Если для него и имело значение чье-то мнение, то только мнение Рэннальфа. Вот почему королеве необходимо было связать этого могущественного вассала новыми цепями обязательств по отношению к Стефану. А лучше и крепче женитьбы цепи подыскать трудно!
* * *
Рэннальф был зол на себя. Обычно он не позволял раздражению выплескиваться наружу. Однако сегодня он не сдержался, и гнев его нанес Стефану не Меньше вреда, чем поведение мятежников, на которое жаловалась Мод.
Ему сложно было бы выразить чувства, что бередили его душу, так как он не привык задумываться над природой собственных переживаний, тем более обсуждать их. Он сердито отмалчивался. Опустив глаза и угрюмо сжав губы, Рэннальф позволил женщинам раздеть себя и вымыть душистой водой.
Наконец, когда служанки завернули его в мягкие ткани, он почувствовал на себе изучающий взгляд королевы.
— Что вас так заинтересовало, мадам? — добродушно спросил он.
Мод перевела глаза на лицо гостя:
— Извини, милорд, но ты сказал Херефорду, что стар, я же нахожу, что ты выглядишь свежо и молодо. — Она поднялась и без всякого стеснения, как будто он был ее сыном, обнажила его плечо и легко провела рукой по крепким мышцам его руки. — Посмотри! Это ли не доказательство? Сколько тебе лет, милорд?
Прекрасно зная жизнь королевы и то, что она беззаветно любит своего мужа, страсть к которому не оставляет в ее душе места для влечения к другому мужчине, Рэннальф понимал, что в восхищении королевы прослеживается какая-то тайная цель, но все равно он был польщен. Его голос был тверд, как всегда, но он опустил глаза.
— Мне сорок лет. Как бы я ни выглядел, я не молод.
— Для того, кто прожил больше, это еще печальнее. Мне бы хотелось выглядеть так же молодо, как ты. Ты невысоко ценишь себя, милорд, — засмеялась королева, заметив его смущение. — Я бы дважды подумала, прежде чем оставить тебя на руках служанок, когда меня не окажется рядом. Ты не видел, как они смотрели на тебя?
— Им есть на что любоваться здесь — тут сотня молодых крепких жеребцов. Не думаю, что тебе стоит беспокоиться о моей стойкости или о благочестии твоих служанок, — сухо ответил Рэннальф.
— У молодых нет того, что есть у тебя, Рэннальф. Даже их сила не дает женщине ощущения безопасности.
Мод сознательно льстила этому мужчине, хотя, по правде сказать, его тело действительно было молодым и сильным. Однако, не будучи красавицей, королева даже в юности не позволяла себе быть простодушной и капризной. Мод давно усвоила, как полезно для дела упрочить веру мужчины в его силы и ум. А сейчас ей было необходимо любой ценой заполучить согласие Рэннальфа на брак с этой молодой вдовой.
Однако Рэннальф возмутился королевским предложением, еще не услышав имени невесты, а что же он скажет, когда увидит эту молодую и красивую женщину? Не добавится ли ко всем прочим возражениям и страх собственной мужской неполноценности?
Нет, Мод во что бы то ни стало следует добиться его согласия жениться на Кэтрин!
Рэннальф внимательно смотрел на королеву, будто пытался прочесть в ее непроницаемых глазах отгадку такого неожиданного внимания к его телу. Несомненно, во всем этом был какой-то смысл, но какое отношение это имело к нему, он не мог угадать.
— Прекрасно. Мужчина моих лет сам себе хозяин, или он вообще не мужчина. Я не понимаю, в чем преимущество мужчин, с которыми женщина чувствует себя уверенно, и вообще, при чем тут женщина?! — В его голосе слышалось раздражение.
«Бесполезно уговаривать его, — решила Мод. — У него могут возникнуть подозрения». Она спросила о его детях, поняв из ответов, что они, каким бы равнодушным он ни хотел казаться, — слабое звено в его закованной в броню душе. «Следует использовать детей как последний довод, чтобы заставить его жениться», — решила про себя королева.
Нельзя сказать, что она была движима лишь политическим расчетом. Мод по-настоящему была благодарна Рэннальфу за верность трону и спасение ее старшего сына от неминуемой гибели.
