На Вдаге ни один педагог не согласится, что какой-то студент знает предмет лучше, чем он сам. Большинству представлялось, что Здарг просто нахал и зазнайка, невоспитанная личность, не понимающая своего места. Можно с такими недостатками стать научным работником? Ну конечно, нет!
И вышел бы Здарг из института с отметкой “посредственно”, практически закрывающей путь в науку, если бы не Ридда.
Ридца пустила в ход всё своё блекнущее обаяние, чтобы очаровать всех, кого сумела очаровать. Кого не сумела, постаралась одарить, или запугать, или дискредитировать. Упрямых окутывали нашёптывания, почему-то на них начинали смотреть косо, почему-то называли некомпетентными, слабыми, устаревшими, с такими и солидаризироваться неприлично.
Мне лично хотелось бы, чтобы в биографии Здарга не было этой непочетной страницы. Лучше бы он пробился своими силами. Может быть, и пробился бы в конце концов, потратив несколько лет на разборку завалов в предполье науки. Но так или иначе, Ридда ввела его в храм науки за ручку. Единственное оправдание: Здарг не ведал о её усилиях. Ридда не посвящала его. Она отлично понимала, что Здарг с его стремлением резать правду-матку в глаза только напортит себе в сфере тонких и скользких намёков. Львёнок был могуч и глуп, Ридда отстояла его своими силами. Да, она дралась жестоко и не всегда честно, но дралась за будущего льва. А сколько львиц Вдага с таким же усердием проталкивали в науку ленивых сурков, шакалов и даже ослов! К сожалению, все матери Вдага считают своих птенчиков львятами.
Итак, в один прекрасный день Здарг, выутюженный и напомаженный, переступил порог кабинета Льерля, видного учёного планеты Вдаг, крупнейшего специалиста по геометрии пространства, таланта третьей категории… и научного руководителя Ридды в прошлом.
— Уберите ваши бумаги, юноша, — процедил талант, небрежно окинув взором переминающегося богатыря. — Уберите бумаги, для меня достаточно рекомендации Ридды. Она была способной девочкой, опрометчивой иногда, но таковы свойства женского характера. Да, я помогу вам. Естественно, у вас нет своей темы, вы будете просить, чтобы я вам подсказал. Как будто у меня каталог тем для начинающих. Ну ладно, если девочка просит за вас, надо её уважить. Что же я вам предложу? Ну вот, запишите: “Расчёт вероятности обнаружения гравитационного взаимодействия на современном ульдатроне (ульдатрон — рекордный ускоритель, построенный на спутнике Вдага — Их-Луне. — К.К. ).
И, не спрашивая согласия, Льерль протянул два пальца на прощание.
Здарг приступил к расчёту вероятности обнаружения.
Много лет спустя в газетной статье, написанной к своему юбилею, он так характеризовал этот период в науке Вдага.
“Когда я учился, в учёных кругах господствовал феодализм, иного слова не подберу. В эпоху феодализма исторического великие империи, распадаясь, дробились на королевства, княжества, уделы, улусы и баронаты. И каждый барон, владелец одной жалкой деревеньки, отстаивал свою независимость от центральной власти. В мою эпоху великие науки рассыпались на независимые разделы, каждый раздел объявлял себя самостоятельной наукой, специфичной и неповторимой, издавал собственный журнал, вырабатывал терминологию, непонятную для непосвящённых, всячески подчёркивая свою неповторимость.
Учёные бароны оправдывали это дробление обилием фактов. Твердили, что нельзя объять необъятное, только узкий специалист может быть знатоком. Да, фактов накопилось предостаточно, да, необъятного не обнимешь, это верно. Но кроме того, феодализация была ещё и выгодна и лестна. Лестна потому, что каждый микрооткрыватель мог объявить себя творцом новой науки. Выгодна потому, что каждому деятелю науки отводился пожизненный надел, свой личный приусадебный участок, своя золотоносная жилка в монопольное владение. И монополиста полагалось запрашивать, не упоминать о нем считалось неприличным. Хоть крошечная деревенька, а собственная”.
Вероятно, если бы Здарг мог выбирать год рождения, он предпочёл бы другую дату. Дело в том, что Вдаг переживал трудный период своей истории, нашу Землю он миновал, к счастью. Хотя возможность такая виделась самым прозорливым.
