Рэннальф посмотрел на своего сквайра. Он дышал с таким же трудом, как этот мертвенно-бледный юноша. Однако надежда была.
Рэннальф взял руку Джона и нащупал пульс.
— Эндрю спас жизнь нам обоим, — сказал Джеффри. — Мою лошадь убили, и Джон хотел отдать мне свою. В это время его ударили, пехотинцы увели лошадь. Я тоже упал. Наверное, кто-то ударил меня по голове. Когда я пришел в себя, Фортескью оттащил нас обоих к башне. Насколько я знаю, никого из наших людей поблизости не было.
— Садись на мою лошадь, Джеффри, и приведи подмогу. Надень капюшон и шлем! Совсем не понимаешь? Лучше носить голову с головной болью, чем с дырой!
Шум боя вдалеке усилился. Рэннальф поднял голову и прислушался.
— Пощады не будет! — слабо доносилось издалека.
Неужели Стефан упустил победу, которая была близка? Глаза Рэннальфа, полуслепые, остановились на неподвижном теле Джона. Он взял мост для Стефана, исполнил свое обещание и больше ничего не будет делать. От этих мыслей рука Рэннальфа инстинктивно взялась за рукоятку меча. Теперь это уже не имеет значения, он не сможет сражаться. Он взглянул на свою левую ногу. Она перестала кровоточить, но была странно бесчувственной. Он сам виноват, слишком спешил и не взял подходящего щита, а использовал эту проклятую игрушку пехотинца. Поделом ему! Тихий стон прервал его мысли. Джон открыл глаза.
— Все позади, Джон, — сказал Рэннальф. — Больше не нужно воевать. Мы взяли и удержали ворота. Джеффри цел, и я тоже. Ты исполнил свой долг. А сейчас настало время отдохнуть.
Понял ли Джон его слова? Он снова закрыл глаза и больше не двигался. Джеффри возвратился с людьми и двумя носилками.
— Для кого вторые носилки?
— Ты не можешь идти, папа.
— Я и не собирался идти. Если ты соизволишь слезть с моей лошади, я прекрасно доберусь.
— Папа, ты не должен, — сказал Джеффри.
— Щенок! — ответил Рэннальф беззлобно. — Ты хочешь до смерти напугать моих вассалов? Все, что им сейчас нужно, — это увидеть меня на носилках. Они подумают, что я не смогу больше руководить ими. Подсади меня на лошадь!
Внезапно острая боль пронзила его ногу, из раны снова стала сочиться кровь. Лучше терпеть боль, чем ощущать, что конечность нечувствительна.
— Насколько тяжело ты ранен? — спросил Рэннальф сына.
— Я думаю, что все обошлось. Много синяков и ушибов, слегка кружится голова после удара.
— Добудь себе лошадь и собери моих людей. Для них бой окончен. Пусть они возвратятся в лагерь и отдохнут.
Несколько лекарей, сопровождавших войска Рэннальфа, собрались в его палатке. Они осмотрели ногу Рэннальфа. Рана была очень глубокой, и она будет долго заживать, но при надлежащем уходе все обойдется. Когда рану обработали и перевязали, в ноге постоянно стала пульсировать острая боль, которую Рэннальф, не новичок в боевых ранениях, считал нормальной. Остальные его раны были пустяковыми.
Состояние Джона было плохим, но не безнадежным. Ни один жизненно важный орган не был задет. Если его организм выдержит, он обязательно поправится. Он молод, на это вся надежда. Рэннальф знал, что потерял его для службы на многие месяцы. Эндрю придется заняться домашней стражей.
Рэннальфу нужны исключительно верные и преданные люди. Нужен человек, знающий вассалов, которые согласятся выполнять поручения и приказы. Джеффри придется вернуться и служить ему, пока Джон не выздоровеет или появится кто-то другой.
Рэннальф отправил посыльного к Нортхемптону с просьбой прислать Джеффри, как только тот освободится от своих обязанностей. Он приподнялся, попробовал пошевелить ногой, беспомощно покачал головой и приказал принести костыли. Затем поел сухарей и сушеного мяса, выпил вина и снова лег.
Проснувшись после полудня, он обнаружил, что его люди одни в лагере. Почти все воины ушли ночью, а люди графа — днем, заняв территорию между замком Уоллингфорд и мостом. Стефан, удовлетворенный достигнутым, оставил людей Уоллингфорда запертыми в замке.
Это были новости, полученные от Эндрю Фортескью. Он был уже на ногах, хотя каждое его движение сопровождалось гримасой боли. Эндрю сказал своему лорду, что у него нет серьезных ран. Он был избит в общей свалке.
— Джону Нортхемптону не лучше, — ответил он на вопрос Рэннальфа, — но и хуже ему не стало. Джеффри пока не прибыл. Он, вероятно, еще на службе у Нортхемптона. Я слышал, как он приходил ночью, чтобы справиться о вашем здоровье.