Чуть меньше года назад Генрих Анжуйский попытался силой завладеть троном. Рэннальф, вместе с другими преданными королю Стефану баронами, встал на защиту короля и присоединился к армии Юстаса. Он, как всегда, прекрасно выполнил свое дело и, кроме того, постоянно обуздывал неуемную страсть к боям у молодого военачальника. И хотя сам Юстас в письмах матери называл своего наставника предателем. Мод была благодарна лорду Рэннальфу за безопасность сына. А когда Юстас, невзирая на превосходящие силы армии Генриха, решил атаковать замок Девайзес, прилюдно поклявшись, что он или возьмет крепость, или погибнет, никто не сомневался, что под стенами этого главного оплота Генриха полягут тысячи людей, а корона Англии лишится законного наследника. Тогда Рэннальф ударом мощного кулака лишил Юстаса сознания и отнес в безопасное место.
Королю и королеве было непросто подыскать достойную награду для Рэннальфа. Бесконечная гражданская война опустошила королевскую казну, и им нечего было предложить верному вассалу, кроме титулов, в которых, как они знали, Рэннальф и не нуждался. Затруднительное положение разрешила неожиданная смерть графа Соука, оставившего наследницей огромного состояния единственную дочь леди Кэтрин.
Это был редкий случай, когда Стефан не колебался. Через несколько часов после получения этого известия он вместе с небольшим легковооруженным отрядом отправился в главный замок графа Соука и взял его наследницу под свою королевскую опеку На этот раз он успел вовремя, так как Хью Бигод, герцог Норфолкский, прибыл на следующий день с той же целью. Основная часть земель Соука простиралась к востоку от земель Норфолка, и Бигод хотел продлить эту границу, выдав замуж леди Кэтрин по своему выбору.
Не обладая достаточными силами, чтобы участвовать в надвигающемся сражении, Стефан поднял замковый мост и подготовился к осаде. Однако Норфолк отступил — ему было не справиться с войском Юстаса, который немедленно поспешил бы на помощь отцу.
Стефан с победой вернулся в Лондон и привез свой трофей. Желание или нежелание «трофея» становиться таковым не имело значения, так как леди Кэтрин в руках сюзерена была лишь военной добычей, с которой обращались с осторожностью, но собирались распорядиться по своему усмотрению.
Сама леди Кэтрин не возражала против отъезда из родового поместья. Ее отец и бывший муж держались в стороне от двора и гражданской войны, но все равно слухи и обрывки новостей приходили благодаря странствующим рыцарям и торговцам, и она немало знала о короле Стефане и Хью Бигоде. Если он должна была достаться одному из них, то удачей было бы попасть в руки Стефана. Она слышала о нем как об исключительно добром человеке, и он на самом деле по-доброму отнесся к ней. Говорили также, что и королева очень заботлива и внимательна к другим, если это не затрагивает семейных интересов. Хотя подобная доброта не означала, что с желаниями Кэтрин будут считаться. Она полностью сознавала свое положение. Это значило, что ради собственной выгоды король и королева сделают для нее все возможное. Если необходимо будет выдать ее замуж за безобразного грубого наемника, даже за дикое безжалостное чудовище, они так и сделают, с сожалением, но без колебаний. И когда Мод объявила Кэтрин, что та должна стать третьей женой сэра Рэннальфа Слиффордского, молодая женщина смиренно поблагодарила королеву за милость и снисхождение, оказанное троном несчастной сироте. Мод сочла необходимым добавить, что сэр Рэннальф кажется тяжелым и резким человеком, к тому же он немолод. Но королева искренне порадовалась за леди Кэтрин — ведь Рэннальф Тефли никогда не обижал своих жен и был справедливым, честным, к тому же здоровым и сильным мужчиной.
Мод, правда, тогда с сочувствием подумала, что вряд ли Рэннальф подарит своей жене любовь и нежность, но, с другой стороны, он по крайней мере не будет морить ее голодом, заключать в темницу, проматывать ее добро, избивать для собственной утехи, а это было если не обычным, то частым явлением.
Леди Кэтрин, в отличие от Рэннальфа, не стала противиться, узнав о предстоящем союзе. Но и особой радости тоже не выказала. Глубокая религиозность, строгое воспитание, то, что она пленница, которая не властна над своей судьбой, заставили ее покориться требованиям сильного. Кроме того, дух Кэтрин был подавлен — трагедии последнего год тяжким бременем легли на ее нежную душу. Горе притупило чувства, и казалось, все худшее в ее жизни уже случилось.
