Потом она нашла в себе силы приблизиться к бесформенной массе и встать подле нее на колени. Никто не увидел, как она сорвала золотое запястье и спрятала его у себя на груди. Отряд с ликующими криками направился назад к королевской усадьбе. Бера пошла вместе со всеми, потому что могло бы показаться странным, если бы она, после столь долгого пребывания в глуши, не отправилась в королевские палаты на пиршество.
Королева Хвит встретила охотников в веселом расположении духа и, пригласив всех в дом, отдала приказ приготовить медвежье мясо для пира. Увидев Беру, грустно забившуюся в угол, она запнулась, сжала кулаки и удалилась. Едва начался хмельной пир, как королева сама внесла в залу деревянный поднос с кусками брызжущего жиром жареного медвежьего мяса.
Подойдя прямо к Бере, она заговорила так, чтоб ни у кого не возникло сомнения в чистоте ее намерений:
— Как приятно узнать, что ты жива. Бедняжка, ты, должно быть, ужасно голодна. Вот, отведай жаркого.
Девушка остудила назад к скамье.
— Нет! — взмолилась она.
Хвит держалась с удивительным спокойствием.. Было что-то пугающее в облике этой женщины, одетой в призрачно-белое платье, мерцающее в сумраке, так же как мерцали ее глаза и зубы.
— Почему ты не слушаешься меня? — сказала она. — Не стоит отвергать кушанье, что поднесла тебе сама королева, оказав тем самым высокую честь. Отведай немедля, или ты получишь кое-что похуже.
Она достала свой нож и, подцепив острием кусок мяса, поднесла его к губам девушки. Измученная, сраженная горем и охваченная страхом за своих еще не рожденных детей, Бера не знала, что делать. На них стали обращать внимание.
Если бы эти люди знали правду, как бы они поступили? Она сомкнула ресницы и сжала кулаки, чувствуя, как комок горячего мяса вталкивают ей в рот. Запах пригоревшей крови отдавался болью в висках. Бера проглотила кусок целиком.
Королева рассмеялась:
— Вот видишь, не так уж и плоха медвежатина на вкус, малютка Бера.
И она подцепила новый кусок. Едва он коснулся губ Веры, как она, подобно морской волне, отпрянула с неожиданной силой и, выплюнув мясо, с криком пала к ногам королевы:
— Нет, не надо! Хватит меня мучить, уж лучше сразу убей!
Хвит снова рассмеялась:
— Может быть, этот кусочек не слишком хорошо приготовлен? — и она подцепила третий.
Бера проскользнула мимо нее и бросилась прочь из залы. Королева не могла допустить, чтоб присутствующие неверно истолковали происходящее, и сухо промолвила:
— Ну ладно, ладно. Что-то она слишком чувствительна для хуторской девки. Я только хотела немного развеять ее грусть.
Бера вернулась домой к отцу и матери. Слишком тяжела была эта ноша для ее плеч, поэтому им она рассказала все, что с ней произошло на самом деле.
3
Хвит больше не пыталась причинишь Бере зло. Может быть, не смела, а может быть, ей казалось, что и так сделано достаточно, и теперь можно тайно наслаждаться плодами черного злодейства. Тем временем Бера в муках родила ужасного на вид первенца. До пояса он выглядел как человек, а ниже походил на лося. Когда Гуннар хотел забрать злого визжащего выродка и бросить его на горном склоне, чтобы он умер от голода или волки растерзали его — она закричала вся в поту, превозмогая боль:
— Нет! Это же сын Бьёрна. Он хотел назвать его Фроди!
Затем она родила другого мальчика с безобразными собачьими лапами вместо ног, хотя в остальном он не отличался от других детей. Она назвала сто Тори. Наконец родился третий сын. На нем не было никакой порчи. Это был Бьярки, который стал ее любимцем.
О годах, что последовали за этими событиями, мало что можно рассказать. Поначалу люди, должно быть, обходили стороной этот дом, в котором поселилось злосчастье. Однако Гуннар был богат и пользовался уважением: он построил капище, посвятив его Тору, где часто приносил жертвы богам — и его стада множились год от года, а урожаи были всегда обильны. И казалось, что он или его домашние ничем не могли прогневать богов или земных властителей. Об уродах, что родила его дочь, знали все, тем более что те не любили сидеть дома. Вскоре жизнь потекла как и прежде, разве что не стало больше тесной дружбы между Гуннаром и конунгом Хрингом. Однако злобный нрав королевы Хвит вынудил и многих других его подданных сторониться королевских палат.
