Это позволит нам при любом раскладе
одноразово среагировать и подставить под удар Олсена, либо за
ложный след, либо за то, что не сумел распознать. Основной удар
все равно по мне придется, но все-таки я частично прикроюсь
Олсеном, так же как Кроули прикрылся мною. Поверь, мне в жизни
приходилось сталкиваться с необъяснимыми вещами... Знаешь, вот я
ехал первый раз в санчасть, воочию понаблюдать за этим Лареем, и
была у меня навязчивая идея, что он -- конопат, словно
предчувствие... Ошибся и как гора с плеч... Но это ты точно не
поймешь, это мое личное... Я не знаю -- кто он. Склоняюсь к
мысли, что... нет, не знаю. Но это я тебе говорю..., а вообще,
полуофициально, думаю, что английский засланный шпион. Отпускаем
его, как бутылку на волны: потонет -- хорошо, не потонет -- тоже
можно будет пользу извлечь...
Эли Муртез подробно рассказал обо всех более-менее ценных
наработках отдела, разбросанных на блоки и только в его беседах с
Дэном собранные в единую концепцию. И оба они, профессионально
деформированные, таили друг от друга информацию, так, на всякий
случай...
...Доффер получил непосредственный рапорт сотрудницы, выпускницы
медицинского колледжа, работавшей в свое время в косметической
клинике: та подтвердила подозрение Доффера -- на лице Ларея есть
следы косметической хирургии. Вот почему этот старикан
Тинер-Ларей так молодо выглядит. Но резал его истинный чудодей --
все очень натурально. (Эх, Дэнни, ну еще бы чуть-чуть в сторону
от проторенных идей, ну ведь светлая твоя башка...) Но этот туз
надобно держать в рукаве, не так ли? Эли об этом попозже узнает,
а Кроули -- обойдется.
...Колокольчик все-таки звякнул -- в неожиданном месте. Тесть Эли
Муртеза поделился как-то с ним проблемой: взятку ему предложили,
чтобы помочь одному старому адвокату выдернуть клиента-сидельца
на периферийную отсидку (Тесть работал в одном Департаменте с
Хантером). Тесть отказался, но заволновался -- не проверка ли
это, так называемая оперативная ревизия, не подкоп ли? Смог бы
Эли аккуратно это выяснить? Что тут выяснять, Эли живо навел
справки, тестя успокоил, а сам затаился. Он вовсе не был уверен,
что тесть не берет на лапу и подводить его к такому опасному,
топкому делу, пусть даже краешком -- не захотел. Тот адвокат --
известная личность, всегда обслуживал клиентов, политики не
знающих, к тому же помер не так давно. Лишнее приватное знание не
помешает: этот Ларей -- имеет связи и подручных. Надо их
выявлять, индивидуально, без докладов -- пригодится в трудную
минуту. Не шпион он никакой, уголовник -- но, видать, из
отпетых...
@BL =
...Лысый не был подтвержденным уркой, но всю свою сознательную
жизнь промышлял кражами и на зоне придерживался "ржавых правил".
Сейчас он парился в предвариловке -- кража бумажника в
бабилонском универмаге -- и косил в больничке приступ язвы. Он и
Желтый (полукитаец Артур, тоже карманник, только зачаленный всего
лишь по первой ходке), рассчитывали уйти на периферийный суд,
следовало только согласиться и принять на себя пару карманных
"висяков". Дело к тому и шло, но Желток сломал ногу на тюремной
лестнице, а Лысый, как уже говорилось, симулировал острый приступ
язвы.
Сегодня они гужевались на полную катушку: Желтку переправили
марафет -- четверть сантиграмма омнопона в ампулах. Шприц они
привычно добыли у Ганса Томптона и пригласили его разделить
компанию. Томптон, пользуясь доступом к сильнодействующим
лекарствам, потихоньку принялся за старое и уже не в силах был
отказаться от халявы.
Заварили чаек, включили цветной телевизор -- дело было ночью в
ординаторской, Томптон вызвался подежурить; кроме него, да охраны
в решетчатой каморке на этаже (три стены, поворот, да еще спят
после спирта) никого из посторонних не было.
