Мне хотелось бы того же, если бы я узнал, что мой папа убил мою маму.
Пока Рок не закончит приготовления, больше делать нечего. Я надел пальто и побрел на кладбище. Постоял немного, глядя на могилу Элеоноры и пытаясь примириться сам с собой. Ничего не выходило. Я заметил прислоненную к ограде лопату. Уэйн не стал уносить ее, точно предвидел, что понадобятся еще могилы, а значит, нечего таскать инструмент туда-сюда. Я нашел подходящее место и начал копать. Быть может, удастся успокоиться, готовя место успокоения для Чейна.
Но это мало помогло. Тем более что, вырыв яму в три фута глубиной, я увидел Элеонору. Она стояла у своего надгробного камня и смотрела на меня. Я остановился и попытался прочесть что-либо на ее лице, черты которого при дневном свете казались расплывчатыми, неясными.
Прошлой ночью она была совсем как живая, потому что высосала почти всю жизнь из Стэнтнора.
Бывала ли она столь же живой, когда мстила генералу, уничтожая его слуг? Привидение не нуждается в этом, оно может убить человека так, что все припишут его смерть несчастному случаю – забодал бык или случился сердечный приступ.
– Прости, Элеонора. Я не хотел причинить тебе боль.
Она ничего не ответила. Она говорила со мной лишь однажды – когда нашла на пороге комнаты Питерса.
Сейчас она тоже казалась живой, настоящей. Почему медлит Рок? Справиться с ней оказалось трудней, чем он рассчитывал, не по зубам этот орешек? Я старался думать о посторонних вещах – о могиле, которую рыл, об убийце, о ленче, о чем угодно – только бы отвлечься от Элеоноры, забыть о печальной, никчемной короткой жизни этой женщины.
Ничего не помогало. Я присел на край могилы, прямо в грязь. Я сидел и оплакивал ее, а она, почти прозрачная, невесомая, сидела напротив с тем же заботливым, участливым видом, с каким склонялась над поверженным горе-сыщиком.
– Ах, если б все было иначе, если б ты жила в мое время или я жил в твое…
Элеонора протянула руку. Прикосновение ее было нежным и легким, как лебяжий пух. Она улыбнулась слабой, грустной, всепрощающей улыбкой. Я хотел улыбнуться в ответ – и не смог.
В мире много зла. Наверное, так и должно быть, но примириться с этим нелегко. Безвинные страдания Элеоноры Стэнтнор – не обычное, рядовое зло. Не люди, боги в ответе за него. Потому я и стал безбожником. Я не желаю поклоняться небесным хищникам, которые наводнили мир незаслуженными мучениями. Возмездие настигло генерала Стэнтнора, но вина не целиком на нем. И, конечно, не на родителях Элеоноры. Мать просто старалась защитить ее. Никто из смертных не виновен, виновны боги, и они, только они заслуживают равных страданий.
Я поднял глаза. Рок, видимо, заканчивал работу. От Элеоноры мало что осталось. Она бледнела, испарялась, но улыбалась, улыбалась мне. Наверное, никто не относился к ней так хорошо. Можете представить себе мои чувства.
– Мир и покой тебе, Элеонора. – Я махнул рукой.
А потом она исчезла. Я копал как одержимый, будто хотел докопаться до ада и столкнуть в него все людские горести. Вырыв могилу на фут глубже, чем следовало, я немного успокоился, выбрался наружу и направился к дому. Я весь перемазался и боялся, что кто-нибудь примет меня за вылезшего из болота мертвеца.
41
Я остановился поболтать с Дожанго и парнями, но мысли мои были далеко. Через пять минут я оставил их и пошел дальше. Морли взволнованным голосом что-то сказал Дожанго и побежал за мной. Дожанго тяжко вздохнул, я вспомнил, что у него это означало крайнюю степень изнеможения, подтянул штаны и припустил за нами. Какого черта они лезут? Проходя мимо мрачных предков Стэнтнора, я погрозил им кулаком и высказал все, что думал об их роде, особенно о последнем его представителе. Морли догнал меня.
– Ты в порядке, Гаррет?
– Нет. Чувствую себя препогано, хуже быть не может. Но я приведу себя в порядок.
Иногда просто терпение лопается, сил нет переносить творящиеся на свете безобразия. Ничего, все будет нормально.
– Вот это да! Гаррет в чистом виде. Гаррет, мечта которого расстроиться, чтобы принимать в три раза больше участия в чужих неприятностях.
Я слабо усмехнулся:
– Что-то в этом роде.
– Нельзя же все взваливать себе на плечи…
Нельзя. Но я никак не затвержу этот урок, никак не привыкну быть просто сторонним наблюдателем.
Из главного холла донесся ужасный металлический грохот, а вслед за тем пронзительный вопль – так кричит подстреленный кролик. Отпихивая друг друга, мы бросились на крик.
