Генерал собрался с мыслями и только тогда заговорил.
– Убирайтесь, Гаррет, – сказал он.
– Я вернусь, когда вы будете готовы к разговору…
– Убирайся. Оставь меня. Пошел прочь из моего дома, из моей жизни…
У него начался новый приступ, на этот раз тяжелый.
– Эй, позовите доктора! – крикнул Кид. Но на лице его я не заметил раскаяния.
Он не сожалел, что позволил довести старика до такого состояния.
Странные они все люди.
32
Я отправился в кухню. Кухарка была одна.
– Вам нужен помощник?
– Явился еще что-нибудь вытянуть из меня? Не подъезжай, парень, я тебя насквозь вижу. Тебе что-то нужно, но на сей раз я и рта не раскрою. Нечего в чужие дела соваться.
– Конечно.
Я закатал рукава и с отвращением взглянул на кучу грязной посуды. Нет на свете ничего хуже мытья посуды. Но я притащил от плиты котел горячей воды, налил ее в раковину, добавил холодной и бесстрашно принялся за работу. Десять минут прошли в молчании. Я ждал. Она не сможет долго сдерживать свое любопытство.
– Вы были в комнате, когда осматривали генерала. И что вы думаете?
– Старик прав, этот докторишка в самом деле обманщик. – В тоне ее не было уверенности, одно лишь беспокойство.
– Думаете, он ошибается?
– Да он сумасшедший, если верит в это. Здесь нет ни призраков, ни привидений.
– Три трупа.
Она поперхнулась. Именно это внушало ей сомнение. Если бы не появление ходячих покойников, она и внимания бы не обратила на слова доктора Стоуна.
– Все твердят мне, что у генерала нет врагов, способных на убийство. Нет ни у кого и мотива пытаться ускорить его смерть, несмотря на величину поместья.
– Немного от него останется, от этого треклятого поместья. Ей-богу, старик заразил все вокруг. – Кухарка говорила слабым голосом. Да, она уж не та, что прежде, живет своей внутренней жизнью, у нее пропала охота вмешиваться в творящиеся кругом безобразия.
– Если сегодня никто не убивает генерала, не пытает его мукой медленной смерти, не держит на краю бездны, может, это дело рук призраков прошлого? Что-то мне подсказывает – искать нужно во времени до его отъезда в Кантард.
Она ворчала, беспорядочно расшвыривая вокруг себя кухонную утварь, но ничего вразумительного я не услышал.
– Что с ним случилось? Я слышал только о смерти его жены. Не тут ли таится разгадка? Ее родители… Дженнифер рассказала мне, что они были из могущественной аристократии, но имен она не знает. Осталось ли после них наследство? Или было какое-то проклятие – до седьмого колена?
Кухарка не поддавалась и упорно хранила молчание.
– Не были ли они вовлечены в заговор Синих, направленный против Кенрика III?
– Напридумывал, сам не знаешь, откуда чего насобирал…
– Такая у меня работа, деньги за это получаю. Полагаю, бабушка с дедушкой были-таки вовлечены в заговор. Полагаю, мать Дженнифер очутилась здесь отчасти для того, чтобы спастись от возможных в случае провала преследований. Ей не повезло: заговор провалился, и Кенрик уничтожил всех, даже самых дальних родственников бунтовщиков. Допускаю, что доктор, перепутавший лекарства, действовал по указке короля. Возможно, Дженнифер осталась жива только потому, что у врача не поднялась рука убить новорожденную.
– Ну напридумывал…
Я не реагировал и спокойно ждал, пока она дополнит мой рассказ. Я уже перемыл и вытер целую гору посуды. Не пора ли подумать о смене профессии? Старая становится чересчур утомительной. Я с удовольствием задержался на этой мысли.
– Матушка миссис звалась Чэрон Светлоокая. А папа ее был сам Натаниель Синий Дьявол.
Большой проказник был ее папа Синий Дьявол – душа заговора, злобный негодяй. История гласит, что только вмешательство наиболее влиятельных заговорщиков ограничило его планы свержением короля. Он-то мечтал смести с лица земли весь дом Кенрика, всю правящую династию. Кровавая вражда между ним и Кенриком началась с пустячной детской потасовки.
Чэрон Светлоокая скорее всего знала о деятельности мужа не больше, чем обычно знают женщины. Почти до конца она вроде бы и не подозревала о заговоре. Но есть основания считать, что именно благодаря ей заговорщики потерпели поражение: в последнюю минуту Чэрон предупредила короля.
Мы никогда не узнаем наверное – разве что воскреснет кто-нибудь из мертвых, в живых же не осталось никого. Но вряд ли кому придет в голову воскрешать их. Воскрешать колдуна – опасная и глупая затея, решиться на это может лишь более сильный колдун.