Но на Вдаге история сложилась иначе. Ресурсы его истощились. Почему так случилось? Может быть, потому, что суша там была невелика, горное дело оказалось не в чести, металл добывали из водорослей, как У нас йод. Наука не справлялась с проблемой добычи сырья, и распространилась тенденция ограничительства, теория невозможности новых открытий. Специалисты упорно твердили, что основное в науке уже найдено, остались детали. Считалось, что только учёный очень большого ранга — талант первой или второй категории может предложить существенное, сделать новое открытие. Сложилась иерархия: таланты пишут учебники, знатоки I, II и III ранга учат подающих надежды, те объясняют студентам бесспорные истины, проверенные временем.
Пишут, учат, объясняют! А что делать такому, как Здарг?
Но продолжим выдержки из его юбилейной статьи:
“Учёные феодалы были компетентны, даже полезны, в узких рамках своего феода, но оказывались совершенно беспомощными перед широченными проблемами всей природы, всего организма, всего мозга, всего космоса. Они терялись, выходя на просторы мироздания, рассматривали вселенную с высоты деревенской колоколенки, объясняли законы природы обычаями своего провинциального закутка… Остеологи писали, что человек стареет из-за отложения солей в суставах, гелиологи объясняли войны солнечными пятнами. А гравитологи… в их графство я и попал… И попал в разгар сражения.
Битва шла за ничьё поле — бесхозное гравитационное поле. Всемирное, издревле известное, снабжённое формулами тяготение ещё не получило объяснения. В результате надел оказался спорным. Не было ясности, какая наука имеет право собирать с него дань. Претензии на безраздельное владение предъявляли две школы— оптическая и геометрическая.
В своё время оптики открыли и доказали, что свет излучается порциями — квантами. Отсюда был сделан вывод, что все виды энергии вообще должны передаваться порциями: электромагнитная — фотонами, звуковая — фононами, тепловая — термонами, что существуют психоны, бионы, химоны, а также пласоны — кванты пространства, темпороны — кванты времени и, само собой разумеется, гравитоны-кванты тяготения.
Правда, их никто не обнаружил, но теория вела к тому.
Геометристы привыкли все изображать на графиках, мыслили графиками. Как известно, любой процесс, где принимают участие две величины (температура и объём, состав сплава и твёрдость), можно изобразить на листе бумаги графически. Если величин три, график требуется объёмный, пространственный. Движение тела в пространстве определяется четырьмя величинами, четвёртая — время. Движение надо бы изображать на четырехмерном графике. Геометристы и сделали вывод, что наш мир четырехмерен. Почему же небесные тела движутся в нём по кривым линиям: параболе, гиперболе, эллипсам? “Видимо, мир искривлён”, — решили геометристы. Искривлён, и баста. Геометрия такая.
Идя в науку, я наивно полагал, что вступаю в армию искателей истины, — писал Здарг далее. — На самом деле я был зачислен не в армию вообще, а в полк геометристов, в батальон Льерля, таланта III категории, и получил конкретное боевое задание: добыть один—два факта для подкрепления геометристов и посрамления оптистов. В этом и был смысл моей темы”.
Так описывал, так оценивал Здарг свою диссертацию четверть века спустя. Но тогда, в молодости, он был преисполнен старания, даже благоговения. Он работал ревностно, сдал экзамены, прочёл и пересказал все причитающиеся “использованные труды” (комплименты по адресу Льерля Ридда вписала сама), вычертил графики на миллиметровке, исправил описки машинисток в четырех экземплярах… и все это сделал на полгода раньше, чем полагалось. Он даже рвался защищать досрочно, как в студенческие времена, но Ридда удержала его. Как правило, подающие надежды не укладывались, просили отсрочку, ссылаясь на необходимость углублённого изучения новых материалов. Торопиться было бы недипломатично. Тут любая описка колола бы глаза: вот, мол, время было, поленился, пренебрёг…
Но Здарг не любил сидеть сложа руки. И, выйдя за пределы своей темы, поставил вопрос: откуда берётся энергия притяжения? Кривое пространство? Какие силы его кривят? Гравитоны летят? Откуда берутся, откуда у них энергия, чтобы звезды сближать? Появились выводы. Здарг даже сумел съездить на Их-Луну для проверки. С Луны прислал радиограмму Ридде: “Везу сюрприз”. Но Ридду с её обыденным мышлением не насторожило слово “сюрприз”. Она поняла по-своему: “Вероятно, умница Здарг нашёл убедительное доказательство против гравитонов. Льерлю подготовлена приятная неожиданность”.
