Изменилась его одежда. Теперь он был в рясе монаха, в
руках он держал камень черного цвета, похожий на кусок угля. Подняв голову,
он посмотрел на Цимера, и тому показалось, что его протыкают шпагой.
- Семь колен миновало, - сказал странный посетитель, владелец часов, - да,
семь колен. Сейчас вы просто часовщик и ничего более, но если бы ваша
далекая родственница предпочла любовь, а не деньги, вы бы не стали
часовщиком, вы бы получили вот эту, вот эту душу. Душу, спрятанную в куске
антрацита. Несколько веков камень этот жжет мою руку. Семь поколений должно
было исчезнуть прежде, чем возможность рождения вновь обрела реальность
свою.
Было у Цимера чувство, что лжемонах говорит через силу.
- В ненаступивших часах и минутах заключено величие прошлого. Вы останетесь
таким же, но вы должны мне помочь. Освободите душу, заключенную в этом
кристалле.
- Каким образом? - спросил Цимер.
- Разбейте его. Лжемонах протянул часовщику кусок антрацита, и тот
почувствовал, как на ладонь его опустили кусок скалы.
- Разбейте, - просил демон, и вся его фигура выражала степень крайнего
беспокойства.
Цимер подбросил кристалл, камень упал и разлетелся на множество осколков.
После этого башня как будто бы наклонилась, по воздуху поплыли маленькие
лопающиеся пузырьки. Цимер инстинктивно вынул часы и посмотрел на
циферблат. Стрелки вертелись в правильном направлении, а на месте Бафомета
возникла башня с двенадцатью апостолами, которые в окошечке напротив
двенадцатичасовой отметки каждый час сменяли друг друга. Исчез сидящий на
кресле лжемонах, исчезли рассыпанные по полу осколки, и, выглянув в
амбразуру, наивный доверчивый Цимер, обольщенный сопричастностью к тайнам
вселенной, увидел как меняется ландшафт. С огромной скоростью дробились
перспективы в амбразуре башни, времена барокко и ренессанса, классицизма и
модерна сменяли друг друга, пока, наконец, не появились первые автомобили,
похожие на кареты, и стрелки часов не пошли медленнее, почти так, как им
было положено идти по законам часовой механики.
Душа великого и страшного демона несколько веков таившаяся в куске
антрацита была выпущена на волю. Часы набирали обычные присущие им обороты.
Цимер покинул башню и пошел по темному, плохо освещенному мосту.
Чехословакия была предана и растоптана немецкими армиями, но выпущенный на
волю демон уже покинул ее.
Глава тринадцатая.
Жена сотрудника швейцарского посольства в Москве Лина Винтермаер находилась
в роддоме, ребенок еђ был готов появиться на свет, но мысли, беспокойные
мысли мучили молодую женщину.
"Мое будущее, - размышляла Лина, - конечно же будет связано с мужем, семьей
и этим ребенком, - и пока Лина была сама собой, эти мысли казались ей
естественными, но как только менялось еђ состояние, еђ охватывала паника. -
Я должна попросить политического убежища". Лина вбивала себе в голову эту
непривычную, неизвестно откуда взявшуюся мысль. Однажды, когда за окном
собралась кромешная темнота, она вышла в коридор и подошла к дежурной.
- Я хочу сделать заявление, - сказала Лина.
- Вы чем-нибудь недовольны? - спросила дежурная.
- Нет, я всем довольна, но это будет заявление политического характера.
Дежурная на мгновение задумалась, затем вытащила из ящика чистый лист
бумаги и протянула его беременной женщине. Лина взяла бумагу, вернулась в
палату и легла на кровать, она включила настольную лампу, достала вечное
перо и написала заявление на немецком языке. Две недели путешествовала
бумага по советским правительственным каналам. Никто не мог понять, почему
женщина из благополучной страны просит политического убежища в стране,
ведущей такую изнурительную войну. Представитель МИДА кадровый сотрудник
МГБ так и не понял, какая причина подвигла благополучную швейцарку на такой
серьезный шаг.
- Муж Ваш знает о Вашем решении? - спрашивает сотрудник, и Лина качает
головой. - Но он - то наверняка не поддержит Вас.
- Ну и пусть не поддержит, мне все равно. Чувствую, что должна остаться
здесь. Эта страна станет моей новой родиной, за ней будущее, она сформирует
облик нового мира.
