А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

— Перечёркнут линиями смертного приговора и лишения гражданства. Это всегда очень больно, но боль ранения была сильнее и поглотила боль меньшую.
— Надо спешить в аэропорт, — ответила я. — Вам пора возвращаться.
— А куда летишь ты?
— В Рим. Как троедворская лишенка, альянсовское гражданство я получу сразу. В Россию мне теперь возвращаться нельзя, а добиться постоянного вида на жительство в Евросоюзе сложнее, чем в Альянсе.
— Да, — согласился Ильдан. — Решение правильное.
— Ильдан, пожалуйста, ничего не говори Грюнштайнам. Они только помешают. Пусть себе едут куда хотят — в Мюнхен, в Рим, но отдельно. Благо, в ситуации они пока не разобрались и поверят любым твоим объяснениям. Тем более, что оба чувствуют себя виноватыми, а потому задавать вопросы, что-то уточнять не решатся.
— Пожалуй, ты права, — кивнул он. — Парни слишком привержены потайничным обычаям, станут больше помехой, чем помощью. Без них будет легче. Удачи тебе.
Ильдан разбил карманное зеркало, и мы поехали в аэропорт. Уже безо всяких магических извращений, на такси.
Первыми улетали Грюнштайны, затем Ильдан и Роберт. Мой рейс был последним. Пока сидели в зале ожидания, я сочиняла стихи.
Рифмоплётством не занималась очень давно — как-то в голову не приходило. Но сегодня будто кандалы сбросила. Я была свободна, и слова тоже освободились. Одно за другим они ложились на страницы блокнота, выстраивали строфы стихов с той же лёгкостью, с какой дети выстраивают башню из кубиков.
О счастье забыли,
Привыкли мы к боли,
Годами не знали,
Что жили в неволе.
Ни люди, ни тени —
В безвременье тая,
Склонили колени,
Потерь не считая.
Но сердце живое
И верит, и любит, —
Бессильно всё злое,
Оно нас не сгубит.
Мы сбросили бремя
Из боли и фальши,
И горестей время
Уходит всё дальше.
Подарим друг другу
Мы ветер и небо,
Путь к звёздному кругу
И тёплый вкус хлеба.
Ведь сердце живое
И верит, и любит, —
Бессильно всё злое,
Оно нас не сгубит.
Причина смертного приговора только одна: в последнем разговоре с Люцином, я, сама того не зная, упомянула что-то сокрушительно опасное для его власти. Но у меня ещё будет время всё вспомнить и понять, в чём заключается это «что-то». Пока одно непреложно ясно — Люцину всё равно, в гроб я лягу или останусь в Альянсе. За пределами Троедворья я для него совершенно безобидна.
Что касается Римской потайницы, то последние переселенцы рассказывали, что именно там возродился Лоредожеродд, страх и ужас всея Альянса. Где знаменитый Лорд-На-Заду-Рот, там и его хозяева.
Заканчивалась посадка на московский рейс. Я вложила брату в ладонь листочек со стихами, пожала руку Ильдану, и пошла на свой самолёт — посадку уже объявили.
«— 4 »
Государством Альянс оказался забавным. Привыкнуть к здешним обычаям не могу до сих пор, хотя и живу в Реме уже четвёртую неделю.
Электричества нет вообще. Люди пользуются свечками, а самые прогрессивные — керосиновыми лампами. По ночам улицы освещаются факелами. Вывешивать их обязаны жильцы, полиция за этим следит строго. Как ни удивительно, но при невероятном изобилии сырья — слов милли— или микроволш здесь даже не слышали никогда — сделать магические фонари дневного света никому и в голову не приходит. Во время вылазок на основицу волшебники ходят по залитым ярким электрическим светом улицам и при этом считают нормой втыкать в стену собственного дома палку, обмотанную пропитанной смолой тряпкой. Факелы делают даже те, кто до школы жил в большом мире.
Водопровод есть в очень немногих домах, в основном народ таскает воду кувшинами из фонтанчиков на площадях кварталов. Столь же редка канализация, да и та сделана по образцу античной — канавка с проточной водой. Полноценная сантехника установлена только в Волшебнической Академии и в резиденции верховного предстоятеля.
Вместо интернета и сотовых телефонов — эльфы-письмоноши, а вместо гелевых ручек — чернильницы и гусиные или фазаньи перья.
Одеваются здешние дамы в платья по образцу 1812 года, викторианские шляпки и туфельки времён Людовика XIV. Средневековая мантия-распашонка обязательна и для мужчин, и для женщин. Современную одежду тоже носить можно, но это делают только низшие слои потайничного общества.
