате, кроме нас никого не было, и каких он боялся свидетелей, я не поняла.
– Я немного прихворнул, – тихо сказал он. – Сейчас вам принесут умывание и завтрак, выедем мы через полчаса. Надеюсь, вы успеете собраться.
Я согласно кивнула. Надо сказать, меня немного удивило то, что наша команда ограничилась всего одним днем отдыха у хлебосольного траншей-майора. Однако мне это было только на руку. Оставаться еще на несколько дней в комнате с покойником я не хотела по вполне понятным причинам.
Покончив с туалетом и завтраком, я сама вышла во двор. Запряженная карета уже стояла возле крыльца, и я быстро в нее села. Там меня уже ждал мой романтический поклонник. Однако на этот раз мне показалось, что флигель-адъютант совсем не рад меня видеть. Только теперь я вспомнила, что и вчера вечером онне соизволил зайти ко мне пожелать покойной ночи.
– Иван Николаевич, мне кажется, у вас что-то случилось, – без околичностей спросила я.
– Случилось, – сквозь зубы ответил он, – но не только у меня одного, а у нас обоих!
Я совместила ночной визит полицейского чиновника и странное поведение Татищева и не на шутку встревожилась.
– Вы получили дурные вести из Петербурга?
– Дурные? – плачущим голосом переспросил он. – Отвратительные! Мне приказали вас убить!
– Как это – убить? – не поняла я. – Чего это ради?!
– Да если бы я сам хоть что-нибудь понимал! – сердито воскликнул он. – Вот возьмите, сами прочитайте эту депешу!
Он вынул из-за обшлага свернутый в четыре части лист бумаги и протянул его мне. Я развернула короткое письмо, написанное ровным писарским почерком. Подписи под ним не оказалось, один невнятный росчерк закорючкой, а обращение было самое обычное:
«Милостивый государь Иван Николаевич!»,прочитала я вслух.
– Читайте, читайте дальше, – взмолился Татищев.
«Во исполнении данных вам инструкций, – продолжила я,– вам следует принять меры, чтобы ответственная особа не смогла по причине тяжелой болезни и последующей за ней смерти прибыть в место, кое ей назначено первоначально. Ответственность и выполнение сего приказания после кончины н. с. Ломакина перекладывается на вас. По поручению известного вам высокого лица».
– Ну, и что вы на это скажете? – не дождавшись моего ответа, воскликнул он. – Они сами понимают, что требуют?! Я – русский дворянин, а не палач!
Если бы дело не касалось меня лично, возможно, я отнеслась бы к вопросу дворянской чести более сочувственно, но теперь, когда вдруг объявился еще один убийца, восприняла сетования Татищева без должного понимания. Было похоже, что моя жизнь кому-то так мешает, что неведомый противник не собирается остановиться ни перед чем.
Главное, я по-прежнему терялась в догадках, кто этот таинственный противник. Между тем Иван Николаевич продолжал мне жаловаться на злую судьбу. Я его прервала:
– А если вы не выполните приказа и меня не убьете, чем вам это может грозить?
– Помилуйте, Алевтина Сергеевна, о чем вы говорите! Как можно такой приказ не выполнить? Я разом всего лишусь!
– А чего всего? – невинно уточнила я.
– Да того же камер-юнкерства, карьеры, да и что за дворянин без службы государю!
– Тогда сдаюсь, – сочувственно, сказала я, – тогда у вас не остается другого выхода, как меня убить!
– Вам бы все шутки шутить, – кисло улыбнулся флигель-адъютант. – Если вы такая умная, придумайте, как мне избежать гнева государя?
– Так это от его имени письмо?
Татищев многозначительно на меня посмотрел, поднял глаза вверх и пожал плечами.
– Государь у нас такие приказы не отдает, он ведь рыцарь! Однако и то лицо, что прислало письмо, не менее его имеет влияние. Уж я не знаю, чем вы его так прогневали!
– Это и я мечтаю узнать, – без тени улыбки, сказала я. – Вы не можете назвать имени моего гонителя?
– Господь с вами, Алевтина Сергеевна! Конечно не могу! Иначе это будет государственная измена! А я, как вам известно…
– Понимаю, не можете – не говорите. Но ничего, скоро времена изменятся и он умрет!
– Кто умрет? – почти с мистическим ужасом спросил флигель-адъютант.
– Ну, этот, как его, император Павел Петрович, – спокойным голосом ответила я.
На Татищева мои слова произвели очень сильное впечатление. Он вперил в меня испуганный взор и несколько минут пытался понять, откуда мне это может быть известно. Наконец ничего не придумав, спросил:
– Вы, наверное, знаете? Откуда? Неужели это ваш знакомый колдун нагадал?
– Знаю, – покопавшись в памяти мужа, ответила я. – Когда точно – не скажу, но не позже, чем через полтора-два года.
Точную дату переворота и гибели этого императора не знал и сам Алеша. Как он сам считал, это был пробел в его школьном образовании. Впрочем, общий почти для всего нынешнего подрастающего поколения.
– И кто же станет новым императором? – с напряженным вниманием, спросил он. – Неужели и это вы знаете?
– Это я знаю точно, – не раздумывая, ответила я. – Александр I.
