— Нет, милорд, я не жду легкого прощения. Делай со мной все что хочешь, но не мучай ребенка. Он поступил плохо, убежав со слугами, и мог принести тебе много страданий. Он очень переживает, клянется, что не сделает так больше. Он плачет дни напролет.
— Встань! — проревел Рэннальф.
— Только когда ты простишь ребенка. Рэннальф почувствовал что-то в ее голосе. Несмотря на кротость, в ее голосе не было смирения и покорности.
— Хорошо, черт тебя возьми, я не сержусь! По крайней мере, я не сердился, когда вошел, разве что на твою глупость. Ради Бога, если не ради меня, встань с пола!
Кэтрин оперлась на его руку и поднялась.
— Мы обсудим этот вопрос с сыном, когда я захочу. Скажи мне, как тебе удалось преобразить дом?
— Я его убрала, — просто ответила Кэтрин и вспомнила, в каком он был отвратительном состоянии, когда Рэннальф привел ее сюда. Ее голос приобрел оттенок негодования. — Надеюсь, ты не станешь настаивать, чтобы мы жили как свиньи!
Он недооценил ее. Возможно, она совсем его не боялась. Он хотел было посмеяться над ее негодованием, но лишь спросил:
— Где мой сын?
— Наверху, но…
Он жестом заставил ее замолчать. У нее не было права вмешиваться после того, что она сделала. Кэтрин знала, что Рэннальф сдержит обещание и не станет наказывать ребенка.
Он не обращал на нее внимания, и Кэтрин следовала за ним по лестнице, надеясь, что поведение Ричарда оправдает ее ожидания. Она тщательно готовила мальчика к этому. Если Рэннальфу понравится, все будет хорошо.
Она наблюдала за мужем, пока он выслушивал извинения Ричарда, и ее сердце дрогнуло. Рэннальф был доволен, хотя его лицо и сохраняло суровое выражение. Он сдерживался с большим трудом, чтобы не засмеяться, выслушивая фразы, которые ребенок явно заучил наизусть. Он не хотел обидеть мальчика и жену. Видимо, Кэтрин стоило больших усилий научить Ричарда словам, которые, как ей казалось, смягчат гнев отца.
Возникла пауза. Рэннальф все еще не решался говорить, ему трудно было контролировать себя. Ричард поднял на него умоляющие глаза, полные готовых пролиться слез.
— О, пожалуйста, папа, мне так жаль. Я виноват, но ты сказал, что скоро приедешь, а слуги укладывали твою одежду, и я решил, что ты не вернешься. Позволь мне остаться с тобой, пожалуйста, не отсылай меня прочь!
Эта мольба звучала почти естественно, ребенок слегка запинался от смущения, и Рэннальф положил руку на голову мальчика, а желание засмеяться сменилось нежностью.
— Не могу я взять на себя труд держать тебя здесь. И кроме того, тебе небезопасно жить в Лондоне, где у меня много врагов.
— Ты не хочешь, чтобы я жил с тобой? Ты не любишь меня? Ты всегда уезжаешь или отсылаешь меня… — Глаза Ричарда вновь предательски заблестели.
— Позвольте ему остаться, милорд, — вступилась за мальчика Кэтрин. — Я не спущу с него глаз. Никто не причинит ему вреда и не похитит — я отдам за него жизнь.
— Хорошо. Оставайся!
— Благодарю тебя, папа!
Стоит лишь дать ребенку или женщине малейший намек на то, что решение может быть еще не принято окончательно, и они посчитают, что смогут легко изменить его в свою пользу. Рэннальф уже не мог разрушить радость, переполнявшую взгляд его сына. Сейчас мир, явной опасности для ребенка нет. Кроме того, слова Кэтрин наполнили его сердце спокойной уверенностью.
— Тебе надо благодарить леди Кэтрин, Ричард — сказал Рэннальф, наклонившись к сыну.
Мальчик обнял свою благодетельницу, прыгнул на кровать, подбросив подушку на аккуратно застеленной постели.
— О! — засмеялся он. — Она не против, я ей понравился. Она сама так говорила.
— Если ты вынудишь ее делать одно и то же десять раз на дню, она скоро пожалеет о своем заступничестве.
Кэтрин придвинулась к мужу, нежно улыбаясь ему.
— Он такой умный! Представь только, мальчик выучил эту длинную речь и не забыл ни одного слова, а я объяснила ему всего три или четыре раза. Итак, она совсем не глупа! Рэннальф рассмеялся.
— Я думал, ты хочешь заставить меня поверить, что он произносит это от своего имени.
— Нет, как ты мог подумать! Дети так не говорят, надо быть совсем безразличным отцом, чтобы не понять этого.
Глаза Рэннальфа сузились. Дура! Хотя, вероятно, она слишком умна. Кажется, она прекрасно понимает его.
