Магн...
– Магн! – Нильс хлопнул в ладоши. – А я-то думаю, где вас видел? Вы пели с «Троллями» летом. Жаль, что вас сейчас не было, «Тролли» без вас много потеряли.
– Так, короче! – Аксель решительно прекратил дискуссию. – Время позднее, куда вас везти? У вас есть здесь поблизости друзья, родственники?
– Друзья... Друг... Да! Он упал, упал в водопад, в схватке с... Что с ним сейчас?
– А! Так ваш друг – русский барабанщик! – заулыбался Нильс. – Он жив. Жив. Только в госпитале.
– Ты говоришь про ту клинику, что на окраине Намсуса? – перебил Аксель. – Я вез сегодня одного профессора оттуда, так он говорил про этого парня. Не хочу вас пугать, Магн, но, похоже, дела его не очень-то хороши. Хотите, отвезу вас туда?
Магн молча кивнула.
– И мы, и мы тоже туда поедем!
– А вас, думаю, давно заждались родители, на месте которых... – Аксель махнул рукой и запустил двигатель.
Уже больше трех недель русский музыкант Игорь Акимцев лежал в коме в реанимационной палате частной клиники, что располагалась в семи милях к западу от Снольди-Хольма. Попал он туда благодаря басисту Йоргу. Жизнерадостный весельчак Йорг принял участие в судьбе несчастного барабанщика, так некстати свалившегося в водопад. Да и чего ж, честно говоря, и не поучаствовать, если владелец клиники Норденшельд приходился Йоргу родным дядькой по матери. Сам господин Норденшельд увлечение племянника музыкой не одобрял, считая, что из того мог бы получиться классный хирург, однако всегда помогал родственничку, и не только финансово. Помог и на этот раз, тем более что случай с этим русским оказался весьма интересным – временами тот открывал глаза, вполне осмысленно осматривая оборудование палаты и врачей, а потом сознание пропадало, словно исчезало куда-то, чтобы вернуться через пару дней. И никакие препараты не могли вывести г-на Акимцева из этого состояния, хоть доктора и старались. Прямо мистика какая-то! Иногда и самому доктору Норденшельду казалось, что, если бы не частые отлучки сознания, пациент бы давно выздоровел, ну, если и не до конца, то хотя бы пришел в себя. Однако ничего подобного покуда не происходило, скорее, наоборот... Доктор хмурился, глядел на исписанные кривыми синусоидами энцефалограммы и недоуменно пожимал плечами. Интересный случай. Очень интересный.
Марина Левкина, дежурная медсестра, принятая в клинику год назад с большим испытательным сроком, выполнив все оставленные лечащими врачами указания, устало опустилась в кресло комнаты отдыха. Сняв туфли, протянула руку к телевизионному пульту, настроила на петербургский «Пятый канал» – шел какой-то немецкий фильм, старый и нестерпимо нудный, городские новости, к сожалению, уже закончились, что и понятно – уж миновала полночь. Вздохнув, Марина взяла с тумбочки русско-норвежский разговорник – изучение языка было одним из пунктов контракта.
Хорошо хоть английским неплохо владела, потому и смогла устроиться, через знакомых конечно, сначала в обычную муниципальную больницу – санитаркой, – затем, чисто случайно, встретилась в баре с Арендтом, молодым хирургом, практикующим в клинике Норденшельда. Переспали, конечно. Потом еще пару раз встречались, хотя доктор Арендт и был женат, да и вообще не нравился Марине, даже чисто внешне, – маленький, тощий, длинноносый, с белесой, вечно растрепанной шевелюрой. Единственное, что привлекало в нем Левкину, – место работы. Клиника Норденшельда была бы для нее вариантом из волшебной сказки. Цинично – но иначе не скажешь. Впрочем, не следовало считать Марину такой уж циничной – растить одной ребенка на зарплату медсестры в России вещь тоже довольно-таки циничная, тем более что нужно было еще и помогать матери, одинокой пенсионерке, вместе с внуком Димой проживающей в коммунальной квартире на Петроградке. А зарплаты в частной клинике вполне хватило бы, чтобы забрать Димку сюда, хотя бы на лето, до школы. Да, хорошо бы было...
