Однако молодая женщина промолчала. Что-то разительно изменилось в ней, и до Уинтроу лишь постепенно дошло, что именно. Обычно, когда она смотрела на Кеннита, ее глаза светились любовью, переполнявшей душу. А теперь из нее как будто сама жизнь по капле точилась. И когда она заговорила, это был голос проигравшей очень важную битву.
— Да, — сказала она. — Ты прав. Так будет лучше всего.
Она подняла руки к лицу и с силой потерла щеки, словно просыпаясь от долгого, очень долгого сна. А потом, не добавив больше ни слова, поднялась на ноги и вышла из каюты.
Уинтроу проводил ее взглядом. Происходило нечто такое, что просто не имело права происходить. Он не понимал, что к чему, не улавливал смысла.
— Ну? — ледяным тоном осведомился Кеннит. И смерил Уинтроу с головы до пят очень нехорошим взглядом голубых глаз.
Уинтроу встал, чувствуя, как пересыхает во рту.
— Кэп, — сказал он, — прости, но, по-моему, зря ты ее отсылаешь, даже если речь идет о ее собственной безопасности! Я думаю, вместо этого надо бы убрать с корабля Альтию, причем как можно скорее. Вот уж кто действительно не в себе! Кэп, очень тебя прошу, пожалей бедную женщину и помоги ей вернуться домой! Мы же всего в нескольких днях плавания от Делипая. Я поднакопил кое-каких денег; я заплатил бы за ее проезд домой на одном из торговых кораблей, которые начали посещать город. Пусть она уедет — так будет лучше и ей, и всем нам!
— В самом деле? — сухо произнес Кеннит. — А с какой стати, позволь узнать, ты вообще решил, будто я намерен тебя спрашивать, что мне делать с Альтией, чего не делать?
Уинтроу потерял дар речи и замер на месте. А пират продолжал:
— Она моя, Уинтроу. И я буду поступать с ней так, как сочту нужным. — Он отвернулся и начал стаскивать одежду. — Ну-ка, разыщи мне чистую рубашку! — бросил он через плечо. — Это все, что от тебя сейчас требуется. Меня весьма мало интересуют твои мысли, твои решения, даже твои просьбы. Принеси мне чистую рубашку и штаны попристойней! Да, и еще тряпочку — промокнуть лоб.
Говоря так, Кеннит расстегивал измаранную сорочку. Камзол его уже валялся на полу. Ошеломленный Уинтроу принялся исполнять его распоряжения, действуя точно заводной механизм. В эти мгновения он ни о чем не думал — все его мысли словно разлетелись куда-то. Наверное, их разогнал гнев, переполнявший все его существо. Он разложил чистую одежду, потом принес тряпочку и чашку прохладной воды. Ранка на лбу была совсем невелика и уже не кровоточила. Кеннит тщательно вытер лицо и брезгливо бросил тряпочку опять-таки на пол. Уинтроу молча убрал ее. Потом вылил в умывальник остатки воды, прислушался к себе и обнаружил, что самообладание до некоторой степени вернулось к нему.
— Господин мой, — начал он. — Сейчас не лучшее время отсылать Этту с корабля. Ей следовало бы находиться здесь. Подле тебя.
— А я почему-то так не думаю, — заметил Кеннит лениво. И протянул Уинтроу руки, чтобы тот застегнул ему манжеты. — Я, знаешь ли, решил предпочесть Альтию. И вознамерился именно ее оставить подле себя. Так что лучше побыстрей привыкай к этой мысли, Уинтроу.
У юноши снова язык прилип к нёбу.
— Неужели ты действительно собираешься держать Альтию здесь против ее воли? — выговорил он наконец. — А Этту — выгнать к Соркору на корабль?
— Если уж на то пошло — отнюдь не против ее воли, так что можешь не беспокоиться, — был ответ. — Твоя тетка вполне ясно дала понять, что считает меня обходительным и красивым мужчиной. Так что со временем она несомненно привыкнет к роли моей спутницы. Сегодняшнее маленькое происшествие было всего лишь недоразумением. Ей всего лишь нужно как следует отдохнуть и приспособиться к переменам, случившимся в ее жизни. Словом, повторяю еще раз: пусть ее судьба тебя не тревожит.
