Он не обещал ее никому, и нет человека, в которого она могла бы влюбиться, но она отдала свое сердце Эндрю. Если бы вы пожелали дать за ним какую-то сумму, я думаю…
— Дать ему что-нибудь! Я скорее задам ему! Эндрю! Как он посмел положить глаз на дочь своего сюзерена?! Боже милостивый, и это мой брат так осрамил меня?! Неблагодарный дьявол!
— Они молоды, только в этом их вина. Да и я должна была больше следить за ними. Сэр Джайлс, нужно смириться с этим. Если вы придете к вашему лорду с таким предложением, я верю, что он положительно решит этот вопрос. Я говорю вам, он ничего не дает за девушкой…
— Что я могу сказать? Что обо мне скажут люди? Они подумают, что я пытаюсь обеспечить своего нищего брата. У меня дети, Кэтрин, что я могу дать им? Или я должен сказать графу, что мой брат отказывается от нее?
Кэтрин улыбнулась.
— Девушка не совсем ладит с отцом. У них весьма сложные отношения. Если бы она могла найти другого защитника, это было бы замечательно.
Сэр Джайлс покачал головой, его глаза потемнели от гнева.
— Если мой брат так позорит свое имя и свой дом, я разберусь с ним. Пусть он признается сэру Рэннальфу во всем, и какое бы наказание ни последовало, я одобрю его. Он не должен взять то, что не принадлежит ему по праву.
«Как я ненавижу людей чести, — подумала Кэтрин, глядя на сэра Джайлса. — Он готов уничтожить любимого брата. Какое счастье, что женщины более мудры, чем благородны. Я помогу Эндрю, не заботясь о чести, и сделаю молодых людей счастливыми. Рэннальф получит сильного и преданного зятя и будет состоять в кровном родстве с сэром Джайлсом. Что в этом плохого?»
* * *
Однако Эндрю прекрасно мог постоять за себя сам. Ни один сын не мог быть более преданным и нежным, более терпеливым к обидам и пинкам, чем он, ухаживая за раздражительным графом. Вместе с Джеффри он создал тайный заговор, чтобы удержать Рэннальфа в постели, отказывая посетителям и тщательно отбирая новости, которые передавали ему. Обоим хотелось перевезти Рэннальфа в Оксфорд или в другое безопасное место, так как его рана гноилась и не заживала. Рэннальф не соглашался, не соглашался и король.
От них уже ничего не зависело. Рэннальфа вызвали на королевский совет. Соук ворчал по этому поводу, раздраженно гадая, кому нужен совет во время удачной осады. Джеффри и Эндрю надеялись, что Рэннальф из упрямства не пойдет к королю. Однако, когда Джеффри, полагаясь на дух противоречия отца, говорил ему, что приказы короля должны беспрекословно выполняться, дабы избежать неприятных последствий, Рэннальф сказал сыну:
— Если бы я следовал своим склонностям и личной выгоде, то сидел бы в своем замке и охранял свои земли. Один Бог знает, что было бы, если бы люди выполняли свой долг, невзирая на выгоду или тяжелые последствия. Наверное, мы бы не ворчали, не огрызались и не рвали глотки друг другу.
Самочувствие Рэннальфа ухудшилось после визита в палатку Стефана, так как он упрямо отказывался, чтобы его несли на носилках. Расстояние было небольшое, но для человека, пролежавшего последние две недели на спине, было мучительно пройти даже этот путь. Рана, уже начавшая было заживать, открылась в двух местах. Он едва ответил на приветствия нескольких людей, которые решились на это, и расположился так, чтобы все слышать.
— Как вы знаете, — начал Стефан, — я получил предложение о перемирии от графа Херефорда. — Я ничего не знаю, — раздраженно пробормотал Рэннальф себе под нос, — как не знал я, что он нарушил перемирие и может предложить его еще раз.
— Значит, ты не считаешь эти постоянные нападения на нас нарушением перемирия? — резко спросил Стефан.
