— Чтобы там продать нас тому, кто больше заплатит? — сухо осведомилась Малта. Капитан собрался резко и сердито ответить, но Малта снова успела раньше: — Во всяком случае, возможность подобного искушения наверняка существует. Лишь глупец проглядел бы такую возможность, особенно в условиях нынешней смуты. Умудренные люди, однако, осведомлены о легендарном великодушии сатрапа по отношению к друзьям и соратникам. А также о том, что кровавые деньги, полученные бесчестным путем, навлекают его беспредельный гнев. — И она чуть склонила голову набок: — Желаешь ли ты, господин мой, стать орудием судьбы, скрепив дружбу Джамелии и Калсиды? Или предпочтешь навсегда запятнать доброе имя своего народа, явив калсидийцев двурушниками, готовыми продавать союзников и друзей?
Воцарилось длительное молчание.
— Ты говоришь прямо как торговец из старинной удачнинской семьи, — наконец сказал капитан. — Вот только ваши торговцы никогда особо не жаловали Калсиду. Твой-то какой во всем этом интерес?
«Моя жизнь, недоумок!» Малта изобразила величайшее изумление:
— Ты спрашиваешь женщину, каков ее интерес? Что ж, я отвечу. Дело в том, господин мой, что мой отец родом из Калсиды, вот почему мне небезразлично, как станут отзываться о тебе и о твоих земляках. Что же до меня самой — я не преследую никаких личных целей. Благополучие государя — в этом вся моя жизнь.
И она благоговейно потупилась, хотя славословить сатрапа ей было все равно что дерьмо ложкой хлебать. Капитан снова надолго умолк, и Малта, казалось, явственно слышала движение его мыслей. В самом деле, он ничего не потеряет, если жизнь сатрапа переменится к лучшему. Живой и здоровый заложник всяко ценней, чем валяющийся при смерти. А благодарность сатрапа может вправду оказаться весомее куша, который отвалят за его возвращение вельможи Джамелии.
— Ступай, — внезапно отпустил ее капитан.
— С твоего позволения, господин мой, — чопорно откланялась Малта. Не годилось женщине сатрапа пресмыкаться по-рабски, и этому Малту тоже научила Кикки, да приснятся ей на том свете добрые сны! Малта не стала пятиться к двери — просто повернулась к капитану спиной и пошла.
И пусть он что хочет, то и думает.
На палубе ее обдало холодным вечерним ветром, и на миг у нее закружилась голова. Да так, что она еле устояла на ногах. Но все-таки устояла. Ее силы были вычерпаны до дна. Тем не менее она в очередной раз высоко подняла голову, неся воображаемую корону. Она не позволила себе спешить и суетиться. Отыскала нужный люк и опять погрузилась в зловонные недра корабля. Дорога вела через кубрик; Малта прошла мимо матросов так, словно их там и не было. Они, в свою очередь, сразу прекратили все разговоры, глядя ей вслед.
Добравшись наконец до своей каюты, Малта захлопнула дверь, пересекла крохотное помещение, остановившись у койки, и наконец-то позволила подломиться коленям, чтобы преклонить их перед сатрапом, а вернее, попросту рухнуть. Если бы того не требовала роль, избранная ею для себя, она рухнула бы все равно.
— Мой величественный господин, я вернулась, — тихо проговорила она. — Как ты?
— Я? Я пребываю на грани голодной смерти, — был ответ. — И еще ты с разными глупостями пристаешь.
— Не грусти, венценосный, — сказала она. — Предпринятые мною шаги дают некоторую надежду на улучшение твоего положения!
— Твои? Что-то сомнительно.
Малта низко склонила голову и сидела так некоторое время. Ее трясло. Потом она начала думать, что, по-видимому, все-таки оплошала, что-то сделала или сказала не так и если что-то изменится, то разве что к худшему. В это время раздался стук в дверь. Наверное, это пришел юнга с ужином.
Малта могла бы просто разрешить ему войти. Она сделала над собой очередное усилие, поднялась на ноги и открыла дверь.
Там стоял собственной персоной старпом. И при нем — трое матросов, один другого здоровей. Старпом чопорно поклонился.
— Сегодня, — сказал он, — вы ужинать с льюфей. Ты… твоя… тебе… тьфу! Мыться. Одеваться!
Его небогатый словарный запас был явно исчерпан, так что он просто указал на матросов, державших полные ведерки горячей — аж пар шел — воды и целые охапки разнообразной одежды. Малта сразу отметила среди одежды явно женские принадлежности. Итак, ей удалось убедить их не только насчет сатрапа, но и в отношении себя самой.
Ох, как трудно было удержаться и не выдать охвативший ее победный восторг!
— Если государь того пожелает, — с прохладцей ответствовала она. И жестом, достойным потомственной аристократки, велела им заносить все доставленное в каюту.