– Мать привела Элеонору сюда, чтобы спрятать ее?
Кухарка пробурчала что-то. Несколько секунд она обдумывала, заговорить или нет. Я добавил в раковину горячей воды.
– Верно, мать привела ее. В полночь. Ну и ночка была, воистину адская. Гром, молния, ветер завывал, как тысячи грешных душ. Чэрон Светлоокая и Стэнтноры состояли в отдаленном родстве. Я забыла ее девичье имя. Фэн… дальше не помню. Дитя насквозь промокло и смертельно перепугалось. Она, как Дженнифер, никогда раньше не покидала родного дома. Совсем юная и очень хорошенькая.
– Тоже как Дженнифер.
– Более робкая, чем Дженни. Дженни может постоять за себя, она настоящая артистка, наша Дженни, меняет обличья, точно платья. Молодая миссис Элеонора была не такова, она и собственной тени боялась.
Я хмыкнул.
– Старый генерал и Чэрон Светлоокая сладили это дельце тут же, в кухне. Я подавала чай и все видела. Они поженили девчушку и молодого Уилла. Ей оставили только имя: так было безопасней. Прошло не больше двух дней, и разразилась буря. Но старого генерала Кенрик не посмел и пальцем тронуть: в те дни армия Каренты держалась только на нем, без Стэнтнора нам не миновать бы разгрома.
Война для меня тогда немного значила. Отец давно погиб, а я был слишком мал, меня забрать не могли. Но я припоминаю, для Каренты настала плохая пора, и все говорили, что вся надежда на старшего Стэнтнора, без него, мол, Венагета разгромит нас.
– Не знаю, будет ли тебе с этого прок, но скажу – по-моему, Чэрон хотела предложить сделку: она выдавала заговорщиков, а ей гарантировали неприкосновенность. Бог знает, добилась ли она успеха. Во всяком случае, она не уцелела.
– Подождите, я запутался, – остановил я ее. – Дженнифер ведь родилась вскоре после того? А у нее еще был старший брат.
– Единокровный брат, не родной… Сын первой жены генерала. Ему пришлось жениться в шестнадцать лет. Она была дочерью служанки. Но тебе это незачем знать.
– Чтобы разобраться в происходящем, мне надо знать все. Тайны убивают. Что сталось с первой женой генерала?
– Их брак продолжался, пока мальчишка не подрос и его не передали нянькам, а затем учителям. Тогда ее прогнали, старый генерал отослал всю семью.
– Они не сопротивлялись?
– Еще как! Но старый генерал откупился. Паренек ужасно напоминал молодого Уилла, особенно когда возвращался после ночки в борделе. Настоящим разбойником он был. Да. Намучились мы с ним. – Не похоже, что она имела в виду обычные юношеские проказы. Видимо, генерал в молодости был отталкивающим типом.
Добрую четверть часа я пытался выудить из кухарки еще что-нибудь. Мне удалось лишь добиться подтверждения, что молодой Стэнтнор был грубым и низким развратником, волокитой, чья жизнь получила какой-то смысл и оправдание только после длительного пребывания в Кантарде.
– Неприятный был парень. Кто мог возненавидеть его настолько сильно, чтобы…
– Нет. – Она говорила всерьез, а не просто увиливала от ответа. – Такова жизнь, Гаррет. Это проходит. По молодости любой может натворить глупостей.
Некоторые продолжают творить их всю жизнь.
– Но люди вырастают. Ошибки юнцов причиняют боль, радоваться и умиляться тут нечему, но никто не унесет такую обиду с собой в могилу и не восстанет из мертвых, чтобы отомстить за нее.
Не знаю. У Стэнтноров и им подобных все наперекосяк. Человек их круга мог счесть себя оскорбленным в случае, который нормальный смертный назвал бы мелкой неудачей.
– Тогда скажите мне, что за призраки одолевают его?
Кухарка бросила работу и внимательно посмотрела на меня. Она вспомнила что-то, о чем не вспоминала годами. С минуту казалось, что она вот-вот заговорит. Но потом она покачала головой, лицо ее стало непроницаемо.
– Нет. Не было этого.
– Чего не было?
– Ничего. Просто жалкая сплетня. К нашим сегодняшним делам отношения не имеет.
– Лучше скажите мне. Вдруг за этим что-то кроется.
– Не хочу повторять сплетни. Не хочу ни на кого возводить напраслину. Все равно к делу не относится.
Я в третий раз наполнил раковину горячей водой и мигом перемыл третью порцию посуды. Держу пари, она много лет не видала столько чистой посуды сразу.
