Мастерская, огромная комната, освещалась жаровнями, подвешенными к стропилам и прикрытыми стеклом, на котором был слой налета от дыма и пыли самого разного происхождения. Обнаженная девушка-модель с кожей чуть темнее молока лежала на кушетке перед очагом и разговаривала с неподвижными учениками. Дальняя стена открывалась во двор, где стояла гигантская печь. Тут и там высились каменные блоки в разной степени обработки.
Галутиэ задумчиво воззрился на девушку, но та в полном безразличии не обратила на него внимания.
— Регер здесь? — спросил он.
Один из учеников поднял голову и указал в сторону лестницы. Галутиэ направился туда, Йеннеф — за ним. Вдоль узкого коридора располагалось несколько дверей, и из-за одной доносился мягкий шорох пемзы. Открыв эту дверь, дорфарианец просунул голову внутрь.
— О, — произнес Галутиэ, переступая порог.
Регер поднял глаза и увидел, как в комнату вошел мужчина. Без сомнения, он был Висом, но из-за пояса у него торчали храмовые листья. Он подошел к столу, разглядывая Регера.
— Скажи мне, где ты научился делать такие восхитительные вещицы?
Регер остался на месте, позади небольшого куска белоснежного мрамора, который он полировал. От двери мрамор казался бесформенным продолговатым блоком, на котором вырисовывались очертания груди.
— Я подмастерье этой мастерской, принадлежащей мастеру Вэйнеку.
— На Равнинах? — казалось, посетитель удивлен. — Далековато от дома. Ты из Дорфара, не так ли?
— Во мне есть дорфарианская кровь, — отозвался Регер, краем глаза заметив за дверью еще одного человека.
— Да, каждый рад заявить, что происходит от высшей расы Виса. А что еще?
— Элисаар. Любой, кто знает меня, скажет тебе.
— Саардсинмея.
Регер промолчал.
— Убивать людей — прибыльное дело? — продолжал интересоваться Галутиэ. — Теперь ты еще и нашел своего отца. Что за радостные дни у тебя! А что, не хочешь ли ты отправиться в путешествие?
— Зачем?
— Действительно, зачем? Да потому, что тебе придется. Я настоятельно попрошу тебя. Так я и заслужил свою славу — тем, что безошибочно чую, где добыча.
Прямо над ними с безоблачного неба прогрохотал гром. В комнате дрогнули стены, и тут же дождь застучал в окно тысячей бусин с порванного ожерелья.
Оба отвлеклись, и в этот миг Йеннеф пересек комнату и схватил один из остро отточенных инструментов. Он подошел к Галутиэ со спины, обхватил его и приставил резец к горлу.
— К сожалению, все обстоит так, как он сказал, — обратился Йеннеф к Регеру. — Но если поторопишься и нигде не задержишься, то успеешь уйти от своры его крыс, ищущих твое тело.
— А как насчет моего тела, эй? — Галутиэ расслабился в руках Йеннефа.
— Никак, — ласково произнес Йеннеф и чуть сильнее прижал тонкое лезвие к сухожилиям шеи. — Если только ты не спровоцируешь меня прямо сейчас, возможно, я сжалюсь и отпущу тебя, но позже.
— Но он и не думает убегать, как ты ему велел.
— Немедленно, Регер, — повторил Йеннеф. — Уходи. На корабле или другим способом, но уезжай из Мойхи.
— Можно, я объясню? — снова влез Галутиэ и обратился к Регеру: — Видишь ли, все дело в белых степняках, они же Лишенные Тени — чистых эманакир . Союзные земли думают, что они снова готовятся к войне с нами. И твоя особенная белая госпожа, будучи одной из них, играет в этом не последнюю роль.
Что-то в лице Регера изменилось.
— Не слушай эти безумные измышления, — перебил Йеннеф. — В Шансарском Элисааре ходит история, что белая эманакир была убита в Саардсинмее и восстала из мертвых. Ее любовником был Клинок из Висов, и она спасла ему жизнь, спрятав в своей гробнице над городом. Эти расчетливые нечестивцы думают, что если ты Клинок Саардсинмеи и выжил, значит, был любовником эманакир. Они собрали шайку и охотятся на тебя в Дорфаре или в шансарских и вардийских владениях, чтобы допросить. Шансарцы называют такой допрос Тремя Испытаниями, сам догадайся, что это значит. Уходи. Я убью этого кровопийцу и позабочусь обо всем.
— А твой отец любит тебя, — заметил Галутиэ. — Он знает, как накажут его наши хозяева, если он сделает что-то подобное.
Регер обошел стол.
