Джарлакса, сыгравшего во всем предприятии более важную роль, удостоили более высокого звания героя Ваасы, что включало в себя все преимущества предыдущей ступени, а также давало право свободного проезда по всему недавно созданному королевству и обеспечивало покровительство короля Гарета. Сам Джарлакс не спорил, что в победе над драколичи его участие сыграло решающую роль, ибо у него имелись свои тайны, но все же был несколько озадачен раздачей наград. Ведь Атрогейт дрался с чудовищной нежитью самозабвенно, не щадя себя, а его обделили. Поначалу дроу думал, что тому виной не самая безупречная репутация дворфа. Однако, узнав, какой почет окажут наемному убийце Энтрери, прикончившему драколичи, он все понял. При помощи тайных рычагов и средств влияния распределение наград негласно инициировалось Нелликтом и Цитаделью Убийц. При личной встрече Нелликт весьма прозрачно намекнул Джарлаксу, что его участие в этой организации будет необходимо, поскольку Эллери, племянница Гарета, тайно связанная с бандой, погибла.
Для Энтрери же после того, как он хитроумно заманил драколичи в ловушку – заставил его сунуть голову в пещеру, где устроил взрыв, – мир изменился. Теперь он превратился во всеобщего героя, и король Гарет сделает его кандидатом на рыцарство, что значило – почти рыцарем Ордена.
Наемный убийца Артемис Энтрери – рыцарь Ордена, учрежденного благочестивым королем Гаретом! Это, пожалуй, слишком – и Джарлакс в голос рассмеялся.
– А-ха-ха-ха! – поспешил присоединиться Атрогейт, хотя понятия не имел, что так насмешило дроу. Поэтому, спохватившись, поинтересовался: – Ты чего веселишься, черномазый?
* * *
Низкие облака на западе перекрывали сияние вечернего солнца, и прохладный ветерок приятно овевал лицо. Мастер Кейн сидел, скрестив ноги и положив на колени раскрытые ладони. Глаза его были закрыты, тело расслаблено, он глубоко дышал, обратив взор внутрь себя.
Никто, кроме Кейна, бывшего магистра Цветов в монастыре Желтой Розы, не отважился бы лететь на ковре-самолете с закрытыми глазами, но его не занимали такие будничные вещи, как управление ковром. Лишь время от времени он открывал глаза и чуть исправлял курс, хотя и сознавал, что ему ничто не грозит, если только дракон не окажется на его пути, внезапно взмыв в небо над Бладстоунской долиной.
Его внутреннее чувство пространства было столь безошибочно, что он вышел из медитации как раз в тот момент, когда внизу показался Бладстоун-Виллидж. Он даже различил большие нарядные здания и великолепный дворец своего друга, Гарета Драконобора, но они не поразили его.
Ни одно произведение человеческих рук не могло произвести впечатления на Кейна, видевшего изумительные коридоры монастыря Желтой Розы, но вот Белое Дерево…
Едва монах разглядел его в большом саду, разбитом на берегу озера Мидаи, его сердце преисполнилось торжественным покоем, будто приобщилось к чему-то великому, причастилось вечности. Когда-то, в награду за победу над королем-колдуном и его дьявольскими приспешниками и уничтожение волшебной палочки демона Оркуса, семечко этого дерева, так называемое перл-семя, было подарено Кейну и его друзьям платиновым драконом Бейамутом.
Белое Дерево стало символом этой великой победы и, кроме того, служило магической защитой земель Бладстоуна от демонических порождений Абисса. Глядя на него, Кейн всем существом чувствовал, что они не просто временно одержали верх, но обеспечили его родной земле благословение на долгие годы. Протянув руку, Кейн взял свой посох, сделанный из ветви волшебного дерева. На ощупь он был гладкий, как полированный камень, и по-прежнему снежно-белый, как и в тот день, когда сломили ветвь, ибо никакая грязь не могла его замарать. К тому же дерево было твердым, как адамантин, и Кейн легко мог расколоть своим посохом камень.
Мысленным приказом Кейн развернул ковер к дереву и мягко опустился на ровную площадку перед ним. Сидя со скрещенными ногами и посохом на коленях, он вознес молитвы дереву и благодарность Бейамуту, повелителю добрых драконов, за его чудесный дар.
Но вдруг чей-то громогласный возглас вывел его из медитации:
– А, благословенны пьяные боги, когда у них двоится в глазах!
Встав с ковра, Кейн не удивился, увидев брата Дугальда, тучного здоровяка весом фунтов в четыреста, который в следующее мгновение навалился на него. Другой на месте бывшего магистра не удержался бы на ногах, но Кейн даже не шелохнулся.
