Я давно не видел его в таком замешательстве.
Если сейчас его подозрения оправдаются, он снова станет самим собой.
– Как вы думаете, что у него на уме?
Мастерс пожал плечами:
– Не знаю, сэр. Уверен только, что можно больше не беспокоиться. Вы были совершенно правы, когда сказали, что предметы в комнате безопасны. Я не стал поддакивать при нем, – признал старший инспектор, – но в голове у меня возникало огромное количество бредовых идей, каждую из которых я проверял. Вначале мои подозрения вызвал ковер: может, он пропитан ядом, или в нем спрятан отравленный шип, или еще что-нибудь. Ничего такого я не обнаружил. Я подумал, что в записной книжке Бендера могло оказаться лезвие или игла. Край переплета мог быть заточен и смазан ядом. Книжку мы не нашли. Когда-то я читал о диком способе убийства с помощью книги, страницы которой были пропитаны ядом. Человек, прежде чем перевернуть страницу, слюнил палец. Так яд попадал в рот. Но способ срабатывал, потому что жертва могла проглотить галлон яда прежде, чем что-либо почувствует. А что касается острого края – мы ведь все равно не нашли ни одной раны на теле Бендера. Конечно, где-то есть отметина, только мы не можем ее найти. Если бы мы ее обнаружили, все встало бы на свои места.
Терлейн смотрел на дождь.
– А кстати! – сказал он. – Почему мы не можем найти записную книжку? А вам не случалось порезаться о край страницы? Порез получается тоньше и чище, чем от любого стального лезвия; он очень сильно болит, но снаружи его не видно – разве что натечет капля крови. Ваш полицейский врач искал что-либо подобное?
– Не знаю, – с неохотой сказал Мастерс. – Возможно, вы правы. За время расследования я столько наслушался о хитрых смертельных устройствах, что без толстых кожаных перчаток боюсь касаться чего бы то ни было в том проклятом доме.
– Давайте вернемся к Гаю. Вы оставались в доме после нашего ухода – ничего нового не узнали?
Мастерс ответил, что ничего особенного не узнал. Он допросил всех, за исключением Изабеллы Бриксгем. Слуги, которые спали внизу, ничего не слышали. Джудит и Алан ничего не слышали, кроме звуков борьбы. Равель на вопрос, не видел ли он в четыре часа свет в комнате Гая, о котором говорил Карстерс, ответил, что не видел; но так как он вышел из своей комнаты почти в двадцать минут пятого, а свет включатся лишь на краткий промежуток времени, его ответ не является поводом для подозрений. Гай умер от черепно-мозговой травмы, возникшей в результате двух ударов тяжелым молотком. На молотке были обнаружены три различных типа отпечатков пальцев: Алана и Шортера, которые прикасались к нему вечером, и самого Мастерса. Полицейский хирург объяснил, почему нижняя челюсть Гая была так странно свернута набок: ее сломали ударом молотка – очевидно, уже после того, как Гай упал.
Когда, поговорив по телефону, вернулся Г. М., Терлейн все еще невесело размышлял об ужасной и необъяснимой жестокости, с которой было совершено убийство Гая. Г. М. пришел в прекрасное настроение – цилиндр на затылке. Он успел заказать такси до Керзон-стрит. Но даже он молчал во время поездки к дому Мантлингов. Всех их окутывали дурные предчувствия каждый раз, когда они проделывали этот путь.
На сей раз все было тихо, хотя Шортер, открывший им дверь, выглядел взволнованным. В холле их ждала Джудит. Она была на грани истерики.
– Да, у меня кое-что для вас есть, – ответила она на вопросительный взгляд Г. М. – Может быть, это улика. Пойдемте со мной… Нет, только не в библиотеку! Там Гай. – Она будто говорила о живом человеке. – С ним там сотрудники из похоронного бюро. Они так вежливо разговаривают, что почти забываешь, зачем они здесь. С меня хватит!
Она отвела их в гостиную, имевшую основательный вид благодаря массивной викторианской мебели, заставленную многочисленными часами. Гостиная освещалась только камином, топившимся углем.
