Рэннальфу пришлось сознаться.
— Я все испортил, как обычно, поторопившись, — горько сказал он. — Ты скажешь, что я поступил как ребенок. Они решили, что я не принимаю этого соглашения и не признаю Генриха правителем наравне со Стефаном.
— А это не так?
Рэннальфа передернуло. Если уж Кэтрин сомневалась в его намерениях, то как он убедит остальных, что он смирился и не это заставило его вернуться на свои земли.
— Они говорят, что нельзя научить старую собаку новым трюкам, но я не испытываю нужды делать эти трюки. Я преданная старая собака, но мой хозяин все равно что умер. Интересно узнать, каким новым трюкам обучит меня новый хозяин. Как я мог быть настолько глуп? Кэтрин, не плачь! Я ошибся и должен исправить ошибку.
— Напиши Роберту. Объясни ему. Разве он позволит, чтобы это случилось с тобой? Неужели никто не скажет ни одного слова в твою защиту?
— Я написал. Уверен, что Роберт сделает все, что можно. Глупо противостоять желаниям Генриха и покоряться лишь тогда, когда надежда утрачена. Возможно, он думает, что появилась возможность захватить мои владения. Я слышал, что Генрих жаден. Надеюсь, влияния Роберта хватит, чтобы спасти часть земель для Джеффри. Сейчас ты должна тихо переждать. Джеффри в безопасности в замке Лестера. Он останется там, пока Роберт не добьется для него прощения у Генриха. Тебе не нужно опасаться Генриха. Он будет любезен с тобой ради памяти твоего отца. Джеффри поможет тебе во всем.
— Я не стану выжидать. Даже если ты не позволишь, я последую за тобой.
— Черт возьми, какая ты упрямая. Ты ничем не сможешь помочь мне. О чем бы ни договорился Роберт, я должен стерпеть все. Если я буду возражать, Генрих не пойдет на уступки.
— Тогда я буду просить за тебя. Мой отец был другом Генриха. Говорят, что Генрих не может устоять перед красивыми женщинами. Возможно, мне удастся уговорить его.
— Кэтрин! — зарычал Рэннальф.
— Я не уступлю, пока не сделаю все, что в моих силах.
— Ты дурочка! Я заключил сделку через Лестера. Моя жизнь в обмен на земли, которые отойдут к Джеффри. Ты остаешься?
— Нет. Я не заключала никаких сделок и буду бороться всеми возможными способами.
— Тогда иди, — сказал Рэннальф. — Мне плевать, что ты собираешься делать, но, если ты свяжешься с этим развратником, я убью тебя.
Мэри уехала с женихом в свое поместье, так что Кэтрин сама отдавала приказания, касающиеся отъезда. Все было продумано до мельчайших деталей. Вышколенные слуги старались угодить своим хозяевам.
* * *
Когда Рэннальф и его жена прибыли в Лондон, дом был тщательно прибран. В кладовой было полно припасов. Огромная кровать под пологом и рама для вышивки Кэтрин — все было расставлено по местам.
Рэннальф пришел к Стефану сразу же по приезде. Было ясно, что на короля не стоит надеяться. Он подпишет все, что ему велят. Стефана больше не было в этом мире. Гораздо важнее было то, что сам Генрих на встрече не присутствовал. Не было ни Херефорда, ни Лестера, ни Глостера. Рэннальф чувствовал, что они избегают его.
Время шло, казалось, что оно ползет. Наступило тринадцатое января 1154 года. Этот день начался для Рэннальфа очень неудачно, утром произошла мучительная ссора с Кэтрин. Причина была необычной. Кэтрин потребовала, чтобы ее муж был одет как подобает знатному человеку. Она принесла платье, отделанное драгоценностями, и пригласила цирюльника. Раздраженный ее приготовлениями, Рэннальф ответил, что не наденет роскошных одежд. Кэтрин стала настаивать.
— Трус! — воскликнула она вне себя от ярости. — Ты поползешь, как побитая собака, надеясь на жалость? Если нам суждено быть побежденными, по крайней мере встретим это достойно.
И тут Рэннальф ударил ее. Это случилось первый и единственный раз.
