Даже если бы я и захотел им помешать, как, спрашивается, я мог это сделать? Мне нужно было выбежать на улицу и ухватить за шиворот полисмена? «Ради бога, констебль, пойдемте скорее! Одному из гостей лорда Мантлинга угрожает страшная опасность. Он собирается войти в комнату и там посидеть». И что бы он мне ответил? «Сэр, я бы посоветовал вам сейчас пойти домой и хорошенько выспаться». И вот к чему все привело… Конечно, вам сейчас весело. Поначалу. – Г. М. никак не мог удобно устроиться на кровати. – Это потому, что у вас под рукой есть я и не могу уйти, даже если бы захотел; я свидетель, и, если хотите знать, чертовски обеспокоенный свидетель. Мастерс, я – напыщенный болван. Как бы вы себя чувствовали, узнав такое о себе? Легко оправдываться: «А что я мог сделать?» Вся соль в том, что я и вправду ничего не предпринял.
– Ну-ну, – успокаивающе сказал Мастерс, – нельзя забывать…
– Нельзя забывать, – прервал Мастерса Г. М. и ткнул пальцем в его сторону, – о том, что я еще не сумел разобраться, от чего бедняга мог умереть. До сих пор не сумел. Сказать по правде, сынок, я в полном недоумении – во всяком случае, пока.
Мастерс снова ущипнул себя за нижнюю губу. Он думал.
– Да, сэр, это, без сомнения, весьма странный случай, – признал он и обвел глазами комнату. – Я имею в виду, что обстоятельства дела очень необычны, а улики – еще необычнее. Но есть кое-что, что мы можем доказать. С этого и начнем. Жертва, без сомнения, была отравлена. Полагаю, здесь никаких сомнений?
– Нет, конечно. Отравлена. Надеюсь, это вам поможет.
– А разве нет? Так, идем дальше. Посмотрим, что у нас есть. Вполне возможно – и на старуху, знаете ли, бывает проруха, – что комната все же опасна. И если мы найдем ядовитую ловушку и характерную отметину на теле парня…
Г. М. предпочел промолчать. Он сидел и часто моргал, глядя на Мастерса поверх очков. Продолжалось это довольно долго. Потом Г. М. высказался:
– Ага. Если так случится, то вы сможете с полным правом веселиться еще пуще, чем сейчас. Мне кажется, я знаю, от какого именно яда умер Бендер. Но лучше подождать результатов официального осмотра. Для вящей уверенности. А пока доктор Блейн не закончил, давайте поиграем в игру под названием «предположения». Давайте предположим, что вы не найдете здесь никакой ловушки, никаких устройств или средств для впрыскивания яда под кожу жертвы. Что тогда?
Мастерс посмотрел на Г. М.
– Простите, сэр Генри, – сказал он, – но не слишком ли вы… да и остальные присутствующие… не слишком ли близоруко вы смотрите на вещи? А? Ну подумайте сами! У вас на уме только отравленные иглы. Они вас просто загипнотизировали. Вы не рассматриваете никаких других возможностей, кроме отравления ядом местного действия, вводимого в ткани тела. Однако взгляните на факты. Я не медик, но о ядах кое-что знаю. По долгу службы. Так вот: вспомните его позу! Как при столбняке: рот оскален, плечи отведены назад, голова втянута в плечи и тоже откинута назад. Спина немного выгнута. На медицинском жаргоне – опистанатос. Одна нога поджата, хотя обе должны быть вытянуты, что… хм…
– Не вписывается в общую картину?
