Палландо закончил говорить. Все трое сидели молча, с озадаченными лицами. Маг с любопытством поглядывал на них, наблюдая, как они восприняли эту лекцию по божественному промыслу.
– Что касается вас двоих, – добавил он, – я не могу изменить ваши изначальные свойства, но могу наделить вас частицей собственной жизненной силы. Она вернется ко мне, когда я сочту нужным взять ее обратно или когда кто-то из вас погибнет. Если такое несчастье случится, я мгновенно узнаю об этом по ее возвращению. Для ее передачи я проведу определенный ритуал, после которого вы перестанете стариться, подобно эльфам и айнурам.
– А мы с Гормом тоже научимся колдовать, как вы? – спросил вдруг Рамарон.
– Шустрый ты парнишка! – расхохотался маг, откинувшись в своем плетеном кресле. – Нет, это две совершенно разные силы – жизненная и колдовская. Ваши тела просто не приспособлены вмещать такое могущество, как моя колдовская сила. То, что сейчас перед вами, – он указал на себя быстрым обводящим жестом, – во многом одна только видимость.
– Эх, вот жалость-то, – огорчился бард. – Почтенный Палландо, тогда сделайте так, чтобы я мог видеть в темноте! Мне уже надоело, что меня за ручку по пещерам водят!
Маг одобрительно кивнул.
– Хорошо, что ты напомнил об этом. Я позабочусь, чтобы во время передачи силы ты получил и это свойство. А теперь можете идти – я сообщу вам, когда подготовлюсь к ритуалу. Мне потребуется для этого несколько дней, да и вы должны отдохнуть перед тем, как принять в себя частицу жизненной силы айнура.
В последующие дни Фандуил знакомил друзей с жизнью в Мирквуде. Они побывали на приеме у короля Трандуила, которому захотелось услышать новости из первых рук. Король был вежлив, серьезен и имел заметное сходство с Фандуилом. Горм и Рамарон уже знали, что он получил власть, будучи в возрасте Фандуила, когда все его старшие родичи полегли в битве с орками. Узнав, что юноши собираются за гномьими кольцами, он обещал обеспечить их провизией и снаряжением в дорогу.
Две недели спустя Палландо провел ритуал передачи силы, а еще через два дня друзья отправились в путь. Кроны Сумрачного леса очистились от снега и бледно-зелеными облаками высились далеко в небесах. Сумрачный лес ненадолго перестал быть сумрачным – пока не отрастут новые листья и не укроют его влажные глубины от лучей солнца.
И снова ночевка под открытым небом – первая в длинной череде предстоящих им ночевок. Фандуил не охотился весной, когда все живое участвует в зачатии новой жизни. Пока Горм с Рамароном запасали топливо на ночь, он приготовил ужин из взятых в Мирквуде припасов. После ужина бард уселся у костра с лютней и стал напевать песню, сочиненную сегодня в дороге:
Мой мир – это лютня, а путь мой – ее струна.
Струну натяну я, чтоб выше запела она.
Мой мир – это лук, а путь мой – его тетива,
А стрелы мои – это песни заветной слова.

Струну натяну я, чтоб песню свою сложить,
Рвану тетиву я, чтоб в цель стрелу положить,
Ах, цель, моя цель, как цель моя далека –
Струна натянулась по деке и до колка

И от тетивы дрожит дубовой дуги разлет.
Хоть путь далеко лежит – идущий всегда придет.
Ах, цель, моя цель, прими все мои пути,
Иду я к тебе, чтобы было откуда уйти.
Друзья не знали, что в этот день перед пещерами Мирквуда опустился гигантский орел, чьи крылья достигали нескольких шагов в размахе. Палландо вышел к орлу, и у них состоялся короткий разговор на странном клекочущем языке. После этого разговора маг сходил в свою комнату за посохом и уселся на спину могучей птицы. Приняв седока, орел взмыл в поднебесье и вскоре исчез из вида.
***
К середине зимы в Барад-Дур вернулись орки из-под Ост-ин-Эдила. В Мордорской долине, со всех сторон огороженной горными хребтами, зима была сухой и бесснежной. Грубые сапоги остатков армии Саурона, месившие снег вдоль всего Андуина, наконец-то ступили на бурую полегшую траву Мордора. От отряда волкогонов уцелело только несколько волков. Они тащились вслед за пешим войском под наездниками, не желавшими принимать на себя первый гнев хозяина. Вожак армии погиб, и трудно было предугадать, на кого обрушится ярость Саурон-бахула.