Кид лежал в нескольких шагах от места гибели Чейна, зашибленный сброшенным сверху панцирем. Он был еще жив, еще чуть подергивался и напомнил мне раздавленного жука.
Прежде чем мы успели освободить его, Кид затих совсем. Я опустился рядом на колени, но свет уже померк в его глазах.
– Все, остался один вариант, выбора больше нет, – шепнул мне Морли.
– Теперь я знаю, кто это.
Я готов был возненавидеть себя. Я должен был догадаться раньше. Доктор Рок прав: с самого начала я подошел к делу не с той стороны. Нам свойственно закрывать глаза на то, чего видеть не хочется. Я слишком сосредоточился на поиске мотивов и был ослеплен тем единственным, который сумел найти. Я не учел, что мотивы безумцев нормальным людям кажутся бессмысленными.
– Да. – Морли тоже знал, теперь это не вызывало сомнений. Но он ни словом не упомянул об убийце, он сказал: – Ты больше ничего не можешь для него сделать, сейчас тебе вообще делать нечего, пойди почистись и умойся.
– Зачем? Все равно придется копать еще одну могилу.
– Это подождет, а тебе надо помыться. Я за всем присмотрю.
Может, Морли прав. Может, он, дьявол его побери, знает меня даже слишком хорошо. Ванна не поможет, но она как бы символ покоя и нормальной жизни. Я прошел на кухню. Питерс с кухаркой заканчивали приготовления к ленчу. Как ни странно, они не слышали грохота. Я не стал рассказывать им о случившемся, я просто набрал горячей воды и потащил бадью к себе в комнату. Они, в свою очередь, не стали задавать вопросов: наверное, вид у меня был устрашающий.
Вниз я спустился уже чистым и переодетым. Но самочувствие мое не улучшилось. Не всякую грязь можно смыть водой.
– Ну что слышно? – спросил я. Морли покачал головой:
– Ничего. Только Рок хочет видеть тебя. Я вошел в комнату, в которой оставил доктора Рока. Он-то слышал грохот, но при виде меня у него глаза на лоб полезли.
– Неважно выглядите. Я ввел его в курс дела.
– Я подозревал это, – изрек он. – Миссия моя здесь почти закончена, осталось только свести Элеонору с мужем.
Я рассказал ему о свидании с Элеонорой. Под безобразной внешностью доктора скрывалась добрая душа.
– Я понимаю вас. Я несколько раз попадал в такое положение. В вашем бизнесе, как и в моем, не обойтись без болезненных переживаний. Но я дам вам еще одну возможность проститься с ней.
– Так пошли.
– Не сейчас. Вы еще не готовы, вы слишком взбудоражены, необходимо успокоиться. Я было заспорил.
– Я в ваши дела не вмешиваюсь, не указываю, что, где и когда. Не вмешивайтесь и вы в мои. Дело не в вас. Мы не можем работать в неспокойной обстановке. Лишние эмоции искажают картину.
И Рок прав. Пора мне научиться не смешивать личные переживания с делом.
– Хорошо. Я буду сдержан. Морли просунул голову в дверь:
– Ленч подан. Гаррет, тебе надо подкрепиться.
Поразительно, как все пекутся о моем рассудке и душевном здравии. Мне захотелось завопить, затопать ногами, послать всех куда подальше.
– Хорошо, иду, – сказал я.
Думаю, выглядел я немногим лучше, чем час назад. Во всяком случае. Черный Пит не сводил с меня глаз.
– Что-нибудь случилось? – спросил он.
– Да. Кое-что случилось. С Кидом. Его раздавило панцирем, сброшенным с четвертого этажа. Насмерть.
Питерс нахмурился. Секунд пять они с кухаркой молча смотрели друг на друга. Потом она тихо заплакала.
– После еды пойдем к старику, – обратился я к присутствующим. – Пора кончать.
– Теперь уже не о чем волноваться, – сказал Питерс. – Я почти жалею, что пригласил тебя.
– А я уж точно жалею. – Я отодвинул тарелку, не проглотив ни кусочка. Остальные не торопились. Морли с опаской поглядывал на меня: опасался взрыва. – Я в порядке, – успокоил я его. – Гаррет холоден и невозмутим, как айсберг. – С внутренним кипением я и в самом деле справился. Но так и с трупом бывает – сначала перестает работать сердце, и лишь постепенно холодеют конечности.
Они ели все медленней и медленней, как дети, знающие, что после ужина их ждет порка. Я резко отодвинул стул.
– Зайду к себе, – бросил я Морли на ходу. – Вернусь через минуту.
Я кое-что забыл – одну из картин Снэйка.
К моему возвращению трапеза была окончена. Пришел Рок со своими инструментами и портретом под мышкой. Он внимательно оглядел собравшихся и остался доволен моей сдержанностью.
