Тогда и стало приходить к ней выздоровление. В бла-
готворной дреме возвращались к ней силы; невыносимый груз
понемногу спадал с ее плеч, и однажды ночью, когда монас-
тырь затих, она встала с постели и, подстрекаемая жаждой
деятельности, побежала из своей кельи. Слякотный студеный
ветер тотчас отрезвил ее; но глоток воздуха, не замутнено-
го фимиамами, оказался действенным лекарством.
С тех пор ночные экспедиции по монастырю сделались
постоянными. Она исследовала монастырь, а отсыпалась днем,
успокаивая опекающих ее монахинь вялой, апатичной покор-
ностью. Зла она на монахинь как будто не держала, но один
небольшой счет к ним был: во время одного из многочислен-
ных обрядов, связанных с вступлением в обитель еще одной
инокини, великолепная коса принцессы, каких мало встретишь
- длинная, по колено, и густая, шелковистая - была безжа-
лостно острижена. Тогда это было принцессе безразлично,
потом же, когда с возвращением равновесия стала возвра-
щаться и забота о внешности, косу стало жалко. Девушка по-
нимала, что такую косу вырастить уже не удастся и, пригла-
живая безобразно короткие волосы, обещала мысленно монахи-
ням это припомнить.
Кроме же этого, сердиться на них не было причин. Жен-
щины жалели ее, сочувствовали несчастной, пытались разве-
селить, угощая каким-нибудь лакомством или рассказывая
возвышенные истории о освещающих душу чудесах.
Келья у принцессы была большая, и сначала в ней оста-
вались две женщины, однако их ночные вздохи и сопение раз-
дражали тогда больную, и эту скромную прислугу убрали, пе-
реместив в соседние кельи. Теперь одиночество обернулось
удобством. Дверь, опять-таки со смазанными петлями, чтоб
не беспокоить привередливую больную, теперь бесшумно вы-
пускала ее во двор, а потом, однажды, выпустила ее и в
вольный мир.
Затем долгих полтора месяца она ломала голову, как
освободиться от назойливых мальчишек-хокарэмов. Всякое бы-
вало: она ругалась, дразнила Ролнека, а когда гостили они
в замке Марутту, они была близка к мысли объявить, что она
сургарская принцесса.
Оценивающий взгляд Марутту остановил ее; он не узнал
принцессу в рыжеватой девочке, одетой в потертую хокарэмс-
кую одежду. Где уж было Марутту узнать принцессу! В жизни
своей он видел ее два... или нет, три раза; все это время
она была одета хоть и непривычно, но как знатная дама; во-
лосы тогда не торчали, безжалостно обкорнанные, упрямыми
вихрами и вовсе не напоминали цветом ржавую болотную воду;
тогда они были длинными, пушистыми, блестящими, пахнущими
специально подобранными травками. И носила она тогда туфли
на довольно высоком каблуке, который делал рост выше, фи-
гуру - тоньше, а походку - красивее.
Сейчас же она была жалким пугалом и, несмотря на
это, нашлось все-таки нечто, что привлекло к ней взгляд
Марутту. Ответ на этот вопрос, конечно, предельно прост:
принцу нужна была хокарэми, однако же в глазах Марутту
беглая принцесса увидела и что-то совсем другое.
Что ж, высокий принц, заглатывай, заглатывай наживку,
а бывшая госпожа принцесса уж найдет способ сквитаться с
тобой за разоренный Тавин... И она, размечтавшись, вообра-
зила, что вместе с мальчишками приходит в Ралло, а потом
Марутту, ищущий хокарэми, присылает за ней, и она, принеся
ему клятву, входит в его замок... И был там еще острый
нож, или старогортуская лапара, такая же, как у Стенхе,
или же кубок с ядом. Но юная мстительница, увидев перед
прощанием с замком Марутту лицо Эрвана, сообразила, что
мечты так и останутся мечтами, что Эрван узнал ее и угадал
ее желание отомстить и, разумеется, этого ни в коем случае
не допустит. И поняла принцесса, что настоящих, опытных
хокарэмов ей обмануть не удастся. Тогда она опять стала
подумывать, как избавиться от мальчишек.
Правда, ничего толкового не приходило ей в голову до
той поры, пока их небольшой отряд не сошел с речного пути
и не отправился по катранской дороге.
Впереди лежала широкая холмистая равнина, под которой
подземные воды прорыли обширный пещерный лабиринт. И прин-
цессе оставалось молить богов, в которых она не верила,
чтобы Ролнеку не взбрело в голову свернуть с тракта на ка-
кую-нибудь из тропинок до того момента, когда они достиг-
нут Ирмастовой пещеры.