Мастерс примирительно кивнул:
– Если хотите. Я вот что хочу сказать: перед нами более или менее точная картина отравления стрихнином, а стрихнин можно и проглотить . Проглотить, сэр, без всяких игл. Вы скажете, что в этой комнате нет никакой емкости, ничего, в чем мог бы находиться яд. Ее и не должно быть! Ему каким-то образом дали яд до того, как он вообще вошел в комнату. Стрихнину нужно некоторое время, чтобы подействовать. Оно варьируется в зависимости от дозы и… хм… восприимчивости жертвы. Но, – Мастерс ткнул пальцем в ладонь, словно в листок бумаги, – остаются симптомы. Например. – Он повернулся к Терлейну: – Вы, сэр, описали мне, в каком виде нашли мистера Бендера. Я позволю себе процитировать по памяти одно предложение из справочника по судебной медицине: «Жертва отравления стрихнином в первую очередь чувствует некоторую скованность в области шеи, а его взгляд выражает дискомфорт или ужас». Не правда ли, очень напоминает то, как вы описывали мистера Бендера? Спасибо. Вот так.
– Хватит болтать попусту, – сказал Г. М. – Ваша мысль понятна. Но хорошо. А как быть с синюшностью лица?
Мастерс замялся:
– Да, признаться, немного странно…
– Странно?! – прорычал Г. М. – Да чушь все ваши теории, больше ничего. Брось, сынок, ты и сам не хуже меня знаешь! Если у жертвы отекло и посинело лицо, значит, яд воздействовал на дыхательную систему. Жертва в первую очередь лишается возможности закричать. Стрихнин же воздействует на спинной мозг. Если Бендеру кто-то подсыпал стрихнин, почему он не позвал на помощь, когда почувствовал, что яд распространяется по телу? Он даже не пикнул. И на несварение он не жаловался – а вы утверждаете, что он отравился ядом, являющимся одним из самых болезненных в вашем справочнике. Он не мог позвать на помощь. Яд парализовал его мускулы. Он стал трупом еще до того, как умер. Я особенно хочу подчеркнуть, сынок, что его убил чертовски быстро действующий яд. И он был введен в этой комнате. Кроме того, Бендер не мог его проглотить.
– Почему?
– Потому что он отравился кураре, – сказал Г. М.
После паузы, во время которой Мастерс снял котелок, аккуратно положил его на стол и достал записную книжку, Г. М. мрачно продолжил:
– Любой другой токсин – и я бы с тобой согласился. Но только не кураре. Кураре – исключение. Оно абсолютно безвредно, если его проглотить. Можно намазать его на хлеб, выпить с пивом – вы ничего не почувствуете. В то же время многократно меньшая доза, введенная под кожу, убьет вас в течение десяти минут. Естественно, что кураре имеет схожие со стрихнином симптомы отравления. Их получают из одного и того же растения: Strachnos Ignatii, если вам интересно. Но кураре во много раз смертоноснее стрихнина. Южноафриканские индейцы обмазывают им наконечники стрел. Каким-то образом этот яд проник в тело Бендера.
Мастерс задумчиво сказал:
– Яд для стрел. Да, я слышал о нем. – Он улыбнулся. – Ну, ну, сэр, не расстраивайтесь! Удивительно видеть вас расстроенным. Признаюсь, я и сам немного выбит из колеи. Но все это пока теория. Мы возвращаемся к постулату, что где-то в комнате находится смертельная ловушка. Значит, комнату нужно обыскать , – с мрачным удовлетворением заявил Мастерс, – и могу без ложной скромности сказать, что я как раз тот человек, который вам нужен.
Сэр Джордж Анструзер пошевелился. Он стоял у окна, опустив голову и скрестив руки сзади, под фалдами смокинга – этакий невеселый Пиквик. Он сказал:
– Я не хотел бы вмешиваться, мистер Мастерс. И я очень благодарен за то, что мне разрешили присутствовать на вашем… совете. Но по-моему, вы упускаете из виду одну, самую странную, деталь. Если Бендер умер от ядовитой иглы, то кто еще был в комнате? Кто отзывался Мантлингу каждые четверть часа, когда Бендер был уже мертв? Разве вы не слышали, что сказал доктор Арнольд? Бендер умер приблизительно в одиннадцать часов. Если это так, кто по меньшей мере три раза откликался вместо него?