Марина улыбнулась. Никогда прежде не баловавшая ее судьба, похоже, решила повернуться к ней лицом. Вообще, работать здесь ей нравилось: тихо, пристойно, хоть иногда и бывали напряги, как в случае с поступившим месяц назад пациентом – русским музыкантом из Питера, земляком Марины, красивым молодым парнем. Игорю Акимцеву – так звали русского – было двадцать шесть лет, и раньше (а приехал он еще в начале лета) Марина его в городе не видала. А если б видела, то обязательно запомнила бы: Игорь был в ее вкусе – высокий мускулистый блондин с длинной вьющейся шевелюрой, небольшими усиками и бородкой, скорее даже – просто с элегантной небритостью. Иногда, оставшись в палате одна, Марина даже украдкой касалась рукою волос недвижно лежавшего пациента. Касалась – и мечтала. Ждала, когда же он наконец придет в сознание. Хотя ничего особенного, никаких таких благ для себя Марина от Акимцева не ожидала. Он ей просто нравился. Даже такой – неподвижный. Да и характер... Насколько Марина знала по рассказам того же Арендта, Акимцев вовсе не свалился в водопад по русской традиции – упившись вдрызг, нет, он заступался за девушку, местную сумасшедшую по имени Магн. Что там и как конкретно произошло, Арендт не знал – история была темная. Впрочем, Левкиной и того было достаточно, чтобы вообразить практически незнакомого ей человека рыцарем без страха и упрека, Мужчиной с большой буквы. И надо сказать, этот придуманный ею образ почти во всём соответствовал действительности.
Внизу, за окнами, послышался шум подъезжающего автомобиля. Марина выглянула в окно, – галантно открыв дверцу, водитель выпустил из машины (да, это было такси) темноволосую девушку в каком-то ужасном рубище, бледную, растрепанную и босую.
В холле раздался звонок, и Марина, сама не зная еще почему, поспешила туда, на ходу привычно оглядывая себя в зеркале. Стройная голубоглазая шатенка, длинноногая, в светло-зеленом фирменном халате... Этот халат, доходящий лишь до половины бедер, был очень к лицу Марине, и она это знала.
– Что случилось? – спросила она охранника Макса. Макс, широкоплечий крепыш в строгом черном костюме с галстуком, был человеком приличным, обожал собственную жену и не лез, как прочие мужики, с разными глупостями. За эти качества женский персонал клиники Макса очень уважал, ну и, конечно, почти все женщины его хотели. А как же без этого?
– Вот эта девушка, – Макс кивнул на босоногую, – говорит, что она родственница нашего пациента из реанимации, того русского.
– Вы тоже русская? – спросила Левкина, но не получила вразумительного ответа.
– Я встретил ее на дороге, между Гронгом и Намсусом, – пояснил таксист – вислоусый симпатичный дядька лет сорока с небольшим. – Похоже, ей и самой требуется медицинская помощь.
– Как вас зовут? – вежливо поинтересовался охранник.
– Меня – Аксель, а ее... ее, кажется, Магн.
– Да, – неожиданно кивнула девушка. – Магн.
– Магн? – Макс улыбнулся, незаметно подмигивая Марине. – Тогда я, кажется, знаю, в какую клинику вам нужно. – Охранник потянулся за мобильником.
– Постойте, Макс. – Марина схватила его за рукав пиджака. – Может быть, и мы сможем помочь ей? Ведь она как-то связана с нашим пациентом.
– Я. Хочу. Его. Видеть! – глядя Марине в глаза, отрывисто произнесла Магн.
– И всё?
– Да. – Девушка кивнула. – Увидеть. И уйти.
– Ну, если так, то... – Марина вопросительно посмотрела на Макса.
– Если только под вашу ответственность, – протянул тот. Видно было, что и его тоже снедало любопытство.
Марина повернулась к ночной гостье:
– Вы говорите по-английски?