– Здесь доктор Пелем, – начала она. – С Харли-стрит. Он сейчас в кабинете с Аланом; и похоже, врач произвел на брата отличное впечатление. Но меня беспокоит другое: зачем он здесь теперь, когда Гай умер и когда в нем больше нет нужды?
– А разве ее нет? – спросил Г. М.
В тишине тикали часы. Лицо Джудит побелело. Она стояла у огня, высоко подняв голову. На шее у нее выступили жилы. Она сказала:
– Вы отлично понимаете, что я имею в виду. Вы все еще хотите объявить кого-то из членов моей семьи сумасшедшим.
– Нет! – ответил Г. М. – Вы все поняли неправильно. Мы хотим доказать, что один из членов вашей семьи нормален . Да-да, я не шучу. Понимаете, от мнения врача зависит успешное расследование всего дела. Кое-кто вообразил, будто, объявив человека сумасшедшим, они могут выйти сухими из воды. Я этого не допущу. Вы сейчас не понимаете, что я имею в виду, но впоследствии… Какую новую улику вы хотели нам показать?
Джудит шагнула к каминной полке. Ее голос дрожал.
– Мы бы вообще его не нашли, если бы не Изабелла. Она сейчас внизу. Бледна, как привидение, но у нее что-то на уме. Что – не говорит. Но у нее не отнимешь инстинктов хозяйки дома. Когда она увидела старое постельное белье и полог… вы сами знаете где… она решила, что их надо вынести и сжечь. В них полно клопов. Она сказала, что клопы могут расползтись по всему дому. Слуги отказались к ним прикасаться, и ей пришлось приплатить Шортеру. Карстерс вызвался ему помогать. Когда они выносили матрас – он был весь в прорехах, – что-то выпало из него. – Джудит отступила на шаг назад и указала на каминную полку. – Он тут. Возьмите сами. Я не могу до него дотронуться.
Мастерс подошел к каминной полке и пошарил в полумраке. Он нащупал продолговатый предмет, завернутый в носовой платок.
– Он принадлежал Гаю, – сказала Джудит. – Когда-то давно он использовал его. Я совсем забыла о нем.
Мастерс в свете камина развернул платок и поднял вверх шприц для подкожных инъекций. Его узкий стеклянный цилиндр был на треть заполнен золотисто-коричневой жидкостью.
Глава 17
НЕОПРОВЕРЖИМОЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО?
– Боб сказал, что вы будете проверять его на наличие отпечатков пальцев, – продолжила Джудит. Она завороженно смотрела, как сквозь стекло, подсвеченная светом камина, зловеще мерцала ядовитая жидкость. – Поэтому мы завернули его в платок.
– Хорошо, мисс! – Мастерс постарался подпустить в голос побольше признательности. Он поднес шприц поближе к свету. – Но могу поклясться, на нем нет никаких отпечатков. Пятна. Тальк с перчаток за пять фунтов. А тут…
Г. М. подошел к Мастерсу и взял шприц, затем сел на стул и сложил платок в несколько раз. Положил платок на колено. Неожиданно ловко и тонко действуя своими толстыми пальцами, он выдавил из шприца две капли жидкости. Понюхал ее, затем попробовал.
– Кураре, – сказал он. – Порошок в спиртовом растворе. Очень просто: соскребите яд с оружия, разотрите его хорошенько, затем растворите в медицинском спирте. Вот то, что вам нужно, Мастерс.
– Вы имеете в виду, что Бендеру сделали укол?
– Дело не в этом, – поморщился Г. М. – Почему шприц не использовали для убийства Гая? Почему бы не впрыснуть ему немного яда и не оставить его умирать? Тогда убийца действовал бы в русле легенды о проклятой комнате. Зачем убивать Гая молотком? Создается впечатление, что убийство не было продумано заранее. Убийца не принес молоток с собой. Он уже был там – лежал на кровати, куда Мастерс положил его после того, как открыл окно. Но откуда он узнал о молотке?
