У нас с ней весьма бурные и непредсказуемые отношения.
– Встречаемся. Если ей не взбредет в голову наказать меня, лишив своего общества.
– Хорошо, что ты не проболтался ей о Майе. За все время нашего знакомства других разумных поступков за тобой не числится.
Морли быстренько отжался положенные пятьдесят раз и вскочил. Он даже не вспотел. Мне ужасно захотелось пнуть его в зад: ничего не поделаешь, зависть – страшная штука.
– Ты слышал о генерале Стэнтноре?
– Командовал морской пехотой?
– Именно.
– И что же?
– Парень, что работает у него – мой бывший сержант, – потребовал вернуть старый должок Он хочет, чтобы я кое-что сделал для старика.
– Ты делаешь что-то просто так, ради самой работы? Все-таки ты редкий экземпляр, Гаррет.
– Знаю. Я как собака – пальцем не шевельну, если не голоден.
– Короче. Я-то работаю всегда, и работы у меня навалом.
– Старик умирает. Сержант думает, что его пытаются убить. Медленно, чтоб было похоже на изнуряющий недуг.
– Его в самом деле убивают?
– Не знаю. Он болен уже давно. Ты представляешь, как это можно сделать?
– Какого он цвета?
– Цвета?
– Ну да. Есть яды, которые действуют постепенно, накапливаясь. Распознать их можно по цвету лица больного,
– Он болезненно желтый. Волосы выпадают клоками. Кожа точно прозрачная.
Морли наморщил лоб.
– Ни синего, ни серого?
– Желтый. Как помадка. Он покачал головой.
– Ничего не могу сказать.
– Он еще страдает припадками.
– Бешенства?
– Сердечные или что-то в этом роде.
– Ни на что не похоже. Если б увидеть его…
– Да Но вряд ли это можно устроить. Они там все с приветом, не выносят чужаков.
Я бегло описал ему обитателей дома Стэнтнора
– Похоже на психушку.
– Вроде того. Все они, кроме кухарки и Дженнифер, лет по тридцать прослужили в морской пехоте, главным образом в Кантарде.
Морли усмехнулся.
– От комментариев воздержусь.
– Молодец. Избегайте соблазнов, и мир станет чуточку лучше. Еще одно. Старик воображает, что я занят поисками вора. Кто-то крадет его серебро и военные трофеи. – Я протянул список, Морли начал читать. – Я заплачу дополнительно тому, кто возьмется разведать, не проходят ли некоторые из этих вещей по обычным каналам.
– Плоскомордому нужна работа.
Плоскомордый Тарп – наш общий приятель, что-то среднее между Морли и мной. Он совестливей Дотса и честолюбивей меня, но огромный, как дом, и кажется недоумком. Тарпа трудно принимать всерьез, и ему редко достается хорошая работа.
– Ладно. Я заплачу по обычным расценкам. Плюс если найдет что-нибудь из списка, Плюс если опишет вора.
– Деньги при тебе?
Намек понят. Я выплатил ему аванс.
– Мы с Плоскомордым благодарим тебя, – сказал Морли. – Конечно, хочется сделать одолжение старому товарищу, но задаром это чертовски скучно. Особенно если старик просто помирает своим ходом.
– Что-то там происходит. Меня пытались замочить. – Я вкратце рассказал ему.
– Вот бы посмотреть на физиономию того парня. Он вдарил топором, а ты зазвенел, как колокол, – заржал Морли. – Однако тебе повезло.
– Надо полагать.
– В чем же, по-твоему, суть дела?
– Не знаю. Деньги? Больше там ничего нет. У старика примерно пять миллионов. Сын его умер. Жена умерла двадцать лет тому назад. Его дочь Дженнифер получает половину, а другая половина переходит к его приятелям – морским пехотинцам. Три года назад было семнадцать наследников. С тех пор двое умерли, предположительно естественной смертью, одного забодал бешеный бык, а четверо пропали. Посчитать нетрудно: доля оставшихся в живых почти удвоилась.
Морли уселся, положил ноги на стол и поковырял зубочисткой в жемчужно-белых зубах. Я не мешал ему думать.
– Да, в этом муравейнике может подняться довольно паршивая возня.
– Такова уж человеческая природа.
– Я не любитель держать пари, но тут можно смело ставить на жадность. Кому-то не хватает его доли.
– Такова уж человеческая природа.
– Никто не пройдет мимо таких денег. Ни ты, ни я, ни даже святой. Думаю, ты копаешь в правильном направлении.
– Беда в том, что мне никак не удается увязать все вместе. Если я найду вора – кстати, зачем воровать, когда тебя ожидает огромное наследство? – не станет ни на йоту ясней, кто убивает генерала. Для того, кто сокращает число наследников, это смысла не имеет. Ему, наоборот, надо, чтоб старик протянул подольше.