– Похоже, не говорит, – подал голос таксист. – Но если надо, я могу перевести.
– Это и я смогу, – хохотнул Макс. – В палату ее пускать не стоит, – шепнул он на ухо медсестре. – Пусть посмотрит через стекло в двери.
Марина молча кивнула. Они поднялись на второй этаж и, пройдя по узкому коридору, украшенному картинами местных художников, оказались перед дверью палаты Акимцева. Магн потянулась к ручке...
– Туда нельзя, – мягко отстранил ее Макс. – Смотрите отсюда.
Ночная гостья подошла поближе к стеклу, прижалась лицом и зашептала что-то, быстро и яростно.
«Друид», «Гардар», «Ты должен», «Только ты» – расслышала Марина несколько слов. Макс вряд ли услышал больше. Окончив речь, Магн заплакала, затем согнулась, словно старуха, постояла так немного, закрыв лицо руками, и вдруг, выпрямившись и выкрикнув: «Ты должен!», с размаху ударила по стеклу кулаками. Со звоном полетели осколки, и темная кровь брызнула на светлые больничные стены...
Прядали ушами кони, бил в лицо ветер, и вечернее оранжевое солнце отражалось в уголках глаз. Всадники – небольшой отряд Хельги-ярла, – весело переговариваясь, свернули на горную дорогу. Остался последний этап пути. Теперь-то уж скоро и Бильрест-фьорд, во-он за той скалой уже можно будет разглядеть крыши. Лошади радостно ржали, предчувствуя близкий отдых. К ночи должны были успеть. Должны были... Вот, если проедут до захода солнца мостик над узким ущельем, тогда точно успеют, уж там-то останется совсем немного, совсем чуть-чуть. А во-он он, мостик, уже видать!
Хельги обернулся, ободряюще крикнул что-то, улыбаясь во весь рот. Засмеялась Сельма, и в глазах остальных тоже сквозила радость.
– Ну наконец-то мы почти на месте! – довольно выкрикнул Снорри, как и положено викингу не обращавший никакого внимания на раненую руку. Он повернулся в седле: – Скоро ты увидишь мою родину, Радимир.
Радимир кивнул, поправил плащ и пришпорил коня.
Все припустили к мосту с радостным смехом и прибаутками – сказывалось спавшее напряжение трудного пути, люди радовались этому, веселясь, словно дети. Так, гурьбой, они и двигались, беспечно шутя. Вот и мост. Узкий, деревянный, а под ним – бездонная пропасть, уходящая, казалось, в самые мрачные глубины подземного мира.
Хельги, щурясь от яркого солнца, готовился въехать на мост – по традиции – первым, вместе с супругой. За ним должны были последовать ближайшие друзья, а потом и все остальные. Мост был рубежом. До моста – чужбина, а за мостом – родная земля.
Хельги-ярл улыбнулся... И вдруг...
Вдруг почувствовал звенящий удар откуда-то изнутри, прямо в мозгу. В голове словно рассыпался на куски ледяной оползень, из тех, что срываются по весне с горных кряжей. Разлетелся на тысячи холодных осколков... На миг Хельги охватила жуткая боль... И с этой болью пришло знание. Он точно знал теперь, что обязательно должен ехать в Гардар – страну русов, ибо именно там замыслил Черный друид продолжить свое злобное дело.
– Я должен! – тихо сказал Хельги. – Должен. И я остановлю друида, чего бы мне это ни стоило.
Он посмотрел вокруг словно бы чужими глазами... глазами Того... И сразу заметил то, чего раньше почему-то не замечал. Как протянулись на дороге за мостом длинные черные тени от взрыхленного снега, словно прошло там уже несколько человек, а ведь навстречу никто не попадался. Как неестественно громко орут за краем пропасти весенние птицы – спугнул кто? Как блеснул на той стороне за черным камнем солнечный луч. Отразился в льдинке или кусочке слюды? Или отпрянул от вражьего шлема? Давно уже не ощущал себя Хельги-ярл таким подозрительным, лет шесть уже, и вот... А ведь и в самом деле, там, на той стороне, кто-то прячется. Ведь – и следы на дороге, и потревоженные кем-то птицы громко кричат, и шлемы бликуют. А от балок моста, если присмотреться (что ярл незаметно и сделал), тянутся куда-то за камни узкие ременные петли... Знакомое дело... Чуть потянуть, и...