- Вы принадлежите к какой-нибудь партии? - спросил представитель советской
власти, голос его звучал неуверенно.
- Есть только одна партия, к которой с радостью примкнет каждый прозревший.
Это партия труда.
Слова сами собой срывались с Лининого языка, едва ли она понимала, что
говорит, в данную минуту звук еђ голоса отражался в еђ голове и исчезал, не
оставляя следа, разум еђ был пуст, как никелированный барабан.
"На шпионку она не похожа, значит, это сумасшедшая", - подумал
представитель режима, покидая здание родильного дома.
Глава четырнадцатая.
Спал окруженный колючей проволокой лагерь. Время от времени прожектора
пробегали по металлической сетке, тень от которой лежала на легком снегу.
Стыли на вышках тяжелые пулеметы, готовые в любую минуту разорвать на куски
черную усеянную звездами безотчетную пустоту ночи. Вдалеке за оградой лагеря
на железнодорожной развязке чавкали буферами сгоняемые в состав товарные
вагоны. Ещ„ дальше за железнодорожным перегоном начиналось асфальтированное
шоссе, ведущее к поселку, в котором жил обслуживающий персонал. В нескольких
П-образных аккуратных домах горели окна. Александр сидел за письменным столом,
на котором стояло шато двадцать восьмого года и лежали рассыпанные в
беспорядке игральные карты. Он стряхнул пепел и взял первую лежавшую с краю
карту, перевернув е„, он увидел, что это пиковый туз. Александр внимательно
посмотрел в центр карты и ему показалось, что черное сердце приобрело форму
глаза и подмигнуло ему.
"Я сравняю зависимость от них с зависимостью от себя и, таким образом, мы
никогда не будем неожиданностью друг для друга, а пока я только закрываю
шахматные клетки тенью своего тела" - подумал Александр. Через минуту он вышел
из дома.
Он шел по обочине асфальтированного шоссе и яркая, круглая, как сыр, луна
светила ему, и казалось, что вовсе это и не луна, а просто большой белый
фонарь из китайского балаганчика. Он миновал металлические ворота и теперь
находился на территории лагеря. Из трех труб крематория валил черный дым.
Александр вошел в низкое здание с металлическими дверями. Это был морг.
- Покажите свежих, - попросил он, и его подвели к штабелю, сложенному из
человеческих тел.
Тронув мыском сапога курчавую голову, он приказал вытащить труп и перевезти
его в прозекторскую.
- Снимите кожу с его спины и принесите мне, я буду на улице. Александр вышел,
и тяжелый запах ушел из легких.
На улице шел снег, ветер раскачивал фонарь. Александр прищурил глаза, и
золотые лезвия лучей метнулись от лампы во все четыре стороны света. Через
двадцать минут ему вынесли кусок кожи, завернутый в мешковину.
Вернувшись, Александр тщательно запер дверь и прошел в комнату. Он убрал со
стола вс„ лишние и положил на него огромный кусок темно-синей бумаги. На улице
кожа замерзла и съежилась и теперь, что бы отогреть е„, он наставил вокруг
зажженные свечи. Прикрепив кожу канцелярскими кнопками, он стал выставлять на
стол разные нужные ему предметы. Это были металлические кубики с замысловатыми
рисунками, похожими на хитросплетение миниатюрной чугунной ограды,
составленные друг в друга наподобие складного стаканчика, потом он выложил на
стол короткие тупые спицы с треугольным свечением серо-зеленого цвета. Посидев
немного, Александр подождал, когда материал прогреется, и намотал на палец
шелковый шнурок, на конце которого находился маленький треугольный отвес из
темного металла. Наклонившись над столом, он стал передвигать отвес над
поверхностью кожи. Над некоторыми местами отвес замирал, почти не
раскачиваясь, над иными он начинал вращаться и двигаться по всем направлениям.
В одном из таких активных мест Александр и нарисовал звезду, используя циркуль
и треугольник. Затем он взгромоздил друг на друга металлические кубики, а на
самую вершину поставил золотую четырехгранную пирамидку с перламутровым
глазом. Долго Александр рисовал значки и писал тарабарские слова с обратным
прочтением, но к первому часу ночи он закончил свои упражнения в рисунке и в
работе со шрифтом. Теперь все кожаное поле действия было сплошь покрыто густой
сетью символов, приводящих в действие энергию из страшного мира бесконечной
тьмы. Александр знал, что самые сильные демоны приходят из восточных пределов
земли, поэтому он развернул стол таким образом, что бы глаза его смотрели
прямо на восток. В комнате было тепло и уютно, теперь стол стоял напротив окна
и волнующиеся огоньки свечей отражались в покрытых морозным узором окнах. В
стакане вина он размешал порошок, чем-то похожий на порох, и выпил эту смесь с
закрытыми глазами.