Гуннар и его жена почитали разумным покуда хранить в тайне, кем был отец их внуков. Бера говорила всем, что родила их от бродяги, напавшего на нее во время скитаний по Уплёнду. Такое часто случалось. Будучи миловидной и сильной, да к тому же имея большое приданое, она привлекала к себе множество поклонников, но ни один из них не стал ее мужем.
Дети быстро росли. Лось-Фроди на своих длинных, обросших шерстью ногах споро скакал по двору туда-сюда, стуча копытами — цок-цок — и ему стоило труда ступать медленно, как это делают люди. Он всегда опережал в беге всех, кроме своего брата Тори по кличке Собачья Лапа, а когда тот подрос, никто из окрестных мальчишек не мог одолеть его в драке или в поединке на деревянных мечах.
Уродливым великаном был Фроди — неотесанным, грубым, и ему удавалось ладить только со своими братьями. Те, однако, были самыми видными среди местных парней, и различали их соседи лишь тем, что у Тори ноги были собачьи. И если средний сын был так же сварлив, как и старший, то у младшего — Бьярки — было просто золотое сердце.
Тем не менее, проводя все время в компании своих братьев, он не мог избежать их влияния. Чем старше они становились, тем больше шумели и все меньше слушались взрослых. Играя с соседскими мальчишками, они бывали жестоки и властны — и многим из тех, кто попадал к ним в руки, изрядно доставалось.
Худшим был Лось-Фроди. В двенадцать лет он был широк в кости и могуч, как взрослый мужчина, и мог бы быть не менее высоким, если бы не ноги, делавшие фигуру приземистой и неуклюжей. Фроди начал даже нарушать покой королевского двора, часто задевая стражников и вызывая их на драку. Впадая в раж, он безжалостно разил противников своими острыми копытами и бил кулаками, огромными, как кувалды. Несколько человек скончалось от побоев.
Это стоило Гуннару изрядного количества золота и привело к ссоре между дедом и внуком.
В конце концов Фроди направился, щелкая копытами, к Бере и сказал ей, что хочет уйти.
— Не желаю иметь ничего общего с этими людишками, — зарычал он. — Они столь слабы и беспомощны, что им кажется, будто я могу их поранить, если просто подойду близко.
Бера вздохнула:
— Возможно, оно и к лучшему. Но сначала пойди и возьми то, что оставил тебе отец.
Они вместе отправились в горы. Бера не была там с тех пор, как Бьёрна затравили охотники. Колышущиеся травы, впитавшие солнце, свежие цветы, шелестящая листва деревьев, ястреб, парящий в вышине среди облаков, которые, казалось, сбивают снег с вершин, дрозд, заливающийся долгой трелью, и заяц, обратившийся в бегство — все уже забыло о ее жизни в этих местах. Когда мать и сын вошли в пещеру, они сразу увидели там запертый на три замка бронзовый сундук такой изумительной работы, что он не мог быть делом человеческих рук. Некоторое время ей пришлось вчитываться в рунические письмена, вычеканенные на крышке сундука, чтобы постичь их смысл. Едва она дотронулась до замков, как те сами собой открылись. Внутри лежали прочные кольчуги, дорогие одежды, золотые кольца и запястья и прочие драгоценности. Руны говорили, что Лось-Фроди должен унаследовать лишь малую толику этих сокровищ.
— Тогда я возьму то, что мне принадлежит, — усмехнулся он и попытался схватить шлем, но тот выскользнул у него из рук, и ему так и не удалось ничего извлечь из сундука. — Ну ладно, тогда я завоюю то, что мне не пришлось унаследовать, черт побори!
Может быть, даже слеза скатилась по его щеке?
Сквозь сумрак, спустившийся в глубине пещеры, Фроди разглядел стальной проблеск и поспешил туда, раздираемый любопытством. Он увидел, что в гранитную скалу, вздымавшуюся из более мягких пород подобием стены, были вогнаны неведомой силой могучий и прекрасный длинный меч, огромная боевая секира и короткий меч с изогнутым клинком.