Хельги резко поднял коня на дыбы, повернул его в сторону от моста.
– Мы поедем в обход, – приказал он и, не слушая возражений, быстро поскакал прочь.
Слуги и воины, недоуменно пожимая плечами и ругаясь, вынуждены были последовать за своим ярлом. А ведь дом был так близко!
– Радимир! – обернулся ярл, остановив коня за лесом. – Сейчас мы с тобой незаметно вернемся к мосту. Лошадей оставим здесь. Вы же... – он бросил взгляд на остальных, – готовьтесь к ночлегу. И выставьте трех часовых. Идем, Радимир.
– Я с вами, ярл!
– Нет, друже Снорри! Не обижайся, но ты можешь оказаться не слишком ловок. Лучше организуй охрану здесь. Сельма, ты тоже посматривай.
– Мог бы и не говорить, – улыбнулась та. – Думаю, ты знаешь, что делаешь.
Покончив с распоряжениями, Хельги-ярл и Радимир из народа кривичей исчезли в лесу и, дождавшись темноты, подползли к самому мосту. Ветер утих, вызвездило. Ночь выдалась тихой, было слышно, как от небольшого морозца трещит уже успевший подтаять снег. Треск, однако, становился всё ближе, и у самого края моста замаячили наконец чьи-то черные тени.
– Почему они повернули? – спросил кто-то. – Может, вы плохо замаскировали веревки?
– Нет, хорошо замаскировали, хозяин. Может, этому Хельги что-нибудь нашептали тролли? Ведь не зря же некоторые прозывают его Вещим?
– Да, может, и так, – согласился первый, как показалось Хельги, с видимым облегчением.
– Что ж, поскачем обратно – и доложим, что ничего не вышло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
– Магн! – Нильс хлопнул в ладоши. – А я-то думаю, где вас видел? Вы пели с «Троллями» летом. Жаль, что вас сейчас не было, «Тролли» без вас много потеряли.
– Так, короче! – Аксель решительно прекратил дискуссию. – Время позднее, куда вас везти? У вас есть здесь поблизости друзья, родственники?
– Друзья... Друг... Да! Он упал, упал в водопад, в схватке с... Что с ним сейчас?
– А! Так ваш друг – русский барабанщик! – заулыбался Нильс. – Он жив. Жив. Только в госпитале.
– Ты говоришь про ту клинику, что на окраине Намсуса? – перебил Аксель. – Я вез сегодня одного профессора оттуда, так он говорил про этого парня. Не хочу вас пугать, Магн, но, похоже, дела его не очень-то хороши. Хотите, отвезу вас туда?
Магн молча кивнула.
– И мы, и мы тоже туда поедем!
– А вас, думаю, давно заждались родители, на месте которых... – Аксель махнул рукой и запустил двигатель.
Уже больше трех недель русский музыкант Игорь Акимцев лежал в коме в реанимационной палате частной клиники, что располагалась в семи милях к западу от Снольди-Хольма. Попал он туда благодаря басисту Йоргу. Жизнерадостный весельчак Йорг принял участие в судьбе несчастного барабанщика, так некстати свалившегося в водопад. Да и чего ж, честно говоря, и не поучаствовать, если владелец клиники Норденшельд приходился Йоргу родным дядькой по матери. Сам господин Норденшельд увлечение племянника музыкой не одобрял, считая, что из того мог бы получиться классный хирург, однако всегда помогал родственничку, и не только финансово. Помог и на этот раз, тем более что случай с этим русским оказался весьма интересным – временами тот открывал глаза, вполне осмысленно осматривая оборудование палаты и врачей, а потом сознание пропадало, словно исчезало куда-то, чтобы вернуться через пару дней. И никакие препараты не могли вывести г-на Акимцева из этого состояния, хоть доктора и старались. Прямо мистика какая-то! Иногда и самому доктору Норденшельду казалось, что, если бы не частые отлучки сознания, пациент бы давно выздоровел, ну, если и не до конца, то хотя бы пришел в себя. Однако ничего подобного покуда не происходило, скорее, наоборот... Доктор хмурился, глядел на исписанные кривыми синусоидами энцефалограммы и недоуменно пожимал плечами. Интересный случай. Очень интересный.
