— Мы подошли и полюбовались на него, когда утих шторм. От твоего проклятого города ничего не осталось.
— Землетрясение, — произнесла она.
— И в придачу огромная волна из океана. Ваш Рорн прихлопнул тот рубиновый мусор, что остался от твоей Саардсинмеи. Не слишком ли много для тебя?
— И никакой прибыли для тебя, — спокойно откликнулась Пандав.
— В таком случае я продам тебя, как только мы доберемся до Иски.
Когда он оставил ее одну, девушка заметила, что небо и море все еще отсвечивают красным. Хотя она не вникла до конца в то, что сказал капитан о Саардсинмее, знание уже заняло место в ее мозгу. На каком-то уровне она прекрасно понимала, что с ней произошло — запертая в колонне, она потеряла сознание, колонна покатилась, а потом отступающая волна унесла ее в море в своей пасти. Чудесное спасение. Однако нечто внутри нее говорило, что если город погиб, то она погибла тоже, ибо рухнуло все, чем она была в этой жизни. Однажды с ней уже случилось такое — в Закорисе, в день, когда ее забрали из деревни. Она никогда не жалела о той, первой своей жизни. Но теперь и жизнь рабыни-императрицы уплывала от нее все дальше.
Ей хотелось знать, что из себя прежней она потеряла, и кто такая она сейчас. Роясь в себе сквозь пелену физической боли и душевной апатии, она обнаружила внутреннее пространство за гранью мыслей и чувств и спряталась там с умиротворяющим сознанием, что на самом деле ничто не имеет значения — ни то, что она потеряла, ни то, что разрушено; даже ее имя и суть утратили смысл. Пандав уснула.
«Овар» был кораблем из гаваней северного Ша’лиса, а его команда — отбросами с северных причалов. Порой торгуя и по возможности пиратствуя, корабль болтался по морским путям между мелкими портами шансарской провинции и Вардийским Закорисом, лишь иногда заходя южнее, к Новому Элисаару. В ходе выполнения одного из таких редких заказов — доставки в Иску элисаарского железа и племенных свиней — шторм застиг «Овара» недалеко от берега. Гонимый ветром под светом недоброго заката, его капитан решился зайти на юг дальше обычного в поисках тех, кто не смог справиться с бурей. В скверную погоду часто можно поживиться легкой добычей.
Тем не менее, взглянув на море и землю вокруг великого южного города, корабль свернул со своего пути. Позже в тот же день, встретив корабли, оставшиеся невредимыми, они услышали новости о колоссальном землетрясении, огненной горе, пробудившейся у самой Саардсинмеи, и волне, заслонившей небо.
— Наконец-то богиня устала терпеть их, — бросил капитан, обычно равнодушный к любым богам.
Закат в этот день был столь же зловещим, как и тот, что предвещал бурю, и зарево не погасло даже ночью. Через час после его начала, когда по правому борту возник берег Нового Элисаара, они увидели в море что-то плавучее. Невеликое сокровище — какой-то раскрытый бочонок, и на нем черная висская женщина. В Иске ее можно будет продать, но, честно говоря, они зря проделали весь этот путь.
Она стала собственностью капитана, но он сообщил ей, что, пока у него есть хоть какой-то выбор, ей не придется пожинать плоды такого положения. Он звал ее Угольком и испытывал отвращение при мысли о том, чтобы коснуться ее черной кожи, не осознавая, что ей столь же противна его бледность. Ни ее высокомерия, ни учтивости он не замечал, оставаясь невозмутимым.
Странности с закатами и рассветами шли на убыль. По мере их исчезновения гигантская волна и землетрясение казались людям с «Овара» все более нереальными, словно и не было ничего подобного. Лишь закорианская девушка, видевшая меньше всех, помнила о них.