— Ха! — закричал Фроди, ухватив рукоять длинного меча. Он отчаянно пытался выдернуть это мощное оружие, так что пот лил с него градом. Однако ему не удалось даже поколебать меч, как, впрочем, и секиру. Но как только Фроди сжал рукоять короткого меча, тот мгновенно выскользнул на свободу. Удивившись этому, Фроди промолвил:
— Тот, кто разделил эти сокровища между нами, был не слишком-то справедлив.
Яростно стиснув рукоять двумя руками, он в сердцах рубанул мечом по скале. Но клинок не сломался, а со звоном врезался в гранит.
Некоторое время он рассматривал свое оружие и наконец сказал:
— Не беда, что мне досталась эта нехитрая штуковина. Сдается мне, она тоже умеет кусаться.
Затем он повернулся к сундуку и, схватив то, что ему еще предназначалось, убежал прочь, даже не простившись с матерью. И она его больше никогда не видела.
Через несколько месяцев стало известно, что Лось-Фроди обосновался в глуши Кеельских гор, куда вела только одна дорога. Там он построил себе хижину и жил а ней как разбойник, убивая и грабя путников. Потребовалось бы собрать немало смельчаков, чтоб дать ему достойный отпор. Если ему не оказывали сопротивления, он довольствовался тем, что отбирал у своих жертв все пожитки, но если те пытались отбиваться, то он без жалости убивал и калечил их.
Конунг Хринг, прослышав о его проделках, понял, что здесь не обошлось без колдовства. Однако он сказал, что не считает своим долгом охранять от разбойников все торговые дороги Гаутланда.
После того как Фроди пропал, Тори Собачья Лапа к Бьярки стали вести себя немного потише, но оба по-прежнему оставались неугомонными. Через три года и средний из братьев попросил у матери разрешения уйти.
Бера отвела его в пещеру, где хранилось то, что предназначалось ему. Это была гораздо большая доля, чем унаследовал его старший брат. Тори также попытался вытащить прекрасный длинный меч, но не сумел. Зато он легко освободил секиру из объятий камня, а это тоже было могучее оружие. Затем Тори облачился в дорожные одежды, попрощался с матерью, дедом и бабкой и ушел на запад.
Все сыновья Беры были заядлыми охотниками. Поэтому Тори сумел обнаружить неприметные для глаз обычного человека следы брата на Гаутландской дороге и пошел по ним. На вершине скалистого утеса, в сумраке елей он увидел бревенчатый дом, крытый дерном. Войдя внутрь, он уселся на единственную лавку и поглубже надвинул шапку.
В вечернем сумраке послышался стук копыт, земляной пол задрожал от тяжелых шагов, и в проеме двери появился Лось-Фроди. Он был пяти локтей росту и невероятно широк в кости. Свирепо уставившись на пришельца, едва различимого во мраке, он выхватил свой тесак и сказал такую вису:
Выскочит из ножен
мой короткий меч -
знает он на славу
Хильды ремесло.
Хильда — это валькирия, а ремесло ее — война и смертоубийство. Яростно засопев, Фроди мощным ударом вогнал клинок глубоко в скамью.
Тори весело молвил в ответ:
Может ловко
мой топор
ту же речь
в ответ проречь.
И он открыл свое лицо. После нескольких лет жизни в одиночестве, без друзей Фроди был переполнен свойственной ему грубой радостью, когда наконец узнал в пришельце своего брата. Он предложил ему свой кров и половину добычи.
Тори ответил, что ему ничего не нужно, он, дескать, собирается провести здесь несколько дней, а потом уйдет дальше.
На что Лось-Фроди воскликнул:
— Я не женщина, чтоб пытаться удержать тебя здесь, к тому же я только наполовину человек. Так же как и ты, братец. Ладно, слушай, я дам тебе хороший совет… кое-что интересное мне рассказали те, кого я недавно подстерег, в благодарность за то, что я их пощадил. Иди в страну гаутов и поселись на берегах озера Венер в Западном Гаутланде. Жители этих земель платят подать верховному конунгу Бйовульфу. Их собственный конунг умер, и они хотят собраться в середине лета, чтобы выбрать себе нового правителя. А делают они это так. В центре площади, где обычно собирается тинг, устанавливают трон с таким широким сиденьем, что на нем могут уместиться двое обычных мужчин, и тот, кто сумеет занять его, не оставив места для других, становится конунгом. Похоже, что ты как раз того сложения, что требуется.