Дугальд облапил его мясистыми ручищами и с чувством похлопал по спине, после чего отодвинул на расстояние вытянутых рук, точнее, отодвинулся сам, поскольку Кейн стоял как скала.
– Сколько же времени прошло! – трубно возвестил монах. – Дружище, ты то путешествуешь, то сидишь в монастыре на юге и совсем забыл своих друзей здесь, в Бладстоун-Виллидже.
– Вы всегда со мной, – ответил Кейн, – в мыслях и молитвах. Никого из вас я не забыл.
Дугальд очень энергично закивал, и Кейн понял не только по его оживленности, но и по запаху, что брат уже причастился крови виноградных лоз. Дугальд был членом близкого ему по духу Ордена бога Ильматера и служил святому Дионису, покровителю возлияний. Дугальд был весьма ревностным его приверженцем.
Кейн когда-то сознательно и добровольно отказался от крепких напитков, потому не судил других с позиций собственного выбора.
Отвернувшись от Дугальда, он погрузился в созерцание дерева, широко раскинувшего свои ветви. Спокойная гладь озера служила ему обрамлением. За те два года, что Кейн не был в Бладстоун-Виллидже, дерево еще выросло и теперь достигало тридцати футов, хотя ему не было и двенадцати лет. Ветви у него были длинные и крепкие, и время от времени одна из них доставалась в дар тому или иному из героев, чтобы он мог сделать для себя какую-нибудь вещь из волшебной древесины.
– Что-то слишком долго тебя не было, – проговорил Дугальд.
– Уж такова моя жизнь.
– Да, что тут скажешь? Ты прибыл на церемонию?
– Да, чтобы поговорить с Гаретом.
Дугальд внимательно посмотрел на него:
– О чем же?
– О том, что его решение повесить медаль на шею дроу несколько неожиданно.
– Тем более что Кейн так сказал, – подхватил Дугальд. – Говорят, к тому же этот дроу очень странный, даже по сравнению с остальными из их команды. Ты что-нибудь знаешь о нем? Гарету известно лишь то, что говорят о нем в крепости.
– И, несмотря на это, он наградит его званием героя Бладстоуна, а его товарища произведет в рыцари Ордена?
– Кандидатом в рыцари.
– Со временем и рыцарем станет.
Дугальд согласно кивнул. Любой, кто становился кандидатом, в течение двух лет получал рыцарское достоинство – за исключением сэра Лайэма из Хафлинг Дауне, который после почетной церемонии пропал или был убит по дороге домой.
– Друг мой, у тебя есть основания сомневаться, что дроу достоин такой чести? – спросил монах.
– Он – темный эльф.
Дугальд посмотрел на Кейна почти с упреком.
– Да, мы все знаем сестер Эйлистри, – согласился Кейн. – Одна из заповедей монастыря Желтой Розы – судить людей по их поступкам, а не по происхождению. Но этот дроу объявился здесь совсем недавно. Мы не знаем, где и как он жил раньше, и никто не слыхал, чтобы он имел хоть какое-то отношение к культу Эйлистри.
– Как раз сейчас генерал Даннауэй из Ворот Ваасы на аудиенции у короля Гарета и королевы Кристины, – сказал Дугальд. – Он очень хвалебно отзывается о подвигах этого типа, Джарлакса, а также и его товарища.
– Видимо, отличные воины.
– Похоже.
– Но для того, чтобы стать рыцарем Ордена, умелое обращение с оружием – последнее из требований, – заметил Кейн.
– Однако любой из рыцарей должен быть готов жизнь свою отдать во имя долга, – возразил монах.
– «Чистота намерений, жизнь по совести, взвешенность решений и умение отступить, если это в интересах Бладстоуна», – осадил его Кейн, процитировав отрывок из клятвы рыцаря. – Без сомнения, слову генерала Даннауэя можно верить, когда дело касается истребления всяких тварей за Воротами Ваасы, но ему почти ничего не известно о характерах этой пары.
Дугальд взглянул на него с любопытством:
– Тогда, быть может, тебе известно?
Кейн пожал плечами. Перед тем как отправиться в Бладстоун-Виллидж, он беседовал с Хобартом Брейсгирдлом, предводителем боевого отряда хафлингов, именовавших себя Коленоломами; в последнее время они промышляли в окрестностях Ворот Ваасы. Кое-что Хобарт порассказал Кейну об этих странных друзьях, Джарлаксе и Энтрери, но недостаточно, чтобы с уверенностью сделать какие-либо выводы. Собственно, оснований предполагать, что эти двое не так хороши, как проявили себя в крепости и во время похода в Палишук, не было, но сами их поступки и мотивы не всегда поддавались четкому определению.