— Ну, я бы сказал, что Херефорд защищает своих людей от наших нападений, — улыбнувшись, сказал Рэннальф, а затем сделал жест, изображавший безразличие. — Можно называть это как угодно.
— Херефорд, — продолжал Стефан, остановив взгляд на Соуке, — предлагает объединить наши силы, чтобы вырвать замок Уорчестер из рук Уолерана де Мейлана.
Рэниальф закусил губы от острой боли.
— Бога ради, — сказал он, — надеюсь, вам не нужен совет, чтобы не принимать безумное предложение.
— Что безумного в этом предложении? — жестко спросил Стефан. — Я не считаю его безумным и остальные члены совета тоже. Ты один, кажется, понимаешь больше всех. У тебя изменилось настроение, Соук. Еще несколько месяцев назад ты настойчиво убеждал нас заключить перемирие с Херефордом. Ты даже ездил в его замок по этому поводу. Разве ты обнаружил что-то, что не удосужился рассказать нам? Все это время ты говорил, что Херефорд правдив и держит слово. Ты обнаружил, что это не так?
Рэннальф, обеспокоенный тем, что отношение к нему Стефана переменилось, но надеясь, что это просто раздражение, не обратил внимания на слова короля. Он взглянул на участников совета.
— Вы действительно согласны с этим?
— Почему бы и нет, — равнодушно отозвался Нортхемптон.
— Почему бы и нет?! — Терпение Рэннальфа лопнуло. — Уолеран — близнец Лестера. Разве безопасно доводить его до бешенства, нападая на Уолерана, пока он еще не причинил нам никаких неприятностей? Если это недостаточно веская причина, то Мы почти всего добились здесь. Почему мы должны снять осаду и принимать какое-то безрассудное предложение?
— Успокойся, Соук, — холодно сказал Стефан. — Вина за нападение на Уолерана, естественно, падет на Херефорда. При этом мы не говорили о снятии осады. Ты знаешь, как Херефорд измучил нас своими атаками. Из-за них мы не осмеливаемся взять штурмом Уоллингфорд, оставив наши фланги неприкрытыми. Пусть Херефорд уведет людей к Уорчестеру, и мы воспользуемся этим, чтобы взять Уоллингфорд.
— Какими силами? Придется дать Херефорду не только обещания, прежде чем он уведет своих людей. Ты понимаешь, что время службы для большинства людей уже заканчивается?
— Чтобы люди остались подольше, мы заплатим им, — вставил Стефан, — и освободимся от Уолерана, ведь он — сущее проклятье.
Упоминание о деньгах вызвало недовольство на лицах многих членов совета. Нортхемптон нахмурился.
— Становится все труднее найти золото, милорд. Давайте лучше используем время следующей ежегодной службы. Если мы наконец справимся с мятежниками, то не нужно будет сражаться в следующем году. Кроме того, ничего не изменится, если даже люди не останутся. Много наших людей находится не здесь, они прикрывают нас сзади от Херефорда, и вряд ли та десятая часть, что мы отправим в Уорчестер, изменит что-либо.
Кто-то сказал:
— Это правда, что Уолеран в замке Уорчестера. Мы в этом убедились, и то, что Вильям де Бошан — его пленник, тоже правда.
— Тогда пусть Херефорд один отправляется выручать де Бошана! — перебил Рэннальф. — И мы будем уверены, что он, а не мы, разъярил Лестера. Мы избавимся от его присутствия, как будто послали ему помощь. Он считает делом чести помочь де Бошану.