— Я заберу у него резец, — обратился он к Галутиэ. Легким, почти невидимым движением он выхватил острый предмет из ладони отца и освободил дорфарианца из его рук.
Йеннеф застыл, потрясенный, и выругался. Галутиэ, отскочив в сторону, усмехнулся в лицо обоим.
— Я не забуду твою милость, Регер эм Ли-Дис. Как и твою, Йеннеф. Не шипи, котик, — с этими словами он выскользнул за дверь, и его шаги загрохотали по лестнице.
— Ты достоин всего того, что он хочет сделать с тобой. Проклятый глупец! — выдохнул ланнец.
— Может быть, Йеннеф. Но это не россказни — я в самом деле прятался в гробнице. Спроси Чакора, если хочешь. Он тоже был там.
— И ты не видел, как женщина вернулась к жизни?
— Она умела воскрешать мертвых. Вряд ли это правда — но я хочу услышать, что говорят на этот счет в Шансарском Элисааре.
— Еще услышишь. Под пыткой и в огне. Сейчас желтые — шансарцы, вардийцы и ваткрианцы — не меньше, чем Висы, боятся того, на что способны люди Равнин. Мы пытались как-то повлиять на мнение торговцев-южан, ибо даже Повелитель Гроз, в чьих венах течет несравненная кровь богини, готов обмочить подштанники, едва слышит слово «эманакир». Маги Равнин сражаются не оружием и не людьми, а грозами, землетрясениями, волнами и извержениями вулканов. На своих колесницах они могут подняться к звездам и убивать пламенем из глаз или пальцев. А тебя угораздило сыграть в нитку и иголку с одной из них. Да поможет тебе Анак, но надо было дать мне убить его!
— Он не должен отдавать свою жизнь ни мне, ни тебе, — рассеянно произнес Регер.
— Равнинные речи. Расплата за прошлые жизни? Долги в будущих?
— Йеннеф, иногда на арене я узнавал людей, которые явились, чтобы я убил их.
— Она научила тебя этому в постели?
— Или это была жажда крови. В любом случае я уже достаточно убил. Тебе лучше куда-нибудь деться, пока не вернулся твой дорфарианец.
— Да, он таких вещей не забывает.
— Сожалею. Не думай, что я не благодарен тебе, Йеннеф. Но тебе не стоило рисковать собой.
— Ты — мой сын, — ответил Йеннеф. Его голос потеплел, и он снова медленно повторил: — Мой сын. Мой первый сын, насколько мне известно.
Глава 17
Тьма и свет
— Мы ищем элисаарца.
— У меня есть письмо, которое он оставил вам, — Вэйнек, один в мастерской, спокойно протянул пяти головорезам-полукровкам лист тростниковой бумаги.
«Галутиэ эм Дорфару или его капитанам. Буду ждать вас в четыре часа пополудни на площади перед залом Гильдии художников. Я приду один. Готовый содействовать вам, Регер эм Ли-Дис».
Умеют ли они читать? Как выяснилось, один умел. Вэйнек повторил написанное для остальных и добавил:
— Он обученный боец, вы не забыли об этом?
— Нас десять человек или около того, — резко заметил самый неприятный из пришедших. — Посмотрим, как он справится.
— Кто докажет, что он сделает, как сказал? — возразил другой.
— Мы все равно поймаем его, не сейчас, так потом, — проворчал первый.
Тем не менее они захотели обыскать мастерскую. Вэйнек позволил это, поскольку чуть раньше отослал из дома всех лишних. Видимо, попав под действие холодного услужливого равнодушия, с которым Вэйнек наблюдал за ними, головорезы из отряда Галутиэ не стали устраивать в доме большого беспорядка и вскоре убрались обратно в город, чьи улицы все еще исходили паром после недавнего дождя.
Письмо, которое Регер оставил для Вэйнека, оказалось немного длиннее. Регер извинялся и приложил к письму деньги (к неудовольствию мастера, это была полная плата за обучение). «Если я смогу вернуть их, я это сделаю». Но, казалось, он ожидает вызова от повелителя, который позовет его прочь и не позволит вернуться. Он благодарил Вэйнека, и изъявления благодарности выглядели еще более нелепо, чем извинения. «Имей я возможность остаться, ты знаешь, что я остался бы. Но это невозможно».
Читая между строк, Вэйнек через скрытую внутреннюю связь получил ответ на невысказанный вопрос, чувствуя все, но не имея возможности описать или как-то подтвердить это. Тогда он выгнал всех из мастерской и стал ждать тех, о чьем возможном приходе так сожалел Регер.
Третье письмо предназначалось для корла. Вэйнек без колебаний счистил воск и прочел наилучшие пожелания Чакору, прощание и совет — быть осторожнее, рассказывая кому-либо подробности их спасения в Элисааре. Похоже, белые люди Равнин утратили всякое доверие.
