Ирина оказалась права. Почти час дозванивался он до диспетчерского пункта. Но когда дозвонился, заказ у него приняли сразу. Записали его адрес, телефон и предупредили, что машина, возможно, прибудет даже чуть-чуть раньше, чем он просил. Потом он крепил на лоджии антенну для приемника. Но вскоре в третий раз позвонила Ирина.
– Не ешьте ничего, - предупредила она.
– Вообще? - не понял он.
– Сегодня. Женя съездил в "Прагу", купил цыплят, заливной осетрины, салаты, знаете, в таких тарталеточках? Еще чего-то. Так что ужинать будем у него.
– А обедать?
– Совершенно не обязательно. Выпейте соку. У вас есть дома какойнибудь сок?
– Рассол из-под капусты есть.
– Это не совсем то, но лучше всякого обеда. Во всяком случае, вам полезней. А то вы скоро начнете толстеть.
– Мне, Ирочка, это не грозит.
– И еще как. Тем более что ужинаете вы наверняка как Женька: в лучшем случае - пельмени. В худшем - колбаса, хлеб с маслом и чай. Угадала?
– На сто процентов.
– А хлеб вы любите?
– Естественно. Я крестьянский сын. Полбатона московского и бутылка молока уничтожаются мгновенно в порядке легкой закуски. Я даже те же пельмени без хлеба в рот не беру.
– Фу, и еще хвастаетесь! Неужели нельзя ограничиться яблоком, или творогом, или просто нежирным кефиром? Вы хотите быть таким, как Остап?
– Он уверяет, что у него полнота наследственная.
– У него жена - начальник экспериментального цеха на кондитерской фабрике. И дома она печет ему такие пироги, что от одного их вида совершенно спокойно можно лопнуть. Что с ним, кстати сказать, в один прекрасный момент и произойдет.
Сергей от души расхохотался.
– Вы правду говорите?
– Очень мне надо вас надувать.
– А я вчера весь вечер таращил на нее глаза, и мне она почему-то казалась учительницей русского языка или литературы.
– Вам, мужчинам, всегда кажется не то, что надо, - закончила разговор Ирина.
Сергей наводил в новом доме порядок еще с чс. Но теперь он был уже в лучшем настроении. Шутливый разговор с Ириной не выходил у него из головы, и, пожалуй, даже не столько сам разговор, сколько то хорошее впечатление, которое после него осталось. И, возможно забыв на какой-то момент о Юле и успокоившись, он вспомнил о вчерашнем разговоре с Кулешовым и о его наказе "думать и решать". Вопрос перед ним был поставлен очень серьезный, и от решения его зависело многое. Вплоть до ухода из КБ. Ведь Кулешов никак не ограничивал его намерения, не оговаривал заранее никакими условиями то решение, которое он должен был принять. Значит, он допускал такой вариант, что Сергей на два года поступит в адъюнктуру одной из академий. Сергей даже удивился тому, что так легко мог забыть обо всем этом. Совершенно неожиданно перед ним открылась новая перспектива. После защиты диссертации он мог вернуться в КБ. А мог и не возвращаться. Мог остаться на преподавательской работе в академии. И тут он снова вспомнил о Юле, о том, что она говорила ему вчера вечером, что, пока они работают под одной крышей, ни о каких по-настоящему серьезных отношениях между ними не может быть и речи. Она уходить из КБ, естественно, не собиралась. Ну а если это сделает он? Тем более что случай представился более чем подходящий. Уйдет он, что тогда? На этот вопрос могла ответить только Юля. А для этого ему непременно надо было с ней увидеться. А перед этим еще следовало и помириться. Сергей вздохнул и закурил. И тогда у него появилась совсем иная мысль: а может, даже и хорошо, что вопрос придется решать ему самому, безо всяких советчиков, в том числе и без Юли. Но, что бы она ему ни сказала, к ее словам он прислушался бы непременно:
В этот момент раздался телефонный звонок. На этот раз звонил водитель такси. Сергей взглянул на часы, предупредил Ирину, что он выезжает, и спустился вниз.
День простоял солнечный, но нежаркий. И сейчас воздух был чист и свеж. Сергей назвал адрес, и машина двинулась к университету и далее вниз по метромосту, на Комсомольский проспект. Впрочем, дороги он не заметил. И только когда увидел пламенеющие в лучах вечернего солнца золотые купола церкви святого Николая, понял, что уже миновал большую часть пути и что дорога и машина нисколько не мешали ему обдумывать свои дела. Он еще не принял никакого решения. Но уже знал совершенно четко, что, когда его найдет, не откажется от него ни за что на свете. Как не отказался, когда три года назад, еще в полку, сбил своим танком с рельсов горящую цистерну, как не отказался открыто и прямо высказать свое мнение на разборе испытаний "Совы", как не отступил от решения провести роту по дну замерзшей реки. Провел и тем самым добился успеха в том учебном бою:
Ирина вместе с братом уже стояли возле дома. Сергей вылез из машины и открыл перед Ириной переднюю дверцу кабины. Но она ловко усадила туда брата, а сама села сзади, рядом с Сергеем.