— Прекрасно! Пошли за ним как можно скорее. Подай костыль, а твоя рука послужит мне опорой. — Рэннальф хотел поблагодарить Эндрю за службу и сказать, что обязательно наградит его, но Эндрю опередил его:
— Не вздумайте вставать, милорд! Рана опять начнет кровоточить!
— Обычное дело, — мрачно сказал Рэннальф. «Эндрю слишком юн и неопытен, чтобы за спасение Джеффри получить замок. Я дам ему денег, лошадь и новые доспехи, — решил Рэннальф. — Затем поручу присматривать за замком и дам денег, чтобы он мог жениться».
— Я должен посмотреть, как там мои люди, — сказал он. — Необходимо послать сообщения родственникам погибших и принять присягу у наследников. К тому же здесь несколько молодых людей, у которых нет наследников или сыновья очень маленькие. О тех я должен подумать особо, если они убиты или тяжело ранены.
Эндрю молчал. Большая власть дает много радости и много огорчений. Лорд Соук не мог, оказывается, даже насладиться заслуженным отдыхом. Он следовал от палатки к палатке за своим хозяином, видя, как страдает Рэннальф, узнавая о новых потерях, не обращая внимания даже на то, что кровь сочится через повязку и пропитывает его плащ. Исполнив свой скорбный долг, Рэннальф не вернулся в свой шатер. Он подошел к месту, с которого хорошо был виден лагерь союзников около стен Уоллингфорда. Лицо его было искажено гримасой боли.
— Они смелые люди, — наконец сказал он Эндрю хриплым голосом. — За зло, которое они принесли мне, я не могу их любить. Но я не могу их ненавидеть. Они сражались за то, во что верили. Мне больно, что они должны умереть от голода и жажды. Лучше умереть на поле брани с мечом в руке.
— Отец!
Джеффри отыскал их. Рэннальф отпустил Эндрю. Он собирался преподать Джеффри хороший урок, такой, как и Эндрю, но пожестче.
— Джеффри, нас здесь никто не слышит. Ты уже стар для порки, а то я прошелся бы по твоей спине ремнем и порол бы тебя, пока рука не устала. Но ты почти мужчина. Я должен наказать тебя по-другому, чтобы ты понял.
— Но, папа…
— Хочешь сказать, что ты не умер, и все хорошо. Ведь так? Сколько заповедей, которые я и Саймон Нортхемптон вдалбливали тебе, ты нарушил?
— Ты говоришь, что я почти мужчина, но при этом защищаешь меня, как ребенка, отказывая в наследственном праве быть рядом с тобой и защищать свое имя.
. Джеффри побледнел, но взгляд его голубых глаз был тверд, когда он посмотрел в серые глаза отца.
— Ты оставил обязанности, которые должен был выполнить, только чтобы удовлетворить свое тщеславие!
— Нет! — вспыхнул Джеффри. — Все, что Нортхемптон поручил мне, я исполнил. Я спросил, нет ли у него еще поручений, и мой хозяин отпустил меня.
— Ты гордишься своей ловкостью, не правда ли? Трус!
Лицо Джеффри побледнело.
— По какому праву ты так разговариваешь со мной? Разве я плохо выполнил свою роль? Не моя вина, что ты приказал своим людям охранить меня, как будто я не умею защищаться!
— У меня есть право, я подверг тебя испытанию, — ответил Рэннальф. — Я имею в виду не отсутствие воинской храбрости. О, ты очень смело несешься впереди всех в атаку или остаешься за старшего и командуешь, но у тебя нет силы духа, необходимой, чтобы осознать твое положение. Ты подумал, что было бы, если бы мы оба погибли?
Юноша дрожал с головы до ног, но выдерживал взгляд отца.
— Почему ты оскорбляешь меня? Тогда что ты называешь любовью, если превращаешь меня в подобие мужчины?
— Взятие этого моста — особый случай. Ты, несмотря ни на что, должен научиться различать то, что совершенно безнадежно, от того, что почти безнадежно, но должно быть выполнено. Когда что-нибудь почти безнадежно, должны быть приняты меры предосторожности, чтобы уменьшить неизбежное зло. Я попытался это сделать, а ты все испортил. — Но я ничего не портил! — Это зависело не от тебя, а от Бога. Бог помогает тем, кто пытается помочь себе сам. Подумай над тем, что могло произойти, если бы мы погибли оба. Наши вассалы оказались бы без руководства, их мог бы обмануть любой. Они уничтожили бы друг друга, сражаясь за власть. Таким образом, ты нарушил бы их веру в лорда, способного защитить их от врагов и справедливо рассудить. Далее, ты нарушил бы мою клятву королю о верности моих вассалов. — Рэннальф тяжело вздохнул и с трудом продолжал:
— Твой брат, твоя плоть и кровь, остался бы один, шестилетний ребенок, совсем беззащитный. Нашлись бы люди, желающие уничтожить его ради наследства. Это двойной грех по отношению к твоей сестре. Из-за ее шаткого положения она также пострадала бы. Ты хочешь видеть ее в руках грязного раба? Ты говоришь, я ничего не приказывал тебе. Разве я не приказал тебе защищать брата и женщин? Почему ты не подумал прежде, чем утолить свою глупость и гордость?