Им троим было весело и хорошо в ту ночь: погас телевизор -- пошли
разговоры да случаи из жизни, спать не хотелось. Тут Томптон и
развязал язык по поводу странного мужика в отдельном закутке и не
менее странных посетителей.
-...исключительно до войны, говорит, такие наколки и делали.
Только не понял -- про медведя они речь вели или про звезды на
ключицах...
-Какого медведя? -- Лысый попытался пошире раздернуть веки на
глазах, но ему это плохо удавалось -- наплывала улыбка и вновь
растягивала их а щелочки, под стать узким глазкам Желтка.
-Ну, такой -- со здоровенными клыками -- медведь, ну -- морда
медвежья на лопатке. Фаны их носили, мол, впрочем не помню.
Однако, коллеги, столь полной релаксации от жалкого омнопонишки
давнехонько я не испытывал...
-Подмолодился -- вот и кайф. Так не фаны, -- ваны, может?
-М-м, по всей видимости... определенно -- да! Отчетливо
вспоминаю, просто вижу и слышу, как наяву... Да, ваны... О них
говорили...
Желтый нагрузился по ватерлинию и теперь грезил с полузакрытыми
веками, пуская слюни прямо на половицу. Лысый соображал четко,
омнопон бодрил его привычный к этому делу мозг, хотя Лысого
нельзя было назвать в полном смысле наркоманом: удивительный его
организм позволял почти без ломок выходить на "сухой паек", когда
наркоты не было и кайфовать, когда она появлялась. Печенка,
впрочем, уже крепко пошаливала... Вот и сейчас Лысый радостно
выслушивал фантастические откровения лепилы Томптона, понимал,
что надо продолжать спрашивать и знал о чем, а осмысление оставил
на утро, на скучную голову.
-А кликуху евонную называли?
-Нет, только -- "он" да "ему". Татуировщика называли, потешно
так: Суббота, говорят -- Томптон счастливо рассмеялся, --
Буонарроти от накожной живописи этот Субботи-Буонарроти.
-Бу... Кто?
-В позднем средневековье гений такой был, художник и скульптор.
Вот они его с ним и сравнили...
-Субботу?
-Именно... -- Томптон еще отвечал на вопросы, рассказывал, что
мужик -- до дистрофии чуть не дошел, но не умер и разума не
потерял, что все время вокруг него непонятные люди, никого к нему
не подпускают, а еще сплетничают, что он много лет за Хозяином
был, но только никто его не видел, потому что он сидел в подвале
президентского дворца на цепи и потом сбежал оттуда...
"Язычок" от Лысого со всей добытой информацией ушел на ближайшую
восемнадцатую спецзону с первым же подлеченным. Урки ржавой пробы
с сомнением приняли послание (не кумовские ли штучки?), но весть
о странном урке из Пентагона уже не раз долетала до южных и
восточных зон, обрастая по пути самыми невероятными слухами, но
факт оставался фактом: некто с авторитетными портачками не
вылазит из карцера за несогласие с местными гадскими порядками,
приговорен гангстерами и трамбуется администрацией. Изолирован
ото всех и никому неизвестен. "Язычки" из восемнадцатой брызнули
дальше, охватывая окрестные зоны, однако до Кондора-городка, что
в ста километров от Картагена, где опять ждал суда и добавочного
срока неугомонный Дельфинчик, информация пока не докатилась.
@BL =
-Стив, а Стив? Слышишь меня?
Гек сделал вид, что проснулся:
-Красный, ты, бродяга? Здорово. Выглядишь хорошо. А говорили,
что тебя чуть ли не того... Молодчик, порадовал меня... Ну,
рассказывай...
-Успею рассказать, у меня все тип-топ, здесь покуда
тормознулся, лекпомом. Я тебе на подогрев принес -- мяса,
варенья... Ешь, а то совсем доходной стал...
-Успею съесть, как ты говоришь. Не тарахти. Чего я тебя
раньше-то не видел?