– Вы везучий. Заказали все-таки: - сказала она.
– И потерял на это всего час, - ответил Сергей.
– И зря, - заметил брат Ирины. - Это все великолепно могла сделать она сама. Делать ей сегодня совершенно было нечего.
– И вам не стыдно? - всплеснула руками Ирина. - Вы же мужчины!
– Лично я - брат, - поправил ее Евгений.
– А я выполнил свой долг честно. Кстати, что мы будем смотреть? Кто-нибудь слышал хоть что-нибудь об этом ансамбле, - спросил Сергей.
– Мне все равно, что они будут представлять. Мне просто хочется на публику, - ответил Евгений.
– Уши вянут, - вздохнула Ирина.
– А я в танцах разбираюсь чуть больше, чем свинья в апельсине, - признался Сергей.
– Вы просто скверно воспитанные молодые люди. Или еще того хуже -жалкие снобы! - не сдержалась Ирина.
– Для снобов мы слишком послушны, - заметил Сергей. - Вы позвали -и мы пошли.
– Это ничего не доказывает. Вы потом целый год можете вспоминать о потере драгоценного времени. А ты! - погрозила Ирина брату пальцем. - Кто меня все время просит, чтобы я везде брала тебя с собой? Больше ему, видите ли, ни с кем ходить не хочется.
– Да у меня же просто нет другой такой интересной партнерши. У тебя же ноги от самой шеи растут. А то, что ты моя сестра, никому не известно, -простодушно признался Евгений.
Ирина укоризненно покачала головой и повернулась к Сергею, явно надеясь на его поддержку.
– А портрета моего ни одного не написал:
– Я же не портретист, сколько можно это тебе объяснять? - взмолился Евгений. - Вот постареешь, я мигом тебя подмоложу. Я реставратор! И морщинки разглажу и румянец восстановлю и подшпаклюю, где надо.
– Спасибо, - не захотела слушать Ирина. - Постараюсь сохраниться подольше.
Такси свернуло на Петровку и остановилось напротив "Эрмитажа", почти у Лихова переулка. Народу в саду было много. Билеты начали спрашивать еще перед входом в сад. У Сергея был один лишний. И он уступил его высокому лейтенанту-моряку, справедливо решив, что лейтенант наверняка в Москве или в отпуске, или в командировке, или, того хуже, всего лишь проездом, и другого случая побывать на концерте ему уже, может, не представится вовсе.
Концерт на Сергея особого впечатления не произвел. Танцы венесуэльцев, несмотря на всю их зажигательность, показались ему несколько однообразными. Да и музыка их, в общем-то и мелодичная и напевная, тоже в конце концов наскучила. Но в целом его настроение тем не менее поднялось и было совсем уже не похоже на то, в каком он пребывал утром. Ирина и Евгений, он заметил это уже давно, относились друг к другу очень любовно и даже предупредительно, хотя Евгений никогда не упускал случая пошутить над сестрой. И эта, царившая в их отношениях, атмосфера доброжелательности, тепла и настоящей дружбы и вернула Сергею спокойствие души и умиротворение. Он слушал их непринужденную болтовню и откровенно отдыхал.
После концерта они все трое отправились в мастерскую Евгения. Сергею доводилось бывать тут и раньше. И всегда он получал искреннее удовольствие от посещения этой большой, очень чистой и светлой, оборудованной, как хорошая лаборатория, комнаты, с тремя выходящими на Москву-реку окнами.
Комната эта условно, но в то же время вполне заметно была разделена на две части. В одной, большой, Евгений работал. Здесь стоял массивный, широкий стол, над которым висели два светильника, дававших очень яркий и в то же время мягкий свет. В другой, меньшей по размеру и более темной, Евгений отдыхал. Эта часть была оборудована совершенно иначе: она была обставлена мягкой мебелью, на ее стенах висели полки с книгами и альбомами иконописи, настенной росписи и архитектурных памятников седой старины.
И везде, как в той, так и в другой части комнаты, висело много икон, почерневших от времени досок со следами древней русской темперной живописи, образцов неповторимой по своей красоте и изяществу резьбы по дереву, детали киотов, иконостасов, окладов икон.