И вот защита. На сцене с колокольчиком в руках благообразный председатель. Рядом Льерль — сухой, высокомерный, застёгнутый на все пуговицы, чопорный. Тут же оппонент, толстый, с жирными губами, причмокивающими в ожидании банкета. Свою обязанность он выполнил добросовестно, приготовил два микроскопических замечань-ица о применении букв в формулах, теперь ждёт награду за усилия. Члены жюри пьют чай в буфете, чтобы дружно проголосовать “за”, когда кончится церемония.
Главное достоинство церемоний — краткость. Председатель скороговоркой произносит вступительное слово и не забывает напомнить Здаргу, чтобы он уложился в пятнадцать минут. Затем абитуриент, взгромоздившись на кафедру, ерошит густые волосы, дёргает себя за галстук, чтобы он съехал в сторону, и объявляет громогласно:
— Я повторять не буду, что написано в автореферате. Предполагается, что вы и сами прочли. Нормальная ученическая работа. Там все правильно и ничего ценного для науки.
Председатель вопросительно смотрит на Льерля. Тот улыбается снисходительно, шепчет “молодо — зелено” и ногтем стучит по стеклу часов, дескать, пусть отговорит своё, сколько положено, а что скажет, не имеет значения.
Здарг между тем трубным своим голосом излагал вновь добытые мысли. Сначала в пух и прах разгромил теорию оптистов (Льерль удовлетворённо улыбался), затем в том же тоне изничтожил и геометристов (Льерль смолчал, но лицо его покрылось красными пятнами) и в заключение предложил свою собственную точку зрения — энергетической её можно назвать. Здарг считал, что источник всемирного тяготения — и у них в Звёздном Шаре, и у нас на Земле — в самом веществе. Вещество теряет часть массы, энергия её переходит в поле притяжения. Для земного притяжения тратится миллиардная доля массы, для звёздного — миллионные доли. Это привлекательно и даже выгодно. Теоретически можно создавать искусственное поле тяготения, не тратя энергии, только высвобождая её и даже используя.
Впоследствии, вернувшись на Землю, я излагал идею Здарга нашим специалистам. Но мне сказали, что, видимо, я не понял что-то, гравитация за счёт массы — это ерунда. К сожалению, я не могу сослаться на матрицы Здарга, лестницу Здарга, зигзаг Здарга, преобразования Здарга и опыты на полигоне имени Здарга. Я так и не разобрался в этих матрицах и преобразованиях. Но на защите Здарг упоминал свои матрицы и преобразования, всё равно это не произвело впечатления на геометристов, все они сидели с поджатыми губами.
Однако у Здарга был ещё и опыт.
Был прибор, он называл его “Грави-Вдаг — 1 мм”.
Имелось в виду, что в центре, в кружочке диаметром в один миллиметр, создаётся искусственное тяготение. И можно было видеть, как пылинки, пляшущие в солнечном луче, заворачивают к этому кружочку, оседают на него. Можно было приложить палец сбоку или снизу и явственно ощутить притяжение… Чувство было такое, как будто палец кладёшь на гвоздь.
Льерль, конечно, не приложил, отказался. Другие прикладывали, убедились, но не поверили. Говорили, что тяготение тут ни при чем, действует магнетизм… или даже психомагнетизм.
Степени Здаргу не присудили, но работу начать удалось.
Следующую четверть века жизни Здарга можно свести к таблице:
Грави-Вдаг — 1 см
Грави-Вдаг — 1 дм
Грави-Вдаг — 1м
Грави-Вдаг — 10 м
Грави-Вдаг — 100 м
Грави-Вдаг — 1 км
Грави-Вдаг — 10 км.
Примерно три года уходило на удесятерение.
На первых этапах получались только показательные опыты: палец кладёшь на гвоздь, палец кладёшь на орех, руку кладёшь на мяч, садишься на шар вниз головой. Десятиметровый Вдаг уже приносил практическую пользу, он работал как насос, воду поднимал на поля; для земноводных жителей Вдага не было изобретения полезнее.
И грузы поднимал на стройках.
И цветы растил на потолке.