Поражение под Ост-ин-Эдилом было неожиданным для Саурона. Не то, чтобы совсем неожиданным – всегда остается место для ничтожной случайности, из-за которой верное дело проходит не так, как было задумано – но майар и думать не хотел, что она может произойти с его войском. Ему были известны силы Ост-ин-Эдила, он сделал все возможное, чтобы оставить нолдоров без военной поддержки, и преуспел в этом. Как бы усердно эльфы ни готовились к войне, какими бы искусными воинами они ни были, решающее значение имела численность войск. Саурон постарался обеспечить себе перевес, послав на город все свои южные силы, он следил за битвой через амулет на вожаке и даже направил его руку, сразившую Келебримбера – и в итоге остался без южной армии, а город так и не был взят.
Остатки этой армии целиком поместились на крепостном дворе Барад-Дура. Орки понуро толпились у ворот, ожидая хозяйских приказаний. Было совершенно очевидно, что сколько ни называй их трусливыми ублюдками, вонючей падалью и шакальим дерьмом – хотя Саурон не отказал себе в этом маленьком утешении – восстановление южной армии займет самое малое несколько лет. И, как назло, этот сукин сын вожак погиб в бою, лишив майара возможности публично вздернуть негодяя, сумевшего просвистать заведомо выигрышную битву.
Еще хуже, вернувшиеся орки были напуганы и сломлены отпором, который они получили от эльфов. Никто из них не мог толково ответить, какие потери понесла противоположная сторона. Сколько ни выспрашивал их Саурон, ответы сводились к одному – эльфов было много, мечей у них было много, а стрел очень много, и все они жутко как дрались.
Хотя эти утверждения не выглядели обнадеживающими, майар догадывался, что ост-ин-эдильские эльфы понесли тяжелые потери. Даже если орки сражались хуже некуда, было просто невероятно, чтобы они позволили безнаказанно искрошить себя в капусту. Несомненно, им не хватило совсем немного, чтобы взять Ост-ин-Эдил, и теперь город обескровлен. Туда еще бы пару отрядов – и его сровняли бы с землей.
Но это нужно было сделать немедленно, потому что Келебримбер наверняка ездил в Линдон за военной помощью. На севере, в Ангмаре, Саурон готовил еще одну армию орков, предназначавшуюся для завоевания эриадорских атани, но сначала нужно было избавиться от эльфийского рассадника в Эрегионе. Если бы северная армия выступила туда в ближайшие дни, она опередила бы линдонские войска.
Отослав орков в казармы, Саурон вернулся в комнату и задумался над тем, где взять гонца, который сумеет вовремя передать приказ из Мордора в Ангмар. Было бесполезно отправлять туда конника, да еще зимой, по бездорожью. Летом можно было бы послать туда летучую мышь, но сейчас все они были в зимней спячке. Мысли майара обратились к кольцам власти, через которые можно было приказывать их носителям, но все двенадцать колец атани еще висели у него на шее, а гномы традиционно отличались неторопливостью.
Тем не менее, Саурон взялся за гладкое золотое колечко на своем пальце, чтобы посмотреть, как там обстоят дела у гномов. Он не торопился бы с их развоплощением, если бы замысел с кольцами не раскрылся так быстро. Но превосходная идея была раскрыта и наполовину испорчена, поэтому майар спешил сделать то, что еще можно было сделать. Вся мощь кольца всевластья была направлена на превращение гномьих вождей в бестелесных назгулов.
Пресловутое гномье упрямство проявилось и здесь, выражаясь в устойчивости к влиянию магии кольца. Самым крепким оказался Дарин, лишний раз доказав, что не зря он является вождем над вождями. Хотя Саурон потратил на него не меньше усилий, чем на остальную шестерку вождей, гномий король поддавался развоплощению гораздо медленнее, чем этого хотелось бы майару. Не менее устойчивым оказался и Фарин, один из ногродских вождей, зато Хъёрт с Грором порадовали Саурона своей податливостью к магии.
Майар вызвал гномьи кольца одно за другим, проверяя их носителей. Для того подобные амулеты и делались различными с виду, для того им и давали имена, чтобы при обращении к ним не возникало путаницы. Подкрепив приказ о развоплощении новой порцией силы, Саурон снова задумался о посылке гонца в Ангмар. Пусть даже Ост-ин-Эдил теперь надолго ослаблен, было бы лучше раз и навсегда покончить с этой головной болью.
Наконец у него мелькнула удачная мысль. В любое другое время Саурон счел бы ее неудачной, но сейчас от своевременного выступления ангмарских войск зависело слишком многое. Ради этого можно было отважиться на переговоры с одним из творений Отступника.