Принцесса не знала, раскрыта ли хокарэмами тайна Ир-
маста-контрабандиста; очень вероятно, они могли знать это,
и, может быть, Ролнек со Смиролом тоже посвящены в этот
секрет, но принцесса надеялась на то, что при ее внезапном
побеге мальчишки замешкаются и потеряют ее из виду.
Пещера находилась чуть в стороне от дороги, и прин-
цесса заранее начала приучать Смирола к прогулкам. Рыжий с
удовольствием принимал эту игру, ему нравилось притворять-
ся влюбленным сорванцом, и он с нагловатой усмешкой, но
очень нежно обнимал ее, шепча на ухо совершенную чепуху, в
то время как девушка в ответ говорила тоже что-то не слиш-
ком умное.
Конечно, кокетничанье со Смиролом было делом опасным;
если бы не скорый побег, девушка не осмелилась бы на это -
игра в любовь с хокарэмом ни к чему хорошему не приведет,
но пока она то заигрывала с Рыжим, то с капризным видом
высвобождалась из его объятий, мечтая только о том, чтобы
поскорее наступил миг побега.
Такое притворное негодование она разыграла буквально
в десяти шагах от входа в Ирмастову пещеру: спровоцировала
Смирола на объятья, а потом, когда он, демонстрируя нетер-
пение, облапил ее, изобразила возмущение и отскочила в
сторону.
- Не подходи ко мне,- объявила она,- слышишь, чудови-
ще рыжее!
Смирол смеялся, показывая красивые зубы; такая игра
была уже привычной для него; он думал, что все эти ухищре-
ния имеют целью соблазнить его, чтобы он помог девушке бе-
жать. Зная же, что старания девчонки бесполезны, он весело
вертел головой, поглядывая на Ролнека, но вдруг заметил,
что девушка, стоявшая в десяти шагах от него, исчезла, как
сквозь землю провалилась. И тогда он заорал и бросился в
пещеру, услышав в подземном лабиринте только затихающий
звук спотыкающихся шагов.
Девушка, нырнув под куст, имела уже наготове отточен-
ную, как бритва, бронзовую пряжку, какие мальчишки-хокарэ-
мы обычно используют вместо ножа. Этой пряжкой, едва уви-
дев змеящуюся в тень провала веревку, чирканула по ней и,
подхватив конец, побежала в густую темноту, наматывая ве-
ревку на локоть.
Смирол, вскочивший в нору на несколько мгновений поз-
же, не мог понять, куда в эту темноту идти, и вернулся на
дневную поверхность несолоно хлебавши. Догадаться, в какой
из многочисленных ходов скрылась девушка, ориентируясь
только на далекий еле слышный топот, было совершенно не-
возможно.
Когда беглянка поняла, что побег удался, она убавила
резвость. Теперь можно было уже не бежать, рискуя разбить
голову о какой-нибудь выступ. Она знала, что там, где
оканчивается веревка, Ирмаст устроил тайник с факелами и
всякими припасами, которые могут пригодиться путешествую-
щему под землей. И когда веревка привела к крепко вбитому
крюку, от которого начиналась другая веревка, принцесса не
пошла дальше, но пошарила в нише, ища кремни. Они лежали
наготове, и девушка, запалив костерок из меленьких стру-
жек, нашла факел. Тьма чуть расступилась, и вооруженная
светом, девушка могла идти по пещерному лабиринту без
страха. Не выпуская из руки путеводной бечевки, она шла
вперед и благодарила судьбу за то, что год назад она при-
вела в дом Руттула в Тавине матерого контрабандиста Ирмас-
та. Принцесса с любопытством расспрашивала его о тайных
тропах, и он, польщенный вниманием вельможной девчонки,
рассказал о тайнах своей пещеры. Он не думал, что она за-
помнит его указания и немудреную, однако точную карту мес-
тности, нарисованную на вощеной дощечке.
"Надеюсь, он не заплутается в своей пещере оттого,
что я обрезала бечевку у входа",- думала принцесса. Рядом
шевелились тени; девушка несколько раз вздрагивала и тут
же сердилась на себя: ишь, какая пугливая стала! На ум,
однако, несмотря ни на что, лезли нянькины рассказы о под-
земных демонах.
Бечевка привела к воде. Быстрый ручей бежал по полу
пещеры и уходил в стену. Здесь был еще один крюк, к кото-
рому была привязана веревка посолиднее. Вот эта веревка и
уходила с потоком. В нише около крюка лежали в изобилии
веревки и кожаные мешки-поплавки, на которых Ирмаст пере-
возил свои грузы.