Молодой человек что-то бормотал без остановки, и Рэннальф потер лоб, охваченный жаром. Его рука показалась такой холодной на лбу, что он вздрогнул. Ему было понятно нетерпение молодых вассалов Стефана: осада была утомительной. Тяжело думать о смельчаках, сражавшихся в замке, их женщинах и детях, испытывающих жажду и голод. Кроме того, земли вокруг Уоллингфорда были так опустошены, что пищи не хватало даже осаждавшим, и это понятно. Вполне понятно, что молодые воины спешили в бой. Непостижимо, что такие люди, как Нортхемптон и Уорвик, соглашались с молодыми горячими головами. Рэннальф подумал, не помутился ли его разум из-за болезни, а также из-за все усиливающегося желания закончить эту войну. Он обратился к Уорвику, молчавшему все это время:
— Ты тоже согласен с этим? Почему? Какая нам выгода от этого? Мы разделим наши силы, устроим еще одну осаду или истощим свои войска тяжелой битвой. С какой целью?
— Цель такова — все поймут, что Херефорд нуждается в помощи короля, — прервал его Стефан. — Худший из мятежников получит помощь, если покорно просит о ней. Разве это не пошатнет сторонников Херефорда? Ты не находишь в этом выгоды? Или ты видишь ее слишком ясно? Ты требовал от меня отнестись милосердно к Херефорду, а он и не просил об этом, желая таким образом показать, что мы боимся его. Сейчас, когда он покорно просит о помощи, ты возражаешь против соглашения с ним. Может быть, ты не хочешь, чтобы мы воспользовались слабостью мятежников?
Объяснение было неплохое, и Херефорд был достойным человеком, но Рэннальф напрягся как от не" видимой опасности. Стефан в общем-то обвинил его в измене. Рэннальф твердо встретил его взгляд, но у него было тяжело на сердце. Здесь была ловушка, он чувствовал это. Но он не осмелился спорить дальше, потому что Стефан стал бы упрямиться еще больше.
Нортхемптон обеспокоенно перевел взгляд с короля на своего друга.
— Милорд, в справедливых опасениях нет вреда. Граф Соук имеет право спрашивать. Лучше убедиться, что его страхи беспочвенны, чем поссориться. Рэннальф, мы все согласны, что целесообразно принять покорность Херефорда. Мы собрались, чтобы обдумать, как распределить наши войска для завершения осады.
Одобрительный ропот еще раз убедил Рэннальфа в безнадежности его позиции. Спор о том, кто пойдет и кто останется, нарастал и стихал вокруг него. Он не вникал в это, пока, наконец, вопрос не задали непосредственно ему.
— Как я могу противостоять совету, — устало ответил Рэннальф, — я должен попытаться, насколько могу, успокоить свою совесть. — Он повернулся к Стефану. Истинная привязанность не позволила ему заметить выражение страха и подозрения на лице сюзерена. — Я не одобряю ваше решение. Но приказывайте, и я подчинюсь.
* * *
Утомительные недели переходили в месяцы, теплые сентябрьские дни сменились холодными октябрьскими. Время подтвердило правоту Рэннальфа. Уорчестер не пал даже после того, как Стефан использовал больше и больше людей для его осады. В конце концов, Уоллингфорд также не был взят. Силы были слишком разбросаны, прошло время, и в окружавших Уоллингфорд лагерях осаждавших появилась брешь, которая позволила доставлять припасы в замок. Возможно, немного и нечасто, но достаточно, чтобы поддержать жизнь защитников. Спорным вопросом стало, кто первым умрет от истощения — осаждавшие или осажденные.
Все было плохо. Здоровье самого Рэннальфа не улучшалось. У него началась сильнейшая лихорадка, рана на бедре гноилась.
Важными были новости, полученные Рэннальфом от Лестера. Дела во Франции шли плохо. Генрих в отместку за поражение при Нью-Марше опустошил долину между реками Иска и Андель, сжег замки Баскервиль, Читри и Стирпини. Чуть передохнув, он добавил к числу разрушенных замков Брюболь и Виль, а затем захватил Маунт Сорель, подчинив своего брата Джеффри, который вначале Примкнул к Юстасу и Людовику. Однако Генрих быстро простил Джеффри и взял его к себе на службу. Вместе они стали воевать против Людовика, который вел бои в Нормандии, и разгромили его, прежде чем он полностью уничтожил Бурж Регьюла.