— Да, странный обычай, — сказал Тори.
Фроди усмехнулся:
— Мне видится в нем не меньше смысла, чем во всяком другом человеческом деянии. Либо они заполучат в конунги великана, который поведет их к победам, либо это место займет какой-нибудь толстяк, слишком ленивый, чтоб начать войну.
— Сдается мне, для побед им хватает Бйовульфа. Благодарю тебя за добрый совет.
— Надеюсь, что смогу еще помочь тебе… что ж, уходи, если считаешь, что должен идти! — кивнул Фроди.
Итак, Тори отправился в Западный Гаутланд, где местный ярл хорошо его принял. Люди восхищались ростом и обличьем пришельца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Королева Хвит встретила охотников в веселом расположении духа и, пригласив всех в дом, отдала приказ приготовить медвежье мясо для пира. Увидев Беру, грустно забившуюся в угол, она запнулась, сжала кулаки и удалилась. Едва начался хмельной пир, как королева сама внесла в залу деревянный поднос с кусками брызжущего жиром жареного медвежьего мяса.
Подойдя прямо к Бере, она заговорила так, чтоб ни у кого не возникло сомнения в чистоте ее намерений:
— Как приятно узнать, что ты жива. Бедняжка, ты, должно быть, ужасно голодна. Вот, отведай жаркого.
Девушка остудила назад к скамье.
— Нет! — взмолилась она.
Хвит держалась с удивительным спокойствием.. Было что-то пугающее в облике этой женщины, одетой в призрачно-белое платье, мерцающее в сумраке, так же как мерцали ее глаза и зубы.
— Почему ты не слушаешься меня? — сказала она. — Не стоит отвергать кушанье, что поднесла тебе сама королева, оказав тем самым высокую честь. Отведай немедля, или ты получишь кое-что похуже.
Она достала свой нож и, подцепив острием кусок мяса, поднесла его к губам девушки. Измученная, сраженная горем и охваченная страхом за своих еще не рожденных детей, Бера не знала, что делать. На них стали обращать внимание.
Если бы эти люди знали правду, как бы они поступили? Она сомкнула ресницы и сжала кулаки, чувствуя, как комок горячего мяса вталкивают ей в рот. Запах пригоревшей крови отдавался болью в висках. Бера проглотила кусок целиком.
Королева рассмеялась:
— Вот видишь, не так уж и плоха медвежатина на вкус, малютка Бера.
И она подцепила новый кусок. Едва он коснулся губ Веры, как она, подобно морской волне, отпрянула с неожиданной силой и, выплюнув мясо, с криком пала к ногам королевы:
— Нет, не надо! Хватит меня мучить, уж лучше сразу убей!
Хвит снова рассмеялась:
— Может быть, этот кусочек не слишком хорошо приготовлен? — и она подцепила третий.
Бера проскользнула мимо нее и бросилась прочь из залы. Королева не могла допустить, чтоб присутствующие неверно истолковали происходящее, и сухо промолвила:
— Ну ладно, ладно. Что-то она слишком чувствительна для хуторской девки. Я только хотела немного развеять ее грусть.
Бера вернулась домой к отцу и матери. Слишком тяжела была эта ноша для ее плеч, поэтому им она рассказала все, что с ней произошло на самом деле.
3
Хвит больше не пыталась причинишь Бере зло. Может быть, не смела, а может быть, ей казалось, что и так сделано достаточно, и теперь можно тайно наслаждаться плодами черного злодейства. Тем временем Бера в муках родила ужасного на вид первенца. До пояса он выглядел как человек, а ниже походил на лося. Когда Гуннар хотел забрать злого визжащего выродка и бросить его на горном склоне, чтобы он умер от голода или волки растерзали его — она закричала вся в поту, превозмогая боль:
— Нет! Это же сын Бьёрна. Он хотел назвать его Фроди!
Затем она родила другого мальчика с безобразными собачьими лапами вместо ног, хотя в остальном он не отличался от других детей. Она назвала сто Тори. Наконец родился третий сын. На нем не было никакой порчи. Это был Бьярки, который стал ее любимцем.