-Так тебя эти пасли, с понтом дела сестры и братья христовы, не
подпускали никого. А сегодня утром -- снялись. Тебя через неделю
выпишут, если не закосишь.
-Разберемся. На меня целится кто здесь?
-Вроде -- нет. Некому пока. Да, сп... благодарю от всего
сердца, что ты за меня Того-Живота приукропил по-тяжелому. Ларей,
тут многие ребята к тебе хорошо дышат, кто не из гангстеров. Мы
здесь тебя не подставим никому, дежурить будем.
-Ничего, я уже оклемался. Живы будем -- не помрем. Ну-ка,
сделай себе бутерброд, да и мне заодно... И кипяточку бы не
худо...
Гек сумел продержаться не одну, а все четыре недели, то нагоняя
температуру, то задыхаясь в кашле, то впадая в бред, за это время
набрал восемь килограммов веса, к тем четырем, что накопил еще в
беспамятстве, так что теперь он весил семьдесят килограммов и
походил на человека.
Из медчасти Гека привели прямо в кабинет Компоны. Кум поднял
голову, отложил ручку, которой он якобы что-то писал до этого,
откинулся на пухлую спинку старинного кресла и поздоровался с
приветливой улыбочкой:
-С выздоровлением вас, господин Ларей! -- Гек промолчал, глядя
ему в лоб. Компона жестом усадил Гека на привинченный к полу
стул, другим жестом выпроводил конвойного -- стоять за
полуоткрытой дверью:
-Вид у вас прямо-таки курортный, разве что загара не хватает.
Ну что, надумали чего? Поговорим к обоюдной пользе? Или как?
-Или как.
-Ага. Вижу -- менингит бесследно не прошел. Это поправимо, в
карцере подлечим. Вот вы меня, офицера только что прилюдно
обматерили -- ровно на пятнадцать суток наговорили. Или я ошибся?
-- Гек промолчал, он предвидел такой поворот темы. -- Да-да,
порядок прежде всего, у меня с этим строго. Вот вам пример:
осужденный Ривера нарушал внутренний распорядок в санитарной
части и будет списан обратно в корпус номер два. Ему предстоит
сидеть в одной камере с друзьями некоего Того-Живота. Того-Живот
-- это кличка такая, вам конечно неизвестная, я понимаю. А вот
кличка осужденного Риверы -- Красный. Знакома она вам?.. Бедный
малый, туго ему придется в камере, что и говорить... -- Компона
привстал и сладко потянулся. -- Но если вы захотите пом...
Гек подпрыгнул прямо со стула и пяткой в лоб засветил куму так,
что тот лопатками и затылком впечатался в портрет Господина
Президента за спиной. Нижняя рама хрупнула, а Компона мешком
свалился под стол.
Гек не сопротивлялся, а только включил на максимум мышечную
систему -- где расслабиться, где напружиниться -- когда ему
стянули руки за спиной и, попинав для приличия, поволокли в
карцер... Волоча Гека, унтера весело и молча переглядывались:
будет что рассказать ребятам после смены -- эту паскудину Компота
никто не любил. Может быть поэтому у Гека даже синяков и
кровоподтеков почти не было на этот раз, и даже на пол его
сбросили, можно сказать, аккуратно...
На следующий день целый и невредимый Компона (только голова
перебинтована) стоял на ковре у Хозяина тюрьмы, своего
формального начальника. Он не очень-то боялся его гнева,
поскольку работал в Службе, которая, как известно, повыше рангом
будет. Однако на этот раз Хозяин осерчал не на шутку.
-Слушай, Компона, в городе про меня разговоры ходят, что я
людей пытаю, голодом и холодом их морю. Не слыхал?
-Нет. А что?
-А вот -- то! Адвокаты, понимаешь, шепчут газетчикам, те
прокурорам, те во Дворец несут... Где этот Ларей сейчас?
-Покуда в карцере. Потом следствие, суд и дополнительный срок.
-Какой планируется?
-Терроризм, попытка побега, нападение на представителя -- тут
целый букет, на лет десять-пятнадцать потянет.