– Он бы знал о молотке, – очень тихо сказал Мастерс, – если бы сам принес его туда. Но сейчас давайте о другом. Сэр, все опять перевернулось с ног на голову! Как вы не понимаете? Чтобы умертвить Бендера с помощью шприца для подкожных инъекций, убийце не обязательно было находиться в комнате. Он мог впрыснуть Бендеру более слабый раствор яда еще до того, как тот покинул столовую…
– Впрыснуть куда ? – спросил Г. М.
Возникла пауза, во время которой Г. М. снова завернул шприц в платок и отдал его Мастерсу. Затем продолжил:
– Я не сказал ни слова о том, что шприц – орудие убийства Бендера. Я только спросил – в надежде, что вы, наконец, поймете, – почему его не использовали, чтобы убить Гая? Подключи то, что я называю творческим здравомыслием. Гай тайно спускается ночью за алмазами. Убийца – давайте проявим воображение и назовем его Сансоном – крадется за ним со шприцем в руке. Неожиданно – оказавшись с Гаем лицом к лицу или все еще находясь у него за спиной – Сансон понимает, что, составляя свой план, он что-то не учел. А если Гай поднимет шум, когда почувствует, что его укололи, и перебудит всех в доме? Ладно! Провидение оставило ему молоток на кровати. Осталось лишить Гая сознания одним ударом, затем впрыснуть яд; кураре сделает все остальное. Но Сансон поступает иначе. Ему хватило молотка. Ну, что скажете?
Мастерс пожал плечами:
– Я не понимаю, сэр. Может, ему помешали?
– Возможно, – задумчиво сказал Г. М. Он смотрел на огонь. – Хотя у Сансона нашлось время для еще нескольких хороших ударов. Скорее всего, именно осознание того, что он что-то не учел, заставило его изменить план. Предположим, Сансон «выключает» Гая; синяк может вообще не проявиться, или на него не обратят внимания. Дальше он вводит яд, скажем, под кожу головы, где след от инъекции не будет заметен под волосами. Хорошо. Следующим утром прибывает старший инспектор Мастерс, видит тело. И что он думает? Мастерс, отвечай!
Мастерс нахмурился:
– Ну, сэр, тогда я сам думал, что Гай и есть…
– Совершенно верно. Ты был убежден, что Гай убил Бендера; все мы подозревали его. Ты бы сказал, и на твоей стороне была бы логика: «Убийца или совершил самоубийство, или попался в свою же адскую ловушку. Спасибо, Господи, дело закрыто». Неужели ты бы стал продолжать расследование, имея на руках замечательную версию, в которой Гаю отводилась главная роль? Не стал бы… И ад меня побери, Сансон все отлично понимал.
– Тогда мы имеем дело с очень странным убийцей. – Мастерс шмыгнул носом. – Он не удовлетворился тем, что свалил вину на другого!
Г. М. снова стал невозмутимым Буддой. Он равнодушно сказал:
– Бывает. Хватит о нем. Пойдемте поговорим с доктором Пелемом. А вы, мисс, побудьте пока здесь. Я скажу вашему брату, что вы хотите с ним поговорить. Он знает о шприце? Хорошо. Мастерс, позаботьтесь о нем.
Дружелюбная атмосфера окутывала кабинет, как густой сигарный дым. В самом большом кресле удобно устроился доктор Уильям Пелем, пухлый седовласый коротышка с добродушным лицом и манерами премьер-министра. У доктора Пелема был талант вести разговор так, что любой, даже самый нелюбезный, собеседник тратил на него последние крохи вежливости. В пальцах у него дымилась гаванская сигара, под рукой стоял стакан хереса. Единственным, да и то косвенным, свидетельством его профессиональной принадлежности были очки на черном шнурке, которыми он постукивал по подлокотнику, отмеряя такты своей гладкой речи. Его собеседником был сидящий напротив Алан. Иногда доктор Пелем мог быть слишком напыщенным, но он знал свое дело. Алан, который встал, чтобы обнести сигарами пришедших, настолько подпал под обаяние врача, что не обратил внимания на просьбу Джудит, переданную ему Г. М. И именно доктор Пелем мягко выпроводил Алана из кабинета. Когда он ушел, доктор Пелем надел очки, затянулся и откинулся в кресле. На его уютном румяном лице было написано дружелюбие.
