Это "нечто" имело вид большой скатерти или простыни, произвольно согнутой в
разных местах. Края этого нечто были неровными и то возникали, очерчивая свой
контур, то расплывались в воздухе. "Похожее на морского ската", - решил
Сталин, опускаясь все ниже. Теперь эти скаты пролетали над его головой, то
сворачиваясь в восьмерку наподобие огромного тента, то снова обретая вид
полотна, подброшенного в воздух. Слова, которые проговаривал Антон Иванович,
превращались в сознании вождя в набор разновеликих отмычек, с помощью которых
ему, избранному и понявшему суть этой игры, давалась возможность заглянуть за
серебряную фольгу обычного зеркала и увидеть события, которых в
действительности пока и не существовало. Но уже двигались навстречу друг другу
из двух неизвестных точек огромные корабли с названиями великих планет, уже в
бесчисленных, разделенных на микроскопическую самостоятельность клетках
происходил беззастенчивый выбор партнерши, с которой будет хорошо и удобно,
уже фугасные разрывы калечили человеческие массы, ещ„ не рожденные на земле,
уже собирательный образ мироздания попадал в прицел наемного убийцы, уже
скрюченные лопатки и ключицы малышей, попавших под атомную бомбардировку,
искала назойливая кинокамера американца. Ещ„ хлеб не был высеян на поля и не
был убран, а уже мы имели возможность узнать, кто его будет есть. И вдруг в
одно мгновение перемещение "нечто" закончилось. Теперь великолепные и
прозрачные банты развернулись и превратились в два огромных прямоугольных
экрана, примыкавших друг к другу наподобие двух игральных карт, образующих
треугольник. Антон Иванович закончил с текстом и теперь стоял, пристально
вглядываясь в танцующий разноцветный туман, совершавший движение внутри
магического предмета. Антон Иванович повернулся и вышел из под двух скрещенных
карт, образующих треугольник, выходя, он зацепился за прозрачное мерцающее
крыло. Послышался звук, очень похожий на тот, который слышат студенты в
физическом кабинете при работе динамо с двумя заряженными электричеством
шарами. Сталин и Берия подошли к Антону Ивановичу, который пристально
вглядывался в медленно открывающийся зрачок. Маленький Сталин отодвинул
большого Лаврентия и шагнул под прозрачную крышу, зрачок медленно растворялся.
Он растворялся, как раковина, хранящая в себе живое сердце жемчужины. Задолго
до войны ученые привезли и показали Сталину телевизионный приемник, экран у
него был круглым точно таким же, как и этот всевидящий глаз.
- Последний день войны, - шептал Сталин одними губами.
Он согнул ноги в коленях и, опираясь двумя руками на стол, вглядывался в
разноцветный дым и в черную глубину зрачка, в котором уже обозначились контуры
какого-то пока ещ„ малоприятного изображения. Но вот фокус туманной этой
картинки стал настраиваться, и Сталин увидел трибуну мавзолея и себя в
окружении соратников, после чего картинка поменялась и вождь увидел, как
рослые гвардейцы, по всей видимости, хорошо проверенные на благонадежность
люди, бросают к подножию мавзолея штандарты поверженных германских дивизий и
корпусов. Древняя свастика, символ плодородия и молота Тора, брошена к
подножию большого пергамского алтаря. Что же нужно ещ„, что бы понять, что
победа это не всегда только победа! А потом Сталин увидел радостные лица
москвичей и разноцветные гирлянды салюта, рассыпающиеся в теплом весеннем
небе. Затем глаз медленно закрылся.
Сталин повернулся к Лаврентию Павловичу и к Антону Ивановичу, которые
внимательно, буквально затаив дыхание, наблюдали за ним.
- Да, - сказал вождь и выдержал длинную паузу, после чего снова заговорил:
- Не знаю, как ты, Лаврентий, но в том, что мы победим, я никогда не
сомневался.
- И я, Коба, в этом ни на минуту не сомневался.
- Но дело совсем не в этом, Лаврентий. Дело в том, что мне не нужен этот
шарик. Я не хочу ничего знать про будущее, которое не могу изменить. Представь
себе, во что знания превратят мою жизнь. Я хочу, батано Лаврентий, что бы ты
послал это чудо моему врагу и, как ты говоришь, искреннему почитателю. Пусть
он посмотрит на наш парад, на нашу победу и решит, что ему делать. Это
возможно Лаврентий?