-Это за один-то удар в лобешник мудаку стоеросовому? Многовато
будет.
-Вы забываетесь... Да вы поним...
-Цыц, гаденыш! Я служил, когда ты еще в горшок не сразу
попадал! Ты его в карцере гноил, беспредельщик сраный, чтобы мне
потом в приличном обществе руки не подавали? Я -- лягавой породы,
но не сексот, не сбир вонючий. Твоя вонь на меня ложится. Я
девять с лихером месяцев все ждал: либо результаты пойдут, либо
ты одумаешься. Ни того, ни другого. Тебе кто за него платит --
бандиты? Что смотришь, подполковник, я дело спрашиваю. Все законы
и инструкции ты переступил -- ради чего? У меня рапортов на тебя
-- килограмм: когда и сколько раз ты допросы проводил и на каком
основании карцер продлял...
-Может, вы и мне слово дадите, господин полковник? Я ваших
оск...
-Ты у меня отсосешь с веселым чмоком. Год он, Ларей, получит
за... Ма-лчать!!! за хулиганку и на моей шее сидеть не будет --
запрос из Департамента поступил, на зону поедет. Хватит здесь
воду мутить. У вас, подполковник, есть три выхода из создавшегося
положения: первый -- рапорт о переводе на другое место службы.
Есть и второй -- служить и дальше, как ни в чем не бывало, и
получить от меня по морде при всем личном составе. А там дуэль и
все такое, стреляю я получше вашего. Третий выход -- накатаете на
меня донос, тогда я, слово офицера, пристрелю тебя, мерзкую,
сорокае...нную, омандовевшую падаль. И сяду, но за тебя много не
дадут. Можете выбирать. Сутки на размышление. Свободны... И еще,
опять же вам для размышления: мои связи -- намного ли хуже ваших?
Нет, у Хозяина Пентагона связи были не многим хуже, чем у
начальника над непосредственным начальником Компоны, и Компона
это осознавал. Поэтому он не стал писать на него донос, но в
устной форме доложил куратору дела, генерал-майору Дэниелу
Дофферу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
одноразово среагировать и подставить под удар Олсена, либо за
ложный след, либо за то, что не сумел распознать. Основной удар
все равно по мне придется, но все-таки я частично прикроюсь
Олсеном, так же как Кроули прикрылся мною. Поверь, мне в жизни
приходилось сталкиваться с необъяснимыми вещами... Знаешь, вот я
ехал первый раз в санчасть, воочию понаблюдать за этим Лареем, и
была у меня навязчивая идея, что он -- конопат, словно
предчувствие... Ошибся и как гора с плеч... Но это ты точно не
поймешь, это мое личное... Я не знаю -- кто он. Склоняюсь к
мысли, что... нет, не знаю. Но это я тебе говорю..., а вообще,
полуофициально, думаю, что английский засланный шпион. Отпускаем
его, как бутылку на волны: потонет -- хорошо, не потонет -- тоже
можно будет пользу извлечь...
Эли Муртез подробно рассказал обо всех более-менее ценных
наработках отдела, разбросанных на блоки и только в его беседах с
Дэном собранные в единую концепцию. И оба они, профессионально
деформированные, таили друг от друга информацию, так, на всякий
случай...
...Доффер получил непосредственный рапорт сотрудницы, выпускницы
медицинского колледжа, работавшей в свое время в косметической
клинике: та подтвердила подозрение Доффера -- на лице Ларея есть
следы косметической хирургии. Вот почему этот старикан
Тинер-Ларей так молодо выглядит. Но резал его истинный чудодей --
все очень натурально. (Эх, Дэнни, ну еще бы чуть-чуть в сторону
от проторенных идей, ну ведь светлая твоя башка...) Но этот туз
надобно держать в рукаве, не так ли? Эли об этом попозже узнает,
а Кроули -- обойдется.