Джеффри больше не мог выдержать этого. Он отвернулся, как будто Рэннальф бил его по лицу. Рэннальф с горечью в голосе продолжал:
— Если бы я мог тебя защитить, то я защитил бы тебя от этой непосильной ноши, а не от быстрой и чистой смерти. Ведь умереть можно по-разному. Можно умереть душой, а не телом, и вот такая смерть — навечно. И без надежды на спасение.
Как ни странно, наступившая тишина не была напряженной. Рэннальф посмотрел на сына и остался доволен увиденным. Цвет лица Джеффри вернулся к нормальному; нахмурившись, мальчик думал.
— Я не дурак и не трус, отец. Дело в том, что я никогда об этом не задумывался, несмотря на то, что ты много раз говорил о моих обязанностях. Я не хотел похвал за свою смелость. Я не думал об этом, но не собираюсь увиливать от ответственности. Мне жаль, что ты так боялся за меня.
— Я немолод, — сказал Рэннальф, — многие в таком возрасте умирают. Подумай над этим и не позволяй страстям управлять тобой. — Рэннальф повернулся и пошел прочь. — Папа, подожди! Ты много говорил о моих обязанностях перед родом и королем. Разве он не защитит моего брата вместо меня, если я достойно исполню свой долг? Даже если мы оба погибнем, что тогда?
Рэннальф не думал, что разговор примет такой оборот.
— Из-за того, что другие люди слабы, тебе не стоит падать духом. Закончим этот разговор. Помоги мне добраться до постели. У меня нет больше сил.
Глава 16
Двое мужчин сидели рядом в темных, сырых покоях Глостерского замка. В комнате было неуютно — сырой земляной пол, влага сочилась с обшитого грубыми досками потолка и стекала по каменным стенам. От двух смолистых факелов, колеблясь, исходил грязный свет. Дым сливался с темнотой. Эта обстановка вряд ли подходила для элегантно одетых джентльменов, трудно различимых в темноте. Их привела сюда необходимость, они не смогли больше нигде найти уединения. Когда закрывалась дубовая дверь покоев, даже громкие крики снаружи казались монотонным бормотанием.
Вильям Глостерский, одетый в шелка, годившиеся для прогулок в конце лета, продрог до костей. Как он и ожидал, Херефорд вышел из себя и кричал что есть сил. Лорд Глостер равнодушно слушал, не вникая по-настоящему. Все, что говорил Херефорд, не имело никакого значения. В конце концов, ему придется пойти по пути Вильяма, другого выхода не было. Глостер посмотрел на разгоряченного Херефорда.
— Ты сделал все, что мог, я согласен, — проговорил он вкрадчивым мурлыкающим голосом. — Ты методически изводил войско Стефана и прислал провиант и людей в Уоллингфорд. Что это дало нам? Никакая сила теперь не сможет победить Стефана, и через несколько недель он займет замок.
— Нет, они никогда не войдут.
— Возможно. Но я думаю, что нелегко умирать от голода и жажды. Скоро воины ослабнут и не смогут охранять крепость. Люди Стефана приступом возьмут ее. Ты думаешь, они будут сидеть без дела? Они, наверное, уже соорудили осадные машины.
— Если бы ты присоединился ко мне или хотя бы послал своих людей, этого бы не случилось.
— Думаю, бесполезно и бессмысленно расточать силы, чтобы получить то, чего можно достигнуть более легким путем.
— Если мы будем лгать и вести себя бесчестно, — криво усмехнувшись, продолжил за него Херефорд и закусил губу.
— Ты написал Генриху? — спросил Вильям. Можно было подумать, что он не слышал слов Херефорда.
— Да, но не отослал письмо. Какой смысл Просить о помощи, если ее не пришлют? Сердце Генриха прежде всего во Франции, даже если он еще не совсем владеет ею.
Глостер опустил глаза, обдумывая слова Херефорда. На самом деле вопрос не требовал размышлений. Не послать ли слуг, чтобы они обыскали владения Херефорда и нашли письмо? Если он прибавит несколько строк, это будет полезно. У Вильяма были кое-какие сведения из Франции. Нужно, чтобы об этом не узнал Херефорд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47