у нас колдовство без лицензии - это и не колдовство вовсе, а злостное, стало быть, правонарушение. Оно, конечно, в глухих деревнях на это мало кто смотрит; чего там Великие разрешили али запретили (тут Гукас сам себе зажал рот ладонями и с ужасом уставился на каюкера; тому стоило немалых трудов заставить бедолагу продолжать)… Значится, колдуют в деревнях помаленьку, как без этого: всякому хоть раз, а потребно. Зубы там залечить или ещё чего… Ну, народ к знахарю местному, само собой: не тащиться же в район со всякими пустяками. И не с пустыми руками, это уж как водится: чем богат - тем и поклонишься, отжалеешь малую толику. И жить бы ему, дураку, припеваючи, до старости лет, да задумал жениться. И не на ком-нибудь, на первой деревенской крале. А та капризна оказалась - страсть: и то ей не так, и это не эдак; да и вообще - век, что ли, в медвежьем углу маяться!
- Стало быть, любовь тебя сгубила, - посмеивался Иннот.
- А ей как стукнуло, зудит и зудит: пора, мол, в город податься. Здесь, мол, втихомолку знахарству ешь - и там, ежели не зарываться, сможешь, а публика, небось, куда как побогаче деревенских… Вот и доигрался, месяца не прошло - ночью во сне самого увидал. Лежит, благодетель, во гробе на цепях, улыбается мёртвой улыбочкой да пальцем грозит. Вот где страх-то, господин хороший, вот где ужас-то настоящий! Проснулся, не поверишь: простыни аж мокрые все. А тут в окно - свет, в дверь - стук, жена - в визг, и пошло-поехало… Жмуры двери-то выбили - хлобысь! Только створки о стены брязнули. Вошли, двое меня под белы рученьки, а третий роточек-то до пупа как раззявит… Дале ничего не помню: тьма и мрак. Очнулся уже на дознании: сижу дурак-дураком, а следователь лампу мне в глаза уставил да и говорит этак грустно-ласково: эх, сынок-сынок… Что ж ты, сукин кот, Родину-то свою не любишь, законы не уважаешь? Придётся, говорит, грехи теперь искупать. Я было отпираться, да он и слушать не стал: сидит себе и пишет, пишет… А за спиной у него - парсуна: сам Великий Эфтаназио, точь-в-точь такой, как снился. Висит, впился взглядом, буровит мёртвыми очами… Для того и повешен, конечно: бывает, выйдет дознаватель из кабинета, вернётся через полчаса - а подследственного хоть ложкой хлебай: трясётся, ни жив ни мёртв, всё готов выложить. Да что там, мне пяти минут хватило… Сломался, как есть сломался и повинился во всём. Такая, господин хороший, сила в Неупокоенных.
- А что ж ты лицензией-то не обзавёлся? - полюбопытствовал каюкер. - Колдовал бы себе на здоровье…
Сэлбасер Гукас вздрогнул.
- Легко сказать… По закону, чтобы лицензию дали, экзамен должен держать да документ подписать; и не просто так, а кровью! А как срок придёт, жмуры из тебя душеньку-то вынут, на кусочки порежут да и пойдут есть… Железными вилками тыкать… И самого потом жмуром сделают. Недаром колдуны-то настоящие такие смурные; и почёт им, и уважение, и добра всякого навалом, а всё не в радость… .
- Пейзанские бредни… - недовольно буркнул Иннот. - Ты лучше вот что скажи: как тебя сюда везли, помнишь?
- А никак не везли: завели в подвал, приговор зачитали и - фук!
- Что - фук?!
- Ну, как что… Подвал, значится, пол цементный, а на полу жёлтой краской круг обведён, а в кругу - пентаграмма… Становись, говорят, посерёдке… Я встал, приговор объявили, судья ещё сказанул, вроде как матерно… Чую - пол под ногами кувыркнулся; я упал, подошвами накрылся. Очухался - уже здесь…
- Ага… Бормотология, значит… А живые тут, на этой вашей Территории, водятся - из начальства, ясное дело, а?
- Нет тут живых, кроме нас, обречённых, - горестно покачал головой Гукас. - Да и нам недолго мучиться. Дольше года, сказывают, никто не сдюжил.
- Ну хорошо, - хмыкнул каюкер. - Значит, транспорта здесь никакого нет, а мимо элементаля, как ты говоришь, не пройти. Это я уяснил. Ну, а что эти, жмуры? Или они тоже тут обитают?
Гукас задрожал.
- Не знаю я, господин хороший! Не знаю и знать не хочу! Я и сюда-то по своей воле в жисть не пошёл бы.
- Но ведь где-то они должны находиться, верно?
- Говорят… - тут обречённый перешёл на шёпот, - говорят, ведёт из некрозориума подземная Дорога Смерти, некрополитен, и ведёт в самые что ни на есть Курганы…
- Притормози-ка; что ещё за некрозориум?