...Колокольчик все-таки звякнул -- в неожиданном месте. Тесть Эли
Муртеза поделился как-то с ним проблемой: взятку ему предложили,
чтобы помочь одному старому адвокату выдернуть клиента-сидельца
на периферийную отсидку (Тесть работал в одном Департаменте с
Хантером). Тесть отказался, но заволновался -- не проверка ли
это, так называемая оперативная ревизия, не подкоп ли? Смог бы
Эли аккуратно это выяснить? Что тут выяснять, Эли живо навел
справки, тестя успокоил, а сам затаился. Он вовсе не был уверен,
что тесть не берет на лапу и подводить его к такому опасному,
топкому делу, пусть даже краешком -- не захотел. Тот адвокат --
известная личность, всегда обслуживал клиентов, политики не
знающих, к тому же помер не так давно. Лишнее приватное знание не
помешает: этот Ларей -- имеет связи и подручных. Надо их
выявлять, индивидуально, без докладов -- пригодится в трудную
минуту. Не шпион он никакой, уголовник -- но, видать, из
отпетых...
@BL =
...Лысый не был подтвержденным уркой, но всю свою сознательную
жизнь промышлял кражами и на зоне придерживался "ржавых правил".
Сейчас он парился в предвариловке -- кража бумажника в
бабилонском универмаге -- и косил в больничке приступ язвы. Он и
Желтый (полукитаец Артур, тоже карманник, только зачаленный всего
лишь по первой ходке), рассчитывали уйти на периферийный суд,
следовало только согласиться и принять на себя пару карманных
"висяков". Дело к тому и шло, но Желток сломал ногу на тюремной
лестнице, а Лысый, как уже говорилось, симулировал острый приступ
язвы.
Сегодня они гужевались на полную катушку: Желтку переправили
марафет -- четверть сантиграмма омнопона в ампулах. Шприц они
привычно добыли у Ганса Томптона и пригласили его разделить
компанию. Томптон, пользуясь доступом к сильнодействующим
лекарствам, потихоньку принялся за старое и уже не в силах был
отказаться от халявы.
Заварили чаек, включили цветной телевизор -- дело было ночью в
ординаторской, Томптон вызвался подежурить; кроме него, да охраны
в решетчатой каморке на этаже (три стены, поворот, да еще спят
после спирта) никого из посторонних не было.
Им троим было весело и хорошо в ту ночь: погас телевизор -- пошли
разговоры да случаи из жизни, спать не хотелось. Тут Томптон и
развязал язык по поводу странного мужика в отдельном закутке и не
менее странных посетителей.
-...исключительно до войны, говорит, такие наколки и делали.
Только не понял -- про медведя они речь вели или про звезды на
ключицах...
-Какого медведя? -- Лысый попытался пошире раздернуть веки на
глазах, но ему это плохо удавалось -- наплывала улыбка и вновь
растягивала их а щелочки, под стать узким глазкам Желтка.
-Ну, такой -- со здоровенными клыками -- медведь, ну -- морда
медвежья на лопатке. Фаны их носили, мол, впрочем не помню.
Однако, коллеги, столь полной релаксации от жалкого омнопонишки
давнехонько я не испытывал...
-Подмолодился -- вот и кайф. Так не фаны, -- ваны, может?
-М-м, по всей видимости... определенно -- да! Отчетливо
вспоминаю, просто вижу и слышу, как наяву... Да, ваны... О них
говорили...
Желтый нагрузился по ватерлинию и теперь грезил с полузакрытыми
веками, пуская слюни прямо на половицу. Лысый соображал четко,
омнопон бодрил его привычный к этому делу мозг, хотя Лысого
нельзя было назвать в полном смысле наркоманом: удивительный его
организм позволял почти без ломок выходить на "сухой паек", когда
наркоты не было и кайфовать, когда она появлялась. Печенка,
впрочем, уже крепко пошаливала... Вот и сейчас Лысый радостно
выслушивал фантастические откровения лепилы Томптона, понимал,
что надо продолжать спрашивать и знал о чем, а осмысление оставил
на утро, на скучную голову.
-А кликуху евонную называли?
-Нет, только -- "он" да "ему". Татуировщика называли, потешно
так: Суббота, говорят -- Томптон счастливо рассмеялся, --
Буонарроти от накожной живописи этот Субботи-Буонарроти.