– А… – сказал Мастерс. Теперь он выглядел менее жизнерадостным. Он слегка наклонил голову набок и прищурился. – Вот вы о чем… Понимаете, вы, находящиеся в комнате, – пока мой единственный источник информации. Я еще не допрашивал слуг. Я действительно слышал нечто подобное. Но диагноз, поставленный в спешке, может оказаться ошибочным.
– Никакой ошибки, – проворчал Г. М., – если только вы не записали меня в еще большие глупцы, чем я есть на самом деле. Я его тоже осматривал. – Г. М. достал из кармана трубку, примостил ее в угол рта, но зажигать не стал. – По-моему, Бендер умер где-то в одиннадцать пятнадцать. Действительно, кто-то отвечал за него. Сымитировать крик нетрудно: толстая дверь, большое расстояние – подойдет любой приглушенный звук. Лишь бы мы услышали. Но почему , Мастерс? Зачем кому-то понадобилось изображать Бендера? Здесь действительно был другой. И он украл записную книжку Бендера.
Мастерс сел на стол и открыл блокнот.
– Знаю я, что вы сейчас скажете, – буркнул Г. М. – Я весьма общо ввел тебя в курс дела. Но вот факты. Я сразу стал искать записную книжку Бендера. Она исчезла. В ее существовании я не сомневаюсь. Наверное, в ней было что-то компрометирующее кого-либо из участников игры. И наконец, кто-то положил ему на грудь свиток.
– И еще игральную карту. – Мастерс наклонил голову набок и улыбнулся. – А тот листок бумаги…
– Пергамента, поправил сэр Джордж. – Инспектор, могу я взглянуть на него?
Мастерс отдал свиток. Сэр Джордж развернул похрустывающую полоску и расправил ее на стене. Пергамент имел около восьми дюймов в длину и полдюйма в ширину. На нем мелкими печатными буквами было написано:
Struggole faiusque lecutate, te decutinem dolorum persona.
– Ну как, джентльмены? – спросил Г. М. и моргнул по-совиному. – Хорошо, что в нашем распоряжении находятся мозги из Кембриджа и Британского музея. Что там написано?
Сэр Джордж отпустил концы пергамента, и он сразу свернулся и упал в подставленную ладонь. На лице Джорджа появилось обеспокоенное выражение.
– Если бы я не боялся показаться глупцом, я бы сказал, что пергамент использовался в качестве амулета или талисмана. Возможно, чья-то шутка. – Он посмотрел на Г. М. – Текст на пергаменте – это либо заклинание, либо молитва об «освобождении от боли этого человека». «Dolor» также может означать «печаль». Я не все понимаю. Это средневековая вульгарная латынь. В вульгарной латыни слова часто искажаются, лишаются окончаний, имеется тенденция использовать инфинитив для выражения намерения. Не могу понять, в каком контексте использовано слово faius. Как я уже говорил, возможно, это шутка…
– Ясно. Вы хороший друг семьи, верно? Сразу видно. Ничего себе шуточка: положить на грудь мертвеца молитву об избавлении от боли. Теперь вы видите, Мастерс, что в этом доме не все так просто?
– Вижу, – подтвердил Мастерс и вполголоса выругался.
– И если у вас в голове еще не сложилось полной картины, я могу поделиться с вами несколькими соображениями. Прежде чем двину вам между глаз. Итак. Если ты хочешь найти человека, побывавшего в этой комнате, выбор у тебя не очень велик. Почему? Потому что, за исключением двух человек, у всех, кто находится сейчас в доме или связан с этим домом, железное алиби, к которому не придрался бы и сам ангел-регистратор. Слушай дальше, сынок. Пока они тут кричали и звонили в полицию, я немного побродил, поспрашивал и подумал. – Г. М. начал загибать пальцы на руке. – Во-первых, у нас есть участники игры и вообще все, кто был за ужином. Это Алан, Гай, Изабелла, Карстерс, Равель, Терлейн, Джордж Анструзер и я. Во-вторых, два человека отсутствовали, но пришли к самой, так сказать, кульминации. Это Джудит и Арнольд. В-третьих, нельзя забывать слуг: дворецкого, эконома, кухарку, двух служанок и шофера. Записываете?