Марина Левкина, дежурная медсестра, принятая в клинику год назад с большим испытательным сроком, выполнив все оставленные лечащими врачами указания, устало опустилась в кресло комнаты отдыха. Сняв туфли, протянула руку к телевизионному пульту, настроила на петербургский «Пятый канал» – шел какой-то немецкий фильм, старый и нестерпимо нудный, городские новости, к сожалению, уже закончились, что и понятно – уж миновала полночь. Вздохнув, Марина взяла с тумбочки русско-норвежский разговорник – изучение языка было одним из пунктов контракта.
Хорошо хоть английским неплохо владела, потому и смогла устроиться, через знакомых конечно, сначала в обычную муниципальную больницу – санитаркой, – затем, чисто случайно, встретилась в баре с Арендтом, молодым хирургом, практикующим в клинике Норденшельда. Переспали, конечно. Потом еще пару раз встречались, хотя доктор Арендт и был женат, да и вообще не нравился Марине, даже чисто внешне, – маленький, тощий, длинноносый, с белесой, вечно растрепанной шевелюрой. Единственное, что привлекало в нем Левкину, – место работы. Клиника Норденшельда была бы для нее вариантом из волшебной сказки. Цинично – но иначе не скажешь. Впрочем, не следовало считать Марину такой уж циничной – растить одной ребенка на зарплату медсестры в России вещь тоже довольно-таки циничная, тем более что нужно было еще и помогать матери, одинокой пенсионерке, вместе с внуком Димой проживающей в коммунальной квартире на Петроградке. А зарплаты в частной клинике вполне хватило бы, чтобы забрать Димку сюда, хотя бы на лето, до школы. Да, хорошо бы было...
Марина улыбнулась. Никогда прежде не баловавшая ее судьба, похоже, решила повернуться к ней лицом. Вообще, работать здесь ей нравилось: тихо, пристойно, хоть иногда и бывали напряги, как в случае с поступившим месяц назад пациентом – русским музыкантом из Питера, земляком Марины, красивым молодым парнем. Игорю Акимцеву – так звали русского – было двадцать шесть лет, и раньше (а приехал он еще в начале лета) Марина его в городе не видала. А если б видела, то обязательно запомнила бы: Игорь был в ее вкусе – высокий мускулистый блондин с длинной вьющейся шевелюрой, небольшими усиками и бородкой, скорее даже – просто с элегантной небритостью. Иногда, оставшись в палате одна, Марина даже украдкой касалась рукою волос недвижно лежавшего пациента. Касалась – и мечтала. Ждала, когда же он наконец придет в сознание. Хотя ничего особенного, никаких таких благ для себя Марина от Акимцева не ожидала. Он ей просто нравился. Даже такой – неподвижный. Да и характер... Насколько Марина знала по рассказам того же Арендта, Акимцев вовсе не свалился в водопад по русской традиции – упившись вдрызг, нет, он заступался за девушку, местную сумасшедшую по имени Магн. Что там и как конкретно произошло, Арендт не знал – история была темная. Впрочем, Левкиной и того было достаточно, чтобы вообразить практически незнакомого ей человека рыцарем без страха и упрека, Мужчиной с большой буквы. И надо сказать, этот придуманный ею образ почти во всём соответствовал действительности.
Внизу, за окнами, послышался шум подъезжающего автомобиля. Марина выглянула в окно, – галантно открыв дверцу, водитель выпустил из машины (да, это было такси) темноволосую девушку в каком-то ужасном рубище, бледную, растрепанную и босую.