— Что ты намерена делать? — набравшись смелости, обратился Уинтроу к кораблю.
Ночной ветер явственно холодил, и, стоя на баке, Уинтроу обхватил себя руками, чтобы согреться. «Проказница» на всех парусах неслась назад в Делипай. Если бы Уинтроу мог повелевать стихиями, он первым делом приказал бы ветру утихнуть, чтобы корабль шел как можно медленнее и у него было время как следует поразмыслить.
Несмотря на поздний час, в море было отнюдь не темно. Лунный свет ярко играл на гребешках волн, и спины морских змей, плотным строем окруживших корабль, вспыхивали звездами. А какими цветами переливались их глаза! Медью, серебром, теплым золотом, жутковато-розовым и голубым. В море словно бы распустились светящиеся ночные цветы. Всякий раз, выходя на палубу, Уинтроу не мог отделаться от ощущения, что змеи пристально за ним наблюдали. Быть может, он ошибался. А может, и нет.
Словно в ответ на эту мысль, из воды высунулась гривастая голова. В потемках Уинтроу не взялся бы утверждать наверняка, но, похоже, это была зелено-золотая змея с острова Других. Несколько мгновений она держалась вровень с судном, внимательно глядя на Уинтроу. Двуногий, я знаю тебя! — прозвучал в его мозгу бестелесный шепот извне. Говорила ли она с ним? Или он просто припоминал ее голос, услышанный на том берегу? Уинтроу не мог с уверенностью сказать.
— Намерена по поводу чего? — издевательски осведомилось изваяние.
Он знал: Молния могла прихлопнуть его как муху. В любой миг, по выбору. А значит, бояться было просто бесполезно, и Уинтроу отодвинул все страхи подальше.
— Ты прекрасно знаешь, о чем я. Альтия и Брэшен нас ищут. Нельзя исключать, что они поджидают нас где-нибудь вблизи Делипая. А могут подойти к нам прямо в гавани. Ну и что ты будешь делать тогда? Ты и твои змеи?
— А-а, так вот ты про что. Ну… — Носовая фигура откинулась назад, глядя на него через плечо. Ее черные локоны вились, словно гнездо живых гадюк. Она поднесла палец к губам, словно намереваясь поделиться с ним величайшим секретом. Однако ответила громким «театральным» шепотом, предназначенным скорее для Кеннита, который, стуча деревянной ногой, как раз вышел на палубу: — А вот что захочу, то с ними и сделаю. — И улыбнулась пирату, уже откровенно глядя мимо Уинтроу. — Доброй ночи, милый!
— Доброй ночи и попутных ветров тебе, моя красавица, — отозвался Кеннит. Перегнувшись через фальшборт, он коснулся громадной ручищи, которую приветственно протянула ему Молния. Когда капитан улыбнулся Уинтроу, его зубы блеснули той же белизной, что и у морских змей: — Доброй ночи, Уинтроу. Надеюсь, у тебя все в порядке? А то тогда, у меня в каюте, ты какой-то был весь изможденный.
— Не все у меня в порядке, — откровенно ответил Уинтроу. Он смотрел на Кеннита, и сердце гулко стучало в его груди. — Я на части рвусь. Даже спать не могу из-за страхов, которые на меня наседают. — И он оглянулся на Молнию: — Не надо так легкомысленно отмахиваться от меня, я ведь о нашей с тобой семье говорю! Альтия — моя родная тетка и твоя многолетняя подруга и спутница. Подумай об этом, корабль! Она вставила заветный нагель и первой приветствовала тебя, когда ты пробудилась! Неужели ты об этом не помнишь?
— Помню, и очень хорошо. А еще лучше — о том, как она почти сразу ушла и бросила меня одну. И тем самым допустила, чтобы Кайл сделал из меня работорговый корабль! — И Молния выгнула бровь, косясь на Уинтроу: — Тебе бы такие воспоминания о последнем свидании с ней… Посмотрела бы я тогда, что за чувства вызвало бы у тебя ее имя!
Уинтроу сжал кулаки, не позволяя отвлечь себя от первоначально заданного вопроса.
— И тем не менее, — сказал он, — она по-прежнему член нашей семьи. Что делать-то будем?
— «Мы»? «Нашей»?.. Я смотрю, ты меня опять со своей Проказницей перепутал. Мальчик мой, между мной и тобой нет и быть не может никаких «наших» и «нас». Ты — отдельно и я — отдельно. Если же я иногда говорю «наше» и «мы», знаешь, я вовсе не тебя имею в виду.
И она одарила Кеннита ласкающим взглядом.
— А я не верю, что в тебе вправду ничего от Проказницы не осталось! — упорствовал Уинтроу. — Иначе ты бы с такой горечью все это не вспоминала!