Девушка разделась и сложила одежду в один из кожаных
мешков, упаковав его так плотно, как только смогла, чтобы
вода не проникла вовнутрь. Сапоги пришлось оставить на но-
гах - бить босые ноги о каменные уступы не очень хотелось.
Она крепко ухватилась за веревку и прыгнула в поток. Дно
оказалось неожиданно далеким. Рослым мужикам, подобным Ир-
масту, здесь, вероятно, было по грудь; девушке же приходи-
лось оставаться на плаву.
Факел перед ручьем она затушила; сейчас его все равно
не удалось бы сохранить. Шаря во тьме перед собой, она то
и дело едва успевала нырнуть, чтобы не удариться головой.
Как ей удавалось все это: плыть, одной рукой держаться за
веревку, другой оберегать голову, поправлять сползающий с
плеч мешок? Она уже чувствовала, что вот-вот утонет, но
вдруг веревка стала задираться вверх, и девушка нащупала
надежную загогулину крюка. Уцепившись обеими руками за
крюк, она повисела на нем, накапливая силы, потом подтяну-
лась на дрожащих руках и выбралась на высокий берег. Она
нащупала следующую веревку и упала на нее, отдыхая. Потом,
немного придя в себя и вспомнив, что можно согреться одев-
шись, она распаковала мешок и с наслаждением облачилась в
сухую шерсть и кожу. Сапоги же, наоборот, сняла и устроила
их в нище, чтобы они ненароком не свалились в поток. Она
понимала, что вряд ли сапоги высохнут в сыром воздухе пе-
щеры, поэтому не очень печалилась, всовывая ноги в раскис-
шую обувку, когда отдохнула достаточно, чтобы продолжить
путь.
Она потеряла счет веревкам и веревочкам, тянущимся от
крюка к крюку, подъемам и спускам, поворотам, камням под
ногами и камням над головой. Несколько раз коридоры сужа-
лись так, что приходилось ползти на четвереньках или про-
тискиваться боком. В одной из таких щелей пришлось поудив-
ляться, как там проскальзывал рослый и широкоплечий Ир-
маст. Был и еще один переход по воде - но на этот раз, к
величайшему облегчению, глубиной всего по колено, зато че-
рез огромную пещеру, залитую мелким озером. Впрочем, ско-
рее всего, мелким это озеро было только в тех местах, где
на гибких вешках были натянуты веревки.
Один Ирмаст никак не мог отыскать и снабдить веревоч-
ной трассой весь этот грандиозный путь; наверняка здесь
потрудились целые поколения смельчаков, невесть зачем рыс-
кавших под землей. И наверняка эту подземную дорогу должны
были знать хокарэмы - девушке очень повезло, что мальчишки
ее не поймали.
"А может,- мелькнула мысль,- они давно ждут меня у
выхода?"
Но у выхода ее никто не ждал.
Она внезапно пришла к крюку, от которого не начина-
лось новой веревки, и испугалась, потому что это значило
бы, что надо будет разыскивать путь самой, тыкаясь в тупи-
ки и задыхаясь от ужаса. Но догадка осенила ее, и она по-
тушила факел, увидев наконец неровный круг призрачного
света.
Она вышла, и сразу же волна густых запахов весеннего
леса упала на нее.
Была ночь. Сквозь легкое облачко светила луна. И не
было вокруг никого. Никого.
Девушка сняла мокрые сапоги и побрела по прохладной
траве куда-то в сторону, не очень задумываясь о том, куда
идет.
На рассвете, когда лучи солнца зажгли горизонт, а по-
том затмили блеск Утренних Сестер, она развела костерок и,
натянув на колышки сырые сапоги и носки, присела у огня,
прислонясь спиной к поваленному стволу огромной сосны. Хо-
телось есть, но не настолько, чтобы удалось преодолеть ле-
нивую усталость, и она задремала.
Дымок затухающего костра привлек двух лихих разбой-
ничков, но хокарэмская одежда спящей отпугнула их, и они
поспешили скрыться, пока девушка не проснулась.
Больше ее никто не тревожил. Она проснулась перед за-
катом, прошла по темнеющему лесу, сьев при этом около по-
луфунта молодых побегов папоротника и, вероятно, столько
же горьковато-кислых цветочных почек гертави. Побеги трэс-
сава были бы и вкуснее, и сытнее, но трэссав в западном
Ирау почти не растет.
Дождь прервал ее гастрономические изыскания, загнав
под отвесную стенку глинистого оврага, и там, пережидая,
пока небо высохнет, она наконец стала соображать, куда бы
ей пойти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18