Грави-Вдаг стометровый создавал великолепные трехслойные парки: деревья, растущие вверх с суши, деревья, растущие вниз с крыши, а между ними — сплетённые джунгли невесомости. Рекордным же достижением Здарга стал 30-километровый Грави-Вдаг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
И вышел бы Здарг из института с отметкой “посредственно”, практически закрывающей путь в науку, если бы не Ридда.
Ридца пустила в ход всё своё блекнущее обаяние, чтобы очаровать всех, кого сумела очаровать. Кого не сумела, постаралась одарить, или запугать, или дискредитировать. Упрямых окутывали нашёптывания, почему-то на них начинали смотреть косо, почему-то называли некомпетентными, слабыми, устаревшими, с такими и солидаризироваться неприлично.
Мне лично хотелось бы, чтобы в биографии Здарга не было этой непочетной страницы. Лучше бы он пробился своими силами. Может быть, и пробился бы в конце концов, потратив несколько лет на разборку завалов в предполье науки. Но так или иначе, Ридда ввела его в храм науки за ручку. Единственное оправдание: Здарг не ведал о её усилиях. Ридда не посвящала его. Она отлично понимала, что Здарг с его стремлением резать правду-матку в глаза только напортит себе в сфере тонких и скользких намёков. Львёнок был могуч и глуп, Ридда отстояла его своими силами. Да, она дралась жестоко и не всегда честно, но дралась за будущего льва. А сколько львиц Вдага с таким же усердием проталкивали в науку ленивых сурков, шакалов и даже ослов! К сожалению, все матери Вдага считают своих птенчиков львятами.
Итак, в один прекрасный день Здарг, выутюженный и напомаженный, переступил порог кабинета Льерля, видного учёного планеты Вдаг, крупнейшего специалиста по геометрии пространства, таланта третьей категории… и научного руководителя Ридды в прошлом.
— Уберите ваши бумаги, юноша, — процедил талант, небрежно окинув взором переминающегося богатыря. — Уберите бумаги, для меня достаточно рекомендации Ридды. Она была способной девочкой, опрометчивой иногда, но таковы свойства женского характера. Да, я помогу вам. Естественно, у вас нет своей темы, вы будете просить, чтобы я вам подсказал. Как будто у меня каталог тем для начинающих. Ну ладно, если девочка просит за вас, надо её уважить. Что же я вам предложу? Ну вот, запишите: “Расчёт вероятности обнаружения гравитационного взаимодействия на современном ульдатроне (ульдатрон — рекордный ускоритель, построенный на спутнике Вдага — Их-Луне. — К.К. ).
И, не спрашивая согласия, Льерль протянул два пальца на прощание.
Здарг приступил к расчёту вероятности обнаружения.
Много лет спустя в газетной статье, написанной к своему юбилею, он так характеризовал этот период в науке Вдага.
“Когда я учился, в учёных кругах господствовал феодализм, иного слова не подберу. В эпоху феодализма исторического великие империи, распадаясь, дробились на королевства, княжества, уделы, улусы и баронаты. И каждый барон, владелец одной жалкой деревеньки, отстаивал свою независимость от центральной власти. В мою эпоху великие науки рассыпались на независимые разделы, каждый раздел объявлял себя самостоятельной наукой, специфичной и неповторимой, издавал собственный журнал, вырабатывал терминологию, непонятную для непосвящённых, всячески подчёркивая свою неповторимость.
Учёные бароны оправдывали это дробление обилием фактов. Твердили, что нельзя объять необъятное, только узкий специалист может быть знатоком. Да, фактов накопилось предостаточно, да, необъятного не обнимешь, это верно. Но кроме того, феодализация была ещё и выгодна и лестна. Лестна потому, что каждый микрооткрыватель мог объявить себя творцом новой науки. Выгодна потому, что каждому деятелю науки отводился пожизненный надел, свой личный приусадебный участок, своя золотоносная жилка в монопольное владение. И монополиста полагалось запрашивать, не упоминать о нем считалось неприличным. Хоть крошечная деревенька, а собственная”.
Вероятно, если бы Здарг мог выбирать год рождения, он предпочёл бы другую дату. Дело в том, что Вдаг переживал трудный период своей истории, нашу Землю он миновал, к счастью. Хотя возможность такая виделась самым прозорливым.