— Опять начинается! — Молния со вздохом закатила глаза.
— Боюсь, нам действительно придется кое-что обсудить, — тоном утешения обратился к ней Кеннит. — Не дуйся, Уинтроу. Лучше скажи откровенно: ты-то чего хочешь, чтобы мы сделали? Чтобы отдали Молнию твой тетке и тем оградили твои родственные чувства? Ну и где же, позволь спросить, твое чувство долга передо мной?
Уинтроу медленно подошел и встал рядом с Кеннитом у фальшборта.
— Моя верность принадлежит тебе, Кеннит, — заговорил он некоторое время спустя. — Ты сам это знаешь. Думаю, ты знал это даже раньше, чем я сам позволил себе так думать. И потом, если бы дело обстояло иначе, разве было бы мне сейчас так больно!
Пирата, похоже, тронуло его искреннее признание. Он положил руку Уинтроу на плечо, и довольно долго оба молчали.
— Ты еще так юн, дорогой мой, — еле слышно прошептал Кеннит. — Скажи вслух, чего бы тебе хотелось?
Уинтроу изумленно повернулся к нему. Кеннит смотрел вперед, в ночь, так, словно и не он только что обращался к Уинтроу. Юноша спешно привел в порядок одолевавшие его сумбурные мысли.
— Я бы вот о чем попросил вас обоих, — сказал он затем. — Пусть Альтии не будет причинено никакого вреда… Она ведь сестра моей матери, в нас течет та же кровь, она — член семьи корабля. Пусть Молния отпирается сколько угодно, но я ни за что не поверю, что она смогла бы увидеть смерть Альтии и остаться совсем равнодушной. — Тут он вспомнил их перепалку и очень тихо добавил: — Я, по крайней мере, точно не смог бы.
— Та же кровь… член семьи корабля…— словно бы про себя повторил Кеннит. Его ладонь стиснула плечо Уинтроу: — Что до меня — обещаю: по моей вине у нее ни волоса с головы не упадет. А ты что скажешь, кораблик?
Носовое изваяние передернуло роскошными плечами.
— Пусть будет так, как сказал Кеннит. Мне-то что до нее? Убить ее или оставить в живых — мне разницы нет.
Уинтроу испустил вздох величайшего облегчения. На самом деле он не верил, что Молния говорила правду. Все его существо трепетало от величайшего напряжения, причем большей частью заемного.
— А команду? — вырвалось у него.
Кеннит рассмеялся и дружески тряхнул его за плечо.
— Ну, Уинтроу, ты уж больно много от нас хочешь. Если кто-то из них пожелает героически погибнуть в бою, разве я смогу ему помешать? С другой стороны, ты и сам мог убедиться, что последнее время мы проливаем кровь лишь тогда, когда нас к этому вынуждают. Подумай обо всех тех кораблях, которые мы отпускали и они с миром продолжали свой путь! Невольничьи суда, конечно, дело другое. Тут я делаю то, чего ждут от меня все люди моего королевства. С работорговцами у нас разговор короткий: на дно! Невозможно спасти всех, Уинтроу, как бы нам порой того ни хотелось. Некоторые люди своими делами обрекают себя на смерть от моей руки еще задолго до того, как мы с ними встречаемся. Так вот. Когда мы встретим корабль «Совершенный» и капитана Трелла, мы поступим так, как того потребуют обстоятельства. Большего мы не в силах пообещать.
— Ну… наверное, — отозвался Уинтроу. Он понимал, что большего сегодня добиться ему не удастся. А еще он гадал: будь он наедине с кораблем, сумел бы он выдавить из Молнии признание насчет еще сохранявшейся у нее связи с Альтией? «Альтия! — послал он яростную мысль кораблю. — Я знаю, что ты помнишь ее! Это она пробудила тебя от долгого сна, это она приветствовала твое возвращение к жизни! Она любила тебя! Сможешь ли ты повернуться спиной к подобной любви?!»
По корпусу судна пробежала дрожь волнения. А под бортом раздался громкий всплеск, ознаменовавший новое появление зелено-золотой змеи. Что до носового изваяния, оно обернулось и зло посмотрело на Уинтроу — глаза сужены, ноздри свирепо раздувались. Уинтроу стал ждать, что вот сейчас она шарахнет его новым приступом казнящей боли. Но вместо этого Кеннит снова встряхнул его, на сей раз крепче.
— Хватит! — сурово попенял он Уинтроу. — По-твоему, я не понимаю, что ты с ней делаешь? Она сказала тебе, что ей нет до Альтии ни малейшего дела, — и успокойся на этом! — Его рука смягчилась, пожатие снова стало дружеским и даже сочувственным. — Довольно нюни распускать, парень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83