— Я хотел бы увидеться с ней и переговорить насчет… Ой, что это такое? — И Уинтроу вскинул голову, прислушиваясь.
— Я ничего не слышал, — пренебрежительно отозвался Кеннит. — Знаешь, по-моему, тебе стоило бы отправиться вместе с Эттой к Соркору, пока…
Но тут уже он замолчал, не договорив начатой фразы, а глаза у него округлились.
— Наконец-то и ты почувствовал, — упрекнул его Уинтроу. — Происходит борьба. Борьба в душе корабля!
— Ничего я не почувствовал! — горячо возразил Кеннит.
— Нет, что-то происходит, — непререкаемо заявил Уинтроу.
Молния успела приучить его к тому, что духовное единение с кораблем — это больно, страшно, опасно. Тем не менее эта связь оставалась прочней любого каната. И вот этот незримый канат дергался, словно на другом конце его творилось нечто невообразимое. Уинтроу хотел соприкоснуться с кораблем и понять, что же там такое. Однако страх пересиливал.
— Ничего я не чувствую, — с презрением повторил Кеннит. — У тебя; парень, воображение разыгралось!
— Кеннит! Кеннит! — долетело снаружи.
Это был долгий, пронизывающий зов, даже страшноватый в своей требовательности. Уинтроу ощутил, как зашевелились у него волосы.
Кеннит торопливо натянул свежий камзол и расправил воротник и рукава.
— Пожалуй, надо пойти посмотреть, что там происходит, — проговорил он небрежно, но от Уинтроу не укрылось, что спокойное безразличие было наигранным. — Похоже, бабская свара в коридоре расстроила-таки наш кораблик!
Уинтроу ничего не ответил — просто распахнул перед ним дверь, и пират торопливо покинул каюту. Шагая следом за ним мимо двери, за которой сидела Альтия, Уинтроу услышал изнутри какое-то бормотание. Остановившись, он приник ухом к двери. Несчастная разговаривала сама с собой. Очень тихо и до того быстро, что юноша не сумел разобрать ни единого внятного слова.
— Альтия? — окликнул он вполголоса и даже подергал дверь, но замок оказался заперт. Весьма надежный замок… Несколько мгновений он стоял в нерешительности, потом поспешил следом за Кеннитом.
Он почти добрался до выхода на палубу, когда в коридоре появилась Этта. Она шла, держась очень прямо, на ее лице не отражалось никаких чувств. Уинтроу заглянул ей в глаза и спросил:
— У тебя все в порядке?
— Да что у меня может быть в порядке, — тихо и бесстрастно отозвалась она. — Соркор уже выслал шлюпку. Пойду вещички соберу.
— Этта, я говорил с Кеннитом. Я просил его не отсылать тебя.
Она стояла неподвижно, и ему вдруг показалось, будто она пребывала где-то далеко-далеко. Ее голос действительно донесся словно из пустоты:
— Полагаю, ты хотел как лучше.
— Этта, надо тебе сказать ему, что у вас будет ребенок. Это может все изменить!
— Все изменить? — Она чуть не рассмеялась. — Да Кеннит уже все изменил, Уинтроу. Да так, что ни убавить, ни прибавить!
И она двинулась прочь. Уинтроу осмелился удержать ее, взяв за руку.
— Этта, прошу тебя. Скажи ему! — И он прикусил язык, чтобы ненароком не наговорить лишнего. Внутренне, однако, он нимало не сомневался: стоит только Кенниту узнать о ее беременности — и пират раздумает ее прогонять, раздумает увиваться за Альтией. Такое известие — да чтобы оставило мужчину равнодушным?!
Но Этта, ни дать ни взять подслушав мысли Уинтроу, лишь медленно покачала головой.
— Уинтроу, Уинтроу… Так ты ничего и не понял. Ты думаешь, отчего я чуть с ума не сошла? Оттого что беременна? Или оттого что она стукнула Кеннита и расквасила ему лоб?