– А, Мерривейл! – Он поднял свои темные брови. – Весьма рад вас видеть. Даже при таких печальных обстоятельствах. – Его лицо на секунду потемнело, но тут же опять посветлело, будто он снова вспомнил, что весьма рад видеть Г. М. – Мы черт знает сколько лет не виделись. Если не ошибаюсь, со времени дела Грандаби, во время которого я в вашем лице получил полную поддержку моим предположениям. Вас никогда не видно на собраниях ассоциации.
Г. М. сел.
– Ну… я старомоден, Билл. Зато у вас достало здравого смысла двигаться в ногу со временем и болезнями. Все становится ясно, стоит только посмотреть на нас. – Г. М. уставился на свои мятые брюки, затем сделал жалкую попытку поправить галстук, заколотый слишком высоко. – Вы воздействуете на людей одной только своей элегантностью. Мне такое недоступно. Ты видел Мантлинга. С ним все в порядке?
Пелем закрыл один глаз.
– Ерунда, – сказал он. – Не верю ни одному вашему слову, старый лис. – Он улыбнулся. – Арнольд уверял, что я ничего не найду, но кое-кто настоял на моем приходе. Мантлинг? Ничего серьезного. Естественно, легкий невроз, с которым ничего не стоит справиться, а что до остального…
– Главное слово здесь, – без выражения сказал Г. М., – «естественно». Именно с ним проблемы у твоих пациентов: ты и в целом мире не найдешь полностью здорового человека, и в то же время никто не предъявит тебе обвинения, если ты ненароком сведешь человека с ума, совершишь, так сказать, ментальное убийство. Но как бы то ни было, я доволен. Билл, мне нужно твое мнение по поводу настоящего, физического убийства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Если сейчас его подозрения оправдаются, он снова станет самим собой.
– Как вы думаете, что у него на уме?
Мастерс пожал плечами:
– Не знаю, сэр. Уверен только, что можно больше не беспокоиться. Вы были совершенно правы, когда сказали, что предметы в комнате безопасны. Я не стал поддакивать при нем, – признал старший инспектор, – но в голове у меня возникало огромное количество бредовых идей, каждую из которых я проверял. Вначале мои подозрения вызвал ковер: может, он пропитан ядом, или в нем спрятан отравленный шип, или еще что-нибудь. Ничего такого я не обнаружил. Я подумал, что в записной книжке Бендера могло оказаться лезвие или игла. Край переплета мог быть заточен и смазан ядом. Книжку мы не нашли. Когда-то я читал о диком способе убийства с помощью книги, страницы которой были пропитаны ядом. Человек, прежде чем перевернуть страницу, слюнил палец. Так яд попадал в рот. Но способ срабатывал, потому что жертва могла проглотить галлон яда прежде, чем что-либо почувствует. А что касается острого края – мы ведь все равно не нашли ни одной раны на теле Бендера. Конечно, где-то есть отметина, только мы не можем ее найти. Если бы мы ее обнаружили, все встало бы на свои места.
Терлейн смотрел на дождь.
– А кстати! – сказал он. – Почему мы не можем найти записную книжку? А вам не случалось порезаться о край страницы? Порез получается тоньше и чище, чем от любого стального лезвия; он очень сильно болит, но снаружи его не видно – разве что натечет капля крови. Ваш полицейский врач искал что-либо подобное?
– Не знаю, – с неохотой сказал Мастерс. – Возможно, вы правы. За время расследования я столько наслушался о хитрых смертельных устройствах, что без толстых кожаных перчаток боюсь касаться чего бы то ни было в том проклятом доме.
– Давайте вернемся к Гаю. Вы оставались в доме после нашего ухода – ничего нового не узнали?