- О, Великий зодчий подлунного мира! Мать и Отец, рожденный от звезды Астарот!
Перед твоим величием рушились царства, и потоки крови устремлялись в моря и
океаны вселенной. Ты могущественней творца людей, сильнее света, звезд и ярче
солнца - фальшивого знака бренных рождений. Ты отличаешь избранных, и слабый
умирает, освобождая путь понявшим тебя. Приди, могучий Вельзевул, приди,
заклинаю тебя символом и именем твоим.
И слова больше не похожи на слова, а похожие на точки и запятые со свистом и
шорохом слетали с горячих губ Александра. Перед ним прямо на столе вспыхнуло
яркое пламя. Горела кожа, испещренная символами и значками. И теперь под
магическим материалом, под его частью, когда-то представлявшей из себя часть
человеческого тела, прошло движение, похожее на ветер, крадущийся между двух
шелковых покрывал. И вот из-за завесы огня, из нестерпимого этого жара перед
глазами Александра стал возникать прекрасный, как сама сказка, город. На
минарете кричал муэдзин, и распластавшиеся в экстазе мусульмане стучали лбами
о тысячелетние камни. Протяжно и тупо ревели ослы, и важно ступающие по узким
улицам верблюды перешагивали через нищих, распластанных в дорожной пыли. На
базаре горластые торговцы обманывали горожан, а стража визиря плетками
разгоняла зевак, расчищая дорогу для важной персоны, которую несли на носилках
черно-синие, как ночное небо нубийцы. Постепенно воздух в комнате стал
наполняться запахами южных растений: шалфей, роза, мандарин и корица, и особое
теплое и зыбкое марево, плывущее над маленькими людьми и маленькими
постройками, обволакивало предметы и проникало глубоко в подсознание
Александра, туда, где реальное и нереальное сливалось в одну волнующую
бесконечность, манящую и мерцающую, как летучий голландец за острой волной.
Шум южного города и терпкие запахи вскружили голову Александра, так что он
почти забыл, зачем он сидит за этим столом и кто должен к нему явиться. Но вот
сильный ветер ударил в окно, и длинная трещина перебежала стекло от одного
угла до другого. И тогда в единое мгновение сорвалось и улетело в безотчетное
никуда волшебное это царство, а на стол и подоконник посыпались осколки
стекла, и облако образный пар ворвался в комнату, разрушая и благополучие
маленького восточного города, поднявшегося из человеческой кожи, и саму жизнь
Александра, которому до смерти оставались считанные мгновения. Песочные
постройки города поблекли и обесцветились. Маленькие люди с ужасом смотрели на
небо затянутое страшными холодными тучами. Смерч закружился над городом,
песочный столбик прошелся по улицам и площадям. Сначала он был маленьким, а
потом начал расти, и превратился в высокий, уходящий к самому небу столб. Но
смерч этот был смерчем только для маленьких человечков, копошащихся на улицах
города. Для Александра же это было почти живое существо, напоминающее иглу
рожденную из человеческой кожи. И вот по мере того, как смерч разрушал город,
само, неизвестно что, и почти живое существо стало на глазах Александра
превращаться в трость с острым концом и массивным набалдашником в виде руки,
лежащей на шаре. И вот, танцуя, замечательная трость перебралась сначала на
край стола, а затем и на колени Александра, так, вращаясь, слегка застревая в
тканях мундира, она донесла свое острое жало до подбородка и, задержавшись
немного на этом уровне, пошла дальше вверх. Александр сидел с прямой спиной,
положив пальцы на край озаренного свечами стола. Перед ним лежал почти начисто
разрушенный город. Мертвые животные и люди были похоронены под облаками
зданий. Трость замерла над теменем Александра. Рука на шаре ожила и задвигала
пальцами, а затем, захватив набалдашник покрепче, с силой опустила острый
конец на голову Александра. Пробив темечко, трость, оказавшаяся невероятно
длинной, пригвоздила мага к креслу прошла сквозь него и воткнулась в пол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
руках он держал камень черного цвета, похожий на кусок угля. Подняв голову,
он посмотрел на Цимера, и тому показалось, что его протыкают шпагой.