- Конечно, Коба, буквально через две недели глаз будет у … - Берия сделал
паузу - …. У этого выродка.

Глава тридцать пятая.
Через двенадцать дней агенты Канариса уже держали в руках этот ящик. Они
предполагали все, что угодно, но то, что в этой штуковине находятся игрушки
для магических опытов, этого они конечно предположить не могли. Резидент
Канариса в Бухаресте разложил на письменном столе предметы из металлического
ящика и углубился в руководство заведомо переведенное на понятный немецкий. В
процессе чтения он хватался то за один, то за другой предмет и, дочитав до
конца, засмеялся. Он, человек абсолютно реальный и очень расчетливый, не мог
представить себе, что кто-то даже в очень отдаленном его окружении, действуя
чисто спорадически, может заинтересоваться этой балаганной чепухой. Он
подбросил в воздух шелковый квадрат с письменами и подумал, что эта штука не
годиться даже для носового платка. И в ту же секунду он ощутил сильный удар в
переносицу, лопнули капилляры и на стол закапала кровь. Резидент, почти
пятидесятилетний человек, находился в глубоком шоке и теперь он, никогда не
веривший ни во что, хотя бы отдаленно связанное с понятиями мистики, со
священным ужасом смотрел на диковинные эти предметы, разложенные на столе.
Резидент знал, что фюрер имеет склонность к оккультному восприятию мира и
теперь, глядя на все это, он понимал, что удар, обращенный на него, был прямым
ответом на его дерзкие и непочтительные к этим волшебным предметам мысли.
Через несколько дней посылка попала в Берлин, а ещ„ через несколько дней
Канарис должен был делать доклад у фюрера в так называемом волчьем бункере,
туда-то он и захватил посылку. После доклада, длившегося несколько долгих
часов, Канарис подошел к бледному, уставшему Гитлеру и, тронув его за локоть,
отвлек в сторону для разговора о злополучной посылке. Он, хорошо знавший
фюрера, даже отдаленно не мог предположить, какую реакцию вызовет у него этот
разговор. Поэтому он решил начать беседу, шутя. Румынский резидент поведал ему
про свой печальный опыт и он целых два дня ломал голову над именем
предполагаемого отправителя.
- Мой фюрер, наш человек в Румынии получил загадочный ящик, - адмирал сделал
паузу. - адресованный Вам. - Гитлер насторожился, щетка усов его вздернулась,
а глаза забегали по золоту адмиральских погон.
- Наши агенты, - продолжал Канарис, - тщательно обследовали его на предмет
взрывчатки и яда и ничего не обнаружили. В ящике атрибутика оккультного
характера, и мне кажется, что Вы разберетесь в ней лучше, чем я.
- Идемте, это интересно, - сказал Гитлер и увлек адмирала в одну из боковых
дверей. Там он погрузился внутрь ящика и очень оживился. Затем пробежал
глазами так называемый сопроводительный текст. - Вы знаете, мне всегда
хотелось заглянуть в будущее, потому как я, именно я, формирую его. Я убежден
в своей победе. Уже сейчас она лежит на тяжелом щите крестоносца и ждет, когда
я возьму е„ вот этой самой, - Гитлер потряс в воздухе кистью, - вот этой
самой, слышите, вот этой самой рукой.
Канарис вышел от фюрера в состоянии явной озадаченности.
"Он что-то принимает, возможно, какие-то сильно действующие транквилизаторы, у
него сильно расширен зрачок и он производит впечатление больного человека", -
подумал адмирал.

Глава тридцать шестая.