— Никому не позволено безнаказанно называть меня так! — зарычал он.
Раскаявшись, он хотел надеть великолепную рубашку, чтобы порадовать Кэтрин, но она швырнула ее в огонь и возвратилась на женскую половину. Они молчали всю дорогу до Уайт Тауэра. Когда они вошли в тронный зал, она нацепила на лицо маску покорной жены, и никто из присутствующих ничего не заподозрил. «Пара гордецов», — подумал Рэннальф. Началась церемония присяги. Рэннальф преклонил колени и получил поцелуй мира.
Присягнув, он собрался уходить. В этот день ничего больше не должно было произойти.
— Сейчас ты довольна? — спросил он, когда Генрих наконец сошел с помоста, возведенного в центре зала.
Кэтрин мило улыбнулась, но голос ее дрожал от ярости.
— Наступил момент, которого я ждала. Я все еще надеюсь на лучшее. Я буду сражаться до конца. Мне необходимо поговорить с Генрихом.
— Я запрещаю тебе!
— Вы опоздали, милорд, — послышался сладкий голос. — Мадам, я здесь. Вы настолько красивы, что я подчинюсь вашей воле, даже если вы жена этого невежливого человека. А если нет, то тем более вы не должны его слушаться.
Кэтрин почтительно склонила голову.
— Нет, нет, — рассмеялся Генрих. — Вы так красивы. Прекрасная леди может позволить себе стоять прямо. Я знаю, кто вы. Вы леди Соук. Посмотрите, как хмурится ваш муж!
Рэннальф пытался справиться с собой, зная, что эта болтовня ничего не значит. Это ему удалось. Из-за широкой спины Лестера показалось улыбающееся лицо Джеффри. Роберт же был мрачен, и впервые Рэннальф засомневался в отношении к нему молочного брата. Что бы ни происходило, они с Робертом всегда понимали друг друга. Неужели это в прошлом?
— Да, это моя жена, — сказал Рэннальф. — Опасно давать такие советы, милорд, так как она так же своенравна, как и красива, — добавил он язвительно. Генрих, казалось, не заметил этого.
— Все женщины одинаковы, — улыбнулся он, думая, что это единственная женщина, с которой не стоит флиртовать. Генрих любил женщин, но Рэннальф не относится к тем, кто покорно снесет оскорбление. Его надо успокоить. — Вы не одиноки, лорд Соук, — весело сказал он. — Посмотрите, как сникает Херефорд, когда говорит его жена. Я не лучше. Когда моя жена повышает голос, я подчиняюсь. — Он отыскал взглядом Джеффри. — Ты сын Соука, не правда ли? Проводи леди Соук домой. Мадам, не смотрите на меня так испуганно, не бойтесь. А вы, Соук, подойдите поближе. Я хочу кое-что сказать вам. Генрих был рад видеть здесь Кэтрин. Соук привез сюда свою жену. Это доказывало, что Рэннальф не собирается поднимать восстание. Генрих хотел показать свою благосклонность и подвергнуть испытанию обещание Рэннальфа повиноваться. Сейчас он пытался пустить в ход все свое обаяние, чтобы заполучить сердце Рэннальфа, как и его присягу.
Он быстро зашагал вниз по холму, увлекая за собой Рэннальфа. Это была странная привычка — беседовать во время ходьбы. Рэннальф понимал, что благодаря этому невозможно ничего подслушать. У Генриха, очевидно, были на то свои причины.
— Ответь мне по совести, — сказал Генрих, — твое решение служить мне было добровольным?
— Вполне, — ответил Рэннальф. — В противном случае я не пришел бы. Я ничего не делаю наполовину. Буду говорить откровенно, иначе я не умею. Однажды я присягнул Стефану и исполнил свой долг. Мой лорд освободил меня от этой клятвы и приказал присягнуть вам. Прежде я повиновался Стефану, теперь буду повиноваться вам.