Мастерс ответил, что ничего особенного не узнал. Он допросил всех, за исключением Изабеллы Бриксгем. Слуги, которые спали внизу, ничего не слышали. Джудит и Алан ничего не слышали, кроме звуков борьбы. Равель на вопрос, не видел ли он в четыре часа свет в комнате Гая, о котором говорил Карстерс, ответил, что не видел; но так как он вышел из своей комнаты почти в двадцать минут пятого, а свет включатся лишь на краткий промежуток времени, его ответ не является поводом для подозрений. Гай умер от черепно-мозговой травмы, возникшей в результате двух ударов тяжелым молотком. На молотке были обнаружены три различных типа отпечатков пальцев: Алана и Шортера, которые прикасались к нему вечером, и самого Мастерса. Полицейский хирург объяснил, почему нижняя челюсть Гая была так странно свернута набок: ее сломали ударом молотка – очевидно, уже после того, как Гай упал.
Когда, поговорив по телефону, вернулся Г. М., Терлейн все еще невесело размышлял об ужасной и необъяснимой жестокости, с которой было совершено убийство Гая. Г. М. пришел в прекрасное настроение – цилиндр на затылке. Он успел заказать такси до Керзон-стрит. Но даже он молчал во время поездки к дому Мантлингов. Всех их окутывали дурные предчувствия каждый раз, когда они проделывали этот путь.
На сей раз все было тихо, хотя Шортер, открывший им дверь, выглядел взволнованным. В холле их ждала Джудит. Она была на грани истерики.
– Да, у меня кое-что для вас есть, – ответила она на вопросительный взгляд Г. М. – Может быть, это улика. Пойдемте со мной… Нет, только не в библиотеку! Там Гай. – Она будто говорила о живом человеке. – С ним там сотрудники из похоронного бюро. Они так вежливо разговаривают, что почти забываешь, зачем они здесь. С меня хватит!
Она отвела их в гостиную, имевшую основательный вид благодаря массивной викторианской мебели, заставленную многочисленными часами. Гостиная освещалась только камином, топившимся углем.
– Здесь доктор Пелем, – начала она. – С Харли-стрит. Он сейчас в кабинете с Аланом; и похоже, врач произвел на брата отличное впечатление. Но меня беспокоит другое: зачем он здесь теперь, когда Гай умер и когда в нем больше нет нужды?
– А разве ее нет? – спросил Г. М.
В тишине тикали часы. Лицо Джудит побелело. Она стояла у огня, высоко подняв голову. На шее у нее выступили жилы. Она сказала:
– Вы отлично понимаете, что я имею в виду. Вы все еще хотите объявить кого-то из членов моей семьи сумасшедшим.
– Нет! – ответил Г. М. – Вы все поняли неправильно. Мы хотим доказать, что один из членов вашей семьи нормален . Да-да, я не шучу. Понимаете, от мнения врача зависит успешное расследование всего дела. Кое-кто вообразил, будто, объявив человека сумасшедшим, они могут выйти сухими из воды. Я этого не допущу. Вы сейчас не понимаете, что я имею в виду, но впоследствии… Какую новую улику вы хотели нам показать?
Джудит шагнула к каминной полке. Ее голос дрожал.
– Мы бы вообще его не нашли, если бы не Изабелла. Она сейчас внизу. Бледна, как привидение, но у нее что-то на уме. Что – не говорит. Но у нее не отнимешь инстинктов хозяйки дома. Когда она увидела старое постельное белье и полог… вы сами знаете где… она решила, что их надо вынести и сжечь. В них полно клопов. Она сказала, что клопы могут расползтись по всему дому. Слуги отказались к ним прикасаться, и ей пришлось приплатить Шортеру. Карстерс вызвался ему помогать. Когда они выносили матрас – он был весь в прорехах, – что-то выпало из него. – Джудит отступила на шаг назад и указала на каминную полку. – Он тут. Возьмите сами. Я не могу до него дотронуться.
Мастерс подошел к каминной полке и пошарил в полумраке. Он нащупал продолговатый предмет, завернутый в носовой платок.