Уинтроу беспомощно пожал плечами и ничего не сказал. Этта же придвинулась вплотную и шепнула ему в самое ухо:
— Я хотела убить ее. Я вообще не знаю что готова была над ней учинить, только бы она замолчала. Потому что она говорила правду. Такую правду, которой я не могла вынести! Твоя тетка ничуть не свихнулась, Уинтроу. Уж не в большей степени, чем любая женщина, которую изнасиловали. И она не бредила, а правду святую кричала.
— Ты-то откуда знаешь? — с трудом произнес Уинтроу. Губы у него отчего-то до такой степени запеклись, что он едва мог говорить.
Этта на миг прикрыла глаза.
— Есть та особая женская ярость, которую может пробудить только насилие, — сказала она. — Я посмотрела на Альтию Вестрит и с первого взгляда поняла, что к чему. Мне слишком часто доводилось видеть женщин в таком состоянии. Я и сама через это прошла.
Уинтроу невольно покосился на запертую дверь. Чувство предательства было слепящим и всеобъемлющим. Если догадка Этты была верна, это означало вселенский ужас. И Уинтроу уцепился за соломинку сомнения.
— Но почему тогда, — спросил он тихо, — ты не ополчилась на него вместе с ней?
Ее глаза заглянули ему в самую душу. «Ну и дурак же ты…» — внятно говорил ее взгляд.
— Я уже объясняла тебе, Уинтроу. Правда, которую я сегодня услышала, и так была безмерно горька. Но еще и жить с нею день за днем? Уволь. Кеннит был прав: лучше мне побыть некоторое время на «Мариетте».
— Некоторое время? — хмуро спросил Уинтроу. — Это до какого же срока?
Она повела плечом. Ее глаза снова заблестели от слез. Она прошептала, глядя в сторону:
— Быть может, она наскучит ему. Тогда он пожелает вернуть меня. — Отвернулась и хрипло добавила: — Пойду вещи сложу.
И на сей раз Уинтроу не попытался ее удержать.
Все смотрели на Кеннита. Вся команда пристально следила за тем, как он пробирается на бак. Кеннит не решался спешить. Кошачья драка между двумя бабами и так уже подпортила его репутацию, и он не собирался окончательно портить дело, бросаясь бегом на зов корабля. Вне зависимости от того, насколько жгучая причина побуждала ее его призывать.
— Кеннит!!! — откинув голову, в очередной раз завопила носовая фигура.
В сумеречных водах кругом судна из воды высунулось сразу множество змеиных голов. Потом твари так же одновременно нырнули, ударив хвостами. Казалось, самому морю передалось неистовое волнение корабля. Кеннит заскрипел зубами, силясь сохранить непроницаемое выражение лица, и заковылял дальше. Кулаки Альтии оставили на его теле несколько синяков, которые уже начинали ощутимо болеть. Короткий трап на бак, как всегда, заставил его потрудиться, и то, что носовое изваяние продолжало истошно выкрикивать его имя, вовсе не прибавляло капитану ловкости и проворства. К тому времени, когда он выбрался на носовую палубу и достиг поручней, его свежую рубашку пропитал пот. Ему пришлось даже отдышаться, чтобы голос прозвучал ровно.
— Хватит блажить, корабль, — сказал он. — Я здесь. Что случилось?
Она извернулась и посмотрела на него, и Кеннит, не выдержав, ахнул. Змеиная прозелень ушла из ее глаз, снова ставших вполне человеческими. И лицо утратило черты рептилии, еще недавно такие заметные. Нет, оно не было лицом прежней Проказницы. Но та, что смотрела на Кеннита, совершенно определенно не была Молнией. Капитан едва удержался, чтобы не шарахнуться прочь.
— И я тоже здесь, — сказала она. — А случилось вот что. Я хочу, чтобы Альтия Вестрит пришла сюда ко мне. И чтобы ее подруга, Йек, пришла вместе с ней. Причем немедленно! Прямо сейчас!
Кеннит принялся лихорадочно соображать.
— Боюсь, Молния, это трудно организовать, — кинул он пробный камешек.