— Если ты всегда будешь так откровенен со мной, я буду очень рад. Соук, я не очень открытый человек, часто говорю много и витиевато, но с тобой я всегда буду честен. Одних людей можно связать любовью и долгом, других — запугать или подкупить, а некоторые не поддаются никакому воздействию. Последних у нас хватает, первых слишком мало. По мнению Лестера и Херефорда, ты человек долга. Таких людей немного, я умею их ценить. Я хотел бы завоевать твое уважение и любовь. — Я не могу обещать вам этого, — ответил Рэннальф. Если это была игра, то очень жестокая. Соук не ожидал такого от Генриха. — Мне очень важно, чтобы вы простили меня.
— Я простил тебя, когда ты поклялся служить мне.
— Правда? — спросил Рэннальф с надеждой.
— Разве я чудовище? Неужели я сегодня буду обнимать человека, чтобы повесить его завтра?
— Тогда почему я не получил документа, подтверждающего ваше прощение?
Генрих засмеялся.
— Может быть, ты объяснишь мне, как я должен был его сформулировать. Ведь ты служил королю Англии. Это поставило бы меня в нелепое положение. Оставаясь королем, Стефан не может править страной, поэтому я готов исполнить этот высокий долг.
Он не лукавил. Задумавшись, Рэннальф споткнулся и чуть не упал. Генрих поддержал его сильной рукой.
— Я иду не в ногу с тобой, — сказал он. Хорошо, что такой человек, как Соук, полностью осознал свою вину. Он приобрел верного и волевого соратника, рабочую лошадь из прекраснейшего рода, и совершенно даром, лишь слегка потрепав нервы Рэннальфа.
— Я всегда смотрю вперед, — сказал Генрих. — Из-за случайно оброненного слова или непонимания я не желаю сражаться со своими баронами. Это ужасно, когда страна разорена войной. Певерель Нотингемский, Хьюго Бигод и граф Линкольн — люди, о которых я не хочу говорить. Их нельзя унять.
Я надеюсь, что ты будешь сдерживать их посягательства там, где их земли граничат с твоими. Займи их. Пусть они не беспокоят меня.
Рэннальф остановился и удивленно посмотрел на Генриха.
— Значит, эти земли все еще мои? Я посылал вам свои права на наследование, но их не возвратили.
— Не возвратили? — выдохнул Генрих с хорошо разыгранным удивлением. — Но я отдал приказ, чтобы их отослали тебе в Лондон после приезда. Я хотел испытать тебя. Конечно, земли твои. Мне не нужен нищий вассал.
— Моя жена считает, что вам нужна моя голова. Генрих расхохотался.
— Еще один раб женских капризов. Тебе и Херефорду следует объединиться. Иди и выпей с ним вина, он печален и подавлен все эти дни. Ты должен разубедить свою жену.
— Вы не знаете Кэтрин, — ответил Рэннальф. — Если она считает, что ее владения могут пострадать, она соберет своих вассалов и поведет их на Уайт Тауэр.
— Иди и по крайней мере позволь мне разыскать твои грамоты, чтобы ты не обвинял меня, если они будут утеряны, — улыбнулся Генрих.
* * *
У Кэтрин, конечно, не было таких намерений. Ей удалось скрыть от Джеффри, который болтал без умолку, расхваливая нового короля, в каком ужасе она была. Отослав его, она села, опустив руки на колени, собираясь с силами для последней битвы.
Она очень удивилась, увидев Раннальфа, который мчался к ней, перепрыгивая через ступеньки, забыв о своем недуге. Он ворвался в комнату, сжимая в руке свиток, на котором стояла большая королевская печать.
— Смотри! — кричал он. — Эти бумаги подтверждают мои права на северо-восточные земли! Я ни о чем не просил его! Я даже не смел надеяться.
— Великолепно, милорд.
— Он даже лучше, чем я предполагал. Он ценит честь и достоинство.
— Я правильно поняла тебя, Рэннальф? — прервала его Кэтрин, видя, что он проговорит всю ночь о вещах, ничего не значащих для нее в данную минуту. — Опасность миновала?
— Мы в безопасности, насколько это возможно в таком несовершенном мире, — радостно ответил он.
— Все получилось так, как ты хотел?
— Да, — сказал он на этот раз с сомнением, обеспокоенный ее холодным тоном, — все, как я хотел.
Кэтрин молчала, размышляя, стоит ли вновь обуздывать свою гордость и пытаться разрушить стену между ними.