Когда бесчувственного Юстаса выносили с поля боя у Девайзеса, Кэтрин хоронила своего молодого мужа и трехлетнего сына. Она не была страстно при вязана к мужу, да он и не обладал силой духа, необходимой для того, чтобы вызвать ее любовь. Но его выбрал ей в мужья добрый, горячо любимый отец. Избранник отчасти оправдал ожидания графа Соука — он был добрым и сердечным человеком. Муж любил ее, и Кэтрин смирилась со своей участью. Она искренне скорбела о муже, потеряв его, но ее скорбь не была глубокой. Чувство же к сыну был совершенно другого рода. Кэтрин испытала жесточайшую боль, потеряв дитя, и это повлекло за собой еще одну трагедию: Кэтрин ждала второго ребенка, но на седьмом месяце у нее случился выкидыш. А ведь она так хотела этого ребенка, так мечтала о нем! Непосильное бремя двойной потери сломило ее. Жизнь для нее стала бессмысленной, и всем казалось, что дни леди Кэтрин сочтены. Только нежная забота отца вернула ее к реальности, его нежность давала ей силы. И тут леди Кэтрин настиг еще один страшны удар: отец, дорогой, единственный человек, который связывал ее с жизнью, — умер.
Кончина графа Соука окончательно подорвал силы леди Кэтрин. Ее хрупкая душа будто заледенела — ничто уже не трогало ее. И когда король Стефан объявил, что отныне леди Кэтрин и ее земли переходят под опеку короны и дальнейшие распоряжения о ее судьбе будут сделаны исходя из интересов трона, она лишь покорно склонила голову. Кэтрин ощущала себя невесомым сухим листочком, оторванным от дерева, который безжалостный ветер несет по своей воле. Она молчала и когда Стефан распоряжался в ее замке, готовясь к осаде, и когда укладывала вещи, отправляясь ко двору, и когда королева объявила о ее новом супружестве, угодном трону.
* * *
Сидя в комнате Рэннальфа Слиффордского, глядя на огонь в камине, королева Мод раздраженно думала, что не помешало бы этому мужлану быть таким же послушным, как леди Кэтрин. Сегодня королева устала и не хотела уговаривать несговорчивого мужчину, который неблагодарно отверг столь выгодное предложение, сделанное ради его блага. Если бы он, как Кэтрин, хотя бы не выражал ни радости, ни отвращения, но он сидел со сжатыми кулаками, опустив глаза, принимая все, что ему говорили, как наказание. Мод чуть не рассмеялась, представив Рэннальфа на совете. Дурак! Он даже не понял, какой подарок получил. Леди Кэтрин не только обладала прекрасным характером, но была красива и послушна. Сильная саксонская кровь придавала ей прелесть Снегурочки, ее волосы отливали бледным золотом, кожа была белой и нежной, как снятое молоко, а большие глаза, загадочные и невинные, как у ребенка, светились мягкой голубизной.
Мод, однако, не переводила разговор на невесту Когда закончились ее расспросы о детях Рэннальфа он был уже одет. Не желая возвращаться в большой зал. Мод приказала женщинам принести еду сюда. Сэр Рэннальф, казалось, совсем расслабился, когда уселся в мягком кресле с высокой спинкой перед огнем и принялся за еду. Сейчас его тело дышало спокойствием, только в глазах иногда вспыхивали тревожные огоньки.
— Нет, — улыбнулась ему Мод, — не рассматривай меня так недоверчиво, милорд. Мы оба знаем что я пригласила тебя, чтобы высказать свои соображения и выслушать тебя.
— Хорошо, что вы честны со мной, мадам.
— Возвращаю тебе эту благодарность, сэр Рэннальф. Ты так предан нам, что я не хочу взвешивать каждое слово Рэннальф рассмеялся своим резким скрипучим смехом.
— Если вы хоть раз не взвесили слово, обращенное к любому человеку, с тех пор, как стали королевой в этом государстве, перед следующей битвой я наточу меч собственными зубами.
Мод была задета за живое, потому что он говорил правду и в его голосе она услышала оттенок злости. Ее тон стал сухим и резким.
— Стефан и я не собираемся возвышаться на, остальными смертными. Не понимаю, почему ты принижаешь нас настолько, что не можешь поверить в то, что мы честны с теми, кому доверяем!
«Доверие» было самым неудачным словом в ее фразе. Рэннальфу нравилась Мод, но он не доверял ей и прекрасно понимал, что она не доверяет ему.
— Вы утратили это свойство, — ответил он с обычной для него прямотой.