Рэннальф страдал, как никогда прежде. Он думал, что достиг высшего предела мучений, когда Кэтрин поколебала его уверенность в необходимости войны. Сейчас он познал гораздо более сильную боль. Для него не имело значения, что произойдет, так как он оказывался в проигрыше в любом случае, взойдет на трон Генрих или останется Стефан. Новые поражения превратят Юстаса в ненасытного волка, и если Людовик заключит перемирие и Генрих придет в Англию, Юстас последует за ним. Рэннальф знал, что еще может последовать совету Лестера возвратиться на свои земли и тихо ждать своего неминуемого конца. Он не понимал, пока не потерял, как много значила для него привязанность и доверие Стефана.
Несмотря на слабости короля, он любил этого доброго и глупого человека. Доброго, глупого и такого мучительно одинокого сейчас, когда умерла Мод.
Рука Рэннальфа сжала свиток пергамента, который он держал все время, пока читал письмо Лестера. Потом он принялся за свежее письмо от Кэтрин.
В нем содержались новости получше, но не было ничего, чтобы поднять его настроение. Она сообщала, что граф Норфолк ведет себя тихо на северной границе. Замки, граничащие с ним, подготовлены для войны. С Ричардом все в порядке.
Письмо было длинное. Оно состояло из вопросов о его здоровье, нежного недовольства из-за его длительного отсутствия и деликатных просьб о возвращении.
Не имеет никакого значения, если он ненадолго уедет. Ничего не может случиться и не случится у стен Уоллингфорда. Он стремился к Кэтрин, как жаждущий стремится к холодному роднику, но не осмеливался навестить жену. Она успокоит его, но будет плакать и умолять не рисковать, а если осознает всю свою нынешнюю власть над его сердцем, то найдет способ заставить остаться дома. Рэннальф боялся, что у него не хватит сил противостоять Кэтрин. Но он не мог оставить короля, растерянного, будто одинокий ребенок. Стефан так и не смог оправиться после смерти Мод, он словно испуганное дитя, которое говорит жестокие слова, потому что боится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
— Дать ему что-нибудь! Я скорее задам ему! Эндрю! Как он посмел положить глаз на дочь своего сюзерена?! Боже милостивый, и это мой брат так осрамил меня?! Неблагодарный дьявол!
— Они молоды, только в этом их вина. Да и я должна была больше следить за ними. Сэр Джайлс, нужно смириться с этим. Если вы придете к вашему лорду с таким предложением, я верю, что он положительно решит этот вопрос. Я говорю вам, он ничего не дает за девушкой…
— Что я могу сказать? Что обо мне скажут люди? Они подумают, что я пытаюсь обеспечить своего нищего брата. У меня дети, Кэтрин, что я могу дать им? Или я должен сказать графу, что мой брат отказывается от нее?
Кэтрин улыбнулась.
— Девушка не совсем ладит с отцом. У них весьма сложные отношения. Если бы она могла найти другого защитника, это было бы замечательно.
Сэр Джайлс покачал головой, его глаза потемнели от гнева.
— Если мой брат так позорит свое имя и свой дом, я разберусь с ним. Пусть он признается сэру Рэннальфу во всем, и какое бы наказание ни последовало, я одобрю его. Он не должен взять то, что не принадлежит ему по праву.
«Как я ненавижу людей чести, — подумала Кэтрин, глядя на сэра Джайлса. — Он готов уничтожить любимого брата. Какое счастье, что женщины более мудры, чем благородны. Я помогу Эндрю, не заботясь о чести, и сделаю молодых людей счастливыми. Рэннальф получит сильного и преданного зятя и будет состоять в кровном родстве с сэром Джайлсом. Что в этом плохого?»