Ее гордость никуда не делась, несмотря на то, что она больше не была Пандав. Когда спросили ее имя, она с осторожностью назвалась Пенгду. Они решили, что для их языков это слишком сложно, как когда-то имя «Пандав» для нее самой, и остановились на кличке «Уголек». Вместе с гордостью в ее прекрасно сложенном теле сохранились и некоторые желания — хорошо есть и двигаться. Первое было недоступно не только ей, но и прочим на «Оваре», второе же могло стать искушением для команды, распаленной Звездой, поэтому она свела занятия к минимуму, вставая на мостик и делая растяжку у свиной загородки, в последних лучах солнца, когда жизнь на корабле замирала. Ее ушибы зажили очень быстро, и сейчас тело ныло лишь от желания двигаться. Спалось ей плохо, но бессонница была для девушки чем-то новым и не угнетала ее. Сидя в углу каюты, Пандав слушала, как ворчит и храпит капитан, и развлекала себя несложными планами его убийства. Но он был ее защитником, и она не могла позволить себе избавиться от него.
В Иске ее продадут в рабство. Она и не сомневалась в этом, и не верила до конца.
Она носила потрепанную рубашку, которую выдал ей капитан. Рубашка пахла несвежим телом, пока девушка не выполоскала ее в море. Под рубашкой, свисая с шеи, прятался небольшой нож, благодаря перламутровым ножнам принятый за безделушку. Неужели настанет час, когда она пустит его в ход против другого человека — или себя?
Все чаще, забывая про мир, она удалялась в безмыслие, в тот внутренний уголок своего сознания, который вел ее тело во время танца. Но иногда она думала, что, наверное, удары о внутренность колонны лишили ее разума, иначе почему же она стала такой кроткой и не заботится ни о чем?
Наконец корабль прибыл в убогий порт Иски. Вести о падении Саардсинмеи, искаженные и обросшие эффектными подробностями, уже достигли этих берегов, пройдя по пути через Ша’лис. Новые слухи были выгружены с корабля вместе со свиньями и железом. Желтоволосые моряки-полукровки гордо расхаживали по городу, укрытые, словно плащом, силой Ашары-Анак, и свысока глядели на темных искайцев.
— Раздевайся, — приказал Пандав владелец корабля. — Здешним ты не режешь глаза, а так понравишься им еще больше. Можешь даже станцевать для них. Я видел, как ты это делаешь — очень неплохо.
— Не буду я раздеваться, — дернулась Пандав. — И не буду танцевать ни для тебя, ни для них.
Капитан подошел к ней и замахнулся. До сих пор он не бил ее, не желая портить товар перед продажей.
Перед внутренним взором Пандав пронеслась вереница картин. Она могла бы убить этого хама, сбежать через порт и потом найти убежище или поселиться где-нибудь. Но что-то остановило ее. Иска не питала любви к закорианцам, которые грабили ее, где только могли, а теперь были еще и прокляты Анак, богиней, чей гнев признавался опасным.
— Ты сможешь продать меня, не заставляя обнажаться и без всяких представлений, — объяснила Пандав капитану. — В таких местах, как здесь, рабы нужны только для работы.
— Или для постели, — добавил он.
— Или для этого. Так позволь им заплатить тебе за возможность увидеть и получить.
Он пожал плечами.
— Распусти волосы.
Пандав заплетала волосы в косу и укрепляла на голове ремешком от рубашки. Она подумала, что теперь он решил использовать в качестве приманки ее длинную гриву. Но когда она выполнила приказ, капитан вытащил нож и обрезал ей волосы по самые уши.
— Продам изготовителю париков, — соизволил пояснить он.
Она ощутила, что желание убить его снова встает в ней, как волна… волна над ее городом, которую она не видела, но все эти дни пыталась вообразить. То, чем она была, ушло от нее безвозвратно.
Рынок рабов открывался с наступлением вечерней прохлады, когда наиболее состоятельные выходили прогуляться к причалам. На взгляд Пандав, они совершенно не уважали себя и на юге сошли бы за уборщиков улиц. Что же до рабов, то они выглядели столь жалко, что капитан так и просиял, увидев, насколько его товар превосходит все остальное.