— Нет, не все, — горько сказала она. — Я тебе в тягость. Отпусти меня в Берн или еще куда-нибудь, где я смогу жить в мире.
— Кэтрин, не держи на меня зла. Ты оскорбила меня. Я был в ярости и не смог справиться с собой. Прости, что я ударил тебя.
— Меня не это беспокоит! — крикнула она. — Ты хочешь беспомощное неразумное существо в жены или чтобы у тебя совсем не было жены? Если бы я могла быть такой, но я другая. Ты будешь любить меня, Рэннальф, если я поклянусь, что больше никогда не буду ни во что вмешиваться? Хочешь, я подпишу бумаги и откажусь управлять своими вассалами? Прикажи мне, что делать, и я все сделаю. Только верни мне твою любовь! — последние слова она произнесла почти шепотом, не в силах сдерживать подступающие слезы.
— Кэтрин! — Он нежно обнял ее. — Я не хочу, чтобы ты была другой. За одно твое слово я отдал бы все — имя, честь, жизнь. Но тогда я возненавидел бы тебя и себя. Так жить невозможно. Я избегал соблазна быть с тобой рядом, потому что слишком сильно тебя люблю.
— Ты не мог сказать об этом раньше?
— Я хотел уменьшить твои страдания.
— Ты никогда не думал, какую боль причиняешь мне?
— У меня не было сил думать. — Он помолчал. — Послушай, Кэтрин, наконец заключен мир, теперь все будет по-другому. Давай и мы начнем заново.
— Ужасный человек, — прошептала она, — ты , не сможешь. При первом удобном случае ты снова заставишь меня бегать за тобой, умоляя сказать, что я сделала не правильно. Ты не оставляешь мне ни капли гордости, Рэннальф!
— Нет, я не должен бояться, что ты поддашься своим слабостям. Ты — единственная женщина, которую я когда-либо знал, чьим сердцем, разумом и душой я могу восхищаться. Ты единственная женщина из всех, кого я знаю, которая заслуживает такой любви, какую только может дать человек человеку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
— Я все испортил, как обычно, поторопившись, — горько сказал он. — Ты скажешь, что я поступил как ребенок. Они решили, что я не принимаю этого соглашения и не признаю Генриха правителем наравне со Стефаном.
— А это не так?
Рэннальфа передернуло. Если уж Кэтрин сомневалась в его намерениях, то как он убедит остальных, что он смирился и не это заставило его вернуться на свои земли.
— Они говорят, что нельзя научить старую собаку новым трюкам, но я не испытываю нужды делать эти трюки. Я преданная старая собака, но мой хозяин все равно что умер. Интересно узнать, каким новым трюкам обучит меня новый хозяин. Как я мог быть настолько глуп? Кэтрин, не плачь! Я ошибся и должен исправить ошибку.
— Напиши Роберту. Объясни ему. Разве он позволит, чтобы это случилось с тобой? Неужели никто не скажет ни одного слова в твою защиту?
— Я написал. Уверен, что Роберт сделает все, что можно. Глупо противостоять желаниям Генриха и покоряться лишь тогда, когда надежда утрачена. Возможно, он думает, что появилась возможность захватить мои владения. Я слышал, что Генрих жаден. Надеюсь, влияния Роберта хватит, чтобы спасти часть земель для Джеффри. Сейчас ты должна тихо переждать. Джеффри в безопасности в замке Лестера. Он останется там, пока Роберт не добьется для него прощения у Генриха. Тебе не нужно опасаться Генриха. Он будет любезен с тобой ради памяти твоего отца. Джеффри поможет тебе во всем.
— Я не стану выжидать. Даже если ты не позволишь, я последую за тобой.
— Черт возьми, какая ты упрямая. Ты ничем не сможешь помочь мне. О чем бы ни договорился Роберт, я должен стерпеть все. Если я буду возражать, Генрих не пойдет на уступки.
— Тогда я буду просить за тебя. Мой отец был другом Генриха. Говорят, что Генрих не может устоять перед красивыми женщинами. Возможно, мне удастся уговорить его.
