– Забавно, черт возьми… А? Э… Извините, пожалуйста. Что вы сказали?
– Вы знали, что наконечники дротиков смазаны кураре, сэр? К тому времени, как мисс Изабелла вручила нам дротики, полицейский врач уже ушел, но сержант позвонил ему и предупредил, что пришлет их на экспертизу. Доктор Блейн только что перезвонил. Что скажете, сэр?
Мантлинг заволновался:
– Мой ответ… и да и нет. Я имею в виду, конечно, они должны быть отравлены. Какой к черту прок использовать в духовых трубках неотравленные дротики? Поэтому я и держал их под замком. Но индейцы из джунглей – те еще мошенники. Им нравится внушать, будто их оружие отравлено; они думают, что их будут больше уважать. В тех краях даже простой порез или царапина часто инфицируются. Легко можно подхватить столбняк. Не в последнюю очередь из-за этого вокруг отравленного оружия поднимается куда больше шумихи, чем оно того заслуживает. Я не был уверен, что дротики отравлены, но я держал их под замком, и непонятно, как…
– Ясно, сэр. Сколько у вас было дротиков?
– Восемь. Кстати, скажите своим людям, чтобы обращались с ними аккуратнее, ладно?
– В столе мы нашли только пять, – сказал Мастерс.
Мантлинг рывком поднял голову, и они уставились друг другу в глаза.
– Их было восемь , – упрямо и одновременно жалобно повторил Мантлинг. – Их должно быть восемь! Я сам видел, в последний раз…
– Когда? Когда вы видели их в последний раз?
– Не помню. Неделю, две недели назад. Не помню. С ключом тоже странная штука. В последний раз, когда я его видел, он был на моей связке, и опять же я не помню, как давно это было. А теперь вот он, торчит в замке. Инспектор, вчера вечером его здесь не было.
Мастерс с каменным лицом делал пометки в своей записной книжке. Оторвал карандаш от бумаги, подумал.
– Сэр, вы сказали, что дротики предназначены для духовых трубок. У вас есть такая трубка?
– Ага, вот, значит, как? – сказал Мантлинг, глядя на инспектора одновременно ошарашенно и с хитринкой. В добавление ко всему он начал косить глазами. – Так вы полагаете, что поросенка, который выдавал себя за художника, убили дротиком из духовой трубки? Все лучше, чем смерть от проклятия… Стойте! Духовая трубка исчезла! Не может быть!
Мастерс рванулся к Мантлингу, и Г. М. бросил на него сердитый взгляд.
– Даже ребенку понятно, – проворчал он, – что дело принимает серьезный оборот. Мастерс, возьмите себя в руки. Кстати, вы, часом, не нашли дротик при обыске «вдовьей комнаты»?
– Нет, сэр. Вынужден признать, что ничего похожего мы там не нашли, – после секундной паузы сказал Мастерс, и Г. М. тяжело осел на стуле. – Ничего похожего на дротик. Но трубка исчезла. Хм.
– Ну-ка, выкладывайте, что у вас на уме, – заявил Г. М., устав смотреть на Мастерса, педантично записывающего тот факт, что духовая трубка исчезла. – Что-то вид у вас больно загадочный. Может быть, обнаружили отпечатки пальцев?
Мастерс оживился, но глаз от своих записей так и не поднял. Наконец-то попалось дело, с которым у Г. М. было не меньше трудностей, чем у самого инспектора! Мастерс собирался подольше растянуть удовольствие.
– Много отпечатков пальцев. Мы нашли отпечатки практически всех, кто был в доме. Они же все там побывали, сэр, до того, как вы… хм… решили связаться со мной. А тот человек, который так хорошо вычистил комнату, позаботился о том, чтобы надеть перчатки – возможно, для того, чтобы не запачкать рук. Но я все же думаю, что он оставил пару следов. – Голос Мастерса был намеренно безразличен. Терлейн понял, что он обращается к одному из присутствующих в комнате, нагнетая напряжение. Подождав немного, Мастерс захлопнул записную книжку. – Благодарю вас, ваша светлость. Больше я не буду вас беспокоить, если только вы сами не желаете что-нибудь сообщить.
– Боже упаси! Не желаю.
– Очень хорошо. Теперь вы, Равель, если не возражаете. – Равель, который успел тихонько добраться до буфета, налить себе виски с содовой и крадучись вернуться, сделал большой глоток. Он старательно сохранял невозмутимое выражение лица. Мастерс заметил это и подбодрил француза: – Беспокоиться не о чем, сэр! В Англии не арестовывают людей из-за одного лишь подозрения. Вы просто дадите показания…
– Клянусь богом, сэр, я ничего не знаю! Совсем ничего. Я понимаю, что мое алиби хуже, чем у других. Но все равно я не убивал беднягу Бендера. – Равель передернул плечами. – Я сидел со всеми вместе за столом. Я не был знаком с Бендером и даже никогда его раньше не видел. Вот и все. Вуаля! Вы не возражаете, если, разговаривая с вами, я буду пить виски?