О годах, что последовали за этими событиями, мало что можно рассказать. Поначалу люди, должно быть, обходили стороной этот дом, в котором поселилось злосчастье. Однако Гуннар был богат и пользовался уважением: он построил капище, посвятив его Тору, где часто приносил жертвы богам — и его стада множились год от года, а урожаи были всегда обильны. И казалось, что он или его домашние ничем не могли прогневать богов или земных властителей. Об уродах, что родила его дочь, знали все, тем более что те не любили сидеть дома. Вскоре жизнь потекла как и прежде, разве что не стало больше тесной дружбы между Гуннаром и конунгом Хрингом. Однако злобный нрав королевы Хвит вынудил и многих других его подданных сторониться королевских палат.
Гуннар и его жена почитали разумным покуда хранить в тайне, кем был отец их внуков. Бера говорила всем, что родила их от бродяги, напавшего на нее во время скитаний по Уплёнду. Такое часто случалось. Будучи миловидной и сильной, да к тому же имея большое приданое, она привлекала к себе множество поклонников, но ни один из них не стал ее мужем.
Дети быстро росли. Лось-Фроди на своих длинных, обросших шерстью ногах споро скакал по двору туда-сюда, стуча копытами — цок-цок — и ему стоило труда ступать медленно, как это делают люди. Он всегда опережал в беге всех, кроме своего брата Тори по кличке Собачья Лапа, а когда тот подрос, никто из окрестных мальчишек не мог одолеть его в драке или в поединке на деревянных мечах.
Уродливым великаном был Фроди — неотесанным, грубым, и ему удавалось ладить только со своими братьями. Те, однако, были самыми видными среди местных парней, и различали их соседи лишь тем, что у Тори ноги были собачьи. И если средний сын был так же сварлив, как и старший, то у младшего — Бьярки — было просто золотое сердце.
Тем не менее, проводя все время в компании своих братьев, он не мог избежать их влияния. Чем старше они становились, тем больше шумели и все меньше слушались взрослых. Играя с соседскими мальчишками, они бывали жестоки и властны — и многим из тех, кто попадал к ним в руки, изрядно доставалось.
Худшим был Лось-Фроди. В двенадцать лет он был широк в кости и могуч, как взрослый мужчина, и мог бы быть не менее высоким, если бы не ноги, делавшие фигуру приземистой и неуклюжей. Фроди начал даже нарушать покой королевского двора, часто задевая стражников и вызывая их на драку. Впадая в раж, он безжалостно разил противников своими острыми копытами и бил кулаками, огромными, как кувалды. Несколько человек скончалось от побоев.
Это стоило Гуннару изрядного количества золота и привело к ссоре между дедом и внуком.
В конце концов Фроди направился, щелкая копытами, к Бере и сказал ей, что хочет уйти.
— Не желаю иметь ничего общего с этими людишками, — зарычал он. — Они столь слабы и беспомощны, что им кажется, будто я могу их поранить, если просто подойду близко.
Бера вздохнула:
— Возможно, оно и к лучшему. Но сначала пойди и возьми то, что оставил тебе отец.
Они вместе отправились в горы. Бера не была там с тех пор, как Бьёрна затравили охотники. Колышущиеся травы, впитавшие солнце, свежие цветы, шелестящая листва деревьев, ястреб, парящий в вышине среди облаков, которые, казалось, сбивают снег с вершин, дрозд, заливающийся долгой трелью, и заяц, обратившийся в бегство — все уже забыло о ее жизни в этих местах. Когда мать и сын вошли в пещеру, они сразу увидели там запертый на три замка бронзовый сундук такой изумительной работы, что он не мог быть делом человеческих рук. Некоторое время ей пришлось вчитываться в рунические письмена, вычеканенные на крышке сундука, чтобы постичь их смысл. Едва она дотронулась до замков, как те сами собой открылись. Внутри лежали прочные кольчуги, дорогие одежды, золотые кольца и запястья и прочие драгоценности. Руны говорили, что Лось-Фроди должен унаследовать лишь малую толику этих сокровищ.
— Тогда я возьму то, что мне принадлежит, — усмехнулся он и попытался схватить шлем, но тот выскользнул у него из рук, и ему так и не удалось ничего извлечь из сундука. — Ну ладно, тогда я завоюю то, что мне не пришлось унаследовать, черт побори!
Может быть, даже слеза скатилась по его щеке?