- Да этот дом, он самый и есть некрозориум, так его кличут, - хихикнув, пояснил Гукас. - Некрозориум, значит… Это… Здесь он, некрозориум…
Что-то странное появилось вдруг в его поведении; он перестал дрожать, но весь как-то сжался, скособочился, словно стремясь сделаться ниже ростом, и непрерывно подхихикивал. Иннот недоумённо поднял бровь.
- Что это с тобой, парень?
- Ничего, господин хороший… Ничего… - всё больше горбясь, отвечал Гукас.
- А ну-ка, пошли отсюда! - Инноту вдруг стало малость не по себе. - Давай показывай, где там третий барак!
Благоразумно пропустив нового знакомца вперёд, каюкер двинулся следом.
Коридоры странного дома по-прежнему были темны и пустынны; навстречу никто не попался. Стоило Гукасувыйти на улицу, как с ним случилось что-то вроде припадка: ноги деревенского колдуна подкосились, он мягко повалился на снег и некоторое время лежал, вздрагивая, уставившись широко открытыми глазами в пространство.
- Эй! Давай-ка, вставай! Что это с тобой? - потряс его за плечо Иннот.
- Встаю… Всё уже, всё…
- И часто с тобой такое? - поинтересовался каю-кер.
- Ни разу не было… - слабым голосом ответил Гукас. - Видно, конец мне скоро… Вот он, третий барак, твоя милость; там этот Кекалдач и живёт…
Иннот, не чуя подвоха, толкнул дощатую дверь. Барак встретил его волной тёплого, донельзя спёртого воздуха. Морщась от вони, каюкер шагнул внутрь, ощутив на миг всем телом некое слабое сопротивление. Вдоль стен тянулись в два яруса железные нары; десятки тел вздыхали и ворочались в беспокойном сне. Каюкер подождал, пока глаза привыкнут к темноте, сделал шаг вперёд, стянул с ближайшего обречённого одеяло, поднял его за шкирку и слегка встряхнул.
- А? Что? - Небритый типчик таращился спросонья, ничего не понимая.
- Где Кекалдач?! - спросил Иннот, стараясь, чтобы голос его звучал как можно более грозно.
- А?! Кекалдач?
- Да. Где он?
Небритый повёл трясущейся лапкой куда-то в глубь барака.
- Показывай! - велел Иннот. Хлюпик спал.
Драное полосатое одеяло чуть заметно вздымалось и опускалось в такт дыханию. Тоненький голубоватый лучик, пробиваясь в щель, ложился на его лицо, исхудалое, с запавшими глазами и туго натянутой на скулах кожей. Юный смоукер выглядел сейчас лет на десять старше, и Иннот, никогда не страдавший избытком сентиментальности, невольно почувствовал острый укол жалости, смешанной с облегчением. «Жив-таки, курилка!»
- Эй, старина! - тихонько позвал он и осторожно похлопал приятеля по плечу.
Хлюпик заворочался и застонал, пытаясь зарыться в матрас.
- Алле, друг! Табачку не найдётся? Давай закурим, товарищ, по одной! - продолжал тормошить его Иннот.
Хлюпик приподнялся на локте и с трудом разлепил веки. Взгляд его медленно сфокусировался на проступающей из мрака весёлой физиономии каюкера.
- Иннот!!! Я сплю, да?
- Сам-то как думаешь? - расплылся в улыбке Иннот.
- Как. Как ты попал сюда?! - потрясённо ахнул Хлюпик, приподнимаясь на нарах.
- Великое колдовство, совершённое по пьяни, тому виной, - важно ответил каюкер. - Вставай, старина, труба зовёт! Пора линять с этого хилого курорта!
Еле дождавшись, пока приятель оденется, Иннот бодро потащил его к двери… И внезапно остановился, словно наткнувшись на невидимую стену. Он попробовал сделать шаг. И это у него получилось; только вот шаг был сделан не вперёд, а почему-то в сторону.
- Не понял! - сердито пробормотал Иннот и сделал ещё одну попытку - увы, всё с тем же результатом.
- Дверь заговорена, - упавшим голосом сообщил сзади Хлюпик. - До утра никто не может выйти, а утром придут жмуры…
- Ну, Гукас… Подловил меня, гад… А ежели с разбегу? - задумчиво спросил Иннот.
- Не стоит… Или ты думаешь, до тебя это никто не пробовал? Расшибёшься! - снисходительный спокойный голос раздался почти над самой головой каюкера.
Теперь только Иннот понял, что весь барак проснулся. Со всех нар свешивались любопытные головы, пытаясь рассмотреть его в полумраке.
- Как тогда выбраться? - спросил он говорившего.
- Никак, - тот пожал плечами. - Кекалдач сказал правду: надо ждать утра.
- Э! Столько времени у нас нету! - Иннот решительно направился в глубь барака, внимательно приглядываясь к доскам стены.
В одном месте тянулась довольно широкая щель, кое-как заткнутая от сквозняков всякой дрянью: сухой травой, кусочками тряпок и клочками пакли. Повытаскивав этот мусор, Иннот просунул в щель пальцы и поднатужился. Доска чуть заметно спружинила.