-Бу... Кто?
-В позднем средневековье гений такой был, художник и скульптор.
Вот они его с ним и сравнили...
-Субботу?
-Именно... -- Томптон еще отвечал на вопросы, рассказывал, что
мужик -- до дистрофии чуть не дошел, но не умер и разума не
потерял, что все время вокруг него непонятные люди, никого к нему
не подпускают, а еще сплетничают, что он много лет за Хозяином
был, но только никто его не видел, потому что он сидел в подвале
президентского дворца на цепи и потом сбежал оттуда...
"Язычок" от Лысого со всей добытой информацией ушел на ближайшую
восемнадцатую спецзону с первым же подлеченным. Урки ржавой пробы
с сомнением приняли послание (не кумовские ли штучки?), но весть
о странном урке из Пентагона уже не раз долетала до южных и
восточных зон, обрастая по пути самыми невероятными слухами, но
факт оставался фактом: некто с авторитетными портачками не
вылазит из карцера за несогласие с местными гадскими порядками,
приговорен гангстерами и трамбуется администрацией. Изолирован
ото всех и никому неизвестен. "Язычки" из восемнадцатой брызнули
дальше, охватывая окрестные зоны, однако до Кондора-городка, что
в ста километров от Картагена, где опять ждал суда и добавочного
срока неугомонный Дельфинчик, информация пока не докатилась.
@BL =
-Стив, а Стив? Слышишь меня?
Гек сделал вид, что проснулся:
-Красный, ты, бродяга? Здорово. Выглядишь хорошо. А говорили,
что тебя чуть ли не того... Молодчик, порадовал меня... Ну,
рассказывай...
-Успею рассказать, у меня все тип-топ, здесь покуда
тормознулся, лекпомом. Я тебе на подогрев принес -- мяса,
варенья... Ешь, а то совсем доходной стал...
-Успею съесть, как ты говоришь. Не тарахти. Чего я тебя
раньше-то не видел?
-Так тебя эти пасли, с понтом дела сестры и братья христовы, не
подпускали никого. А сегодня утром -- снялись. Тебя через неделю
выпишут, если не закосишь.
-Разберемся. На меня целится кто здесь?
-Вроде -- нет. Некому пока. Да, сп... благодарю от всего
сердца, что ты за меня Того-Живота приукропил по-тяжелому. Ларей,
тут многие ребята к тебе хорошо дышат, кто не из гангстеров. Мы
здесь тебя не подставим никому, дежурить будем.
-Ничего, я уже оклемался. Живы будем -- не помрем. Ну-ка,
сделай себе бутерброд, да и мне заодно... И кипяточку бы не
худо...
Гек сумел продержаться не одну, а все четыре недели, то нагоняя
температуру, то задыхаясь в кашле, то впадая в бред, за это время
набрал восемь килограммов веса, к тем четырем, что накопил еще в
беспамятстве, так что теперь он весил семьдесят килограммов и
походил на человека.
Из медчасти Гека привели прямо в кабинет Компоны. Кум поднял
голову, отложил ручку, которой он якобы что-то писал до этого,
откинулся на пухлую спинку старинного кресла и поздоровался с
приветливой улыбочкой:
-С выздоровлением вас, господин Ларей! -- Гек промолчал, глядя
ему в лоб. Компона жестом усадил Гека на привинченный к полу
стул, другим жестом выпроводил конвойного -- стоять за
полуоткрытой дверью:
-Вид у вас прямо-таки курортный, разве что загара не хватает.
Ну что, надумали чего? Поговорим к обоюдной пользе? Или как?
-Или как.
-Ага. Вижу -- менингит бесследно не прошел. Это поправимо, в
карцере подлечим. Вот вы меня, офицера только что прилюдно
обматерили -- ровно на пятнадцать суток наговорили. Или я ошибся?