– Он принадлежал Гаю, – сказала Джудит. – Когда-то давно он использовал его. Я совсем забыла о нем.
Мастерс в свете камина развернул платок и поднял вверх шприц для подкожных инъекций. Его узкий стеклянный цилиндр был на треть заполнен золотисто-коричневой жидкостью.
Глава 17
НЕОПРОВЕРЖИМОЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО?
– Боб сказал, что вы будете проверять его на наличие отпечатков пальцев, – продолжила Джудит. Она завороженно смотрела, как сквозь стекло, подсвеченная светом камина, зловеще мерцала ядовитая жидкость. – Поэтому мы завернули его в платок.
– Хорошо, мисс! – Мастерс постарался подпустить в голос побольше признательности. Он поднес шприц поближе к свету. – Но могу поклясться, на нем нет никаких отпечатков. Пятна. Тальк с перчаток за пять фунтов. А тут…
Г. М. подошел к Мастерсу и взял шприц, затем сел на стул и сложил платок в несколько раз. Положил платок на колено. Неожиданно ловко и тонко действуя своими толстыми пальцами, он выдавил из шприца две капли жидкости. Понюхал ее, затем попробовал.
– Кураре, – сказал он. – Порошок в спиртовом растворе. Очень просто: соскребите яд с оружия, разотрите его хорошенько, затем растворите в медицинском спирте. Вот то, что вам нужно, Мастерс.
– Вы имеете в виду, что Бендеру сделали укол?
– Дело не в этом, – поморщился Г. М. – Почему шприц не использовали для убийства Гая? Почему бы не впрыснуть ему немного яда и не оставить его умирать? Тогда убийца действовал бы в русле легенды о проклятой комнате. Зачем убивать Гая молотком? Создается впечатление, что убийство не было продумано заранее. Убийца не принес молоток с собой. Он уже был там – лежал на кровати, куда Мастерс положил его после того, как открыл окно. Но откуда он узнал о молотке?
– Он бы знал о молотке, – очень тихо сказал Мастерс, – если бы сам принес его туда. Но сейчас давайте о другом. Сэр, все опять перевернулось с ног на голову! Как вы не понимаете? Чтобы умертвить Бендера с помощью шприца для подкожных инъекций, убийце не обязательно было находиться в комнате. Он мог впрыснуть Бендеру более слабый раствор яда еще до того, как тот покинул столовую…
– Впрыснуть куда ? – спросил Г. М.
Возникла пауза, во время которой Г. М. снова завернул шприц в платок и отдал его Мастерсу. Затем продолжил:
– Я не сказал ни слова о том, что шприц – орудие убийства Бендера. Я только спросил – в надежде, что вы, наконец, поймете, – почему его не использовали, чтобы убить Гая? Подключи то, что я называю творческим здравомыслием. Гай тайно спускается ночью за алмазами. Убийца – давайте проявим воображение и назовем его Сансоном – крадется за ним со шприцем в руке. Неожиданно – оказавшись с Гаем лицом к лицу или все еще находясь у него за спиной – Сансон понимает, что, составляя свой план, он что-то не учел. А если Гай поднимет шум, когда почувствует, что его укололи, и перебудит всех в доме? Ладно! Провидение оставило ему молоток на кровати. Осталось лишить Гая сознания одним ударом, затем впрыснуть яд; кураре сделает все остальное. Но Сансон поступает иначе. Ему хватило молотка. Ну, что скажете?
Мастерс пожал плечами:
– Я не понимаю, сэр. Может, ему помешали?
– Возможно, – задумчиво сказал Г. М. Он смотрел на огонь. – Хотя у Сансона нашлось время для еще нескольких хороших ударов. Скорее всего, именно осознание того, что он что-то не учел, заставило его изменить план. Предположим, Сансон «выключает» Гая; синяк может вообще не проявиться, или на него не обратят внимания. Дальше он вводит яд, скажем, под кожу головы, где след от инъекции не будет заметен под волосами. Хорошо. Следующим утром прибывает старший инспектор Мастерс, видит тело. И что он думает? Мастерс, отвечай!