Пока они ждали своей очереди у помоста, сквозь толпу покупателей пробилась небольшая процессия.
— Жрецы-безбожники, — капитан и его второй помощник сплюнули на пыльную землю.
Это были приверженцы Ках, узнаваемые по своим темно-красным и охристым одеяниям. Впереди шел Верховный жрец, и даже в сумерках мальчик нес над его бритой головой зонтик из перьев. В нескольких шагах позади этого явления следовало еще одно — толстая женщина, закутанная в газ, но с обнаженной тяжелой грудью. На ее руках позвякивали браслеты. Без сомнения, это была хозяйка храмовых шлюх.
Капитан тут же начал обсуждать со своим помощником недостатки этой особы. Они рассмеялись, но не слишком громко, ибо здесь благоговели перед своими жрецами, похожими на идолов, и даже толстые святые девицы получали часть этого благоговения.
Зажглись факелы. Настала очередь Пандав выйти на помост. Она стояла там, глядя исключительно в небо, еле видное сквозь неразбериху огней и крыш. Взирая на непоколебимые звезды, она слышала, как описывают ее предполагаемые достоинства — силу, гибкое тело, безупречное здоровье.
Блеск меди привлек внимание Пандав, и она наконец опустила взгляд к толпе. Она увидела расплывшуюся женщину, которая указывала на нее украшенной браслетами рукой. Пандав тоже понимала, кто такая эта женщина. Во дворах Дайгота имелись две или три танцовщицы из Иски.
Следом за женщиной протолкался к помосту и жрец. Показав на девушку, он протянул деньги. Капитан «Овара» выругался — со жрецами не торгуются. Он схватил за руку продавца рабов и начал протестовать, но без толку — деньги были уплачены, жрец уже отвернулся. Пандав поняла, что ее продали в местный храм. А поскольку среди служителей Ках не было иных женщин, кроме святых девиц, значит, ее приобрели, чтобы сделать шлюхой.
Храм съежился на каменном возвышении. Его окружали черные деревья, на которых вечно сидели птицы-падальщики, привлеченные смрадом жертв на алтарях. Позади в ограде располагался публичный дом Ках.
В первую ночь ее опоили дурманным питьем, отказаться от которого она не смогла — слишком была измучена жаждой. Утром две девушки, уже изрядно обросшие лишним жиром, принесли ей блюда с едой.
Пандав съела немного. Пища не понравилась ей — сладкая густая липкая каша и приторные серые хлебцы.
Ее обиталище было каморкой размером не больше уборной на стадионе. Дверь ее открывалась во двор. Пандав уже успела заметить, что вдоль стены и у всех выходов из храма стоит стража.
В полдень толстые девушки вернулись и принесли еще больше еды. Стараясь растягивать слова на искайский манер, чтобы ее поняли, Пандав спросила, как ей справить нужду. Одна из девушек молча указала на глиняный сосуд в углу, накрытый крышкой. Каморка не только имела размер уборной — она ею и была.
Пандав съела еще меньше. Она сделала несколько упражнений, вскидывая ноги на стену и наклоняясь к ним, но места было слишком мало, и это раздражало ее даже больше, чем моряки, подглядывающие за ее занятиями на палубе «Овара».
Вечером принесли еще еды.
Когда сквозь решетчатое оконце двери начали сочиться сумерки, подкрашенные Звездой, святая хозяйка решила посетить Пандав, возвещая о своем приближении звоном браслетов и тяжелым дыханием. Она встала в дверном проеме, возможно, опасаясь застрять навсегда, если войдет в узкую каморку. От нее пахло сладостью, духами и недовольством.
— Ты должна есть, — обратилась она к девушке.
— Чтобы набирать вес? — усмехнулась Пандав.
— Именно так. Чтобы стать привлекательной.
— Похоже, мужчины в твоем городе любят валяться на женщинах, как на перинах.