Мод вздохнула, осознав, что он не хотел причинить ей боль. Бесполезно играть словами с человеком, который всегда говорит то, что думает, ничего не боится и не ищет благосклонности. Трапеза близилась к концу, разговор, казалось, себя исчерпал, а Мод еще и не подошла к решению вопроса, ради которого затеяла эту интригу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
* * *
Рэннальф был зол на себя. Обычно он не позволял раздражению выплескиваться наружу. Однако сегодня он не сдержался, и гнев его нанес Стефану не Меньше вреда, чем поведение мятежников, на которое жаловалась Мод.
Ему сложно было бы выразить чувства, что бередили его душу, так как он не привык задумываться над природой собственных переживаний, тем более обсуждать их. Он сердито отмалчивался. Опустив глаза и угрюмо сжав губы, Рэннальф позволил женщинам раздеть себя и вымыть душистой водой.
Наконец, когда служанки завернули его в мягкие ткани, он почувствовал на себе изучающий взгляд королевы.
— Что вас так заинтересовало, мадам? — добродушно спросил он.
Мод перевела глаза на лицо гостя:
— Извини, милорд, но ты сказал Херефорду, что стар, я же нахожу, что ты выглядишь свежо и молодо. — Она поднялась и без всякого стеснения, как будто он был ее сыном, обнажила его плечо и легко провела рукой по крепким мышцам его руки. — Посмотри! Это ли не доказательство? Сколько тебе лет, милорд?
Прекрасно зная жизнь королевы и то, что она беззаветно любит своего мужа, страсть к которому не оставляет в ее душе места для влечения к другому мужчине, Рэннальф понимал, что в восхищении королевы прослеживается какая-то тайная цель, но все равно он был польщен. Его голос был тверд, как всегда, но он опустил глаза.
— Мне сорок лет. Как бы я ни выглядел, я не молод.
— Для того, кто прожил больше, это еще печальнее. Мне бы хотелось выглядеть так же молодо, как ты. Ты невысоко ценишь себя, милорд, — засмеялась королева, заметив его смущение. — Я бы дважды подумала, прежде чем оставить тебя на руках служанок, когда меня не окажется рядом. Ты не видел, как они смотрели на тебя?
— Им есть на что любоваться здесь — тут сотня молодых крепких жеребцов. Не думаю, что тебе стоит беспокоиться о моей стойкости или о благочестии твоих служанок, — сухо ответил Рэннальф.
— У молодых нет того, что есть у тебя, Рэннальф. Даже их сила не дает женщине ощущения безопасности.
Мод сознательно льстила этому мужчине, хотя, по правде сказать, его тело действительно было молодым и сильным. Однако, не будучи красавицей, королева даже в юности не позволяла себе быть простодушной и капризной. Мод давно усвоила, как полезно для дела упрочить веру мужчины в его силы и ум. А сейчас ей было необходимо любой ценой заполучить согласие Рэннальфа на брак с этой молодой вдовой.
Однако Рэннальф возмутился королевским предложением, еще не услышав имени невесты, а что же он скажет, когда увидит эту молодую и красивую женщину? Не добавится ли ко всем прочим возражениям и страх собственной мужской неполноценности?
Нет, Мод во что бы то ни стало следует добиться его согласия жениться на Кэтрин!
Рэннальф внимательно смотрел на королеву, будто пытался прочесть в ее непроницаемых глазах отгадку такого неожиданного внимания к его телу. Несомненно, во всем этом был какой-то смысл, но какое отношение это имело к нему, он не мог угадать.
— Прекрасно. Мужчина моих лет сам себе хозяин, или он вообще не мужчина. Я не понимаю, в чем преимущество мужчин, с которыми женщина чувствует себя уверенно, и вообще, при чем тут женщина?! — В его голосе слышалось раздражение.
«Бесполезно уговаривать его, — решила Мод. — У него могут возникнуть подозрения». Она спросила о его детях, поняв из ответов, что они, каким бы равнодушным он ни хотел казаться, — слабое звено в его закованной в броню душе. «Следует использовать детей как последний довод, чтобы заставить его жениться», — решила про себя королева.
Нельзя сказать, что она была движима лишь политическим расчетом. Мод по-настоящему была благодарна Рэннальфу за верность трону и спасение ее старшего сына от неминуемой гибели.