Немало было тут этюдов и готовых картин, написанных и самим хозяином мастерской. И Евгений был неплохим пейзажистом. И сейчас, пока Ирина разогревала на электроплитке цыплят, показал Сергею свои зарисовки.
– Ну вот, как всегда, у тебя нет ни соли, ни перца, - нарушила неожиданно беседу мужчин Ирина.
Сергей и Евгений оглянулись на ее голос. Стол уже был накрыт. Все угощения были поданы, и даже посредине стола стоял кувшин с пунцовыми гладиолусами.
– Как нет? - не поверил Евгений. - Посмотри на полке.
– Пусто, - сказала Ирина и перевернула солонку вверх дном. То же самое она проделала и с перечницей - пусто!
– А зачем соль? Она вроде даже вредна, - попытался заступиться за хозяина Сергей.
– Нет уж, все должно быть как надо, - решительно отрезала Ирина и направилась к двери. - Придется опять к соседям идти.
– Ира! - шагнул следом за ней Сергей.
– Пусть идет, - остановил его Евгений. - Ради вас она не только что на этаж ниже, а в дежурный гастроном на Смоленской с радостью сбегает.
– Ради меня? - удивился Сергей.
– Конечно. И стол этот накрыт ради вас. И цветы:
– Почему же ради меня? - еще больше удивился Сергей.
– Да потому, что она вас любит. И уже не первый год. А вы что, не знали?
– Вы шутите, Женя! - даже смутился Сергей.
– И в мыслях нет. Я очень серьезно.
– Но я даю вам честное слово, думать об этом не думал.
– Я вам верю. Однако это так. И началось это, пожалуй, с того самого лета, когда вы жили в моей квартире. Я вернулся тогда с этюдов и не узнал своей сестры. Она, в отличии от многих, человек скрытный. И чувства свои напоказ не выставляет. А тут ее. Знаете ли, словно прорвало. Одним словом, я считал своим долгом вам об этом сказать. И очень надеюсь на вашу порядочность.
Евгений говорил, а у Сергея было такое ощущение, будто под ним начал покачиваться пол и мастерская вместе со всем ее содержанием медленно вдруг поплыла вдоль набережной, как гондола какого-нибудь фантастического дирижабля. "Ну и денек выдался, - почему-то подумал он четко и увидел перед собой прищуренные, насмешливые глаза Юли. - Ну и денек", - повторил он, увидев Владимира. Брат постоял перед ним какой-то момент, словно выжидая чего-то, повернулся и шагнул к двери. А в дверях вместо него появилась Ирина. Только не рисованная, не воображаемая, а живая и улыбающаяся. Очевидно, она спешила, бегом поднималась по лестнице, бегом влетела в дверь, открыв ее коленом. От этого короткая замшевая юбка задралась у нее на ноге совсем высоко, и он, волей-неволей взглянул на эту почти целиком обнаженную ногу, совершенно непонятно почему, увидел вдруг Ирину голой - по- девичьи изящную, гибкую и сильную. И потому, как радостно горели, глядя на него, ее глаза, он понял, что Евгений сказал ему сущую правду, что шагни он сейчас Ирине навстречу, протяни ей руки - и для него может начаться совсем новая, неизвестная ему еще доселе жизнь. Но он не сделал шага вперед, а устыдившись своего воображения, лишь смутился еще больше. Густой, как маков цвет, румянец залил ему шею, разукрасил щеки, зажег уши. Ирина заметила это и, не зная, чем объяснить такое его состояние, в нерешительности остановилась и спросила:
– Что случилось, мальчики?
– Ничего совершенно, - ответил Сергей.
Но Ирину этот ответ не удовлетворил, и она спросила снова:
– Женя, ты чем-нибудь обидел Сережу?
– Не выдумывай. Поставь на стол то, что принесла, и давайте ужинать, - сказал Евгений и сел за стол.
Сергею ничего больше не оставалось, как последовать его примеру. Он тоже сел. Но уже совершенно решительно не знал, что говорить и о чем говорить. Евгений тоже молчал и вроде бы даже хмурился. Не проронила больше ни одного слова и Ирина. Она как будто догадалась о том, что разговор между мужчинами в ее отсутствие шел именно о ней. И притихла, словно насторожилась.
Сергей чувствовал, что ведет себя по меньшей мере глупо. Было похоже, как будто бы он совершил сейчас нечто предосудительное или, еще того хуже, его только что уличили в чем-то крайне постыдном. Но ведь, ровным счетом, не было ни того и ни другого. А стало быть, и краснеть и смущаться не было абсолютно никаких оснований.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64