– Да, сэр, – ответил Мастерс. – Всегда приятно вновь обратиться к твердым фактам. Пожалуйста, дальше.
– Пишите, пишите. С десяти пятнадцати до половины одиннадцатого – и даже еще позже – все слуги находились в подвальном этаже, ужинали. Джудит с женихом были в театре с целой компанией друзей, трое из которых ехали с ними в такси и могут подтвердить, что те вышли у дверей дома не раньше чем без пяти двенадцать. И наконец, все остальные были все время у меня на глазах… за исключением двоих. Как все просто, да, Мастерс? Черт меня побери, даже слишком просто! И мне это не нравится.
– Двое, которые отлучались, – сказал Мастерс, решительно черкая в книжке, – мистер Гай Бриксгем и мисс Изабелла Бриксгем. Верно? Верно. Подождите секунду! Кажется, кто-то говорил мне, что француз, Равель, также покидал столовую. Ага. Этим иностранцам человека убить – раз плюнуть.
– Но Равель отлучился в десять тридцать одну – после очередного ответа из комнаты. Другими словами, Бендер умер, когда Равель еще был за столом, и неизвестный голос дважды отзывался, когда Равель еще не ушел из столовой. У него алиби ничуть не хуже, чем у любого из нас.
– У меня и с двумя другими работы на всю ночь хватит. Впрочем, я не собираюсь занимать их надолго, – сказал старший инспектор. – Но сначала… Входите, доктор! У нас тут вышел спор по вашей части.
Полицейский врач, хорошо одетый человек, похожий на преуспевающего дельца, был уже в шляпе и пальто.
– Мне нужен ордер на вывоз тела. Я не могу ручаться за свои слова, пока они не подтверждены вскрытием, но сто шансов к одному в пользу предположения сэра Генри. – Он отряхнул пальто. – Это кураре. Мне довелось видеть жертв отравления кураре, иначе мои слова немногого бы стоили.
– Мастерс, спрашивайте дальше, – сказал Г. М., поскольку тот с сомнением замолчал, поглядывая на доктора. Лунообразное лицо Г. М. светилось нетипичным для него весельем. – Видите ли, Мастерс не совсем доверяет моим знаниям. Он хотел уточнить, опасен ли кураре при проглатывании. Блейн, разрешите наши сомнения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
– Ну-ну, – успокаивающе сказал Мастерс, – нельзя забывать…
– Нельзя забывать, – прервал Мастерса Г. М. и ткнул пальцем в его сторону, – о том, что я еще не сумел разобраться, от чего бедняга мог умереть. До сих пор не сумел. Сказать по правде, сынок, я в полном недоумении – во всяком случае, пока.
Мастерс снова ущипнул себя за нижнюю губу. Он думал.
– Да, сэр, это, без сомнения, весьма странный случай, – признал он и обвел глазами комнату. – Я имею в виду, что обстоятельства дела очень необычны, а улики – еще необычнее. Но есть кое-что, что мы можем доказать. С этого и начнем. Жертва, без сомнения, была отравлена. Полагаю, здесь никаких сомнений?
– Нет, конечно. Отравлена. Надеюсь, это вам поможет.
– А разве нет? Так, идем дальше. Посмотрим, что у нас есть. Вполне возможно – и на старуху, знаете ли, бывает проруха, – что комната все же опасна. И если мы найдем ядовитую ловушку и характерную отметину на теле парня…
Г. М. предпочел промолчать. Он сидел и часто моргал, глядя на Мастерса поверх очков. Продолжалось это довольно долго. Потом Г. М. высказался:
– Ага. Если так случится, то вы сможете с полным правом веселиться еще пуще, чем сейчас. Мне кажется, я знаю, от какого именно яда умер Бендер. Но лучше подождать результатов официального осмотра. Для вящей уверенности. А пока доктор Блейн не закончил, давайте поиграем в игру под названием «предположения». Давайте предположим, что вы не найдете здесь никакой ловушки, никаких устройств или средств для впрыскивания яда под кожу жертвы. Что тогда?