Хозяйка, поняв ее, скривила губы. Она была меднокожей, темной для Иски, но светлой рядом с Пандав, с жесткими черными волосами, плотно заплетенными в косы и унизанными бусинами. Былая красота смущенно проглядывала из ее тела, расплывшегося от сладкой каши, но глаза смотрели остро.
— Кому ты поклоняешься? — спросила она.
— Зардуку, богу огня. И Дайготу, покровителю воинов.
— Ты из Закора. Вольного или под властью светлых?
— Ни то, ни другое. Я элисаарская рабыня.
— Ты знаешь имя Ках?
— Я не ссорилась с этой богиней, — отозвалась Пандав.
— Ках купила тебя. Ках требует от тебя службы. А чтобы служить, ты должна стать пышной.
— От вашей еды меня тошнит. Я не могу ее есть, даже если голодна. Посмотри на меня. Это тело привыкло к упражнениям. Я танцевала с огнем, — в этом месте хозяйка издала шипящий звук. — Если держать меня вот так, я заболею, и деньги вашей богини пропадут зря, — убеждала Пандав, а кровь стучала у нее в ушах.
— Ничего, ты привыкнешь к такой еде. Голодай ты с самого рождения, ты была бы рада этому, как другие девушки. Это беспечная жизнь.
Пандав больше не могла сдерживаться — ей слишком долго пришлось делать это.
— Будь проклята твоя беспечность, жирная свинья! Чтобы я стала такой же, как ты? Да лучше я буду голодать. Лучше я умру! Забери меня отсюда и убей.
Она вспомнила о своей роскошной гробнице, которую отдала белой суке-эманакир. Без сомнения, волна разнесла ее склеп на куски. А сука-ведьма обещала ей долгую жизнь, так что в нем не будет нужды…
Но толстая женщина уже шла прочь, а ее сопровождающий закрывал дверь.
Пандав опрокинула тарелки с тяжелой пищей. На миг она подумала о том, как справиться с храмовыми стражниками, но их было слишком много.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
— Землетрясение, — произнесла она.
— И в придачу огромная волна из океана. Ваш Рорн прихлопнул тот рубиновый мусор, что остался от твоей Саардсинмеи. Не слишком ли много для тебя?
— И никакой прибыли для тебя, — спокойно откликнулась Пандав.
— В таком случае я продам тебя, как только мы доберемся до Иски.
Когда он оставил ее одну, девушка заметила, что небо и море все еще отсвечивают красным. Хотя она не вникла до конца в то, что сказал капитан о Саардсинмее, знание уже заняло место в ее мозгу. На каком-то уровне она прекрасно понимала, что с ней произошло — запертая в колонне, она потеряла сознание, колонна покатилась, а потом отступающая волна унесла ее в море в своей пасти. Чудесное спасение. Однако нечто внутри нее говорило, что если город погиб, то она погибла тоже, ибо рухнуло все, чем она была в этой жизни. Однажды с ней уже случилось такое — в Закорисе, в день, когда ее забрали из деревни. Она никогда не жалела о той, первой своей жизни. Но теперь и жизнь рабыни-императрицы уплывала от нее все дальше.
Ей хотелось знать, что из себя прежней она потеряла, и кто такая она сейчас. Роясь в себе сквозь пелену физической боли и душевной апатии, она обнаружила внутреннее пространство за гранью мыслей и чувств и спряталась там с умиротворяющим сознанием, что на самом деле ничто не имеет значения — ни то, что она потеряла, ни то, что разрушено; даже ее имя и суть утратили смысл. Пандав уснула.
«Овар» был кораблем из гаваней северного Ша’лиса, а его команда — отбросами с северных причалов. Порой торгуя и по возможности пиратствуя, корабль болтался по морским путям между мелкими портами шансарской провинции и Вардийским Закорисом, лишь иногда заходя южнее, к Новому Элисаару. В ходе выполнения одного из таких редких заказов — доставки в Иску элисаарского железа и племенных свиней — шторм застиг «Овара» недалеко от берега. Гонимый ветром под светом недоброго заката, его капитан решился зайти на юг дальше обычного в поисках тех, кто не смог справиться с бурей. В скверную погоду часто можно поживиться легкой добычей.