— Как ты поняла, что я небезразличный отец? Ведь когда ты видела нас вместе, особых нежностей не было.
— Почему нет? Ты испугался за ребенка. Разве я не била собственного ребенка, в то же время прижимая его к груди? Милорд, когда я встала между вами, я знала, что не права.
Рэннальф нахмурился, задумавшись, а Кэтрин, чувствуя, что ему может быть неприятен рассказ о ее прошлой жизни, сменила тему.
— Ну а сейчас, милорд, ты выкупаешься и сменишь доспехи. Ты промок и весь в грязи. Путь был дальний?
— Менее пяти миль, но дороги очень плохие. Однако мне хотелось бы, — добавил Рэннальф язвительно, — чтобы ты довольствовалась тем, что превращаешь моего ребенка в образец чистоты и порядка. Мне не четыре года, чтобы советовать, когда сменить одежду.
Глядя на него, Кэтрин подумала, что он ведет себя так, как будто не намного старше своего сына.
Ладно, если он хочет оставаться мокрым и грязным только из-за того, что она предложила ему переодеться, это его дело. В будущем она будет знать, как поступить. Наполнит ванну, положит одежду без вопросов, а также, посмотрев на лицо мужа, подумала она, пригласит цирюльника. Мужчина должен или носить бороду, или бриться, а не походить на плохо скошенное поле. Он был ладным мужчиной и не выглядел бы так дурно со своими серыми глазами и вьющимися волосами, если бы причесал непокорные вихры.
* * * Кэтрин беспрепятственно воплотила свой план в жизнь. Ванна и бритье стали обычным делом. Она со служанками шила, появлялись новые рубашки, туники и другая одежда вместо рваной. Дыры, пятна и заплаты исчезали с платья Рэннальфа, а новая одежда, украшенная прекрасным мехом и вышивкой, заполняла гардероб.
Рэннальф заметил это — на самом деле он лукавил, выражая недовольство роскошью новой одежды. Более того, он хотел понравиться своей жене, что было на него не похоже. Отказаться от горячей ванны или не надеть одежду было бы странно, к тому же некого обвинить, кроме служанок, выполнявших приказы, поскольку Кэтрин делала вид, что не имеет к этим затеям никакого отношения. Так что Рэннальф не мог выговорить ей за очередную «обновку».
Кэтрин была занята заботой о муже. Воспитывала Ричарда, манеры которого напоминали поведение дикого зверька, но за ними скрывалась нежная душа.
Она впервые испытывала удовольствие от жизни. Она больше не думала о том, как самой управиться с отцовскими вассалами, но была озабочена политической ситуацией. Она чувствовала напряженность, витавшую при дворе, и, хотя ей нравились Мод и Стефан, она не разделяла приверженности Рэннальфа их делу. Она ненавидела войну и считала, что ее отец поступал мудрее, когда не вмешивался в междоусобные раздоры. Если бы муж понял это, то не смотрел бы на нее так мрачно, когда она говорила, что мир лучше войны.
С ее точки зрения, ни одна сторона из враждующих не была права полностью. Мятежники ошибались, не имея права сражаться против короля, но король был не прав, потому что не выполнял возложенных на него обязанностей.
Кэтрин негодовала. Обе стороны были поражены одной болезнью, но болезнь эта не должна перекинуться на ее семью. Беда в том, что они не могли избежать заразы. Рэннальф связан с королем, а леди Уорвик сказала, что честь не позволит ему освободиться от этих уз. Если кто-то нарушит мир, то, без сомнения, Рэннальф пожертвует и ее, и своим благополучием, чтобы поддержать войну, которую ведет король.
Это расстраивало Кэтрин, которая знала, что для денег есть лучшее применение, и ее вассалы возмутятся из-за такого использования дани. Она делала все возможное, чтобы не затрагивать этот вопрос из страха поссориться с Рэннальфом. Однако ссора, несмотря на все ее усилия, была неизбежной. Рэннальф как-то сказал, что состояние принадлежит ей и достанется ее детям. Почему же он считает возможным использовать его таким способом, который она полностью не одобряет? Она шила, обдумывая этот вопрос, когда вошел паж и сообщил, что внизу ее ожидает Джайлс Фортескью.
— Он, несомненно, пришел к сэру Рэннальфу по поводу утверждения его в должности. Это старый друг, поэтому невежливо отпускать его, не поздоровавшись. Проводи его наверх, я поговорю с ним, пока нет милорда.
Она улыбнулась и протянула руку мужчине возраста ее мужа. Сэр Джайлс был главой вассалов ее отца, и она хорошо его знала. Он всегда обращался с ней как с собственной дочерью, но, к ее удивлению, Джайлс низко поклонился и поцеловал ей руку.