Вечером Гитлер остался один. Он долго рассматривал сложенные в ящике предметы,
тер их и даже пытался нюхать. В них была заключена тайна, всегда сильно
притягивающая фюрера. Он поставил перед собой пирамиду и водрузил на нее
всевидящий глаз, затем снял его с пирамиды и, прижимая к себе, стал
всматриваться в темную глубину, в разноцветное переливающееся пространство
зрачка. Гитлер долго метался по маленькой прямоугольной комнате и, наконец,
решился. Он выстроил все предметы так, как это было написано в переводе
Спонариуса, и попытался сосредоточиться. Однако разные мысли, связанные с этой
войной, не давали покоя его голове. Дикое поражение под Курском, завязнувший в
Африке Ромель и прочие негативные аспекты отвлекали его. Как волк, ходил он по
узкой и длинной комнате и не находил себе места. Висящая в конце комнаты за
маленьким прямоугольным столом огромная карта мира вся была утыкана флажками
со свастикой. Гитлер сел на угол стола взял прозрачный шар и некоторое время
вращал его в руках, поднимая вверх на вытянутых пальцах. Карта, усеянная
флажками со свастикой, успокаивала его. Огромные территории, оккупированные
рейхом, подводные глубины, рассекаемые его субмаринами, и флоты Андриатики,
пока еще густо, как шпинатом, напичканные германскими крейсерами. И только
далекая, почти не распознаваемая в буре событий частичка страха мерцала в его
душе, как далекий огонек зажигалки. Гитлер положил шар в платиновое ложе и
сполз со стола. Он походил взад и вперед по комнате-пеналу, похрустел пальцами
и вдруг в едином порыве, расчистив стол, быстро расставил на нем все, что
заключал в себе металлический ящик. Через какие-нибудь двенадцать минут он
увидел в черной миндалине глаза руины Берлина и красный флаг над куполом
Рейхстага. И в одно мгновение вся его жизнь потускнела и съежилась,
рассыпавшись на многие тысячи мельчайших осколков. Обойдя стол, Гитлер сел в
кресло, выдвинул ящик письменного стола и вынул из него маленький
хромированный браунинг. Затем быстро, вероятно пугаясь самого себя, он закусил
зубами ствол и выстрелил. А потом долгих два года страной управлял двойник,
никто, муляжная кукла, благополучно сожженная во дворе Рейхсканцелярии
специалистами советского МГБ.

Глава тридцать седьмая.
Новый Карп Силыч, успешно проглотивший старого Карпа, сидел в глубине гостиной
комнаты и смотрел в окно. Снежинки, пролетая через холодное это воскресное
утро, ложились на узкий подоконник, который со временем должен был
превратиться в продолговатый сугроб. Сумрак позднего зимнего рассвета застал
нового Карпа в крайне сложном положении. Завладевший его телом, фантом
перестраивал сознание старого большевика. Возникшее из двух теперь уже единое
существо находилось в состоянии смятения и полной неопределенности.
Разрушенное до обломков сознание старого Карпа зондировалось новыми
информационными потоками. И как бы с трудом пока ещ„ мыслящая часть старого
Карпа пыталась вытолкнуть из головы события, которые никогда с ним не
происходили. Фантом, представлявший интересы Нового Карпа, пущенный с силой и
упорством никогда не ошибающейся руки, взламывал смысловую систему координат
старого Карпа, постоянно насилуя уже зависимое сознание чужеродными и пока ещ„
отторгаемыми информационными моделями. Однако мутагенез, проводимый князем
мира сего, крупнейшим специалистом по генной инженерии, в конце концов, принес
свои результаты. Теперь уже не существовало старого Карпа. Растворенный в его
сознании и теле фантом так же перестал существовать, как самостоятельная
субстанция, и теперь только постаревший на несколько лет новый Карп Силыч
Сироткин с невообразимой для смертного сознания болью пытался понять, что же
произошло за эти несколько часов и почему ему так страшно, одиноко и тяжело. В
большой, неуютной квартире старого большевика Сироткина никогда не проживала
никакая божья тварь, но в прихожей над зеркалом были прибиты маленькие злобные
рожки, а в темной и душной спальне с постоянно закрытыми шторами на платяном
шкафу стояли два чучела, барсука и совы. Барсук был маленький, сухонький,
убитый ещ„ в конце девятнадцатого века, на деревянной подставке, к которой он
был прикреплен, была сделана надпись "Торговый дом Абачин и Орлов". У барсука
не хватало нескольких передних зубов, мех был в проплешинах, и если бы
домработница не снимала его со шкафа и не протирала каждую неделю влажною
тряпкой, то, вполне вероятно, барсук мог бы прожить ещ„ лет пятьдесят. Сова
была много больше барсука. Это была огромная мужская особь какого-то почти не
передаваемого красно-шоколадного цвета. На месте выпавшего стеклянного глаза
зияла черная, почти револьверная глубина. Помимо двух этих предметов у старого
Карпа был еще сын, рожденный вне брака, погибший в самом начале войны. И вот
это тяжелое, скучное утро. "Я не помню, когда я встал, и ложился ли я вообще",
- подумал Новый Карп, ощущая сильное черепное давление в области лба и
затылка. Онемевшие руки и ноги едва повиновались ему. С большими трудностями и
очень медленно оторвался Карп Силыч от кресла и подошел к окну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24