– Просто я считаю решение короля Гарета относительно этих двух чужаков несколько скоропалительным, – только и сказал Кейн.
Дугальд снова кивнул в знак согласия и, обернувшись, широким жестом указал на великолепный дворец Гарета и Кристины. Стройка длилась уже больше десяти лет. Ядром нового здания стал старый дворец Трантов, родовое гнездо баронов Бладстоуна, его расширили и пристроили два крыла. Основные работы были завершены, продолжалась отделка – украшали лестницы, делали витражи. Жители не только города, но и всех земель королевства хотели, чтобы дворец их правителя был достоин его подвигов и славы. А создать нечто соразмерное славе Гарета Драконобора было непросто, задача оказалась столь трудоемкой, что потребовала усилий и мастерства лучших ремесленников королевства.
Оба монаха отправились в сторону великолепной постройки, желая поскорее повидаться с друзьями. Стража, с почтением склонившаяся перед странником в потрепанной одежде, пропустила их без лишних вопросов. Человек, никогда не слышавший о магистре Кейне, увидев его, ни за что не догадался бы, что он на самом деле собой представляет. Кейн был уже в возрасте, очень худой, с заметно поредевшими седыми волосами и бородой. Одет он был почти что в лохмотья, а из украшений носил только два магических перстня. Вместо пояса – грубая веревка, на ногах – потрепанные сандалии. Примечательным в его внешности был лишь белоснежный посох в руке, и для знающего человека этого было бы достаточно, чтобы понять, что перед ним не просто бедный странник, а выдающаяся личность.
Ведь именно Кейн, такой неприметный на вид, нанес последний решающий удар королю-колдуну Женги и освободил от его владычества земли Бладстоуна.
Стражники знали его, поэтому отвесили почтительные поклоны и оживленно зашептались, едва он прошел.
Когда другие стражи торопливо бросились открывать перед двумя товарищами великолепные резные белоснежные двери в аудиенц-зал Гарета (еще один дар волшебного дерева), Кейн и Дугальд уже на пороге поняли, что кое-кто еще из их боевых соратников прибыл во дворец. До них донеслись возгласы вечно оживленного и подвижного Селедона Кирни.
– Значит, Гарет бросил Клич Дозорных, – заметил Кейн Дугальду. – Это хорошо.
– А ты разве не поэтому здесь? – удивился монах, ведь Кейн, как и Селедон, состоял в числе осведомителей короля Гарета по всему королевству и являлся его самым доверенным лицом в Ваасе.
– Нет, никакого вызова я не получал, – покачал головой бывший магистр, – но посчитал свое присутствие необходимым.
И они переступили через порог. Все разговоры в зале разом смолкли. Красивое лицо короля Гарета осветилось улыбкой. Появления Дугальда ожидали, а вот прибытие Кейна стало приятным сюрпризом.
Прекрасная Кристина тоже улыбнулась, но она всегда была более сдержанна в проявлении чувств, чем ее импульсивный супруг.
Селедон поднял правую руку тыльной стороной кверху, оттопырив большой палец и сжав остальные, а потом большим пальцем коснулся сердца – так приветствовали друг друга Дозорные.
Кейн кивком поздоровался с ним и бок о бок с Дугальдом подошел к возвышению, на котором стояли троны Гарета и Кристины. Он сразу подметил усталость, затаившуюся в голубых глазах короля.
Гарет, одетый в тунику без рукавов, выглядел на свои сорок с лишним. Обнаженные мускулистые руки по-прежнему сильны, в черных волосах хоть и появилась седина, но немного. Решительный подбородок все так же тверд.
Но вот глаза…
На первый взгляд они блестели молодо, как прежде, но Кейн заметил, что веки набрякли, а вокруг глаз появились бледные круги. Бремя власти легло на его плечи и своей тяжестью медленно истощало короля, несмотря на всенародные любовь и уважение.
Кейн понимал, что это неизбежное следствие высокого положения. Ни один человек на месте короля не мог бы переносить его иначе.
Согласно этикету король должен был заговорить первым и поприветствовать вновь прибывших, но Селедон Кирни встал между тронным возвышением и гостями.
– Д-дроу! – вскричал он, немного заикаясь и размахивая руками. – Наверняка поэтому мастер Кейн и пожаловал ко двору… Он удивлен, да нет, потрясен, что ты принял такое решение!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49