– Что будет, если дочка сыграет в ящик раньше его?
– Проклятие! – Это же очень важно, а мне и в голову не приходило. Если все перейдет к служакам, ей надо держать ухо востро.
– Странно, по их поведению не заподозришь, что они знают о происходящем. Похоже, они настроились жить себе поживать тихо-мирно. Они и не думают следить друг за другом, а я, пробыв там всего день, сразу заметил, что дело нечисто.
– Вы, сыщики, дальше своего носа не видите.
– Ты о чем?
– Ведь они все старые товарищи. Кому-то одному взбрело на ум разбогатеть, перерезав остальных. Но кто же заподозрит своего старого кореша? Представь только, через что они прошли вместе.
Он прав. У меня тоже такое в голове бы не уместилось. Нельзя вдруг перестать доверять старому товарищу, с которым провел бок о бок много лет. Невозможно вообразить, что он так изменился.
– В конце концов, может, так оно и есть: трое умерли естественной смертью, а четверым надоели заведенные в доме порядки, и они ушли, наплевав на деньги.
– А земля плоская и стоит на трех китах.
– Ты пессимист.
– Я реалист. Ты разуй глаза. На днях тридцатишестилетний мужик зарезал отца с матерью за то, что они не дали ему денег на бутылку. Такова жизнь, Гаррет. Люди – хуже самых жутких чудищ из ночных кошмаров. – Он усмехнулся. – Тебе еще повезло: никакой мистики – ни вампиров, ни оборотней, ни ведьм, ни колдунов, ни встающих из могил мертвецов. Всякая дрянь не путается под ногами.
Я фыркнул. Такие штуки встречаются не на каждом шагу, но они тоже часть жизни, и рано или поздно приходится с ними столкнуться. Лично меня чертовщина интересовала мало. Впрочем, мне еще не довелось иметь с ней дело.
– Кажется, я видел привидение.
– Чего?
– Привидение. Я все время вижу женщину, которую никто не впускал в дом. Никто больше ее не видит. Если они не морочат меня, но скорее всего морочат.
– Или тебе мерещится. Роскошная блондинка, верно?
– Блондинка. Недурна.
– Ты просто грезишь наяву.
– Ну со временем узнаем. Меня еще кое-что тревожит, но пока не могу выразить словами, что именно.
– Пустяки, наверное.
– Пустяки? Лучше мне вернуться туда.
– У тебя есть с собой что-нибудь эдакое? Неприятно думать, что ты в окружении убийц – и не вооружен ничем, кроме зубов и ногтей.
– Есть пара штучек.
– Всегда у тебя что-нибудь припасено, – хмыкнул Морли. – Смотри, не поворачивайся ни к кому спиной.
– Не буду.
Я уже закрывал дверь, когда Морли окликнул меня:
– А дочка, какая она из себя?
– Двадцать с небольшим. Красотка, но не из разговорчивых. Испорченная девчонка, надо полагать.
Он задумчиво поглядел на меня, передернул плечами, встал из-за стола, опустился на пол и снова принялся за отжимания. Я хлопнул дверью: тяжело смотреть, как человек сам себя мучает.
12
Я повернул на юг, весьма довольный собой: я знал своего Морли, любопытство погубит его. Он умрет, а выяснит, где собака зарыта. Всех поднимет на ноги, все вверх дном перевернет, но разузнает, что происходит у Стэнтноров, если что-нибудь происходит.
Когда я вышел за Южные ворота, самодовольство улетучилось. Начал моросить дождик. Я обругал себя за недоверие к лошадям. Черт возьми, не умеешь ездить верхом, нанял бы карету: ведь карету можно отнести к необходимым расходам, и пускай Стэнтнор платит. Расходы – удивительно гибкая статья, особенно если клиент не имеет возможности контролировать тебя.
До поместья я добрался уже насквозь мокрый. Странно. Большинство крупных загородных поместий имеют названия «Клены», «На ветру», иногда и вовсе бессмысленное, типа «Британский камень». Но у Стэнтноров – точно не имение, а лачуга овцевода. Поместье Стэнтноров – и все. Старинное семейное жилище, роскошное, как музей, но ни для кого оно не стало домом, никому не пришло в голову дать ему имя.
Я не дошел до входа в особняк шагов пятьсот, Дженнифер Стэнтнор вылетела мне навстречу из парадного подъезда. Она даже шали не накинула. Питерс шел следом, но не похоже было, что он хочет ее задержать.
Они поравнялись со мной одновременно. Казалось, Дженнифер уже довела Питерса до белого каления и теперь не прочь отделаться от него. Я постарался прикинуться удивленным. Это было нетрудно: я не переставал удивляться ни на минуту. Я приподнял бровь – один из моих самых эффектных трюков. Дженнифер остановилась, но молчала, пытаясь отдышаться. Питерс, он запыхался меньше, хоть и был в три раза старше, сообщил:
– На охоте произошел несчастный случай.