Мастерс посмотрел на Г. М.
– Простите, сэр Генри, – сказал он, – но не слишком ли вы… да и остальные присутствующие… не слишком ли близоруко вы смотрите на вещи? А? Ну подумайте сами! У вас на уме только отравленные иглы. Они вас просто загипнотизировали. Вы не рассматриваете никаких других возможностей, кроме отравления ядом местного действия, вводимого в ткани тела. Однако взгляните на факты. Я не медик, но о ядах кое-что знаю. По долгу службы. Так вот: вспомните его позу! Как при столбняке: рот оскален, плечи отведены назад, голова втянута в плечи и тоже откинута назад. Спина немного выгнута. На медицинском жаргоне – опистанатос. Одна нога поджата, хотя обе должны быть вытянуты, что… хм…
– Не вписывается в общую картину?
Мастерс примирительно кивнул:
– Если хотите. Я вот что хочу сказать: перед нами более или менее точная картина отравления стрихнином, а стрихнин можно и проглотить . Проглотить, сэр, без всяких игл. Вы скажете, что в этой комнате нет никакой емкости, ничего, в чем мог бы находиться яд. Ее и не должно быть! Ему каким-то образом дали яд до того, как он вообще вошел в комнату. Стрихнину нужно некоторое время, чтобы подействовать. Оно варьируется в зависимости от дозы и… хм… восприимчивости жертвы. Но, – Мастерс ткнул пальцем в ладонь, словно в листок бумаги, – остаются симптомы. Например. – Он повернулся к Терлейну: – Вы, сэр, описали мне, в каком виде нашли мистера Бендера. Я позволю себе процитировать по памяти одно предложение из справочника по судебной медицине: «Жертва отравления стрихнином в первую очередь чувствует некоторую скованность в области шеи, а его взгляд выражает дискомфорт или ужас». Не правда ли, очень напоминает то, как вы описывали мистера Бендера? Спасибо. Вот так.
– Хватит болтать попусту, – сказал Г. М. – Ваша мысль понятна. Но хорошо. А как быть с синюшностью лица?
Мастерс замялся:
– Да, признаться, немного странно…
– Странно?! – прорычал Г. М. – Да чушь все ваши теории, больше ничего. Брось, сынок, ты и сам не хуже меня знаешь! Если у жертвы отекло и посинело лицо, значит, яд воздействовал на дыхательную систему. Жертва в первую очередь лишается возможности закричать. Стрихнин же воздействует на спинной мозг. Если Бендеру кто-то подсыпал стрихнин, почему он не позвал на помощь, когда почувствовал, что яд распространяется по телу? Он даже не пикнул. И на несварение он не жаловался – а вы утверждаете, что он отравился ядом, являющимся одним из самых болезненных в вашем справочнике. Он не мог позвать на помощь. Яд парализовал его мускулы. Он стал трупом еще до того, как умер. Я особенно хочу подчеркнуть, сынок, что его убил чертовски быстро действующий яд. И он был введен в этой комнате. Кроме того, Бендер не мог его проглотить.
– Почему?
– Потому что он отравился кураре, – сказал Г. М.
После паузы, во время которой Мастерс снял котелок, аккуратно положил его на стол и достал записную книжку, Г. М. мрачно продолжил:
– Любой другой токсин – и я бы с тобой согласился. Но только не кураре. Кураре – исключение. Оно абсолютно безвредно, если его проглотить. Можно намазать его на хлеб, выпить с пивом – вы ничего не почувствуете. В то же время многократно меньшая доза, введенная под кожу, убьет вас в течение десяти минут. Естественно, что кураре имеет схожие со стрихнином симптомы отравления. Их получают из одного и того же растения: Strachnos Ignatii, если вам интересно. Но кураре во много раз смертоноснее стрихнина. Южноафриканские индейцы обмазывают им наконечники стрел. Каким-то образом этот яд проник в тело Бендера.