В холле раздался звонок, и Марина, сама не зная еще почему, поспешила туда, на ходу привычно оглядывая себя в зеркале. Стройная голубоглазая шатенка, длинноногая, в светло-зеленом фирменном халате... Этот халат, доходящий лишь до половины бедер, был очень к лицу Марине, и она это знала.
– Что случилось? – спросила она охранника Макса. Макс, широкоплечий крепыш в строгом черном костюме с галстуком, был человеком приличным, обожал собственную жену и не лез, как прочие мужики, с разными глупостями. За эти качества женский персонал клиники Макса очень уважал, ну и, конечно, почти все женщины его хотели. А как же без этого?
– Вот эта девушка, – Макс кивнул на босоногую, – говорит, что она родственница нашего пациента из реанимации, того русского.
– Вы тоже русская? – спросила Левкина, но не получила вразумительного ответа.
– Я встретил ее на дороге, между Гронгом и Намсусом, – пояснил таксист – вислоусый симпатичный дядька лет сорока с небольшим. – Похоже, ей и самой требуется медицинская помощь.
– Как вас зовут? – вежливо поинтересовался охранник.
– Меня – Аксель, а ее... ее, кажется, Магн.
– Да, – неожиданно кивнула девушка. – Магн.
– Магн? – Макс улыбнулся, незаметно подмигивая Марине. – Тогда я, кажется, знаю, в какую клинику вам нужно. – Охранник потянулся за мобильником.
– Постойте, Макс. – Марина схватила его за рукав пиджака. – Может быть, и мы сможем помочь ей? Ведь она как-то связана с нашим пациентом.
– Я. Хочу. Его. Видеть! – глядя Марине в глаза, отрывисто произнесла Магн.
– И всё?
– Да. – Девушка кивнула. – Увидеть. И уйти.
– Ну, если так, то... – Марина вопросительно посмотрела на Макса.
– Если только под вашу ответственность, – протянул тот. Видно было, что и его тоже снедало любопытство.
Марина повернулась к ночной гостье:
– Вы говорите по-английски?
– Похоже, не говорит, – подал голос таксист. – Но если надо, я могу перевести.
– Это и я смогу, – хохотнул Макс. – В палату ее пускать не стоит, – шепнул он на ухо медсестре. – Пусть посмотрит через стекло в двери.
Марина молча кивнула. Они поднялись на второй этаж и, пройдя по узкому коридору, украшенному картинами местных художников, оказались перед дверью палаты Акимцева. Магн потянулась к ручке...
– Туда нельзя, – мягко отстранил ее Макс. – Смотрите отсюда.
Ночная гостья подошла поближе к стеклу, прижалась лицом и зашептала что-то, быстро и яростно.
«Друид», «Гардар», «Ты должен», «Только ты» – расслышала Марина несколько слов. Макс вряд ли услышал больше. Окончив речь, Магн заплакала, затем согнулась, словно старуха, постояла так немного, закрыв лицо руками, и вдруг, выпрямившись и выкрикнув: «Ты должен!», с размаху ударила по стеклу кулаками. Со звоном полетели осколки, и темная кровь брызнула на светлые больничные стены...
Прядали ушами кони, бил в лицо ветер, и вечернее оранжевое солнце отражалось в уголках глаз. Всадники – небольшой отряд Хельги-ярла, – весело переговариваясь, свернули на горную дорогу. Остался последний этап пути. Теперь-то уж скоро и Бильрест-фьорд, во-он за той скалой уже можно будет разглядеть крыши. Лошади радостно ржали, предчувствуя близкий отдых. К ночи должны были успеть. Должны были... Вот, если проедут до захода солнца мостик над узким ущельем, тогда точно успеют, уж там-то останется совсем немного, совсем чуть-чуть. А во-он он, мостик, уже видать!
Хельги обернулся, ободряюще крикнул что-то, улыбаясь во весь рот. Засмеялась Сельма, и в глазах остальных тоже сквозила радость.
– Ну наконец-то мы почти на месте! – довольно выкрикнул Снорри, как и положено викингу не обращавший никакого внимания на раненую руку. Он повернулся в седле: – Скоро ты увидишь мою родину, Радимир.