* * *
Однако Эндрю прекрасно мог постоять за себя сам. Ни один сын не мог быть более преданным и нежным, более терпеливым к обидам и пинкам, чем он, ухаживая за раздражительным графом. Вместе с Джеффри он создал тайный заговор, чтобы удержать Рэннальфа в постели, отказывая посетителям и тщательно отбирая новости, которые передавали ему. Обоим хотелось перевезти Рэннальфа в Оксфорд или в другое безопасное место, так как его рана гноилась и не заживала. Рэннальф не соглашался, не соглашался и король.
От них уже ничего не зависело. Рэннальфа вызвали на королевский совет. Соук ворчал по этому поводу, раздраженно гадая, кому нужен совет во время удачной осады. Джеффри и Эндрю надеялись, что Рэннальф из упрямства не пойдет к королю. Однако, когда Джеффри, полагаясь на дух противоречия отца, говорил ему, что приказы короля должны беспрекословно выполняться, дабы избежать неприятных последствий, Рэннальф сказал сыну:
— Если бы я следовал своим склонностям и личной выгоде, то сидел бы в своем замке и охранял свои земли. Один Бог знает, что было бы, если бы люди выполняли свой долг, невзирая на выгоду или тяжелые последствия. Наверное, мы бы не ворчали, не огрызались и не рвали глотки друг другу.
Самочувствие Рэннальфа ухудшилось после визита в палатку Стефана, так как он упрямо отказывался, чтобы его несли на носилках. Расстояние было небольшое, но для человека, пролежавшего последние две недели на спине, было мучительно пройти даже этот путь. Рана, уже начавшая было заживать, открылась в двух местах. Он едва ответил на приветствия нескольких людей, которые решились на это, и расположился так, чтобы все слышать.
— Как вы знаете, — начал Стефан, — я получил предложение о перемирии от графа Херефорда. — Я ничего не знаю, — раздраженно пробормотал Рэннальф себе под нос, — как не знал я, что он нарушил перемирие и может предложить его еще раз.
— Значит, ты не считаешь эти постоянные нападения на нас нарушением перемирия? — резко спросил Стефан.
— Ну, я бы сказал, что Херефорд защищает своих людей от наших нападений, — улыбнувшись, сказал Рэннальф, а затем сделал жест, изображавший безразличие. — Можно называть это как угодно.
— Херефорд, — продолжал Стефан, остановив взгляд на Соуке, — предлагает объединить наши силы, чтобы вырвать замок Уорчестер из рук Уолерана де Мейлана.
Рэниальф закусил губы от острой боли.
— Бога ради, — сказал он, — надеюсь, вам не нужен совет, чтобы не принимать безумное предложение.
— Что безумного в этом предложении? — жестко спросил Стефан. — Я не считаю его безумным и остальные члены совета тоже. Ты один, кажется, понимаешь больше всех. У тебя изменилось настроение, Соук. Еще несколько месяцев назад ты настойчиво убеждал нас заключить перемирие с Херефордом. Ты даже ездил в его замок по этому поводу. Разве ты обнаружил что-то, что не удосужился рассказать нам? Все это время ты говорил, что Херефорд правдив и держит слово. Ты обнаружил, что это не так?
Рэннальф, обеспокоенный тем, что отношение к нему Стефана переменилось, но надеясь, что это просто раздражение, не обратил внимания на слова короля. Он взглянул на участников совета.
— Вы действительно согласны с этим?
— Почему бы и нет, — равнодушно отозвался Нортхемптон.
— Почему бы и нет?! — Терпение Рэннальфа лопнуло. — Уолеран — близнец Лестера. Разве безопасно доводить его до бешенства, нападая на Уолерана, пока он еще не причинил нам никаких неприятностей? Если это недостаточно веская причина, то Мы почти всего добились здесь. Почему мы должны снять осаду и принимать какое-то безрассудное предложение?
— Успокойся, Соук, — холодно сказал Стефан. — Вина за нападение на Уолерана, естественно, падет на Херефорда. При этом мы не говорили о снятии осады. Ты знаешь, как Херефорд измучил нас своими атаками. Из-за них мы не осмеливаемся взять штурмом Уоллингфорд, оставив наши фланги неприкрытыми. Пусть Херефорд уведет людей к Уорчестеру, и мы воспользуемся этим, чтобы взять Уоллингфорд.