Тем не менее, взглянув на море и землю вокруг великого южного города, корабль свернул со своего пути. Позже в тот же день, встретив корабли, оставшиеся невредимыми, они услышали новости о колоссальном землетрясении, огненной горе, пробудившейся у самой Саардсинмеи, и волне, заслонившей небо.
— Наконец-то богиня устала терпеть их, — бросил капитан, обычно равнодушный к любым богам.
Закат в этот день был столь же зловещим, как и тот, что предвещал бурю, и зарево не погасло даже ночью. Через час после его начала, когда по правому борту возник берег Нового Элисаара, они увидели в море что-то плавучее. Невеликое сокровище — какой-то раскрытый бочонок, и на нем черная висская женщина. В Иске ее можно будет продать, но, честно говоря, они зря проделали весь этот путь.
Она стала собственностью капитана, но он сообщил ей, что, пока у него есть хоть какой-то выбор, ей не придется пожинать плоды такого положения. Он звал ее Угольком и испытывал отвращение при мысли о том, чтобы коснуться ее черной кожи, не осознавая, что ей столь же противна его бледность. Ни ее высокомерия, ни учтивости он не замечал, оставаясь невозмутимым.
Странности с закатами и рассветами шли на убыль. По мере их исчезновения гигантская волна и землетрясение казались людям с «Овара» все более нереальными, словно и не было ничего подобного. Лишь закорианская девушка, видевшая меньше всех, помнила о них.
Ее гордость никуда не делась, несмотря на то, что она больше не была Пандав. Когда спросили ее имя, она с осторожностью назвалась Пенгду. Они решили, что для их языков это слишком сложно, как когда-то имя «Пандав» для нее самой, и остановились на кличке «Уголек». Вместе с гордостью в ее прекрасно сложенном теле сохранились и некоторые желания — хорошо есть и двигаться. Первое было недоступно не только ей, но и прочим на «Оваре», второе же могло стать искушением для команды, распаленной Звездой, поэтому она свела занятия к минимуму, вставая на мостик и делая растяжку у свиной загородки, в последних лучах солнца, когда жизнь на корабле замирала. Ее ушибы зажили очень быстро, и сейчас тело ныло лишь от желания двигаться. Спалось ей плохо, но бессонница была для девушки чем-то новым и не угнетала ее. Сидя в углу каюты, Пандав слушала, как ворчит и храпит капитан, и развлекала себя несложными планами его убийства. Но он был ее защитником, и она не могла позволить себе избавиться от него.
В Иске ее продадут в рабство. Она и не сомневалась в этом, и не верила до конца.
Она носила потрепанную рубашку, которую выдал ей капитан. Рубашка пахла несвежим телом, пока девушка не выполоскала ее в море. Под рубашкой, свисая с шеи, прятался небольшой нож, благодаря перламутровым ножнам принятый за безделушку. Неужели настанет час, когда она пустит его в ход против другого человека — или себя?
Все чаще, забывая про мир, она удалялась в безмыслие, в тот внутренний уголок своего сознания, который вел ее тело во время танца. Но иногда она думала, что, наверное, удары о внутренность колонны лишили ее разума, иначе почему же она стала такой кроткой и не заботится ни о чем?
Наконец корабль прибыл в убогий порт Иски. Вести о падении Саардсинмеи, искаженные и обросшие эффектными подробностями, уже достигли этих берегов, пройдя по пути через Ша’лис. Новые слухи были выгружены с корабля вместе со свиньями и железом. Желтоволосые моряки-полукровки гордо расхаживали по городу, укрытые, словно плащом, силой Ашары-Анак, и свысока глядели на темных искайцев.