Чуть меньше года назад Генрих Анжуйский попытался силой завладеть троном. Рэннальф, вместе с другими преданными королю Стефану баронами, встал на защиту короля и присоединился к армии Юстаса. Он, как всегда, прекрасно выполнил свое дело и, кроме того, постоянно обуздывал неуемную страсть к боям у молодого военачальника. И хотя сам Юстас в письмах матери называл своего наставника предателем. Мод была благодарна лорду Рэннальфу за безопасность сына. А когда Юстас, невзирая на превосходящие силы армии Генриха, решил атаковать замок Девайзес, прилюдно поклявшись, что он или возьмет крепость, или погибнет, никто не сомневался, что под стенами этого главного оплота Генриха полягут тысячи людей, а корона Англии лишится законного наследника. Тогда Рэннальф ударом мощного кулака лишил Юстаса сознания и отнес в безопасное место.
Королю и королеве было непросто подыскать достойную награду для Рэннальфа. Бесконечная гражданская война опустошила королевскую казну, и им нечего было предложить верному вассалу, кроме титулов, в которых, как они знали, Рэннальф и не нуждался. Затруднительное положение разрешила неожиданная смерть графа Соука, оставившего наследницей огромного состояния единственную дочь леди Кэтрин.
Это был редкий случай, когда Стефан не колебался. Через несколько часов после получения этого известия он вместе с небольшим легковооруженным отрядом отправился в главный замок графа Соука и взял его наследницу под свою королевскую опеку На этот раз он успел вовремя, так как Хью Бигод, герцог Норфолкский, прибыл на следующий день с той же целью. Основная часть земель Соука простиралась к востоку от земель Норфолка, и Бигод хотел продлить эту границу, выдав замуж леди Кэтрин по своему выбору.
Не обладая достаточными силами, чтобы участвовать в надвигающемся сражении, Стефан поднял замковый мост и подготовился к осаде. Однако Норфолк отступил — ему было не справиться с войском Юстаса, который немедленно поспешил бы на помощь отцу.
Стефан с победой вернулся в Лондон и привез свой трофей. Желание или нежелание «трофея» становиться таковым не имело значения, так как леди Кэтрин в руках сюзерена была лишь военной добычей, с которой обращались с осторожностью, но собирались распорядиться по своему усмотрению.
Сама леди Кэтрин не возражала против отъезда из родового поместья. Ее отец и бывший муж держались в стороне от двора и гражданской войны, но все равно слухи и обрывки новостей приходили благодаря странствующим рыцарям и торговцам, и она немало знала о короле Стефане и Хью Бигоде. Если он должна была достаться одному из них, то удачей было бы попасть в руки Стефана. Она слышала о нем как об исключительно добром человеке, и он на самом деле по-доброму отнесся к ней. Говорили также, что и королева очень заботлива и внимательна к другим, если это не затрагивает семейных интересов. Хотя подобная доброта не означала, что с желаниями Кэтрин будут считаться. Она полностью сознавала свое положение. Это значило, что ради собственной выгоды король и королева сделают для нее все возможное. Если необходимо будет выдать ее замуж за безобразного грубого наемника, даже за дикое безжалостное чудовище, они так и сделают, с сожалением, но без колебаний. И когда Мод объявила Кэтрин, что та должна стать третьей женой сэра Рэннальфа Слиффордского, молодая женщина смиренно поблагодарила королеву за милость и снисхождение, оказанное троном несчастной сироте. Мод сочла необходимым добавить, что сэр Рэннальф кажется тяжелым и резким человеком, к тому же он немолод. Но королева искренне порадовалась за леди Кэтрин — ведь Рэннальф Тефли никогда не обижал своих жен и был справедливым, честным, к тому же здоровым и сильным мужчиной.
Мод, правда, тогда с сочувствием подумала, что вряд ли Рэннальф подарит своей жене любовь и нежность, но, с другой стороны, он по крайней мере не будет морить ее голодом, заключать в темницу, проматывать ее добро, избивать для собственной утехи, а это было если не обычным, то частым явлением.
Леди Кэтрин, в отличие от Рэннальфа, не стала противиться, узнав о предстоящем союзе. Но и особой радости тоже не выказала. Глубокая религиозность, строгое воспитание, то, что она пленница, которая не властна над своей судьбой, заставили ее покориться требованиям сильного. Кроме того, дух Кэтрин был подавлен — трагедии последнего год тяжким бременем легли на ее нежную душу. Горе притупило чувства, и казалось, все худшее в ее жизни уже случилось.