Мастерс нахмурился:
– Ну, сэр, тогда я сам думал, что Гай и есть…
– Совершенно верно. Ты был убежден, что Гай убил Бендера; все мы подозревали его. Ты бы сказал, и на твоей стороне была бы логика: «Убийца или совершил самоубийство, или попался в свою же адскую ловушку. Спасибо, Господи, дело закрыто». Неужели ты бы стал продолжать расследование, имея на руках замечательную версию, в которой Гаю отводилась главная роль? Не стал бы… И ад меня побери, Сансон все отлично понимал.
– Тогда мы имеем дело с очень странным убийцей. – Мастерс шмыгнул носом. – Он не удовлетворился тем, что свалил вину на другого!
Г. М. снова стал невозмутимым Буддой. Он равнодушно сказал:
– Бывает. Хватит о нем. Пойдемте поговорим с доктором Пелемом. А вы, мисс, побудьте пока здесь. Я скажу вашему брату, что вы хотите с ним поговорить. Он знает о шприце? Хорошо. Мастерс, позаботьтесь о нем.
Дружелюбная атмосфера окутывала кабинет, как густой сигарный дым. В самом большом кресле удобно устроился доктор Уильям Пелем, пухлый седовласый коротышка с добродушным лицом и манерами премьер-министра. У доктора Пелема был талант вести разговор так, что любой, даже самый нелюбезный, собеседник тратил на него последние крохи вежливости. В пальцах у него дымилась гаванская сигара, под рукой стоял стакан хереса. Единственным, да и то косвенным, свидетельством его профессиональной принадлежности были очки на черном шнурке, которыми он постукивал по подлокотнику, отмеряя такты своей гладкой речи. Его собеседником был сидящий напротив Алан. Иногда доктор Пелем мог быть слишком напыщенным, но он знал свое дело. Алан, который встал, чтобы обнести сигарами пришедших, настолько подпал под обаяние врача, что не обратил внимания на просьбу Джудит, переданную ему Г. М. И именно доктор Пелем мягко выпроводил Алана из кабинета. Когда он ушел, доктор Пелем надел очки, затянулся и откинулся в кресле. На его уютном румяном лице было написано дружелюбие.
– А, Мерривейл! – Он поднял свои темные брови. – Весьма рад вас видеть. Даже при таких печальных обстоятельствах. – Его лицо на секунду потемнело, но тут же опять посветлело, будто он снова вспомнил, что весьма рад видеть Г. М. – Мы черт знает сколько лет не виделись. Если не ошибаюсь, со времени дела Грандаби, во время которого я в вашем лице получил полную поддержку моим предположениям. Вас никогда не видно на собраниях ассоциации.
Г. М. сел.
– Ну… я старомоден, Билл. Зато у вас достало здравого смысла двигаться в ногу со временем и болезнями. Все становится ясно, стоит только посмотреть на нас. – Г. М. уставился на свои мятые брюки, затем сделал жалкую попытку поправить галстук, заколотый слишком высоко. – Вы воздействуете на людей одной только своей элегантностью. Мне такое недоступно. Ты видел Мантлинга. С ним все в порядке?
Пелем закрыл один глаз.
– Ерунда, – сказал он. – Не верю ни одному вашему слову, старый лис. – Он улыбнулся. – Арнольд уверял, что я ничего не найду, но кое-кто настоял на моем приходе. Мантлинг? Ничего серьезного. Естественно, легкий невроз, с которым ничего не стоит справиться, а что до остального…
– Главное слово здесь, – без выражения сказал Г. М., – «естественно». Именно с ним проблемы у твоих пациентов: ты и в целом мире не найдешь полностью здорового человека, и в то же время никто не предъявит тебе обвинения, если ты ненароком сведешь человека с ума, совершишь, так сказать, ментальное убийство. Но как бы то ни было, я доволен. Билл, мне нужно твое мнение по поводу настоящего, физического убийства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37