— Раздевайся, — приказал Пандав владелец корабля. — Здешним ты не режешь глаза, а так понравишься им еще больше. Можешь даже станцевать для них. Я видел, как ты это делаешь — очень неплохо.
— Не буду я раздеваться, — дернулась Пандав. — И не буду танцевать ни для тебя, ни для них.
Капитан подошел к ней и замахнулся. До сих пор он не бил ее, не желая портить товар перед продажей.
Перед внутренним взором Пандав пронеслась вереница картин. Она могла бы убить этого хама, сбежать через порт и потом найти убежище или поселиться где-нибудь. Но что-то остановило ее. Иска не питала любви к закорианцам, которые грабили ее, где только могли, а теперь были еще и прокляты Анак, богиней, чей гнев признавался опасным.
— Ты сможешь продать меня, не заставляя обнажаться и без всяких представлений, — объяснила Пандав капитану. — В таких местах, как здесь, рабы нужны только для работы.
— Или для постели, — добавил он.
— Или для этого. Так позволь им заплатить тебе за возможность увидеть и получить.
Он пожал плечами.
— Распусти волосы.
Пандав заплетала волосы в косу и укрепляла на голове ремешком от рубашки. Она подумала, что теперь он решил использовать в качестве приманки ее длинную гриву. Но когда она выполнила приказ, капитан вытащил нож и обрезал ей волосы по самые уши.
— Продам изготовителю париков, — соизволил пояснить он.
Она ощутила, что желание убить его снова встает в ней, как волна… волна над ее городом, которую она не видела, но все эти дни пыталась вообразить. То, чем она была, ушло от нее безвозвратно.
Рынок рабов открывался с наступлением вечерней прохлады, когда наиболее состоятельные выходили прогуляться к причалам. На взгляд Пандав, они совершенно не уважали себя и на юге сошли бы за уборщиков улиц. Что же до рабов, то они выглядели столь жалко, что капитан так и просиял, увидев, насколько его товар превосходит все остальное.
Пока они ждали своей очереди у помоста, сквозь толпу покупателей пробилась небольшая процессия.
— Жрецы-безбожники, — капитан и его второй помощник сплюнули на пыльную землю.
Это были приверженцы Ках, узнаваемые по своим темно-красным и охристым одеяниям. Впереди шел Верховный жрец, и даже в сумерках мальчик нес над его бритой головой зонтик из перьев. В нескольких шагах позади этого явления следовало еще одно — толстая женщина, закутанная в газ, но с обнаженной тяжелой грудью. На ее руках позвякивали браслеты. Без сомнения, это была хозяйка храмовых шлюх.
Капитан тут же начал обсуждать со своим помощником недостатки этой особы. Они рассмеялись, но не слишком громко, ибо здесь благоговели перед своими жрецами, похожими на идолов, и даже толстые святые девицы получали часть этого благоговения.
Зажглись факелы. Настала очередь Пандав выйти на помост. Она стояла там, глядя исключительно в небо, еле видное сквозь неразбериху огней и крыш. Взирая на непоколебимые звезды, она слышала, как описывают ее предполагаемые достоинства — силу, гибкое тело, безупречное здоровье.
Блеск меди привлек внимание Пандав, и она наконец опустила взгляд к толпе. Она увидела расплывшуюся женщину, которая указывала на нее украшенной браслетами рукой. Пандав тоже понимала, кто такая эта женщина. Во дворах Дайгота имелись две или три танцовщицы из Иски.
Следом за женщиной протолкался к помосту и жрец. Показав на девушку, он протянул деньги. Капитан «Овара» выругался — со жрецами не торгуются. Он схватил за руку продавца рабов и начал протестовать, но без толку — деньги были уплачены, жрец уже отвернулся. Пандав поняла, что ее продали в местный храм. А поскольку среди служителей Ках не было иных женщин, кроме святых девиц, значит, ее приобрели, чтобы сделать шлюхой.