Хоть здесь не подкачал. Спасти жизнь людей я не способен, зато когда дело коснется мытья посуды – тут Гаррет чудеса творит. Ей-богу, пора задуматься о перемене профессии.
Наконец она заговорила:
– От судьбы не убежишь. Генерал по уши втрескался в миссис Элеонору. Она стала его божеством.
Я ободряюще хмыкнул. Кухарка не реагировала, тогда я попробовал спросить напрямую.
– Я и так сказала больше, чем следовало, – гласил ее ответ. – Чужаку не надо столько знать о нас.
Сомневаюсь. Мне казалось, она взвешивает каждое слово и говорит только то, что считает нужным. Следующую порцию выдаст немного погодя, когда решит, что я достаточно созрел.
– Надеюсь, вы понимаете, что делаете. Уверен, ваши секреты помогли бы сохранить жизнь многих людей.
Эх, не умеем мы довольствоваться малым. Жадность нас погубит. Наверное, я надавил слишком сильно. Кухарка обиделась: в конце концов она не обязана говорить. Она недружелюбно взглянула на меня и до ужина не проронила больше ни слова, только огрызалась и распоряжалась.
33
После ужина, проводив наконец доктора и Плоскомордого, мы с Морли отправились ко мне в комнату.
– Бедняга Деллвуд, наверное, устал ждать, – заметил я, поднимаясь по лестнице.
Он плюнул на карету и ушел пешком несколько часов назад. Кучер тоже роптал на свою нелегкую долю: никому не пришло в голову пригласить его в дом погреться.
Морли рыгнул.
– Ей-богу, старуха хотела меня отравить. От таких помоев отказались бы и свиньи.
Я усмехнулся. Стоило Морли заикнуться, что ему не нравится еда, кухарка тут же отбрила его, предложив завтрак сготовить самому. Более того, персона моего неотразимого друга не произвела на здешних аборигенов ровным счетом никакого впечатления. Напрасно Морли расточал свои чары – Дженнифер и бровью не вела. Самолюбие Морли было задето: он не привык, чтобы на него смотрели как на пустое место. Но их не интересовало, кто он такой. Подумаешь, какой-то нахал, вторгшийся в их замкнутый мирок. Что касается меня, я не настолько чувствителен к мнению окружающих…
– Приятная компания, Гаррет. А девушка – просто снежная королева. Где ты их откопал?
– Они откопали меня, а людям, у которых все в порядке, я не нужен.
– Понимаю, – хмыкнул Морли. – У этих-то неполадок выше головы.
Я склонен думать, что его клиенты еще чуднее моих. Но у Морли с ними разговор короткий, уж он-то резину тянуть не станет.
Подойдя к двери, я проверил свою сигнализацию. Если кто и заходил ко мне, это были аккуратные люди. Мы вошли.
– Пойду вздремну, – сказал я. – Прошлая ночка выдалась тяжелая. Пожалуйста, сегодня никем не оборачивайся.
– Постараюсь, – кисло улыбнулся Морли и начал распутывать моток веревки, который стащил, пока я помогал кухарке мыть посуду после ужина.
– Для чего это?
– Хочу измерить комнату. Ты говоришь, кто-то ухитряется входить и выходить, не пользуясь дверью, значит, должен быть другой путь.
Он отмерил фут, завязал узел, сложил веревку, завязал второй узел. Линейка, конечно, не безупречно точная, но сгодится и такая.
– Я сам собирался заняться этим, когда будет время.
– У тебя никогда не будет времени проработать мелочи, Гаррет. Ты всегда слишком занят – ломишься в открытые двери или торопишь события. Кстати, как ты думаешь, чего ожидать сегодня ночью?
У меня было сильное подозрение, что без неприятностей нам не обойтись и сегодня.
– Может вернуться один из мертвецов. Да черт знает что еще может случиться. Пока будешь ковыряться с веревкой, пораскинь мозгами, как вывести Чейна на чистую воду.
– Чейн? Такой жирный, бранчливый парень?
– Он самый.
– Ты думаешь, это он хулиганит?
– Больше некому. Только у него была возможность убрать Хокеса и Брэдона и трижды пытаться прикончить меня.
– Используй в качестве приманки себя самого. Схвати его за руку.
– Спасибо, не хочется. Три попытки, а может, и четыре. Я дал ему достаточно форы, не находишь?
– Ложись спать – все будет в порядке, не бойся: Морли рядом.
– Если поразмыслить, звучит не слишком успокаивающе.
Я прошел в спальню, скинул одежду и скользнул под чистую, прохладную простыню. Фу ты, даже грешно нежиться на такой великолепной перине.
Секунд тридцать я еще слышал, как Морли копошится в соседней комнате, бормоча что-то себе под нос, а дождь барабанит в окно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32