Я по местной моде обряжаться не стала — человеки всё равно остаются быдлом, разоденься хоть в парчу и жемчуга. Так что нет и смысла изображать из себя Наташу Ростову, менять джинсы с водолазкой на эти дурацкие балахоны.
Работу, а вместе с ней и пропускное кольцо, которое позволяет человеку ходить через щель без помощи волшебников, я нашла легко и быстро. Должность незавидная — уборщица в Департаменте магоресурсов, но зарплата неплохая, так что на первое время сгодится. К тому же сюда стекаются все новости и сплетни потайницы, что тоже немаловажно — быстрее узнаю мир, в котором теперь вынуждена жить.
Убирать надо коридоры второго этажа Южного крыла, мёртвую зону. Здесь за тяжёлыми дверьми и крепкими замками складируются разного рода запретные талисманы и артефакты, секретные свитки и прочее имущество того же типа. Ни одна нормальная госструктура и на километр не подпустила бы сюда эмигрантку, которая месяц назад получила паспорт поселенки, но в Альянсе почему-то до судорог боятся одинариц. Ни один стихийник, ни один волшебник или поселенец-человек не войдут сюда даже под угрозой смерти. Все пятеро хранителей Мёртвого архива — опытные лагвяны — тоже без крайней на то необходимости в архив стараются не заглядывать. Уборщика для него не могли найти три года. Грязи накопилось невероятное количество, но ничего, справилась и с этим.
* * *
За послереформенное время я совершенно забыла каково это — быть низшей расой волшебного мира.
Но в Альянсе всё иначе. Человеки здесь мусор.
На площади Пьетре Верди хотела сесть в конку — длинную неуклюжую жёлтую карету на десять мест, влекомую парой коняг, потайничный вариант маршрутки, — но кучер-маг рявкнул «Куда прёшь, мартышка?! Конка только для людей!» и едва не хлестнул кнутом. Еле успела увернуться.
Пришлось дожидаться омнибуса — та же десятиместная карета, только чёрная, и мулы вместо лошадей. Общественный транспорт ездит по краю мостовых, ближе к центру — наёмные голубые кареты-фиакры, нечто вроде такси, а по середине — частные и правительственные экипажи, которые называются ландусы. Частные кареты могут быть любого цвета, за исключением жёлтого, голубого, чёрного и синего, которые предназначены только для казённого транспорта любого ранга, от обшарпанного полицейского экипажа до ландуса верховного предстоятеля. Белого цвета тоже избегают, в Альянсе он считается траурным.
Человекам, даже самым богатым, личную карету иметь запрещено. Однако мысль человеческая изобретательна, а тщеславие немеряно, поэтому богачи арендуют фиакр на неделю, месяц, год — в зависимости от финансовых возможностей, — и водружают на крышу транспарант с надписью «Снято синьором Пупырьенни». Деньги в Альянсе называются тагионы, мелочь — дифлики.
…На работу я слегка опоздала, но придираться начальство не стало. Найти новую уборщицу будет нелегко, поэтому на мелкие нарушения дисциплины с моей стороны внимания предпочитают не обращать.
После генеральной уборки в архиве делать нечего, везде хрустальная чистота. Я помотала по комнатам и коридорам мокрой тряпкой, создавая видимость работы, и пошла домой. По дороге завернула в «Танцующую обезьяну», маленький китайский ресторанчик рядом с департаментом, купить маринованного мяса для жаркого. Здесь почти все рестораны торгуют полуфабрикатами.
Оформление зала обычное: восточный и западный вход, двенадцать четырёхместных столиков — каждый отгорожен плетёными ширмами, — маленький восьмигранный бассейн с золотыми рыбками, европейская барная стойка у дальней стены. На тот случай, если в ресторан для простокровок заглянут представители более высокой касты, в просторной нише на особом помосте установлены три почётных столика. Ниша полускрыта расписной ширмой. Всё как и в любом китайском ресторане, если бы не одна деталь. В общей части зала столики украшены иероглифической надписью «Для обезьян чистокровных, мутированных в людей», а над входом в нишу красуется надпись «Для обезьян магородных, мутированных в ослов».
Шутка для Альянса рискованная, хозяин легко может получить не меньше десяти лет каторжных работ. На его счастье, в Европе бытует глупейший предрассудок, будто китайский язык выучить очень трудно, потому почти никто и не пытается. И тем более никто не владеет магическим зрением. А ремовские китайцы явно в восторге от остроумия своего земляка, и полиции доносить не станут. Но гораздо вероятнее другой вариант: в ресторанчике установлена прослушка. Содержание надписей наверняка известно всей округе, и потому заведение считается «демократическим», таким, где можно безбоязненно распускать языки.