- Семь колен миновало, - сказал странный посетитель, владелец часов, - да,
семь колен. Сейчас вы просто часовщик и ничего более, но если бы ваша
далекая родственница предпочла любовь, а не деньги, вы бы не стали
часовщиком, вы бы получили вот эту, вот эту душу. Душу, спрятанную в куске
антрацита. Несколько веков камень этот жжет мою руку. Семь поколений должно
было исчезнуть прежде, чем возможность рождения вновь обрела реальность
свою.
Было у Цимера чувство, что лжемонах говорит через силу.
- В ненаступивших часах и минутах заключено величие прошлого. Вы останетесь
таким же, но вы должны мне помочь. Освободите душу, заключенную в этом
кристалле.
- Каким образом? - спросил Цимер.
- Разбейте его. Лжемонах протянул часовщику кусок антрацита, и тот
почувствовал, как на ладонь его опустили кусок скалы.
- Разбейте, - просил демон, и вся его фигура выражала степень крайнего
беспокойства.
Цимер подбросил кристалл, камень упал и разлетелся на множество осколков.
После этого башня как будто бы наклонилась, по воздуху поплыли маленькие
лопающиеся пузырьки. Цимер инстинктивно вынул часы и посмотрел на
циферблат. Стрелки вертелись в правильном направлении, а на месте Бафомета
возникла башня с двенадцатью апостолами, которые в окошечке напротив
двенадцатичасовой отметки каждый час сменяли друг друга. Исчез сидящий на
кресле лжемонах, исчезли рассыпанные по полу осколки, и, выглянув в
амбразуру, наивный доверчивый Цимер, обольщенный сопричастностью к тайнам
вселенной, увидел как меняется ландшафт. С огромной скоростью дробились
перспективы в амбразуре башни, времена барокко и ренессанса, классицизма и
модерна сменяли друг друга, пока, наконец, не появились первые автомобили,
похожие на кареты, и стрелки часов не пошли медленнее, почти так, как им
было положено идти по законам часовой механики.
Душа великого и страшного демона несколько веков таившаяся в куске
антрацита была выпущена на волю. Часы набирали обычные присущие им обороты.
Цимер покинул башню и пошел по темному, плохо освещенному мосту.
Чехословакия была предана и растоптана немецкими армиями, но выпущенный на
волю демон уже покинул ее.
Глава тринадцатая.
Жена сотрудника швейцарского посольства в Москве Лина Винтермаер находилась
в роддоме, ребенок еђ был готов появиться на свет, но мысли, беспокойные
мысли мучили молодую женщину.
"Мое будущее, - размышляла Лина, - конечно же будет связано с мужем, семьей
и этим ребенком, - и пока Лина была сама собой, эти мысли казались ей
естественными, но как только менялось еђ состояние, еђ охватывала паника. -
Я должна попросить политического убежища". Лина вбивала себе в голову эту
непривычную, неизвестно откуда взявшуюся мысль. Однажды, когда за окном
собралась кромешная темнота, она вышла в коридор и подошла к дежурной.
- Я хочу сделать заявление, - сказала Лина.
- Вы чем-нибудь недовольны? - спросила дежурная.
- Нет, я всем довольна, но это будет заявление политического характера.
Дежурная на мгновение задумалась, затем вытащила из ящика чистый лист
бумаги и протянула его беременной женщине. Лина взяла бумагу, вернулась в
палату и легла на кровать, она включила настольную лампу, достала вечное
перо и написала заявление на немецком языке. Две недели путешествовала
бумага по советским правительственным каналам. Никто не мог понять, почему
женщина из благополучной страны просит политического убежища в стране,
ведущей такую изнурительную войну. Представитель МИДА кадровый сотрудник
МГБ так и не понял, какая причина подвигла благополучную швейцарку на такой
серьезный шаг.
- Муж Ваш знает о Вашем решении? - спрашивает сотрудник, и Лина качает
головой. - Но он - то наверняка не поддержит Вас.
- Ну и пусть не поддержит, мне все равно. Чувствую, что должна остаться
здесь. Эта страна станет моей новой родиной, за ней будущее, она сформирует
облик нового мира.