— Кэтрин! — зарычал Рэннальф.
— Я не уступлю, пока не сделаю все, что в моих силах.
— Ты дурочка! Я заключил сделку через Лестера. Моя жизнь в обмен на земли, которые отойдут к Джеффри. Ты остаешься?
— Нет. Я не заключала никаких сделок и буду бороться всеми возможными способами.
— Тогда иди, — сказал Рэннальф. — Мне плевать, что ты собираешься делать, но, если ты свяжешься с этим развратником, я убью тебя.
Мэри уехала с женихом в свое поместье, так что Кэтрин сама отдавала приказания, касающиеся отъезда. Все было продумано до мельчайших деталей. Вышколенные слуги старались угодить своим хозяевам.
* * *
Когда Рэннальф и его жена прибыли в Лондон, дом был тщательно прибран. В кладовой было полно припасов. Огромная кровать под пологом и рама для вышивки Кэтрин — все было расставлено по местам.
Рэннальф пришел к Стефану сразу же по приезде. Было ясно, что на короля не стоит надеяться. Он подпишет все, что ему велят. Стефана больше не было в этом мире. Гораздо важнее было то, что сам Генрих на встрече не присутствовал. Не было ни Херефорда, ни Лестера, ни Глостера. Рэннальф чувствовал, что они избегают его.
Время шло, казалось, что оно ползет. Наступило тринадцатое января 1154 года. Этот день начался для Рэннальфа очень неудачно, утром произошла мучительная ссора с Кэтрин. Причина была необычной. Кэтрин потребовала, чтобы ее муж был одет как подобает знатному человеку. Она принесла платье, отделанное драгоценностями, и пригласила цирюльника. Раздраженный ее приготовлениями, Рэннальф ответил, что не наденет роскошных одежд. Кэтрин стала настаивать.
— Трус! — воскликнула она вне себя от ярости. — Ты поползешь, как побитая собака, надеясь на жалость? Если нам суждено быть побежденными, по крайней мере встретим это достойно.
И тут Рэннальф ударил ее. Это случилось первый и единственный раз.
— Никому не позволено безнаказанно называть меня так! — зарычал он.
Раскаявшись, он хотел надеть великолепную рубашку, чтобы порадовать Кэтрин, но она швырнула ее в огонь и возвратилась на женскую половину. Они молчали всю дорогу до Уайт Тауэра. Когда они вошли в тронный зал, она нацепила на лицо маску покорной жены, и никто из присутствующих ничего не заподозрил. «Пара гордецов», — подумал Рэннальф. Началась церемония присяги. Рэннальф преклонил колени и получил поцелуй мира.
Присягнув, он собрался уходить. В этот день ничего больше не должно было произойти.
— Сейчас ты довольна? — спросил он, когда Генрих наконец сошел с помоста, возведенного в центре зала.
Кэтрин мило улыбнулась, но голос ее дрожал от ярости.
— Наступил момент, которого я ждала. Я все еще надеюсь на лучшее. Я буду сражаться до конца. Мне необходимо поговорить с Генрихом.
— Я запрещаю тебе!
— Вы опоздали, милорд, — послышался сладкий голос. — Мадам, я здесь. Вы настолько красивы, что я подчинюсь вашей воле, даже если вы жена этого невежливого человека. А если нет, то тем более вы не должны его слушаться.
Кэтрин почтительно склонила голову.
— Нет, нет, — рассмеялся Генрих. — Вы так красивы. Прекрасная леди может позволить себе стоять прямо. Я знаю, кто вы. Вы леди Соук. Посмотрите, как хмурится ваш муж!
Рэннальф пытался справиться с собой, зная, что эта болтовня ничего не значит. Это ему удалось. Из-за широкой спины Лестера показалось улыбающееся лицо Джеффри. Роберт же был мрачен, и впервые Рэннальф засомневался в отношении к нему молочного брата. Что бы ни происходило, они с Робертом всегда понимали друг друга. Неужели это в прошлом?
— Да, это моя жена, — сказал Рэннальф. — Опасно давать такие советы, милорд, так как она так же своенравна, как и красива, — добавил он язвительно. Генрих, казалось, не заметил этого.