Он намеренно назвал ее именем драконицы и стал ждать ответа. И дождался: корабль одарил его таким презрительным взглядом, какого Кенниту, пожалуй, еще ни от одной женщины не доставалось.
— Ты отлично понимаешь, что никакая я не Молния, — сказала носовая фигура.
Он спросил самым серьезным тоном:
— Значит, ты Проказница?
— Я — это я. В присущем мне единстве и целостности, — был ответ. — Если тебе уж так нужно имя, что ж, можешь звать меня Проказницей, ибо эта часть моей души неотъемлема от целого, словно доски, из которых меня выстроили. Но я позвала тебя не затем, чтобы обсуждать мое имя или выяснять, кто я такая. Я хочу, чтобы сюда привели Альтию и Йек. И немедленно!
— Но на что они тебе? — спросил он, и его голос был так же ровен и тверд, как и у нее.
— Хочу сама на них посмотреть. Хочу убедиться, что с ними в самом деле хорошо обращаются.
— Ни одна из них не видела от меня никаких обид! — Что-что, а изображать оскорбленную добродетель Кеннит умел как никто.
Рот Проказницы превратился в одну прямую линию.
— Мне известно, что ты сделал, — заявила она без обиняков.
Вот когда Кенниту показалось, что палуба готова была разверзнуться у него под ногами. В какую сторону ни шагни — всюду ждала гибель. Неужто Госпожа Удача совсем от него отвернулась? Неужто он сделал-таки ошибку, оказавшуюся непоправимой?
Вслух он сказал:
— Быстро же ты, однако, поверила, что я способен на низость.
Она вновь ожгла его свирепым взглядом:
— И он еще спрашивает!
Но Кеннит, привыкший видеть собеседника насквозь, уже возликовал, сообразив: ее уверенность не была абсолютной. К тому же Проказница — это не Молния. Та мнила себя высшим созданием. А Проказница была в него влюблена, как девчонка. Так почему бы не попытаться заново пробудить в ней былое чувство?
Кеннит погладил поручни, как бы желая утешить.
— Да, я спрашиваю, поскольку знаю: ты зришь не столько глазами, сколько сердцем. Альтия вправду верит, будто с нею произошло нечто ужасное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
— Да, — сказала она. — Ты прав. Так будет лучше всего.
Она подняла руки к лицу и с силой потерла щеки, словно просыпаясь от долгого, очень долгого сна. А потом, не добавив больше ни слова, поднялась на ноги и вышла из каюты.
Уинтроу проводил ее взглядом. Происходило нечто такое, что просто не имело права происходить. Он не понимал, что к чему, не улавливал смысла.
— Ну? — ледяным тоном осведомился Кеннит. И смерил Уинтроу с головы до пят очень нехорошим взглядом голубых глаз.
Уинтроу встал, чувствуя, как пересыхает во рту.
— Кэп, — сказал он, — прости, но, по-моему, зря ты ее отсылаешь, даже если речь идет о ее собственной безопасности! Я думаю, вместо этого надо бы убрать с корабля Альтию, причем как можно скорее. Вот уж кто действительно не в себе! Кэп, очень тебя прошу, пожалей бедную женщину и помоги ей вернуться домой! Мы же всего в нескольких днях плавания от Делипая. Я поднакопил кое-каких денег; я заплатил бы за ее проезд домой на одном из торговых кораблей, которые начали посещать город. Пусть она уедет — так будет лучше и ей, и всем нам!
— В самом деле? — сухо произнес Кеннит. — А с какой стати, позволь узнать, ты вообще решил, будто я намерен тебя спрашивать, что мне делать с Альтией, чего не делать?
Уинтроу потерял дар речи и замер на месте. А пират продолжал:
— Она моя, Уинтроу. И я буду поступать с ней так, как сочту нужным. — Он отвернулся и начал стаскивать одежду. — Ну-ка, разыщи мне чистую рубашку! — бросил он через плечо. — Это все, что от тебя сейчас требуется. Меня весьма мало интересуют твои мысли, твои решения, даже твои просьбы. Принеси мне чистую рубашку и штаны попристойней! Да, и еще тряпочку — промокнуть лоб.