-- Гек промолчал, он предвидел такой поворот темы. -- Да-да,
порядок прежде всего, у меня с этим строго. Вот вам пример:
осужденный Ривера нарушал внутренний распорядок в санитарной
части и будет списан обратно в корпус номер два. Ему предстоит
сидеть в одной камере с друзьями некоего Того-Живота. Того-Живот
-- это кличка такая, вам конечно неизвестная, я понимаю. А вот
кличка осужденного Риверы -- Красный. Знакома она вам?.. Бедный
малый, туго ему придется в камере, что и говорить... -- Компона
привстал и сладко потянулся. -- Но если вы захотите пом...
Гек подпрыгнул прямо со стула и пяткой в лоб засветил куму так,
что тот лопатками и затылком впечатался в портрет Господина
Президента за спиной. Нижняя рама хрупнула, а Компона мешком
свалился под стол.
Гек не сопротивлялся, а только включил на максимум мышечную
систему -- где расслабиться, где напружиниться -- когда ему
стянули руки за спиной и, попинав для приличия, поволокли в
карцер... Волоча Гека, унтера весело и молча переглядывались:
будет что рассказать ребятам после смены -- эту паскудину Компота
никто не любил. Может быть поэтому у Гека даже синяков и
кровоподтеков почти не было на этот раз, и даже на пол его
сбросили, можно сказать, аккуратно...
На следующий день целый и невредимый Компона (только голова
перебинтована) стоял на ковре у Хозяина тюрьмы, своего
формального начальника. Он не очень-то боялся его гнева,
поскольку работал в Службе, которая, как известно, повыше рангом
будет. Однако на этот раз Хозяин осерчал не на шутку.
-Слушай, Компона, в городе про меня разговоры ходят, что я
людей пытаю, голодом и холодом их морю. Не слыхал?
-Нет. А что?
-А вот -- то! Адвокаты, понимаешь, шепчут газетчикам, те
прокурорам, те во Дворец несут... Где этот Ларей сейчас?
-Покуда в карцере. Потом следствие, суд и дополнительный срок.
-Какой планируется?
-Терроризм, попытка побега, нападение на представителя -- тут
целый букет, на лет десять-пятнадцать потянет.
-Это за один-то удар в лобешник мудаку стоеросовому? Многовато
будет.
-Вы забываетесь... Да вы поним...
-Цыц, гаденыш! Я служил, когда ты еще в горшок не сразу
попадал! Ты его в карцере гноил, беспредельщик сраный, чтобы мне
потом в приличном обществе руки не подавали? Я -- лягавой породы,
но не сексот, не сбир вонючий. Твоя вонь на меня ложится. Я
девять с лихером месяцев все ждал: либо результаты пойдут, либо
ты одумаешься. Ни того, ни другого. Тебе кто за него платит --
бандиты? Что смотришь, подполковник, я дело спрашиваю. Все законы
и инструкции ты переступил -- ради чего? У меня рапортов на тебя
-- килограмм: когда и сколько раз ты допросы проводил и на каком
основании карцер продлял...
-Может, вы и мне слово дадите, господин полковник? Я ваших
оск...
-Ты у меня отсосешь с веселым чмоком. Год он, Ларей, получит
за... Ма-лчать!!! за хулиганку и на моей шее сидеть не будет --
запрос из Департамента поступил, на зону поедет. Хватит здесь
воду мутить. У вас, подполковник, есть три выхода из создавшегося
положения: первый -- рапорт о переводе на другое место службы.
Есть и второй -- служить и дальше, как ни в чем не бывало, и
получить от меня по морде при всем личном составе. А там дуэль и
все такое, стреляю я получше вашего. Третий выход -- накатаете на
меня донос, тогда я, слово офицера, пристрелю тебя, мерзкую,
сорокае...нную, омандовевшую падаль. И сяду, но за тебя много не
дадут. Можете выбирать. Сутки на размышление. Свободны... И еще,
опять же вам для размышления: мои связи -- намного ли хуже ваших?
Нет, у Хозяина Пентагона связи были не многим хуже, чем у
начальника над непосредственным начальником Компоны, и Компона
это осознавал. Поэтому он не стал писать на него донос, но в
устной форме доложил куратору дела, генерал-майору Дэниелу
Дофферу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68