— Какими силами? Придется дать Херефорду не только обещания, прежде чем он уведет своих людей. Ты понимаешь, что время службы для большинства людей уже заканчивается?
— Чтобы люди остались подольше, мы заплатим им, — вставил Стефан, — и освободимся от Уолерана, ведь он — сущее проклятье.
Упоминание о деньгах вызвало недовольство на лицах многих членов совета. Нортхемптон нахмурился.
— Становится все труднее найти золото, милорд. Давайте лучше используем время следующей ежегодной службы. Если мы наконец справимся с мятежниками, то не нужно будет сражаться в следующем году. Кроме того, ничего не изменится, если даже люди не останутся. Много наших людей находится не здесь, они прикрывают нас сзади от Херефорда, и вряд ли та десятая часть, что мы отправим в Уорчестер, изменит что-либо.
Кто-то сказал:
— Это правда, что Уолеран в замке Уорчестера. Мы в этом убедились, и то, что Вильям де Бошан — его пленник, тоже правда.
— Тогда пусть Херефорд один отправляется выручать де Бошана! — перебил Рэннальф. — И мы будем уверены, что он, а не мы, разъярил Лестера. Мы избавимся от его присутствия, как будто послали ему помощь. Он считает делом чести помочь де Бошану.
Молодой человек что-то бормотал без остановки, и Рэннальф потер лоб, охваченный жаром. Его рука показалась такой холодной на лбу, что он вздрогнул. Ему было понятно нетерпение молодых вассалов Стефана: осада была утомительной. Тяжело думать о смельчаках, сражавшихся в замке, их женщинах и детях, испытывающих жажду и голод. Кроме того, земли вокруг Уоллингфорда были так опустошены, что пищи не хватало даже осаждавшим, и это понятно. Вполне понятно, что молодые воины спешили в бой. Непостижимо, что такие люди, как Нортхемптон и Уорвик, соглашались с молодыми горячими головами. Рэннальф подумал, не помутился ли его разум из-за болезни, а также из-за все усиливающегося желания закончить эту войну. Он обратился к Уорвику, молчавшему все это время:
— Ты тоже согласен с этим? Почему? Какая нам выгода от этого? Мы разделим наши силы, устроим еще одну осаду или истощим свои войска тяжелой битвой. С какой целью?
— Цель такова — все поймут, что Херефорд нуждается в помощи короля, — прервал его Стефан. — Худший из мятежников получит помощь, если покорно просит о ней. Разве это не пошатнет сторонников Херефорда? Ты не находишь в этом выгоды? Или ты видишь ее слишком ясно? Ты требовал от меня отнестись милосердно к Херефорду, а он и не просил об этом, желая таким образом показать, что мы боимся его. Сейчас, когда он покорно просит о помощи, ты возражаешь против соглашения с ним. Может быть, ты не хочешь, чтобы мы воспользовались слабостью мятежников?
Объяснение было неплохое, и Херефорд был достойным человеком, но Рэннальф напрягся как от не" видимой опасности. Стефан в общем-то обвинил его в измене. Рэннальф твердо встретил его взгляд, но у него было тяжело на сердце. Здесь была ловушка, он чувствовал это. Но он не осмелился спорить дальше, потому что Стефан стал бы упрямиться еще больше.
Нортхемптон обеспокоенно перевел взгляд с короля на своего друга.
— Милорд, в справедливых опасениях нет вреда. Граф Соук имеет право спрашивать. Лучше убедиться, что его страхи беспочвенны, чем поссориться. Рэннальф, мы все согласны, что целесообразно принять покорность Херефорда. Мы собрались, чтобы обдумать, как распределить наши войска для завершения осады.
Одобрительный ропот еще раз убедил Рэннальфа в безнадежности его позиции. Спор о том, кто пойдет и кто останется, нарастал и стихал вокруг него. Он не вникал в это, пока, наконец, вопрос не задали непосредственно ему.