Говоря так, Кеннит расстегивал измаранную сорочку. Камзол его уже валялся на полу. Ошеломленный Уинтроу принялся исполнять его распоряжения, действуя точно заводной механизм. В эти мгновения он ни о чем не думал — все его мысли словно разлетелись куда-то. Наверное, их разогнал гнев, переполнявший все его существо. Он разложил чистую одежду, потом принес тряпочку и чашку прохладной воды. Ранка на лбу была совсем невелика и уже не кровоточила. Кеннит тщательно вытер лицо и брезгливо бросил тряпочку опять-таки на пол. Уинтроу молча убрал ее. Потом вылил в умывальник остатки воды, прислушался к себе и обнаружил, что самообладание до некоторой степени вернулось к нему.
— Господин мой, — начал он. — Сейчас не лучшее время отсылать Этту с корабля. Ей следовало бы находиться здесь. Подле тебя.
— А я почему-то так не думаю, — заметил Кеннит лениво. И протянул Уинтроу руки, чтобы тот застегнул ему манжеты. — Я, знаешь ли, решил предпочесть Альтию. И вознамерился именно ее оставить подле себя. Так что лучше побыстрей привыкай к этой мысли, Уинтроу.
У юноши снова язык прилип к нёбу.
— Неужели ты действительно собираешься держать Альтию здесь против ее воли? — выговорил он наконец. — А Этту — выгнать к Соркору на корабль?
— Если уж на то пошло — отнюдь не против ее воли, так что можешь не беспокоиться, — был ответ. — Твоя тетка вполне ясно дала понять, что считает меня обходительным и красивым мужчиной. Так что со временем она несомненно привыкнет к роли моей спутницы. Сегодняшнее маленькое происшествие было всего лишь недоразумением. Ей всего лишь нужно как следует отдохнуть и приспособиться к переменам, случившимся в ее жизни. Словом, повторяю еще раз: пусть ее судьба тебя не тревожит.
— Я хотел бы увидеться с ней и переговорить насчет… Ой, что это такое? — И Уинтроу вскинул голову, прислушиваясь.
— Я ничего не слышал, — пренебрежительно отозвался Кеннит. — Знаешь, по-моему, тебе стоило бы отправиться вместе с Эттой к Соркору, пока…
Но тут уже он замолчал, не договорив начатой фразы, а глаза у него округлились.
— Наконец-то и ты почувствовал, — упрекнул его Уинтроу. — Происходит борьба. Борьба в душе корабля!
— Ничего я не почувствовал! — горячо возразил Кеннит.
— Нет, что-то происходит, — непререкаемо заявил Уинтроу.
Молния успела приучить его к тому, что духовное единение с кораблем — это больно, страшно, опасно. Тем не менее эта связь оставалась прочней любого каната. И вот этот незримый канат дергался, словно на другом конце его творилось нечто невообразимое. Уинтроу хотел соприкоснуться с кораблем и понять, что же там такое. Однако страх пересиливал.
— Ничего я не чувствую, — с презрением повторил Кеннит. — У тебя; парень, воображение разыгралось!
— Кеннит! Кеннит! — долетело снаружи.
Это был долгий, пронизывающий зов, даже страшноватый в своей требовательности. Уинтроу ощутил, как зашевелились у него волосы.
Кеннит торопливо натянул свежий камзол и расправил воротник и рукава.
— Пожалуй, надо пойти посмотреть, что там происходит, — проговорил он небрежно, но от Уинтроу не укрылось, что спокойное безразличие было наигранным. — Похоже, бабская свара в коридоре расстроила-таки наш кораблик!
Уинтроу ничего не ответил — просто распахнул перед ним дверь, и пират торопливо покинул каюту. Шагая следом за ним мимо двери, за которой сидела Альтия, Уинтроу услышал изнутри какое-то бормотание. Остановившись, он приник ухом к двери. Несчастная разговаривала сама с собой. Очень тихо и до того быстро, что юноша не сумел разобрать ни единого внятного слова.