Мастерс задумчиво сказал:
– Яд для стрел. Да, я слышал о нем. – Он улыбнулся. – Ну, ну, сэр, не расстраивайтесь! Удивительно видеть вас расстроенным. Признаюсь, я и сам немного выбит из колеи. Но все это пока теория. Мы возвращаемся к постулату, что где-то в комнате находится смертельная ловушка. Значит, комнату нужно обыскать , – с мрачным удовлетворением заявил Мастерс, – и могу без ложной скромности сказать, что я как раз тот человек, который вам нужен.
Сэр Джордж Анструзер пошевелился. Он стоял у окна, опустив голову и скрестив руки сзади, под фалдами смокинга – этакий невеселый Пиквик. Он сказал:
– Я не хотел бы вмешиваться, мистер Мастерс. И я очень благодарен за то, что мне разрешили присутствовать на вашем… совете. Но по-моему, вы упускаете из виду одну, самую странную, деталь. Если Бендер умер от ядовитой иглы, то кто еще был в комнате? Кто отзывался Мантлингу каждые четверть часа, когда Бендер был уже мертв? Разве вы не слышали, что сказал доктор Арнольд? Бендер умер приблизительно в одиннадцать часов. Если это так, кто по меньшей мере три раза откликался вместо него?
– А… – сказал Мастерс. Теперь он выглядел менее жизнерадостным. Он слегка наклонил голову набок и прищурился. – Вот вы о чем… Понимаете, вы, находящиеся в комнате, – пока мой единственный источник информации. Я еще не допрашивал слуг. Я действительно слышал нечто подобное. Но диагноз, поставленный в спешке, может оказаться ошибочным.
– Никакой ошибки, – проворчал Г. М., – если только вы не записали меня в еще большие глупцы, чем я есть на самом деле. Я его тоже осматривал. – Г. М. достал из кармана трубку, примостил ее в угол рта, но зажигать не стал. – По-моему, Бендер умер где-то в одиннадцать пятнадцать. Действительно, кто-то отвечал за него. Сымитировать крик нетрудно: толстая дверь, большое расстояние – подойдет любой приглушенный звук. Лишь бы мы услышали. Но почему , Мастерс? Зачем кому-то понадобилось изображать Бендера? Здесь действительно был другой. И он украл записную книжку Бендера.
Мастерс сел на стол и открыл блокнот.
– Знаю я, что вы сейчас скажете, – буркнул Г. М. – Я весьма общо ввел тебя в курс дела. Но вот факты. Я сразу стал искать записную книжку Бендера. Она исчезла. В ее существовании я не сомневаюсь. Наверное, в ней было что-то компрометирующее кого-либо из участников игры. И наконец, кто-то положил ему на грудь свиток.
– И еще игральную карту. – Мастерс наклонил голову набок и улыбнулся. – А тот листок бумаги…
– Пергамента, поправил сэр Джордж. – Инспектор, могу я взглянуть на него?
Мастерс отдал свиток. Сэр Джордж развернул похрустывающую полоску и расправил ее на стене. Пергамент имел около восьми дюймов в длину и полдюйма в ширину. На нем мелкими печатными буквами было написано:
Struggole faiusque lecutate, te decutinem dolorum persona.
– Ну как, джентльмены? – спросил Г. М. и моргнул по-совиному. – Хорошо, что в нашем распоряжении находятся мозги из Кембриджа и Британского музея. Что там написано?
Сэр Джордж отпустил концы пергамента, и он сразу свернулся и упал в подставленную ладонь. На лице Джорджа появилось обеспокоенное выражение.