Радимир кивнул, поправил плащ и пришпорил коня.
Все припустили к мосту с радостным смехом и прибаутками – сказывалось спавшее напряжение трудного пути, люди радовались этому, веселясь, словно дети. Так, гурьбой, они и двигались, беспечно шутя. Вот и мост. Узкий, деревянный, а под ним – бездонная пропасть, уходящая, казалось, в самые мрачные глубины подземного мира.
Хельги, щурясь от яркого солнца, готовился въехать на мост – по традиции – первым, вместе с супругой. За ним должны были последовать ближайшие друзья, а потом и все остальные. Мост был рубежом. До моста – чужбина, а за мостом – родная земля.
Хельги-ярл улыбнулся... И вдруг...
Вдруг почувствовал звенящий удар откуда-то изнутри, прямо в мозгу. В голове словно рассыпался на куски ледяной оползень, из тех, что срываются по весне с горных кряжей. Разлетелся на тысячи холодных осколков... На миг Хельги охватила жуткая боль... И с этой болью пришло знание. Он точно знал теперь, что обязательно должен ехать в Гардар – страну русов, ибо именно там замыслил Черный друид продолжить свое злобное дело.
– Я должен! – тихо сказал Хельги. – Должен. И я остановлю друида, чего бы мне это ни стоило.
Он посмотрел вокруг словно бы чужими глазами... глазами Того... И сразу заметил то, чего раньше почему-то не замечал. Как протянулись на дороге за мостом длинные черные тени от взрыхленного снега, словно прошло там уже несколько человек, а ведь навстречу никто не попадался. Как неестественно громко орут за краем пропасти весенние птицы – спугнул кто? Как блеснул на той стороне за черным камнем солнечный луч. Отразился в льдинке или кусочке слюды? Или отпрянул от вражьего шлема? Давно уже не ощущал себя Хельги-ярл таким подозрительным, лет шесть уже, и вот... А ведь и в самом деле, там, на той стороне, кто-то прячется. Ведь – и следы на дороге, и потревоженные кем-то птицы громко кричат, и шлемы бликуют. А от балок моста, если присмотреться (что ярл незаметно и сделал), тянутся куда-то за камни узкие ременные петли... Знакомое дело... Чуть потянуть, и...
Хельги резко поднял коня на дыбы, повернул его в сторону от моста.
– Мы поедем в обход, – приказал он и, не слушая возражений, быстро поскакал прочь.
Слуги и воины, недоуменно пожимая плечами и ругаясь, вынуждены были последовать за своим ярлом. А ведь дом был так близко!
– Радимир! – обернулся ярл, остановив коня за лесом. – Сейчас мы с тобой незаметно вернемся к мосту. Лошадей оставим здесь. Вы же... – он бросил взгляд на остальных, – готовьтесь к ночлегу. И выставьте трех часовых. Идем, Радимир.
– Я с вами, ярл!
– Нет, друже Снорри! Не обижайся, но ты можешь оказаться не слишком ловок. Лучше организуй охрану здесь. Сельма, ты тоже посматривай.
– Мог бы и не говорить, – улыбнулась та. – Думаю, ты знаешь, что делаешь.
Покончив с распоряжениями, Хельги-ярл и Радимир из народа кривичей исчезли в лесу и, дождавшись темноты, подползли к самому мосту. Ветер утих, вызвездило. Ночь выдалась тихой, было слышно, как от небольшого морозца трещит уже успевший подтаять снег. Треск, однако, становился всё ближе, и у самого края моста замаячили наконец чьи-то черные тени.
– Почему они повернули? – спросил кто-то. – Может, вы плохо замаскировали веревки?
– Нет, хорошо замаскировали, хозяин. Может, этому Хельги что-нибудь нашептали тролли? Ведь не зря же некоторые прозывают его Вещим?
– Да, может, и так, – согласился первый, как показалось Хельги, с видимым облегчением.
– Что ж, поскачем обратно – и доложим, что ничего не вышло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41