Но на Вдаге история сложилась иначе. Ресурсы его истощились. Почему так случилось? Может быть, потому, что суша там была невелика, горное дело оказалось не в чести, металл добывали из водорослей, как У нас йод. Наука не справлялась с проблемой добычи сырья, и распространилась тенденция ограничительства, теория невозможности новых открытий. Специалисты упорно твердили, что основное в науке уже найдено, остались детали. Считалось, что только учёный очень большого ранга — талант первой или второй категории может предложить существенное, сделать новое открытие. Сложилась иерархия: таланты пишут учебники, знатоки I, II и III ранга учат подающих надежды, те объясняют студентам бесспорные истины, проверенные временем.
Пишут, учат, объясняют! А что делать такому, как Здарг?
Но продолжим выдержки из его юбилейной статьи:
“Учёные феодалы были компетентны, даже полезны, в узких рамках своего феода, но оказывались совершенно беспомощными перед широченными проблемами всей природы, всего организма, всего мозга, всего космоса. Они терялись, выходя на просторы мироздания, рассматривали вселенную с высоты деревенской колоколенки, объясняли законы природы обычаями своего провинциального закутка… Остеологи писали, что человек стареет из-за отложения солей в суставах, гелиологи объясняли войны солнечными пятнами. А гравитологи… в их графство я и попал… И попал в разгар сражения.
Битва шла за ничьё поле — бесхозное гравитационное поле. Всемирное, издревле известное, снабжённое формулами тяготение ещё не получило объяснения. В результате надел оказался спорным. Не было ясности, какая наука имеет право собирать с него дань. Претензии на безраздельное владение предъявляли две школы— оптическая и геометрическая.
В своё время оптики открыли и доказали, что свет излучается порциями — квантами. Отсюда был сделан вывод, что все виды энергии вообще должны передаваться порциями: электромагнитная — фотонами, звуковая — фононами, тепловая — термонами, что существуют психоны, бионы, химоны, а также пласоны — кванты пространства, темпороны — кванты времени и, само собой разумеется, гравитоны-кванты тяготения.
Правда, их никто не обнаружил, но теория вела к тому.
Геометристы привыкли все изображать на графиках, мыслили графиками. Как известно, любой процесс, где принимают участие две величины (температура и объём, состав сплава и твёрдость), можно изобразить на листе бумаги графически. Если величин три, график требуется объёмный, пространственный. Движение тела в пространстве определяется четырьмя величинами, четвёртая — время. Движение надо бы изображать на четырехмерном графике. Геометристы и сделали вывод, что наш мир четырехмерен. Почему же небесные тела движутся в нём по кривым линиям: параболе, гиперболе, эллипсам? “Видимо, мир искривлён”, — решили геометристы. Искривлён, и баста. Геометрия такая.
Идя в науку, я наивно полагал, что вступаю в армию искателей истины, — писал Здарг далее. — На самом деле я был зачислен не в армию вообще, а в полк геометристов, в батальон Льерля, таланта III категории, и получил конкретное боевое задание: добыть один—два факта для подкрепления геометристов и посрамления оптистов. В этом и был смысл моей темы”.
Так описывал, так оценивал Здарг свою диссертацию четверть века спустя. Но тогда, в молодости, он был преисполнен старания, даже благоговения. Он работал ревностно, сдал экзамены, прочёл и пересказал все причитающиеся “использованные труды” (комплименты по адресу Льерля Ридда вписала сама), вычертил графики на миллиметровке, исправил описки машинисток в четырех экземплярах… и все это сделал на полгода раньше, чем полагалось. Он даже рвался защищать досрочно, как в студенческие времена, но Ридда удержала его. Как правило, подающие надежды не укладывались, просили отсрочку, ссылаясь на необходимость углублённого изучения новых материалов. Торопиться было бы недипломатично. Тут любая описка колола бы глаза: вот, мол, время было, поленился, пренебрёг…
Но Здарг не любил сидеть сложа руки. И, выйдя за пределы своей темы, поставил вопрос: откуда берётся энергия притяжения? Кривое пространство? Какие силы его кривят? Гравитоны летят? Откуда берутся, откуда у них энергия, чтобы звезды сближать? Появились выводы. Здарг даже сумел съездить на Их-Луну для проверки. С Луны прислал радиограмму Ридде: “Везу сюрприз”. Но Ридду с её обыденным мышлением не насторожило слово “сюрприз”. Она поняла по-своему: “Вероятно, умница Здарг нашёл убедительное доказательство против гравитонов. Льерлю подготовлена приятная неожиданность”.