– Как хотите… Но я не собирался спрашивать вас о том, что происходило за ужином. Я хотел услышать о том, что случилось позже. Когда вы покинули столовую?
– В половине двенадцатого, после того, как Мантлинг в очередной раз проверил, что Бендер жив. Да нет же, черт возьми! Говорят, он к тому времени уже давно был мертв. Какая удача для меня!
– Куда вы направились после того, как ушли из столовой?
– В свою комнату. Мне нужно было отправить в Париж две телеграммы и еще написать письмо. Телеграммы я отправил, позвонив с телефона в моей комнате в «Вестерн юнион». Затем я написал письмо, и когда я относил его вниз, чтобы оставить на столе в холле, – вот тогда я и услышал, как кто-то закричал.
Мастерс внимательно смотрел на Равеля и молчал. Со следующим вопросом он обратился к собственной записной книжке:
– Мистер Равель, я опрашивал слуг, и мне сказали, что ваша комната находится на втором этаже рядом с гостиной мисс Изабеллы. Правильно? Я полагаю, вы заглянули к ней, когда проходили мимо? Или, может быть, вы разговаривали с мисс Бриксгем или просто видели ее?
– Нет, я с ней не разговаривал. Дверь была открыта. Она сидела в кресле напротив камина, спиной ко мне, и ее голова была наклонена вот так. – Равель опустил голову на грудь и прикрыл глаза, будто дремлет. – Я подумал, что она спит, и не стал ей мешать. Я пошел к себе.
Равель замолчал, и комнате воцарилась тишина. Мастерс то и дело косился на Гая. Тот сидел прямо, будто аршин проглотил, и до белых костяшек сжимал кулаки. Мастерс тихо сказал:
– Понятно. А где тогда сидел Гай Бриксгем?
Равель удивленно смотрел на инспектора.
– Я не понимаю. Гая там не было.
– Вы ошибаетесь, друг мой, – очень спокойно сказал Гай. – Вы просто меня не заметили. Вы же не заходили в комнату, верно? Если сомневаетесь, можете спросить мою тетушку.
Равель нервно поерзал и начал было что-то говорить, но сорвался и стал, размахивая руками, выкрикивать:
– Слушайте! Я не хочу доставлять никому неприятности, но не собираюсь и лгать полиции! – Он покраснел. – Понимаете, они могут посадить меня в тюрьму, поэтому лгать я не собираюсь. Вас там не было . Простите, но я заглянул в комнату, и вас там не было, если только вы не спрятались в шкафу или еще где. Мисс Изабелла сидела в большом мягком кресле, обитом кретоном, – сказал он так, будто то, что кресло было обито кретоном, а не чем-нибудь еще, было самым важным моментом в его заявлении. – Над спинкой я видел ее голову, наклоненную вот так. Но вас там не было. Не было!
– Извините, – сказал Гай, дернув плечом, – но нас двое против вас одного.
– Думаю, мы еще раз поговорим с мисс Бриксгем и проясним этот вопрос, – сказал Мастерс. – Спасибо, мистер Равель. Скажите, когда вы спускались, чтобы оставить письмо на столе в холле, – около полуночи? Так. Вы снова проходили мимо двери в гостиную мисс Изабеллы. Вы заглянули внутрь?
– Собственно говоря… нет. Не заглянул. А! По-моему, дверь была закрыта. Да, думаю, я не заглянул потому, что дверь была закрыта. Но я не уверен.
С видом «на сегодня все» Мастерс убрал записную книжку и прицепил на нагрудный карман карандаш.
– Джентльмены, не буду вас сегодня больше задерживать – но, может быть, кто-либо желает что-нибудь добавить? – Он посмотрел на Г. М., с мрачным видом сидевшего на своем стуле.
– Я пойду домой, – решительно заявил последний. – Хочу посидеть и подумать. Уж и не вспомнить, когда мне так нужно было посидеть и подумать. Уже почти три часа. – Он мигнул и посмотрел на Терлейна с сэром Джорджем. – Вы куда сейчас направляетесь? Анструзер, я знаю, вы живете недалеко от меня; пойдемте со мной пешком – выкурим по сигаре. А вы, док, не вздумайте тащиться сейчас в Кенсингтон; в таком тумане вы и до утра не доберетесь. Глупости! Пойдемте ко мне, у меня найдется для вас лишняя кровать. И мне нужен слушатель. Выйдемте в холл, Мастерс. У меня к вам разговор.