— Все женщины одинаковы, — улыбнулся он, думая, что это единственная женщина, с которой не стоит флиртовать. Генрих любил женщин, но Рэннальф не относится к тем, кто покорно снесет оскорбление. Его надо успокоить. — Вы не одиноки, лорд Соук, — весело сказал он. — Посмотрите, как сникает Херефорд, когда говорит его жена. Я не лучше. Когда моя жена повышает голос, я подчиняюсь. — Он отыскал взглядом Джеффри. — Ты сын Соука, не правда ли? Проводи леди Соук домой. Мадам, не смотрите на меня так испуганно, не бойтесь. А вы, Соук, подойдите поближе. Я хочу кое-что сказать вам. Генрих был рад видеть здесь Кэтрин. Соук привез сюда свою жену. Это доказывало, что Рэннальф не собирается поднимать восстание. Генрих хотел показать свою благосклонность и подвергнуть испытанию обещание Рэннальфа повиноваться. Сейчас он пытался пустить в ход все свое обаяние, чтобы заполучить сердце Рэннальфа, как и его присягу.
Он быстро зашагал вниз по холму, увлекая за собой Рэннальфа. Это была странная привычка — беседовать во время ходьбы. Рэннальф понимал, что благодаря этому невозможно ничего подслушать. У Генриха, очевидно, были на то свои причины.
— Ответь мне по совести, — сказал Генрих, — твое решение служить мне было добровольным?
— Вполне, — ответил Рэннальф. — В противном случае я не пришел бы. Я ничего не делаю наполовину. Буду говорить откровенно, иначе я не умею. Однажды я присягнул Стефану и исполнил свой долг. Мой лорд освободил меня от этой клятвы и приказал присягнуть вам. Прежде я повиновался Стефану, теперь буду повиноваться вам.
— Если ты всегда будешь так откровенен со мной, я буду очень рад. Соук, я не очень открытый человек, часто говорю много и витиевато, но с тобой я всегда буду честен. Одних людей можно связать любовью и долгом, других — запугать или подкупить, а некоторые не поддаются никакому воздействию. Последних у нас хватает, первых слишком мало. По мнению Лестера и Херефорда, ты человек долга. Таких людей немного, я умею их ценить. Я хотел бы завоевать твое уважение и любовь. — Я не могу обещать вам этого, — ответил Рэннальф. Если это была игра, то очень жестокая. Соук не ожидал такого от Генриха. — Мне очень важно, чтобы вы простили меня.
— Я простил тебя, когда ты поклялся служить мне.
— Правда? — спросил Рэннальф с надеждой.
— Разве я чудовище? Неужели я сегодня буду обнимать человека, чтобы повесить его завтра?
— Тогда почему я не получил документа, подтверждающего ваше прощение?
Генрих засмеялся.
— Может быть, ты объяснишь мне, как я должен был его сформулировать. Ведь ты служил королю Англии. Это поставило бы меня в нелепое положение. Оставаясь королем, Стефан не может править страной, поэтому я готов исполнить этот высокий долг.
Он не лукавил. Задумавшись, Рэннальф споткнулся и чуть не упал. Генрих поддержал его сильной рукой.
— Я иду не в ногу с тобой, — сказал он. Хорошо, что такой человек, как Соук, полностью осознал свою вину. Он приобрел верного и волевого соратника, рабочую лошадь из прекраснейшего рода, и совершенно даром, лишь слегка потрепав нервы Рэннальфа.
— Я всегда смотрю вперед, — сказал Генрих. — Из-за случайно оброненного слова или непонимания я не желаю сражаться со своими баронами. Это ужасно, когда страна разорена войной. Певерель Нотингемский, Хьюго Бигод и граф Линкольн — люди, о которых я не хочу говорить. Их нельзя унять.
Я надеюсь, что ты будешь сдерживать их посягательства там, где их земли граничат с твоими. Займи их. Пусть они не беспокоят меня.
Рэннальф остановился и удивленно посмотрел на Генриха.
— Значит, эти земли все еще мои? Я посылал вам свои права на наследование, но их не возвратили.