И вот защита. На сцене с колокольчиком в руках благообразный председатель. Рядом Льерль — сухой, высокомерный, застёгнутый на все пуговицы, чопорный. Тут же оппонент, толстый, с жирными губами, причмокивающими в ожидании банкета. Свою обязанность он выполнил добросовестно, приготовил два микроскопических замечань-ица о применении букв в формулах, теперь ждёт награду за усилия. Члены жюри пьют чай в буфете, чтобы дружно проголосовать “за”, когда кончится церемония.
Главное достоинство церемоний — краткость. Председатель скороговоркой произносит вступительное слово и не забывает напомнить Здаргу, чтобы он уложился в пятнадцать минут. Затем абитуриент, взгромоздившись на кафедру, ерошит густые волосы, дёргает себя за галстук, чтобы он съехал в сторону, и объявляет громогласно:
— Я повторять не буду, что написано в автореферате. Предполагается, что вы и сами прочли. Нормальная ученическая работа. Там все правильно и ничего ценного для науки.
Председатель вопросительно смотрит на Льерля. Тот улыбается снисходительно, шепчет “молодо — зелено” и ногтем стучит по стеклу часов, дескать, пусть отговорит своё, сколько положено, а что скажет, не имеет значения.
Здарг между тем трубным своим голосом излагал вновь добытые мысли. Сначала в пух и прах разгромил теорию оптистов (Льерль удовлетворённо улыбался), затем в том же тоне изничтожил и геометристов (Льерль смолчал, но лицо его покрылось красными пятнами) и в заключение предложил свою собственную точку зрения — энергетической её можно назвать. Здарг считал, что источник всемирного тяготения — и у них в Звёздном Шаре, и у нас на Земле — в самом веществе. Вещество теряет часть массы, энергия её переходит в поле притяжения. Для земного притяжения тратится миллиардная доля массы, для звёздного — миллионные доли. Это привлекательно и даже выгодно. Теоретически можно создавать искусственное поле тяготения, не тратя энергии, только высвобождая её и даже используя.
Впоследствии, вернувшись на Землю, я излагал идею Здарга нашим специалистам. Но мне сказали, что, видимо, я не понял что-то, гравитация за счёт массы — это ерунда. К сожалению, я не могу сослаться на матрицы Здарга, лестницу Здарга, зигзаг Здарга, преобразования Здарга и опыты на полигоне имени Здарга. Я так и не разобрался в этих матрицах и преобразованиях. Но на защите Здарг упоминал свои матрицы и преобразования, всё равно это не произвело впечатления на геометристов, все они сидели с поджатыми губами.
Однако у Здарга был ещё и опыт.
Был прибор, он называл его “Грави-Вдаг — 1 мм”.
Имелось в виду, что в центре, в кружочке диаметром в один миллиметр, создаётся искусственное тяготение. И можно было видеть, как пылинки, пляшущие в солнечном луче, заворачивают к этому кружочку, оседают на него. Можно было приложить палец сбоку или снизу и явственно ощутить притяжение… Чувство было такое, как будто палец кладёшь на гвоздь.
Льерль, конечно, не приложил, отказался. Другие прикладывали, убедились, но не поверили. Говорили, что тяготение тут ни при чем, действует магнетизм… или даже психомагнетизм.
Степени Здаргу не присудили, но работу начать удалось.
Следующую четверть века жизни Здарга можно свести к таблице:
Грави-Вдаг — 1 см
Грави-Вдаг — 1 дм
Грави-Вдаг — 1м
Грави-Вдаг — 10 м
Грави-Вдаг — 100 м
Грави-Вдаг — 1 км
Грави-Вдаг — 10 км.
Примерно три года уходило на удесятерение.
На первых этапах получались только показательные опыты: палец кладёшь на гвоздь, палец кладёшь на орех, руку кладёшь на мяч, садишься на шар вниз головой. Десятиметровый Вдаг уже приносил практическую пользу, он работал как насос, воду поднимал на поля; для земноводных жителей Вдага не было изобретения полезнее.
И грузы поднимал на стройках.
И цветы растил на потолке.
Грави-Вдаг стометровый создавал великолепные трехслойные парки: деревья, растущие вверх с суши, деревья, растущие вниз с крыши, а между ними — сплетённые джунгли невесомости. Рекордным же достижением Здарга стал 30-километровый Грави-Вдаг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38