Когда бесчувственного Юстаса выносили с поля боя у Девайзеса, Кэтрин хоронила своего молодого мужа и трехлетнего сына. Она не была страстно при вязана к мужу, да он и не обладал силой духа, необходимой для того, чтобы вызвать ее любовь. Но его выбрал ей в мужья добрый, горячо любимый отец. Избранник отчасти оправдал ожидания графа Соука — он был добрым и сердечным человеком. Муж любил ее, и Кэтрин смирилась со своей участью. Она искренне скорбела о муже, потеряв его, но ее скорбь не была глубокой. Чувство же к сыну был совершенно другого рода. Кэтрин испытала жесточайшую боль, потеряв дитя, и это повлекло за собой еще одну трагедию: Кэтрин ждала второго ребенка, но на седьмом месяце у нее случился выкидыш. А ведь она так хотела этого ребенка, так мечтала о нем! Непосильное бремя двойной потери сломило ее. Жизнь для нее стала бессмысленной, и всем казалось, что дни леди Кэтрин сочтены. Только нежная забота отца вернула ее к реальности, его нежность давала ей силы. И тут леди Кэтрин настиг еще один страшны удар: отец, дорогой, единственный человек, который связывал ее с жизнью, — умер.
Кончина графа Соука окончательно подорвал силы леди Кэтрин. Ее хрупкая душа будто заледенела — ничто уже не трогало ее. И когда король Стефан объявил, что отныне леди Кэтрин и ее земли переходят под опеку короны и дальнейшие распоряжения о ее судьбе будут сделаны исходя из интересов трона, она лишь покорно склонила голову. Кэтрин ощущала себя невесомым сухим листочком, оторванным от дерева, который безжалостный ветер несет по своей воле. Она молчала и когда Стефан распоряжался в ее замке, готовясь к осаде, и когда укладывала вещи, отправляясь ко двору, и когда королева объявила о ее новом супружестве, угодном трону.
* * *
Сидя в комнате Рэннальфа Слиффордского, глядя на огонь в камине, королева Мод раздраженно думала, что не помешало бы этому мужлану быть таким же послушным, как леди Кэтрин. Сегодня королева устала и не хотела уговаривать несговорчивого мужчину, который неблагодарно отверг столь выгодное предложение, сделанное ради его блага. Если бы он, как Кэтрин, хотя бы не выражал ни радости, ни отвращения, но он сидел со сжатыми кулаками, опустив глаза, принимая все, что ему говорили, как наказание. Мод чуть не рассмеялась, представив Рэннальфа на совете. Дурак! Он даже не понял, какой подарок получил. Леди Кэтрин не только обладала прекрасным характером, но была красива и послушна. Сильная саксонская кровь придавала ей прелесть Снегурочки, ее волосы отливали бледным золотом, кожа была белой и нежной, как снятое молоко, а большие глаза, загадочные и невинные, как у ребенка, светились мягкой голубизной.
Мод, однако, не переводила разговор на невесту Когда закончились ее расспросы о детях Рэннальфа он был уже одет. Не желая возвращаться в большой зал. Мод приказала женщинам принести еду сюда. Сэр Рэннальф, казалось, совсем расслабился, когда уселся в мягком кресле с высокой спинкой перед огнем и принялся за еду. Сейчас его тело дышало спокойствием, только в глазах иногда вспыхивали тревожные огоньки.
— Нет, — улыбнулась ему Мод, — не рассматривай меня так недоверчиво, милорд. Мы оба знаем что я пригласила тебя, чтобы высказать свои соображения и выслушать тебя.
— Хорошо, что вы честны со мной, мадам.
— Возвращаю тебе эту благодарность, сэр Рэннальф. Ты так предан нам, что я не хочу взвешивать каждое слово Рэннальф рассмеялся своим резким скрипучим смехом.
— Если вы хоть раз не взвесили слово, обращенное к любому человеку, с тех пор, как стали королевой в этом государстве, перед следующей битвой я наточу меч собственными зубами.
Мод была задета за живое, потому что он говорил правду и в его голосе она услышала оттенок злости. Ее тон стал сухим и резким.
— Стефан и я не собираемся возвышаться на, остальными смертными. Не понимаю, почему ты принижаешь нас настолько, что не можешь поверить в то, что мы честны с теми, кому доверяем!
«Доверие» было самым неудачным словом в ее фразе. Рэннальфу нравилась Мод, но он не доверял ей и прекрасно понимал, что она не доверяет ему.
— Вы утратили это свойство, — ответил он с обычной для него прямотой.
Мод вздохнула, осознав, что он не хотел причинить ей боль. Бесполезно играть словами с человеком, который всегда говорит то, что думает, ничего не боится и не ищет благосклонности. Трапеза близилась к концу, разговор, казалось, себя исчерпал, а Мод еще и не подошла к решению вопроса, ради которого затеяла эту интригу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47