— Не возвратили? — выдохнул Генрих с хорошо разыгранным удивлением. — Но я отдал приказ, чтобы их отослали тебе в Лондон после приезда. Я хотел испытать тебя. Конечно, земли твои. Мне не нужен нищий вассал.
— Моя жена считает, что вам нужна моя голова. Генрих расхохотался.
— Еще один раб женских капризов. Тебе и Херефорду следует объединиться. Иди и выпей с ним вина, он печален и подавлен все эти дни. Ты должен разубедить свою жену.
— Вы не знаете Кэтрин, — ответил Рэннальф. — Если она считает, что ее владения могут пострадать, она соберет своих вассалов и поведет их на Уайт Тауэр.
— Иди и по крайней мере позволь мне разыскать твои грамоты, чтобы ты не обвинял меня, если они будут утеряны, — улыбнулся Генрих.
* * *
У Кэтрин, конечно, не было таких намерений. Ей удалось скрыть от Джеффри, который болтал без умолку, расхваливая нового короля, в каком ужасе она была. Отослав его, она села, опустив руки на колени, собираясь с силами для последней битвы.
Она очень удивилась, увидев Раннальфа, который мчался к ней, перепрыгивая через ступеньки, забыв о своем недуге. Он ворвался в комнату, сжимая в руке свиток, на котором стояла большая королевская печать.
— Смотри! — кричал он. — Эти бумаги подтверждают мои права на северо-восточные земли! Я ни о чем не просил его! Я даже не смел надеяться.
— Великолепно, милорд.
— Он даже лучше, чем я предполагал. Он ценит честь и достоинство.
— Я правильно поняла тебя, Рэннальф? — прервала его Кэтрин, видя, что он проговорит всю ночь о вещах, ничего не значащих для нее в данную минуту. — Опасность миновала?
— Мы в безопасности, насколько это возможно в таком несовершенном мире, — радостно ответил он.
— Все получилось так, как ты хотел?
— Да, — сказал он на этот раз с сомнением, обеспокоенный ее холодным тоном, — все, как я хотел.
Кэтрин молчала, размышляя, стоит ли вновь обуздывать свою гордость и пытаться разрушить стену между ними.
— Нет, не все, — горько сказала она. — Я тебе в тягость. Отпусти меня в Берн или еще куда-нибудь, где я смогу жить в мире.
— Кэтрин, не держи на меня зла. Ты оскорбила меня. Я был в ярости и не смог справиться с собой. Прости, что я ударил тебя.
— Меня не это беспокоит! — крикнула она. — Ты хочешь беспомощное неразумное существо в жены или чтобы у тебя совсем не было жены? Если бы я могла быть такой, но я другая. Ты будешь любить меня, Рэннальф, если я поклянусь, что больше никогда не буду ни во что вмешиваться? Хочешь, я подпишу бумаги и откажусь управлять своими вассалами? Прикажи мне, что делать, и я все сделаю. Только верни мне твою любовь! — последние слова она произнесла почти шепотом, не в силах сдерживать подступающие слезы.
— Кэтрин! — Он нежно обнял ее. — Я не хочу, чтобы ты была другой. За одно твое слово я отдал бы все — имя, честь, жизнь. Но тогда я возненавидел бы тебя и себя. Так жить невозможно. Я избегал соблазна быть с тобой рядом, потому что слишком сильно тебя люблю.
— Ты не мог сказать об этом раньше?
— Я хотел уменьшить твои страдания.
— Ты никогда не думал, какую боль причиняешь мне?
— У меня не было сил думать. — Он помолчал. — Послушай, Кэтрин, наконец заключен мир, теперь все будет по-другому. Давай и мы начнем заново.
— Ужасный человек, — прошептала она, — ты , не сможешь. При первом удобном случае ты снова заставишь меня бегать за тобой, умоляя сказать, что я сделала не правильно. Ты не оставляешь мне ни капли гордости, Рэннальф!
— Нет, я не должен бояться, что ты поддашься своим слабостям. Ты — единственная женщина, которую я когда-либо знал, чьим сердцем, разумом и душой я могу восхищаться. Ты единственная женщина из всех, кого я знаю, которая заслуживает такой любви, какую только может дать человек человеку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47