— Почему так официально? Разве вы забыли, как держали меня на руках в мокрых пеленках?
Морщинистое лицо мужчины расплылось в улыбке.
— Нет, я не забыл, но никто не может держать на руках графиню замка Соук. Я не рискнул, миледи, напомнить о прошлой фамильярности.
— Я графиня Соук, так как мой муж граф, но, надеюсь, для вас, сэр Джайлс, я все та же Кэтрин.
— Ты графиня и владелица Соука, миледи. Я не могу рассказать, как был опечален и разгневан, когда узнал, что тебя похитили. Боюсь, я виноват в этом, но не из-за небрежности. Я был уверен, что Бигод попытается схватить тебя, и послал людей охранять границу. Увы, я не знал, что король способен действовать так быстро. Мы хотели прийти тебе на выручку, но Бигод оказался позади нас. Мы попали между двух огней.
На мгновение Кэтрин застыла с широко раскрытыми глазами, затем медленно опустила веки, так, что ресницы закрыли набежавшие слезы.
— Значит, вы бы охраняли меня от короля… и от Бигода тоже?
— Да. Мы готовы были отдать за тебя жизнь. Кэтрин смотрела на него, но, кроме гнева, ничего не увидела в глазах сэра Джайлса.
— А что бы вы сделали со мной? — медленно спросила она.
— С тобой? — Сэр Джайлс был изумлен, он понял, в каком неведении она находилась все это время.
Граф слишком оберегал свою дочь. Выдав ее замуж за слабовольного человека и отстранив от дел, он нанес ей больше вреда, чем пользы.
— Ты наша леди, и ты сама должна решить, что делать. Мы надеялись, что со временем ты выберешь в мужья человека, достойного земель Соука. До этого времени наша обязанность — защищать тебя и служить тебе.
Кэтрин, задавшая вопрос отнюдь не потому, что находилась в неведении, была очень довольна ответом.
— Хорошо, у меня есть муж. Его сейчас нет, но он захочет увидеть тебя.
— Но я не хочу видеть его! Во всяком случае, до того, как поговорю с тобой и услышу твои приказания.
Кэтрин была приятно поражена. Все это станет большой неожиданностью для Рэннальфа.
— Этого человека выбрала не ты, и это плохо. Плохо и то, что твой отец любил Генриха настолько, что с радостью посылал ему деньги, а я знаю, что сэр Рэннальф воюет на стороне короля. Мы не хотим, чтобы наши земли опустошал, с одной стороны, Норфолк, а с другой стороны — король. Мы знаем сэра Рэннальфа с хорошей стороны — он справедливый и благородный человек, который рассудит нас, как твой отец, и искренне поддержит нас в нужде. Все, кроме нескольких человек, согласны, что вопрос можно оставить на твое рассмотрение. Кэтрин была озадачена.
— Что это значит? Я замужем за сэром Рэннальфом. Что еще нужно обсуждать?
— Все то же, мадам, — сказал сэр Джайлс, и его лицо неожиданно помрачнело. — Мы признаем этого человека графом Соука, если ты хочешь быть его женой. Если же ты желаешь избавиться от него и выйти за кого-нибудь из нас, то мы убьем его на турнире.
— Нет! — воскликнула Кэтрин, вскакивая. — Он хороший человек. Он мой муж перед Богом, я связана с ним клятвой. Я не хочу, чтобы его убили вассалы, это навсегда запятнает и мое, и ваше имя!
— Успокойтесь, мадам. Я не думал, что вы поддержите этот план, но сэр Герберт Осборн попросил сообщить его вам.
— Сэр Герберт однажды делал мне предложение. Возможно, он рассчитывает освободить меня от сэра Рэннальфа для себя.
Кэтрин удостоилась странного многозначительного взгляда, но была слишком расстроена, чтобы подумать о его значении.
— Возможно. Но его поддерживают многие.
Я буду говорить честно, мадам, даже если оскорблю вас. Я очень любил вашего отца и одобрял его справедливые решения, но он не вмешивался в наши дела. Мы привыкли к нашей свободе. Это хорошо, и я хотел бы, чтобы все так и оставалось, кроме тех случаев, когда лишняя свобода наносит вред. Среди нас есть люди, которые ищут возможности притеснить остальных. До сих пор я и те, кто думает, как я, держали их в узде, но, полагаю, что, если сильный мужчина в скором времени не возьмет власть в свои руки, начнется война.
Кэтрин не испугалась, напротив, ее наполнило чувство гордости за мужа.
— Нет никого сильнее сэра Рэннальфа, — твердо сказала она. — Без сомнений, людей, что замышляют раздор, возглавляет сэр Герберт?
— Да, это правда, — смущенно произнес сэр Джайлс.
— Он всегда приносил беду и частенько причинял отцу неприятности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47