– Девушку пригласите? – спросил он.
– Конечно. Морли, понесешь это. Мы, отводя глаза, прошли мимо Кида и стали подниматься по лестнице. На третьем этаже я отстал и свернул в коридор, к покоям Дженнифер. Дверь была заперта, но на этот раз я захватил отмычку. Я прошел через большую гостиную, в комнату, где застал ее ночью. Она и сейчас была здесь, сидела на том же стуле, лицом к тому же окну. Она спала. На лице ее застыло невинное, невозмутимое – ну прямо ребеночек-ангелочек – выражение.
– Проснись, Дженнифер. – Я тронул ее за плечо. Она подскочила.
– Что? Что такое? – Она быстро успокоилась. – В чем дело? – повторила она.
– Мы идем к твоему отцу.
– Я не хочу. Вы собираетесь… Это убьет его. Я не хочу участвовать, мне этого не вынести.
– Вынесешь. Пошли. Без тебя нам не обойтись. – Я взял ее за руку и повел, почти потащил по коридору. Она упиралась, но драться не стала.
Все собрались в гостиной Стэнтнора и ждали нас. Когда я привел Дженнифер, Питерс распахнул дверь. Следующая комната оказалась маленькой гостиной, в точности такой же, как у Дженни. Мы гуськом прошли в спальню.
42
Старик походил на мумию. Глаза его были закрыты, рот разинут, какая-то слизь вытекала из него и сбегала по подбородку. Каждый третий вздох с шумом вырывался из груди как предсмертное хрипение.
Мы принялись за дело. Я собрал картины, Морли стал на страже у дверей. Питерс разбудил генерала и усадил его. Кухарка подбросила дров в камин.
Вид у старика был хуже некуда, но способности соображать он не утратил. В глазах появился блеск. По нашему зловещему виду он понял, что я пришел с последним докладом.
– Не тратьте сил, генерал, не говорите и не спорьте. Вы угадали, это мой последний доклад. Он не займет много времени, но предупреждаю, такого вы не видели и в самых кошмарных снах. Я не намерен давать вам советы. Я просто изложу факты, а вы уж поступайте как знаете.
Его глаза сердито сверкнули.
– Незнакомый вам человек, – продолжал я, – доктор Рок, специалист по паранормальным явлениям. Он мне очень помог. Вы, наверное, недоумеваете, где Уэйн. Его нет – он покинул нас сегодня утром. Нет также Чейна и Кида, потому что они скоропостижно скончались. Как Хокес и Брэдон. От той же руки. Прошу, доктор.
Рок приступил к сольной партии. Я дал ему время распаковать инструменты и сосредоточиться. Стэнтнор смотрел не отрываясь, сжав бесцветные губы в одну тонкую линию. Жили только его глаза – ив мою сторону они смотрели отнюдь не благосклонно. Но, кроме гнева, в них было что-то еще. Волнение? Страх?
– Сначала о том, кто пытается убить вас. Рок издал какой-то звук, не то вопль, не то свист. Показалось пламя. Все так и подскочили. Я, конечно, не специалист, но ощущение было неприятное.
– Все в порядке? Доктор задыхался.
– Я борюсь. Но я приведу ее к вам. Не вертитесь под ногами и не отвлекайте меня.
Прошло несколько минут.
Дух Элеоноры материализовался в нескольких шагах от кровати. Но Рок добился успеха не с первой попытки. Сперва мы ясно увидели Снэйка Брэдона, затем куда менее четкого Каттера Хокеса, и лишь с третьего захода Элеонора сдалась. Я взглянул на портрет, которым, по словам домочадцев, постоянно любовался генерал. Сходство было весьма относительным, не походил он и на женщину с картины Брэдона.
Глаза Стэнтнора вылезли из орбит. Он выпрямился и завизжал:
– Нет! – И закрыл глаза рукой. – Нет! Уберите ее! – Он захныкал, как побитый мальчишка. – Уберите ее отсюда!
– Вы сами наняли меня, чтобы докопаться до истины, и сказали, что не важно, насколько неприятной она окажется. И вот истина перед вами, другой не существует. Не скрою, я испытываю удовольствие, столкнув вас с ней лицом к лицу. Женщина, которую вы пытали, которую вы убили…
Дженнифер не выдержала:
– Он убил ее? Мою мать? Он, а не доктор? – Она пошатнулась.
– Займись ею, Морли.
Морли отошел от двери и поддержал девушку. Она лепетала что-то невнятное, а потом разразилась плачем.
Стэнтнор пыхтел и плевался, как будто бегом поднялся на крутую гору. Говорить он не мог, только хрипел. Похоже, его хватил-таки предсказанный Дженнифер удар.
Я повернулся к Элеоноре.
– Ступай теперь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32