- Зря стараешься, - произнёс всё тот же голос. - Ничего не выйдет. Но даже если тебе и удастся выбраться из барака - дальше-то что?
- А вот увидишь, - пропыхтел каюкер, изо всех сил налегая на доску.
Та упорно не желала поддаваться. Тут Иннота осенило, и он просунул в щель бумеранг, сделанный из чёрного роммеля - наверное, самого крепкого дерева на свете. С пронзительным скрипом, который, казалось, обязан поднять на ноги всю Территорию, доска отошла на несколько сантиметров. Иннот несколько раз пнул её ногой, расширяя щель, а потом снова налёг на своё оружие, пользуясь им как рычагом. В конце концов усилия его были вознаграждены - доска со страшным треском лопнула.
Синеватые сполохи элементаля озарили внутренность барака. Обречённые застыли, как изваяния, с изумлением разглядывая незваного гостя.
- Ну что, уважаемые? - Каюкер отдышался. - Кто-нибудь желает еру лить отсюда? Тогда неплохо было бы помочь мне, между прочим!
Эти слова словно прорвали плотину: обречённые молча ринулись к стене и обрушили на неё град беспорядочных ударов.
- Не так, не так, - приговаривал Иннот, поспешно просовывая бумеранг в очередную щель. - Все вместе, одновременно… И-и раз! И-и два! На счёт «три» лопнула вторая доска. Теперь щель была достаточно широкой, чтобы сквозь неё можно было протиснуться наружу. Иннот, кряхтя, вылез на снег и встряхнулся.
- Хлю, где ты там?! Давай скорее!
Один за другим обречённые выбирались из барака. Каюкер ждал, нетерпеливо притопывая ногой: нервы его были на взводе. Дождавшись, когда приятель окажется снаружи, Иннот осторожно выглянул из-за угла.
- Ага, так я и думал… - мрачно высказался он.
Со стороны некрозориума к ним шагали три зловещие, затянутые в чёрную кожу фигуры, а впереди них рассыпался мелким бесом не кто иной, как недавний Иннотов знакомец.
- Вот тебе пример несостоятельности абстрактного гуманизма перед лицом конкретных жизненных обстоятельств, - наставительно сказал Иннот, оборачиваясь к Хлюпику.
- Чего? - не понял смоукер.
- Это я так, к слову. Надо было тут одного хмырька загасить… Смотри, что сейчас будет. - И с этими словами каюкер метнул бумеранг, целясь в лоб идущего первым жмура.
Обречённые в один голос охнули: чёрная тугая струя рванулась вверх из лопнувшей головы, рассеиваясь в пространстве; кожаная шляпа взмыла в ночное небо и неспешно спланировала оттуда на крышу барака. Тело жмура сделало ещё несколько шагов, нелепо загребая снег ногами, и рухнуло на колени, уже знакомым каюкеру жестом пытаясь нащупать несуществующую голову.
- Вот это да! - ахнул кто-то за спиной Иннота.
- Кто-нибудь из вас знает, что это за дрянь у них внутри? - не оборачиваясь, спросил каюкер.
- Некроплазма это, мил человек. Жмуры - они ж мертвым-мертвёхоньки, они для неё вроде как одёжка, - охотно пояснили ему.
- А чего тогда оно до сих пор шевелится? - хмыкнул Иннот.
- Дык это… Остаточные явления, надо полагать… Между тем двое чудищ приостановились, словно бы в сомнении, при виде участи, постигшей их собрата.
- Сейчас самое время навалиться на них, - объявил Иннот. - Ну-ка, давайте, всем скопом, пока они не пришли в себя! Эй, любезные! Вы чего это?
На него смотрели, как на безумца; стоявшие рядом тихонько пятились.
- Это ведь жмуры! - робко возразил кто-то. Иннот досадливо поморщился.
- Хлю, ты-то как, готов?
- Готов… - хрипло отозвался Хлюпик и решительно встал рядом с Иннотом.
«Не ходи, дурак…» - сквозь зубы посоветовали ему.
- Значит, так: на счёт «три». Попытайся их отвлечь; мне надо успеть подобрать бумеранг. Ну, давай: раз… Два…
Как только прозвучало «три», друзья бросились навстречу врагам. Стукач и негодяй Сэлбасер Гукас, увидев бегущих, тут же перетрусил и попытался удрать; однако жмур, мимо которого он решил проскочить, ловко протянул руку и сцапал его за ворот телогрейки. Гукас задушенно пискнул и обмяк.
Стражи Территории вовсе не были испуганы или деморализованы, как это предполагал Иннот. Стоило только друзьям приблизиться, как оба жмура синхронными движениями поднесли руки к лицам, взялись за нижние челюсти и с силой оттянули их вниз. Из чёрных отверстий ртов выползли отростки некроплазмы и потянулись вперёд, трепеща на ветру, словно огромные, отвратительные языки. Каюкера чуть не вытошнило прямо на бегу, настолько мерзко и противоестественно они выглядели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53