Терлейн обнаружил, что при прощании с хозяином оказалось нелегко подобрать нужные слова. Фраза «доброй ночи, мы отлично провели время», по понятным причинам, никуда не годилась. Закончилось тем, что все пожали друг другу руки и пробормотали что-то неразборчивое. Все были как-то растеряны. Равель бесцельно бродил по комнате, избегая смотреть на неподвижное лицо Гая. Мантлинг бормотал что-то себе под нос. Гай находился в центре темного тайфуна неприязни ко всему вокруг. Когда Терлейн и Анструзер прощались, он даже не поднял головы и не расцепил рук.
Терлейн и сэр Джордж присоединились к Г. М. в холле. Он стоял в пальто с поеденным молью меховым воротником, сдвинув на затылок старый неуклюжий цилиндр, и спорил о чем-то с Мастерсом.
– Нет, вы, сэр, просто идите домой, – терпеливо повторял Мастерс тоном ко всему привычного лондонского постового. – Мы еще здесь не закончили – мне нужно подробное описание духовой трубки, хм! – держу пари, она должна быть небольшого размера. До тех пор, пока у меня не будет на руках всех доказательств, я лучше вообще ничего говорить не буду… Ну, ну, зачем ругаться? Я завтра зайду к вам, если смогу.
– Ага. Так, по-вашему, вы знаете, кто убийца и как он сделал свое черное дело?
Мастерс жестом отослал Шортера, подавшего гостям пальто. Он проводил их до двери. Керзон-стрит по-прежнему застилал легкий туман. Он размывал свет ламп и скрадывал контуры домов. Терлейн поежился, когда туман стал заползать под пальто.
– Да, я почти уверен, что знаю, – ответил старший инспектор. – Еще два-три штриха – мелких штриха, заметьте! – и картина полностью прояснится.
– И кто же убийца?
– Мистер Гай Бриксгем. Слушайте, сэр Генри, – Мастерс заулыбался, – а что, если я возьму пример с вас и оставлю вам пару намеков, как любите делать вы?
– Продолжайте.
– Я знаю, кто убийца, – сказал Мастерс, – во-первых, потому, что сегодня туман. И во-вторых, потому, что я был в комнате Гая Бриксгема и обнаружил, что у него имеется настоящий японский халат… Утром я предоставлю доказательства. Доброй ночи, джентльмены. Осторожнее, здесь ступеньки.
Обрамленный желтым светом, струящимся из холла, Мастерс поклонился, как дворецкий, и дверь закрылась.
Глава 11
ЧЕЛОВЕК У ОКНА
Приняв любезное приглашение Г. М., Терлейн провел остаток ночи в его большом доме на Брук-стрит. Г. М. сказал, что ему нужен слушатель. Начал он с длинного списка горестей, которые не дают ему спокойно жить. Его жена, когда не отдыхает на юге Франции, имеет скверную привычку приглашать в дом множество гостей, и хоть одному из них он был бы рад! Две дочери распоряжаются его машиной, как своей, ездят в ней на вечеринки, возвращаются в пять утра и сигналят под окном в надежде, что он высунет голову из окна и начнет их костерить. Тоже мне развлечение! Такой-то и такой-то чин в военном министерстве поскупился установить в доме лифт, и ему каждый день приходится подниматься пешком на четвертый этаж. А другой такой-то и такой-то чин – Г. М. назвал его Сухарем – не стал слушать его советов в деле о шифре Розенталя.
Дом оказался большим прохладным красивым особняком, существующим, казалось, для одних лишь официальных приемов. Большую часть времени в нем жил только Г. М. со слугами. Заявление о том, что гудки машин не дают ему спать до пяти утра, оказалось чистейшей воды выдумкой. Терлейну удалось лечь спать только в половине шестого, так как Г. М., вместо того чтобы показать ему спальню, отвел его на верхний этаж, который занимала анфилада комнат, доверху забитых книгами и пыльными трофеями, – его логово. И в долгий утренний час Терлейн не мог угнаться за удивительной ненасытностью ума Генри Мерривейла, скрывавшегося за восточной невозмутимостью его лица и, на неопытный взгляд Терлейна, занимавшего себя преимущественно детскими забавами.
Например, придя в свое логово, Г. М. сразу стал показывать Терлейну свою коллекцию настольных игр – там были всевозможные образцы, но все они были не так просты, как казалось на первый взгляд. Там была одна чертовски сложная игра, реконструкция морского сражения, требующая не меньшей сосредоточенности, чем шахматы, и столь же сложная. Терлейн навсегда запомнил Г. М., сидящего за столом в свете камина, в домашней сорочке, с чашкой остывшего кофе у локтя, с неподвижным лицом, мускулы которого двигались только тогда, когда он затягивался из своей черной трубки; Г. М. бросал свои корабли в атаку, сметая вражескую оборону. После потери всех тяжелых кораблей и большей части терпения Терлейн мрачно заявил, что надо начать все сначала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37