Я и глазом не моргнул.
– Да?
– Давай зайдем в дом, а то промокнем. Я взглянул на Дженнифер. Казалось, она намеривается заговорить.
– Это не несчастный случай, – мрачно заявила она.
Нет, вероятно, если есть жертвы. Но вслух я этого не сказал, только хмыкнул.
– Нас беспокоят браконьеры, – рассказывал по дороге Питерс. – На наших землях водятся олени – целое стадо.
– Они привлекают браконьеров, – вставила Дженнифер. – Раньше этих разбойников было меньше.
– Трое за весь прошлый год, – сказал Питерс. – Но сам понимаешь, крестьяне… Олени – удобная мишень: они здесь не очень пугливы. За последний месяц к нам вторгались шесть раз. Точнее, нам известно про шесть.
– Папе не оленей жалко, – сказала Дженнифер, – его больше огорчают нарушения границы. По границам у нас лежат такие штуки, вроде шпал…
– После последнего случая, – продолжал Питерс, пока мы поднимались по ступенькам крыльца, – генерал велел регулярно патрулировать территорию. Он хотел поймать кого-нибудь и примерно наказать. Сегодня дежурили Кид, Хокес, Тайлер и Снэйк. Хокесу, видимо, удалось поймать нарушителя, схватить его, как говорится, за руку. Он затрубил в рог.
– А когда прибежали остальные, – подхватила Дженнифер, – он лежал на земле, а из тела его торчала стрела. Освежеванный олень валялся среди деревьев шагах в ста от него.
– Интересно. Интересно и печально. Но при чем тут я? Разбирайтесь сами.
Дженнифер удивилась, а Питерс огрызнулся:
– Не болтай чепухи. Ты здесь единственный разведчик. Остальные – морские пехотинцы и ни черта не смыслят в следах.
– Угу. – Может, и так. – Столько лет прошло. Да и хорошим разведчиком я никогда не был. – Я вспомнил свои недавние неудачи.
– Даже средний разведчик лучше, чем ничего. – Питерс взглянул на направлявшегося к нам Чейна. – Как он?
– Ему самому не справиться. Нужен хирург.
– Ты же знаешь. Никаких врачей в доме.
– Перевозить Хокеса нельзя: это убьет его.
– Приведите врача! – вскричала Дженнифер. – Отец не узнает: он ведь не выползает из своей комнаты.
– Деллвуд доложит ему.
– Деллвуда я беру на себя.
– Ступай, – велел Питерс Чейну. Чейн зашагал прочь.
– Надеюсь, Хокес выживет, – сказал я.
– Он борется.
– Могу я поговорить с ним?
– Он отключился. Без сознания. И маловероятно, что он вообще придет в себя, если Чейн не привезет хирурга.
– Покажите мне место, где это случилось, пока дождь не смыл следы.
Пришлось ехать верхом. Мое всегдашнее везение. Лошадь казалась смирной и приветливой. Но еще когда ее выводили, на морде чудовища я заметил ухмылку. Она, видимо, много слышала обо мне и теперь понадеялась на приятную прогулку.
Ехать пришлось порядочно. У Стэнтноров было много земель. Мы мало разговаривали. Я осматривал окрестности: вдруг пригодится
Я с младых ногтей развивал в себе эту привычку, поэтому и пошел добровольцем в разведку, когда исчез настоящий Секстон.
– Похоже, Снэйк возвращается, – сказал Питерс.
Мы спустились с холма и приближались к месту событий. Под дубом, недалеко от застрявшей в деревьях туши оленя, я увидел человека.
– Сержант, в армии я ни разу не встречал никого из ваших парней. Кто-нибудь из них знал Секстона?
– Не думаю.
Я спешился, привязал повод к молодому дубку. Лошадь недовольно зыркнула на меня.
– Размечталась, думала, я отпущу поводья и ты спокойненько удерешь?
– Что ты сказал? – переспросил Питерс.
– Я к лошади обращаюсь. Люблю разговаривать с лошадьми: они понятливей людей.
– Снэйк, это Майк Секстон. Был разведчиком у меня на островах. Ты. наверное, слышал о его приезде.
Снэйк что-то проворчал и оглядел меня с головы до ног. Я в долгу не остался.
Снэйк перещеголял даже Чейна. Волос он не стриг с тех пор, как ушел из армии, борода торчала клочьями. Вряд ли он часто мылся и менял одежду. Штаны были заляпаны причудливыми разноцветными пятнами.
– Слышал, – подтвердил он.
– Что-нибудь нашел?
Снэйк проворчал что-то. Это означало «нет».
Я взглянул на тушу.
– Некрупная особь, а?
– Олененок, – ответил Снэйк, – только начал линять.
Однако. Зачем браконьеру олененок, если ему нужно мясо, а звери здесь не пугливы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32