Яростный напор дождя снова разметал город. На улицах слышались недовольные голоса, навесы дрожали от ударов воды.
Заложив засов и заперев дверь мастерской, Вэйнек поднялся по лестнице.
Неоконченная работа по мрамору стояла на обычном месте, закрытая тканью, как Регер всегда оставлял ее. Уже больше года ученик Вэйнека работал над этим камнем, непрерывно очищая и полируя, лишь иногда откалывая понемногу. Он сам выбрал кусок и обработал его, следуя указаниям Мура, не пытаясь добиться власти над камнем, а стараясь освободить душу, запертую внутри.
Вэйнек сорвал покров так же бестрепетно, как недавно сломал воск на третьем письме.
От дверей изменения были совсем незаметны. Но ближе к стройному камню обнаружилось начало тайны. Лицо, изящная шея, фонтан волос проступали, освобожденные из каменного плена.
Серебряные девушки, которых продавали в Овечьем Переулке, чем-то походили на нее. Но они словно пребывали в сладостной дремоте — а замершее в мраморе создание стояло на пороге пробуждения. Прекрасная нечеловеческая девушка, вырванная из замерзания в снегах, вся белоснежная, с кожей, волосами и глазами, как у женщины-эманакир, одной из Лишенных Тени, восставшей из зимней земли.
Белизна Хамоса — она так и стояла у Йеннефа перед глазами в тот день, около четырех.
Это был черный город, построенный из местного камня. Белый мрамор привозили с севера, и здесь он не использовался. Белизна заполняла его изнутри — предметы обстановки, украшения, одежды и сами обесцвеченные горожане. Сейчас в Хамосе и окрестностях не осталось жителей Равнин с волосами темнее, чем самые светлые из белокурых. Несколько чаще встречались золотые глаза — но намного реже, чем глаза цвета льда. Змей в Хамосе было едва ли не больше, чем людей. Резные, они обвивали колонны и притолоки; сделанные из эмали — украшали шеи, запястья и щиколотки. А живые клубились в трещинах стен, выползали на мостовые погреться на солнце. Для любого Виса, убившего змею, существовало особое наказание — ему отрубали палец на той руке, что нанесла удар. Это была своеобразная шутка — у героя Ральднора, как известно, не хватало одного пальца.
Иногда в Хамосе можно было увидеть и Виса, но все они бывали тут проездом. Здесь имелось лишь несколько постоялых дворов, готовых разместить их, и им разрешалось посещать только определенные места города. Для тех, кто хотел поклониться Анакир, в храмах были предусмотрены внешние дворы с постаментом без статуи. Ходил слух, что в Хамосе и других святых местах больше не осталось изображений богини. Здесь воспринимали ее силу и волю через пламя, горящее перед алтарем.
Равнины по большей части не выглядели скованными страхом перед воинственностью эманакир, который стал обычным во всех прочих местах. Что же до Хамоса, то он не принадлежал миру. Хотя говорили, что тут существуют оккультные школы, они скрывались, и если колдовством и пользовались, то признаков этого не было заметно. Здесь отсутствовали даже шансарская магия и ваткрианская мистика, распространенные в храмах богини в Междуземье, равно как в Вар-Закорисе, Кармиссе и Ланнелире…
Написав три письма, Регер сразу же отправился на квартиру, которую снимал. Йеннеф пошел за ним. По молчаливому согласию они прекратили обсуждение пыток и других тревожащих вещей. Йеннеф строил планы, как отделаться от Галутиэ, но тоже не говорил об этом. У Регера оставались дела, которые надо было завершить до отъезда.
В последующий час они обменивались рассказами о землях, где бывали, и событиях прошлой жизни, которых было много больше, чем они решились доверить друг другу во время первой встречи. Им больше не казалось неправильным оставаться вместе, но это еще не стало естественным.
— Оставь браслет гильдии на руке, он скроет змеиную мету. На севере имя Амрека все еще проклинают.
Йеннеф числился на службе у Высшего совета Дорфара. Он совершил многое, но ничто не стало вехой в его жизни. Прогулка по горам около Ли-Диса была одной из его давних утрат. Йеннеф собрал несколько вариантов легенды, которая привела его туда, и повторяемость манила его сильнее, чем вера.
— Говорят, что там, в одной из горных долин, разбилась небесная колесница эманакир. Эту историю можно услышать даже от вардийских солдат на границе, когда они изрядно выпьют. Я знаю, я там служил. Это древняя сказка и явно заимствованная. Представь себе — магическая колесница в небесах!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55