- Вы принадлежите к какой-нибудь партии? - спросил представитель советской
власти, голос его звучал неуверенно.
- Есть только одна партия, к которой с радостью примкнет каждый прозревший.
Это партия труда.
Слова сами собой срывались с Лининого языка, едва ли она понимала, что
говорит, в данную минуту звук еђ голоса отражался в еђ голове и исчезал, не
оставляя следа, разум еђ был пуст, как никелированный барабан.
"На шпионку она не похожа, значит, это сумасшедшая", - подумал
представитель режима, покидая здание родильного дома.
Глава четырнадцатая.
Спал окруженный колючей проволокой лагерь. Время от времени прожектора
пробегали по металлической сетке, тень от которой лежала на легком снегу.
Стыли на вышках тяжелые пулеметы, готовые в любую минуту разорвать на куски
черную усеянную звездами безотчетную пустоту ночи. Вдалеке за оградой лагеря
на железнодорожной развязке чавкали буферами сгоняемые в состав товарные
вагоны. Ещ„ дальше за железнодорожным перегоном начиналось асфальтированное
шоссе, ведущее к поселку, в котором жил обслуживающий персонал. В нескольких
П-образных аккуратных домах горели окна. Александр сидел за письменным столом,
на котором стояло шато двадцать восьмого года и лежали рассыпанные в
беспорядке игральные карты. Он стряхнул пепел и взял первую лежавшую с краю
карту, перевернув е„, он увидел, что это пиковый туз. Александр внимательно
посмотрел в центр карты и ему показалось, что черное сердце приобрело форму
глаза и подмигнуло ему.
"Я сравняю зависимость от них с зависимостью от себя и, таким образом, мы
никогда не будем неожиданностью друг для друга, а пока я только закрываю
шахматные клетки тенью своего тела" - подумал Александр. Через минуту он вышел
из дома.
Он шел по обочине асфальтированного шоссе и яркая, круглая, как сыр, луна
светила ему, и казалось, что вовсе это и не луна, а просто большой белый
фонарь из китайского балаганчика. Он миновал металлические ворота и теперь
находился на территории лагеря. Из трех труб крематория валил черный дым.
Александр вошел в низкое здание с металлическими дверями. Это был морг.
- Покажите свежих, - попросил он, и его подвели к штабелю, сложенному из
человеческих тел.
Тронув мыском сапога курчавую голову, он приказал вытащить труп и перевезти
его в прозекторскую.
- Снимите кожу с его спины и принесите мне, я буду на улице. Александр вышел,
и тяжелый запах ушел из легких.
На улице шел снег, ветер раскачивал фонарь. Александр прищурил глаза, и
золотые лезвия лучей метнулись от лампы во все четыре стороны света. Через
двадцать минут ему вынесли кусок кожи, завернутый в мешковину.
Вернувшись, Александр тщательно запер дверь и прошел в комнату. Он убрал со
стола вс„ лишние и положил на него огромный кусок темно-синей бумаги. На улице
кожа замерзла и съежилась и теперь, что бы отогреть е„, он наставил вокруг
зажженные свечи. Прикрепив кожу канцелярскими кнопками, он стал выставлять на
стол разные нужные ему предметы. Это были металлические кубики с замысловатыми
рисунками, похожими на хитросплетение миниатюрной чугунной ограды,
составленные друг в друга наподобие складного стаканчика, потом он выложил на
стол короткие тупые спицы с треугольным свечением серо-зеленого цвета. Посидев
немного, Александр подождал, когда материал прогреется, и намотал на палец
шелковый шнурок, на конце которого находился маленький треугольный отвес из
темного металла. Наклонившись над столом, он стал передвигать отвес над
поверхностью кожи. Над некоторыми местами отвес замирал, почти не
раскачиваясь, над иными он начинал вращаться и двигаться по всем направлениям.
В одном из таких активных мест Александр и нарисовал звезду, используя циркуль
и треугольник. Затем он взгромоздил друг на друга металлические кубики, а на
самую вершину поставил золотую четырехгранную пирамидку с перламутровым
глазом. Долго Александр рисовал значки и писал тарабарские слова с обратным
прочтением, но к первому часу ночи он закончил свои упражнения в рисунке и в
работе со шрифтом. Теперь все кожаное поле действия было сплошь покрыто густой
сетью символов, приводящих в действие энергию из страшного мира бесконечной
тьмы. Александр знал, что самые сильные демоны приходят из восточных пределов
земли, поэтому он развернул стол таким образом, что бы глаза его смотрели
прямо на восток. В комнате было тепло и уютно, теперь стол стоял напротив окна
и волнующиеся огоньки свечей отражались в покрытых морозным узором окнах. В
стакане вина он размешал порошок, чем-то похожий на порох, и выпил эту смесь с
закрытыми глазами.