– Если бы я не боялся показаться глупцом, я бы сказал, что пергамент использовался в качестве амулета или талисмана. Возможно, чья-то шутка. – Он посмотрел на Г. М. – Текст на пергаменте – это либо заклинание, либо молитва об «освобождении от боли этого человека». «Dolor» также может означать «печаль». Я не все понимаю. Это средневековая вульгарная латынь. В вульгарной латыни слова часто искажаются, лишаются окончаний, имеется тенденция использовать инфинитив для выражения намерения. Не могу понять, в каком контексте использовано слово faius. Как я уже говорил, возможно, это шутка…
– Ясно. Вы хороший друг семьи, верно? Сразу видно. Ничего себе шуточка: положить на грудь мертвеца молитву об избавлении от боли. Теперь вы видите, Мастерс, что в этом доме не все так просто?
– Вижу, – подтвердил Мастерс и вполголоса выругался.
– И если у вас в голове еще не сложилось полной картины, я могу поделиться с вами несколькими соображениями. Прежде чем двину вам между глаз. Итак. Если ты хочешь найти человека, побывавшего в этой комнате, выбор у тебя не очень велик. Почему? Потому что, за исключением двух человек, у всех, кто находится сейчас в доме или связан с этим домом, железное алиби, к которому не придрался бы и сам ангел-регистратор. Слушай дальше, сынок. Пока они тут кричали и звонили в полицию, я немного побродил, поспрашивал и подумал. – Г. М. начал загибать пальцы на руке. – Во-первых, у нас есть участники игры и вообще все, кто был за ужином. Это Алан, Гай, Изабелла, Карстерс, Равель, Терлейн, Джордж Анструзер и я. Во-вторых, два человека отсутствовали, но пришли к самой, так сказать, кульминации. Это Джудит и Арнольд. В-третьих, нельзя забывать слуг: дворецкого, эконома, кухарку, двух служанок и шофера. Записываете?
– Да, сэр, – ответил Мастерс. – Всегда приятно вновь обратиться к твердым фактам. Пожалуйста, дальше.
– Пишите, пишите. С десяти пятнадцати до половины одиннадцатого – и даже еще позже – все слуги находились в подвальном этаже, ужинали. Джудит с женихом были в театре с целой компанией друзей, трое из которых ехали с ними в такси и могут подтвердить, что те вышли у дверей дома не раньше чем без пяти двенадцать. И наконец, все остальные были все время у меня на глазах… за исключением двоих. Как все просто, да, Мастерс? Черт меня побери, даже слишком просто! И мне это не нравится.
– Двое, которые отлучались, – сказал Мастерс, решительно черкая в книжке, – мистер Гай Бриксгем и мисс Изабелла Бриксгем. Верно? Верно. Подождите секунду! Кажется, кто-то говорил мне, что француз, Равель, также покидал столовую. Ага. Этим иностранцам человека убить – раз плюнуть.
– Но Равель отлучился в десять тридцать одну – после очередного ответа из комнаты. Другими словами, Бендер умер, когда Равель еще был за столом, и неизвестный голос дважды отзывался, когда Равель еще не ушел из столовой. У него алиби ничуть не хуже, чем у любого из нас.
– У меня и с двумя другими работы на всю ночь хватит. Впрочем, я не собираюсь занимать их надолго, – сказал старший инспектор. – Но сначала… Входите, доктор! У нас тут вышел спор по вашей части.
Полицейский врач, хорошо одетый человек, похожий на преуспевающего дельца, был уже в шляпе и пальто.
– Мне нужен ордер на вывоз тела. Я не могу ручаться за свои слова, пока они не подтверждены вскрытием, но сто шансов к одному в пользу предположения сэра Генри. – Он отряхнул пальто. – Это кураре. Мне довелось видеть жертв отравления кураре, иначе мои слова немногого бы стоили.
– Мастерс, спрашивайте дальше, – сказал Г. М., поскольку тот с сомнением замолчал, поглядывая на доктора. Лунообразное лицо Г. М. светилось нетипичным для него весельем. – Видите ли, Мастерс не совсем доверяет моим знаниям. Он хотел уточнить, опасен ли кураре при проглатывании. Блейн, разрешите наши сомнения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37