Прежде Саурон никогда не связывался с ними, потому что создания Мелькора во многом были сходны со своим создателем. Они были гордыми и независимыми, могучими и беспощадными. Не слишком разбираясь в теологии, по которой все сущее было сотворено Илуватаром, они признавали богом только Мелькора и подчинялись только ему. Когда Отступника вышвырнули с Арды, они остались сами по себе, и даже Саурон, когда-то лично знавший кое-кого из них, не рискнул бы явиться к ним с требованиями или просьбами.
О драконах он и не мечтал – попробуй, явись к дракону и предложи ему, чтобы он покатал тебя туда-сюда! Тот только посмеется, а затем выдохнет из своей огромной пасти первородный огонь, заложенный в нее Отступником, пожарит наглеца заживо и съест. Или наоборот, сначала пожарит и съест, а затем посмеется, даже если этот наглец – ближайший помощник его бывшего хозяина. Против первородного огня любая магия бессильна.
То же самое относилось и к балрогам, полностью сотворенным из первородного огня. Зато неподалеку от Барад-Дура жило летучее чудовище, сотворенное Мелькором из черного воздуха и мало чем уступавшее даже драконам. Оно имело не более двух десятков шагов в размахе пепельно-черных кожистых крыльев, но было быстрым и проворным. Его острые когти дробили гранит, а длинный зубастый клюв мог перекусить корову пополам.
Саурон не знал имени этого чудовища и не помнил, как оно называется. Он даже сомневался, говорил ли ему это Мелькор. Большая стая таких чудовищ жила в Ангбанде и почти вся погибла во время Войны Гнева, но одно из них жило в юго-восточных скалах Мордора, оставленное там Отступником для каких-то своих целей. Орки называли его попросту – Черным Ужасом, оно кормилось в южных степях, отлавливая там кочевников и их скот. По старой памяти оно не разбойничало в Барад-Дуре, поэтому его соседство считалось терпимым.
Во всяком случае, при провале переговоров с ним можно было уцелеть. Саурон прихватил с собой несколько защитных амулетов, потребовал подать коренастую оркскую лошадь и погнал ее в юго-восточный угол долины, где обитал Черный Ужас. К вечеру следующего дня он прибыл туда и вскоре по запаху и разбросанным костям обнаружил скалу, служившую местом дневки чудовища.
Когда он подъехал к скале, ее пепельно-черная верхушка вдруг развернула перепончатые крылья и устремилась на него. Майар с трудом удержал на месте вскинувшуюся лошадь.
– Именем Мелькора, выслушай меня! – закричал он, не дожидаясь, пока чудовище подлетит вплотную.
На его счастье, Черный Ужас больше маялся скукой, чем голодом. Он развернулся в воздухе и уселся на ближайший к Саурону выступ.
– Именем Мелькора… – прошипел зубастый клюв. – Кто ты такой, чтобы обращаться ко мне именем Мастера?
– Я был его ближайшим помощником, а теперь продолжаю его дело. Мне нужна твоя служба, Черный Ужас.
– Ты даже не знаешь моего подлинного имени, – презрительно фыркнул тот. – Ты из этих, в Барад-Дуре… ты – слуга Мастера, как и я. Его дело – это власть над миром и создание таких же, как я. Ты на это не способен, значит, ты не годишься продолжать его дело. Не тебе, слуга, тщиться стать Мастером.
– Да, я служил ему, но я не такой, как остальные слуги. Мелькор передал мне частицу своей силы, и с ее помощью я добьюсь власти над миром.
– Передал, говоришь… дай, взгляну… – Черный Ужас наклонил голову по-птичьи и уставился на майара одним глазом. – Вижу, есть. Откровенно говоря, Мастер не слишком-то потратился на тебя. Даже если ты добьешься власти, ты не сумеешь создавать мне подобных.
– А зачем тебе нужно, чтобы появились еще такие же, как ты? Ты так могуч и так великолепен, что тебе нет равных в округе. Зачем тебе соперники?
– Соперники нужны. Я померялся бы с ними силой и победил бы их всех. Еще мне нужна самка для продолжения рода. Одному здесь жить хорошо, но скучно.
– Во время последней войны Мелькора уцелели две самки твоего рода. Я скажу тебе, где они живут, если ты сослужишь мне службу.
Черный Ужас мерзко зашипел и защелкал клювом, что, видимо, означало у него радость.
– Раз я знаю, что они где-то живут, я и сам смогу найти их, – бесцеремонно заявил он, закончив свои рулады.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63