— Как я могу противостоять совету, — устало ответил Рэннальф, — я должен попытаться, насколько могу, успокоить свою совесть. — Он повернулся к Стефану. Истинная привязанность не позволила ему заметить выражение страха и подозрения на лице сюзерена. — Я не одобряю ваше решение. Но приказывайте, и я подчинюсь.
* * *
Утомительные недели переходили в месяцы, теплые сентябрьские дни сменились холодными октябрьскими. Время подтвердило правоту Рэннальфа. Уорчестер не пал даже после того, как Стефан использовал больше и больше людей для его осады. В конце концов, Уоллингфорд также не был взят. Силы были слишком разбросаны, прошло время, и в окружавших Уоллингфорд лагерях осаждавших появилась брешь, которая позволила доставлять припасы в замок. Возможно, немного и нечасто, но достаточно, чтобы поддержать жизнь защитников. Спорным вопросом стало, кто первым умрет от истощения — осаждавшие или осажденные.
Все было плохо. Здоровье самого Рэннальфа не улучшалось. У него началась сильнейшая лихорадка, рана на бедре гноилась.
Важными были новости, полученные Рэннальфом от Лестера. Дела во Франции шли плохо. Генрих в отместку за поражение при Нью-Марше опустошил долину между реками Иска и Андель, сжег замки Баскервиль, Читри и Стирпини. Чуть передохнув, он добавил к числу разрушенных замков Брюболь и Виль, а затем захватил Маунт Сорель, подчинив своего брата Джеффри, который вначале Примкнул к Юстасу и Людовику. Однако Генрих быстро простил Джеффри и взял его к себе на службу. Вместе они стали воевать против Людовика, который вел бои в Нормандии, и разгромили его, прежде чем он полностью уничтожил Бурж Регьюла.
Рэннальф страдал, как никогда прежде. Он думал, что достиг высшего предела мучений, когда Кэтрин поколебала его уверенность в необходимости войны. Сейчас он познал гораздо более сильную боль. Для него не имело значения, что произойдет, так как он оказывался в проигрыше в любом случае, взойдет на трон Генрих или останется Стефан. Новые поражения превратят Юстаса в ненасытного волка, и если Людовик заключит перемирие и Генрих придет в Англию, Юстас последует за ним. Рэннальф знал, что еще может последовать совету Лестера возвратиться на свои земли и тихо ждать своего неминуемого конца. Он не понимал, пока не потерял, как много значила для него привязанность и доверие Стефана.
Несмотря на слабости короля, он любил этого доброго и глупого человека. Доброго, глупого и такого мучительно одинокого сейчас, когда умерла Мод.
Рука Рэннальфа сжала свиток пергамента, который он держал все время, пока читал письмо Лестера. Потом он принялся за свежее письмо от Кэтрин.
В нем содержались новости получше, но не было ничего, чтобы поднять его настроение. Она сообщала, что граф Норфолк ведет себя тихо на северной границе. Замки, граничащие с ним, подготовлены для войны. С Ричардом все в порядке.
Письмо было длинное. Оно состояло из вопросов о его здоровье, нежного недовольства из-за его длительного отсутствия и деликатных просьб о возвращении.
Не имеет никакого значения, если он ненадолго уедет. Ничего не может случиться и не случится у стен Уоллингфорда. Он стремился к Кэтрин, как жаждущий стремится к холодному роднику, но не осмеливался навестить жену. Она успокоит его, но будет плакать и умолять не рисковать, а если осознает всю свою нынешнюю власть над его сердцем, то найдет способ заставить остаться дома. Рэннальф боялся, что у него не хватит сил противостоять Кэтрин. Но он не мог оставить короля, растерянного, будто одинокий ребенок. Стефан так и не смог оправиться после смерти Мод, он словно испуганное дитя, которое говорит жестокие слова, потому что боится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47