— Альтия? — окликнул он вполголоса и даже подергал дверь, но замок оказался заперт. Весьма надежный замок… Несколько мгновений он стоял в нерешительности, потом поспешил следом за Кеннитом.
Он почти добрался до выхода на палубу, когда в коридоре появилась Этта. Она шла, держась очень прямо, на ее лице не отражалось никаких чувств. Уинтроу заглянул ей в глаза и спросил:
— У тебя все в порядке?
— Да что у меня может быть в порядке, — тихо и бесстрастно отозвалась она. — Соркор уже выслал шлюпку. Пойду вещички соберу.
— Этта, я говорил с Кеннитом. Я просил его не отсылать тебя.
Она стояла неподвижно, и ему вдруг показалось, будто она пребывала где-то далеко-далеко. Ее голос действительно донесся словно из пустоты:
— Полагаю, ты хотел как лучше.
— Этта, надо тебе сказать ему, что у вас будет ребенок. Это может все изменить!
— Все изменить? — Она чуть не рассмеялась. — Да Кеннит уже все изменил, Уинтроу. Да так, что ни убавить, ни прибавить!
И она двинулась прочь. Уинтроу осмелился удержать ее, взяв за руку.
— Этта, прошу тебя. Скажи ему! — И он прикусил язык, чтобы ненароком не наговорить лишнего. Внутренне, однако, он нимало не сомневался: стоит только Кенниту узнать о ее беременности — и пират раздумает ее прогонять, раздумает увиваться за Альтией. Такое известие — да чтобы оставило мужчину равнодушным?!
Но Этта, ни дать ни взять подслушав мысли Уинтроу, лишь медленно покачала головой.
— Уинтроу, Уинтроу… Так ты ничего и не понял. Ты думаешь, отчего я чуть с ума не сошла? Оттого что беременна? Или оттого что она стукнула Кеннита и расквасила ему лоб?
Уинтроу беспомощно пожал плечами и ничего не сказал. Этта же придвинулась вплотную и шепнула ему в самое ухо:
— Я хотела убить ее. Я вообще не знаю что готова была над ней учинить, только бы она замолчала. Потому что она говорила правду. Такую правду, которой я не могла вынести! Твоя тетка ничуть не свихнулась, Уинтроу. Уж не в большей степени, чем любая женщина, которую изнасиловали. И она не бредила, а правду святую кричала.
— Ты-то откуда знаешь? — с трудом произнес Уинтроу. Губы у него отчего-то до такой степени запеклись, что он едва мог говорить.
Этта на миг прикрыла глаза.
— Есть та особая женская ярость, которую может пробудить только насилие, — сказала она. — Я посмотрела на Альтию Вестрит и с первого взгляда поняла, что к чему. Мне слишком часто доводилось видеть женщин в таком состоянии. Я и сама через это прошла.
Уинтроу невольно покосился на запертую дверь. Чувство предательства было слепящим и всеобъемлющим. Если догадка Этты была верна, это означало вселенский ужас. И Уинтроу уцепился за соломинку сомнения.
— Но почему тогда, — спросил он тихо, — ты не ополчилась на него вместе с ней?
Ее глаза заглянули ему в самую душу. «Ну и дурак же ты…» — внятно говорил ее взгляд.
— Я уже объясняла тебе, Уинтроу. Правда, которую я сегодня услышала, и так была безмерно горька. Но еще и жить с нею день за днем? Уволь. Кеннит был прав: лучше мне побыть некоторое время на «Мариетте».
— Некоторое время? — хмуро спросил Уинтроу. — Это до какого же срока?
Она повела плечом. Ее глаза снова заблестели от слез. Она прошептала, глядя в сторону:
— Быть может, она наскучит ему. Тогда он пожелает вернуть меня. — Отвернулась и хрипло добавила: — Пойду вещи сложу.
И на сей раз Уинтроу не попытался ее удержать.
Все смотрели на Кеннита. Вся команда пристально следила за тем, как он пробирается на бак. Кеннит не решался спешить. Кошачья драка между двумя бабами и так уже подпортила его репутацию, и он не собирался окончательно портить дело, бросаясь бегом на зов корабля. Вне зависимости от того, насколько жгучая причина побуждала ее его призывать.