Храм съежился на каменном возвышении. Его окружали черные деревья, на которых вечно сидели птицы-падальщики, привлеченные смрадом жертв на алтарях. Позади в ограде располагался публичный дом Ках.
В первую ночь ее опоили дурманным питьем, отказаться от которого она не смогла — слишком была измучена жаждой. Утром две девушки, уже изрядно обросшие лишним жиром, принесли ей блюда с едой.
Пандав съела немного. Пища не понравилась ей — сладкая густая липкая каша и приторные серые хлебцы.
Ее обиталище было каморкой размером не больше уборной на стадионе. Дверь ее открывалась во двор. Пандав уже успела заметить, что вдоль стены и у всех выходов из храма стоит стража.
В полдень толстые девушки вернулись и принесли еще больше еды. Стараясь растягивать слова на искайский манер, чтобы ее поняли, Пандав спросила, как ей справить нужду. Одна из девушек молча указала на глиняный сосуд в углу, накрытый крышкой. Каморка не только имела размер уборной — она ею и была.
Пандав съела еще меньше. Она сделала несколько упражнений, вскидывая ноги на стену и наклоняясь к ним, но места было слишком мало, и это раздражало ее даже больше, чем моряки, подглядывающие за ее занятиями на палубе «Овара».
Вечером принесли еще еды.
Когда сквозь решетчатое оконце двери начали сочиться сумерки, подкрашенные Звездой, святая хозяйка решила посетить Пандав, возвещая о своем приближении звоном браслетов и тяжелым дыханием. Она встала в дверном проеме, возможно, опасаясь застрять навсегда, если войдет в узкую каморку. От нее пахло сладостью, духами и недовольством.
— Ты должна есть, — обратилась она к девушке.
— Чтобы набирать вес? — усмехнулась Пандав.
— Именно так. Чтобы стать привлекательной.
— Похоже, мужчины в твоем городе любят валяться на женщинах, как на перинах.
Хозяйка, поняв ее, скривила губы. Она была меднокожей, темной для Иски, но светлой рядом с Пандав, с жесткими черными волосами, плотно заплетенными в косы и унизанными бусинами. Былая красота смущенно проглядывала из ее тела, расплывшегося от сладкой каши, но глаза смотрели остро.
— Кому ты поклоняешься? — спросила она.
— Зардуку, богу огня. И Дайготу, покровителю воинов.
— Ты из Закора. Вольного или под властью светлых?
— Ни то, ни другое. Я элисаарская рабыня.
— Ты знаешь имя Ках?
— Я не ссорилась с этой богиней, — отозвалась Пандав.
— Ках купила тебя. Ках требует от тебя службы. А чтобы служить, ты должна стать пышной.
— От вашей еды меня тошнит. Я не могу ее есть, даже если голодна. Посмотри на меня. Это тело привыкло к упражнениям. Я танцевала с огнем, — в этом месте хозяйка издала шипящий звук. — Если держать меня вот так, я заболею, и деньги вашей богини пропадут зря, — убеждала Пандав, а кровь стучала у нее в ушах.
— Ничего, ты привыкнешь к такой еде. Голодай ты с самого рождения, ты была бы рада этому, как другие девушки. Это беспечная жизнь.
Пандав больше не могла сдерживаться — ей слишком долго пришлось делать это.
— Будь проклята твоя беспечность, жирная свинья! Чтобы я стала такой же, как ты? Да лучше я буду голодать. Лучше я умру! Забери меня отсюда и убей.
Она вспомнила о своей роскошной гробнице, которую отдала белой суке-эманакир. Без сомнения, волна разнесла ее склеп на куски. А сука-ведьма обещала ей долгую жизнь, так что в нем не будет нужды…
Но толстая женщина уже шла прочь, а ее сопровождающий закрывал дверь.
Пандав опрокинула тарелки с тяжелой пищей. На миг она подумала о том, как справиться с храмовыми стражниками, но их было слишком много.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55