– Старший сын, цесаревич, – задумчиво сказал Татищев. – Это хорошо, но что нам с вами делать? За полтора года, что он еще будет править, на каторге в Нерчинском руднике можно десять раз умереть. Я бы с вами бежал, да тогда вся семья в опалу попадет. А может, и правда? – вдруг загорелся он. – Убежим в Сибирь, пересидим у раскольников. Может ваш муж к тому времени умрет, и вы выйдете за меня…
– Да что вам всем дались эти раскольники! – невольно воскликнула я.
– Кому – всем? – удивился он.
– Так, ничего особенного, – ответила я, – мне уже как-то предлагали бежать в Сибирь.
Бежать с ним к раскольникам мне предлагал первый несостоявшийся убийца, надворный советник Ломакин.
– Я так и подумал, что вы не захотите со мной жить в глухой Сибири, – обижено сказал он. – Вы светская женщина, вам подавай балы и развлечения!
– Я простая крепостная крестьянка, пожалуйста, это запомните и впредь меня ни с кем не путайте, – сердито сказала я. – А вам, ежели не хотите меня убивать и разгневать царя или еще кого, чье имя вы боитесь даже назвать, советую представиться смертельно больным! Скажете, что никакого письма не получали, и сами едва выжили.
– Как же не получал, когда получил! Мне его вчера вечером чиновник из Петербурга в собственные руки передал.
– А вы скажите, что ничего он не передавал, – сердито сказала я.
– Да как же сказать, что не передавал, если он передал вот именно это письмо! – указал он на развернутый лист в моей руке. – Он же на меня первый и донесет.
– Никому он ничего больше не донесет.
– Почему вы так думаете? – удивился он.
– Потому, что он теперь мертвым лежит в сундуке у траншей-майора Титова, а когда там его найдут, то, скорее всего, тихо закопают, чтобы не попасть под следствие за убийство полицейского офицера.
Татищев как открыл рот, так и забыл его закрыть. Соображал он долго. Когда, наконец, смог переварить новость, спросил:
– А как вы это можете знать?
– Еще бы мне не знать! Он не где-нибудь, а в моей давешней комнате в сундуке лежит. Я его сама туда запихивала.
– Вы! – воскликнул и опять замолчал флигель-адъютант, но все-таки нашелся спросить. – А зачем?
– Что ж ему было лежать на моей кровати с ножом в спине. Он меня ночью пришел убить, да сам и умер.
– Он лежал на вашей кровати! – взвился Татищев. – Да как он посмел!
Нет, с мужчинами разговаривать – одно мучение! У них у всех только одно на уме.
– Неужто он посмел к вам прикоснуться?! Да я его, негодяя!..
– Если вы о том хлопочете, то не стоит, он совсем не за тем, о чем вы думаете, приходил, а меня подушкой задушить. Только, как видите, ничего у него не получилось.
– Так это вы его!? Ножом в спину? – эта печальная новость так удивила Ивана Николаевича, что он больше минуты не мог произнести ни слова. Он, не моргая смотрел на меня все более темнеющим взором. Я уже решила, что он начал меня бояться, и я перестал его интересовать как женщина, как вдруг Татищев, бросился с дивана на пол кареты и припал лицом в мои колени.
– Алевтина Сергеевна! – зашептал он, обжигая сквозь тонкое платье мне бедра своим горячим дыханием. – Умоляю, будьте моей!
– Господь с вами, Иван Николаевич! О чем вы таком меня просите, – быстро ответила я, пытаясь оторвать его пылающие губы от своих чресл. – Я замужем!
– Это мне все равно, меня это не остановит! – продолжал он лихорадочно, говорить, не отпуская моих ног. – Я хочу вас и немедленно!
Я слишком растерялась от такого внезапного, горячего натиска, что едва успевала устранять его руки из-под своей юбки.
– Иван Николаевич, голубчик, полноте, – шептала я, машинально, гладя свободной рукой его короткие кудри. – Сейчас к нам кто-нибудь заглянет в карету и обоим будет большой конфуз!
– Ах, пусть, пусть, я вас люблю, и мне ровно ничего не значит людская молва! – горячо говорил он, продолжая терзать мое единственное платье.
Хорошенькое дело, подумала я, изнемогая от его притязаний, ему ничего не значит молва! А мне-то что делать!
– Оставьте меня, Иван Николаевич! – уже умоляла я. – Что вы делаете! Вам туда нельзя, я замужем!
Однако он так обезумел от страсти, что ничего не хотел слушать. Мне оставалось только позвать на помощь, но я не успела этого сделать. В карету, свесившись с лошади, вдруг, заглянул штабс-ротмистр Вяземский.
– Иван Николаевич, – позвал он Татищева и крайне удивился, не обнаружив того на привычном месте.
– Алевтина Сергеевна! Где же Иван Николаевич? – растеряно, спросил он. – Неужто мы его забыли в имении?
Ах, что была его растерянность рядом с моей! Меня просто сковал ужас перед грядущим позором! Я даже на мгновение потеряла голос! Однако сумела отвлечься от истомы и ответила, как мне показалось, безо всякого волнения в голосе.
– Иван Николаевич заболел!
– Как заболел?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Поиск книг  2500 книг фантастики  4500 книг фэнтези  500 рассказов