— Кеннит!!! — откинув голову, в очередной раз завопила носовая фигура.
В сумеречных водах кругом судна из воды высунулось сразу множество змеиных голов. Потом твари так же одновременно нырнули, ударив хвостами. Казалось, самому морю передалось неистовое волнение корабля. Кеннит заскрипел зубами, силясь сохранить непроницаемое выражение лица, и заковылял дальше. Кулаки Альтии оставили на его теле несколько синяков, которые уже начинали ощутимо болеть. Короткий трап на бак, как всегда, заставил его потрудиться, и то, что носовое изваяние продолжало истошно выкрикивать его имя, вовсе не прибавляло капитану ловкости и проворства. К тому времени, когда он выбрался на носовую палубу и достиг поручней, его свежую рубашку пропитал пот. Ему пришлось даже отдышаться, чтобы голос прозвучал ровно.
— Хватит блажить, корабль, — сказал он. — Я здесь. Что случилось?
Она извернулась и посмотрела на него, и Кеннит, не выдержав, ахнул. Змеиная прозелень ушла из ее глаз, снова ставших вполне человеческими. И лицо утратило черты рептилии, еще недавно такие заметные. Нет, оно не было лицом прежней Проказницы. Но та, что смотрела на Кеннита, совершенно определенно не была Молнией. Капитан едва удержался, чтобы не шарахнуться прочь.
— И я тоже здесь, — сказала она. — А случилось вот что. Я хочу, чтобы Альтия Вестрит пришла сюда ко мне. И чтобы ее подруга, Йек, пришла вместе с ней. Причем немедленно! Прямо сейчас!
Кеннит принялся лихорадочно соображать.
— Боюсь, Молния, это трудно организовать, — кинул он пробный камешек.
Он намеренно назвал ее именем драконицы и стал ждать ответа. И дождался: корабль одарил его таким презрительным взглядом, какого Кенниту, пожалуй, еще ни от одной женщины не доставалось.
— Ты отлично понимаешь, что никакая я не Молния, — сказала носовая фигура.
Он спросил самым серьезным тоном:
— Значит, ты Проказница?
— Я — это я. В присущем мне единстве и целостности, — был ответ. — Если тебе уж так нужно имя, что ж, можешь звать меня Проказницей, ибо эта часть моей души неотъемлема от целого, словно доски, из которых меня выстроили. Но я позвала тебя не затем, чтобы обсуждать мое имя или выяснять, кто я такая. Я хочу, чтобы сюда привели Альтию и Йек. И немедленно!
— Но на что они тебе? — спросил он, и его голос был так же ровен и тверд, как и у нее.
— Хочу сама на них посмотреть. Хочу убедиться, что с ними в самом деле хорошо обращаются.
— Ни одна из них не видела от меня никаких обид! — Что-что, а изображать оскорбленную добродетель Кеннит умел как никто.
Рот Проказницы превратился в одну прямую линию.
— Мне известно, что ты сделал, — заявила она без обиняков.
Вот когда Кенниту показалось, что палуба готова была разверзнуться у него под ногами. В какую сторону ни шагни — всюду ждала гибель. Неужто Госпожа Удача совсем от него отвернулась? Неужто он сделал-таки ошибку, оказавшуюся непоправимой?
Вслух он сказал:
— Быстро же ты, однако, поверила, что я способен на низость.
Она вновь ожгла его свирепым взглядом:
— И он еще спрашивает!
Но Кеннит, привыкший видеть собеседника насквозь, уже возликовал, сообразив: ее уверенность не была абсолютной. К тому же Проказница — это не Молния. Та мнила себя высшим созданием. А Проказница была в него влюблена, как девчонка. Так почему бы не попытаться заново пробудить в ней былое чувство?
Кеннит погладил поручни, как бы желая утешить.
— Да, я спрашиваю, поскольку знаю: ты зришь не столько глазами, сколько сердцем. Альтия вправду верит, будто с нею произошло нечто ужасное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83