От стойки меня окликнул Джакомо Сальватори, уборщик из того же Южного крыла, но с третьего этажа. Двадцать восемь лет, высокий, смуглый, прекрасная фигура, прямые чёрные волосы до плеч и зелёные глаза, симпатичную мордаху не портят даже длинноватый нос с горбинкой и слишком большой рот. Парень Джакомо неплохой, весёлый и добродушный. Поначалу он пытался ко мне приставать, но едва услышал, что я замужем, тут же согласился заменить любовные отношения приятельскими.
— Ты только попробуй вот это! — придвинул он мне конфеты-помадки. — Вкуснота умопомрачительная! Только никак не пойму, из чего тут начинка.
Я глянула на карточку со списком закусок. Начинка была из бараньего сала и лепестков хризантем, но вряд ли Джакомо нужно об этом знать. Чтобы спокойно воспринимать изыски китайской кулинарии, надо хотя бы немного изучить культуру и традиции этой страны.
— Какая тебе разница, из чего это сделано, если вкусно? — спросила я. — Главное, что все продукты экологически чистые.
Джакомо кивнул и показал утренний выпуск «Вестника истины».
— Свидетеля нашли. Он видел вурдалака!
Я вздохнула. «Вестник истины» — низкопробнейшее издание, специализируется на уголовной хронике и с тошнотворным упоением смакует наиболее кровавые подробности. Но корреспонденты там пронырливые, могли и в самом деле найти что-то, достойное внимания.
— Вот смотри, это он! — развернул газету Джакомо. — Свидетель. Такой смельчак! Не побоялся признаться, что видел вурдалака.
— Дурак он тщеславный, а не смельчак. Если создатель вурдалака сочтёт его опасным, этому колдунишке и дня не прожить. Но жажда славы затмила разум. Как же, первая полоса любимой газеты. Впрочем, — добавила я, пробежав заметку, — ничего он толком не видел. Молодой мужчина, рост сто восемьдесят сантиметров, правша — это и без него было ясно по характеру ран у жертв.
— Красивый блондин с длинными волосами, — ткнул пальцем в газетную строчку Джакомо. — В сером шёлковом плаще с капюшоном, но свидетель видел золотистую прядь.
— Это не приметы. Мало ли в Реме красивых молодых блондинов в серых плащах с капюшоном.
— На тебя не угодишь, — обиделся Джакомо.
Вурдалак — это покойник, которого частично оживили волшебством. Если зомбак, тоже воскрешённое умертвие, питается обычной людской едой и сохраняет все воспоминания о прошлой жизни, то вурдалак почти полностью теряет память и живёт только за счёт свежей человеческой крови. Выпивает её всю до капли и в придачу пожирает печень. В отличие от зомби, третьей разновидности умертвий, вурдалак способен к произвольным поступкам и самостоятельному мышлению, пусть и самому элементарному.
Если зомбаки практически такие же люди, как и маги, оборотни, человеки или стихийники, то зомби — биороботы, не особо сообразительные, зато выносливые и безотказные, идеально приспособленные для тяжёлой монотонной работы в недоступных для техники условиях — например, прокладывать дороги в горах или на болотах.
— Зомбирование и овурдалачка относятся к отрешённому волшебству, — сказала я вслух. — За это положена смертная казнь. К тому же вурдалак — самая никчёмная разновидность умертвий: тупой, агрессивный, прожорливый и практически неуправляемый. Не могу представить, зачем бы он кому-то понадобился. Разве что какой-то дилетант пытался провести озомбачку и не дотянул волшебство. Уничтожить своё творение тоже силёнок не хватило, и вурдалак сбежал. При всей тупости они очень хитры и проворны.
— Или опытный волшебник захотел пошутить, — ответил Джакомо.
— В Альянсе странные понятия о юморе.
— Смотря для кого. Приближённые Извратителя Основ так часто шутили. Вурдалак ещё не самое худшее из их развлечений. Теперь Неназываемый вернулся, и всё началось по-новой. Это лишь первая весть. Скоро будут и другие, гораздо страшнее.
Звучало неглупо, на уровне рабочей версии.
— Странный он какой-то, этот вурдалак, — сказала я и развернула газету на странице с портретами жертв.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Поиск книг  2500 книг фантастики  4500 книг фэнтези  500 рассказов