- О, Великий зодчий подлунного мира! Мать и Отец, рожденный от звезды Астарот!
Перед твоим величием рушились царства, и потоки крови устремлялись в моря и
океаны вселенной. Ты могущественней творца людей, сильнее света, звезд и ярче
солнца - фальшивого знака бренных рождений. Ты отличаешь избранных, и слабый
умирает, освобождая путь понявшим тебя. Приди, могучий Вельзевул, приди,
заклинаю тебя символом и именем твоим.
И слова больше не похожи на слова, а похожие на точки и запятые со свистом и
шорохом слетали с горячих губ Александра. Перед ним прямо на столе вспыхнуло
яркое пламя. Горела кожа, испещренная символами и значками. И теперь под
магическим материалом, под его частью, когда-то представлявшей из себя часть
человеческого тела, прошло движение, похожее на ветер, крадущийся между двух
шелковых покрывал. И вот из-за завесы огня, из нестерпимого этого жара перед
глазами Александра стал возникать прекрасный, как сама сказка, город. На
минарете кричал муэдзин, и распластавшиеся в экстазе мусульмане стучали лбами
о тысячелетние камни. Протяжно и тупо ревели ослы, и важно ступающие по узким
улицам верблюды перешагивали через нищих, распластанных в дорожной пыли. На
базаре горластые торговцы обманывали горожан, а стража визиря плетками
разгоняла зевак, расчищая дорогу для важной персоны, которую несли на носилках
черно-синие, как ночное небо нубийцы. Постепенно воздух в комнате стал
наполняться запахами южных растений: шалфей, роза, мандарин и корица, и особое
теплое и зыбкое марево, плывущее над маленькими людьми и маленькими
постройками, обволакивало предметы и проникало глубоко в подсознание
Александра, туда, где реальное и нереальное сливалось в одну волнующую
бесконечность, манящую и мерцающую, как летучий голландец за острой волной.
Шум южного города и терпкие запахи вскружили голову Александра, так что он
почти забыл, зачем он сидит за этим столом и кто должен к нему явиться. Но вот
сильный ветер ударил в окно, и длинная трещина перебежала стекло от одного
угла до другого. И тогда в единое мгновение сорвалось и улетело в безотчетное
никуда волшебное это царство, а на стол и подоконник посыпались осколки
стекла, и облако образный пар ворвался в комнату, разрушая и благополучие
маленького восточного города, поднявшегося из человеческой кожи, и саму жизнь
Александра, которому до смерти оставались считанные мгновения. Песочные
постройки города поблекли и обесцветились. Маленькие люди с ужасом смотрели на
небо затянутое страшными холодными тучами. Смерч закружился над городом,
песочный столбик прошелся по улицам и площадям. Сначала он был маленьким, а
потом начал расти, и превратился в высокий, уходящий к самому небу столб. Но
смерч этот был смерчем только для маленьких человечков, копошащихся на улицах
города. Для Александра же это было почти живое существо, напоминающее иглу
рожденную из человеческой кожи. И вот по мере того, как смерч разрушал город,
само, неизвестно что, и почти живое существо стало на глазах Александра
превращаться в трость с острым концом и массивным набалдашником в виде руки,
лежащей на шаре. И вот, танцуя, замечательная трость перебралась сначала на
край стола, а затем и на колени Александра, так, вращаясь, слегка застревая в
тканях мундира, она донесла свое острое жало до подбородка и, задержавшись
немного на этом уровне, пошла дальше вверх. Александр сидел с прямой спиной,
положив пальцы на край озаренного свечами стола. Перед ним лежал почти начисто
разрушенный город. Мертвые животные и люди были похоронены под облаками
зданий. Трость замерла над теменем Александра. Рука на шаре ожила и задвигала
пальцами, а затем, захватив набалдашник покрепче, с силой опустила острый
конец на голову Александра. Пробив темечко, трость, оказавшаяся невероятно
длинной, пригвоздила мага к креслу прошла сквозь него и воткнулась в пол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24