Сквозь сумрак, спустившийся в глубине пещеры, Фроди разглядел стальной проблеск и поспешил туда, раздираемый любопытством. Он увидел, что в гранитную скалу, вздымавшуюся из более мягких пород подобием стены, были вогнаны неведомой силой могучий и прекрасный длинный меч, огромная боевая секира и короткий меч с изогнутым клинком.
— Ха! — закричал Фроди, ухватив рукоять длинного меча. Он отчаянно пытался выдернуть это мощное оружие, так что пот лил с него градом. Однако ему не удалось даже поколебать меч, как, впрочем, и секиру. Но как только Фроди сжал рукоять короткого меча, тот мгновенно выскользнул на свободу. Удивившись этому, Фроди промолвил:
— Тот, кто разделил эти сокровища между нами, был не слишком-то справедлив.
Яростно стиснув рукоять двумя руками, он в сердцах рубанул мечом по скале. Но клинок не сломался, а со звоном врезался в гранит.
Некоторое время он рассматривал свое оружие и наконец сказал:
— Не беда, что мне досталась эта нехитрая штуковина. Сдается мне, она тоже умеет кусаться.
Затем он повернулся к сундуку и, схватив то, что ему еще предназначалось, убежал прочь, даже не простившись с матерью. И она его больше никогда не видела.
Через несколько месяцев стало известно, что Лось-Фроди обосновался в глуши Кеельских гор, куда вела только одна дорога. Там он построил себе хижину и жил а ней как разбойник, убивая и грабя путников. Потребовалось бы собрать немало смельчаков, чтоб дать ему достойный отпор. Если ему не оказывали сопротивления, он довольствовался тем, что отбирал у своих жертв все пожитки, но если те пытались отбиваться, то он без жалости убивал и калечил их.
Конунг Хринг, прослышав о его проделках, понял, что здесь не обошлось без колдовства. Однако он сказал, что не считает своим долгом охранять от разбойников все торговые дороги Гаутланда.
После того как Фроди пропал, Тори Собачья Лапа к Бьярки стали вести себя немного потише, но оба по-прежнему оставались неугомонными. Через три года и средний из братьев попросил у матери разрешения уйти.
Бера отвела его в пещеру, где хранилось то, что предназначалось ему. Это была гораздо большая доля, чем унаследовал его старший брат. Тори также попытался вытащить прекрасный длинный меч, но не сумел. Зато он легко освободил секиру из объятий камня, а это тоже было могучее оружие. Затем Тори облачился в дорожные одежды, попрощался с матерью, дедом и бабкой и ушел на запад.
Все сыновья Беры были заядлыми охотниками. Поэтому Тори сумел обнаружить неприметные для глаз обычного человека следы брата на Гаутландской дороге и пошел по ним. На вершине скалистого утеса, в сумраке елей он увидел бревенчатый дом, крытый дерном. Войдя внутрь, он уселся на единственную лавку и поглубже надвинул шапку.
В вечернем сумраке послышался стук копыт, земляной пол задрожал от тяжелых шагов, и в проеме двери появился Лось-Фроди. Он был пяти локтей росту и невероятно широк в кости. Свирепо уставившись на пришельца, едва различимого во мраке, он выхватил свой тесак и сказал такую вису:
Выскочит из ножен
мой короткий меч -
знает он на славу
Хильды ремесло.
Хильда — это валькирия, а ремесло ее — война и смертоубийство. Яростно засопев, Фроди мощным ударом вогнал клинок глубоко в скамью.
Тори весело молвил в ответ:
Может ловко
мой топор
ту же речь
в ответ проречь.
И он открыл свое лицо. После нескольких лет жизни в одиночестве, без друзей Фроди был переполнен свойственной ему грубой радостью, когда наконец узнал в пришельце своего брата. Он предложил ему свой кров и половину добычи.
Тори ответил, что ему ничего не нужно, он, дескать, собирается провести здесь несколько дней, а потом уйдет дальше.
На что Лось-Фроди воскликнул:
— Я не женщина, чтоб пытаться удержать тебя здесь, к тому же я только наполовину человек. Так же как и ты, братец. Ладно, слушай, я дам тебе хороший совет… кое-что интересное мне рассказали те, кого я недавно подстерег, в благодарность за то, что я их пощадил. Иди в страну гаутов и поселись на берегах озера Венер в Западном Гаутланде. Жители этих земель платят подать верховному конунгу Бйовульфу. Их собственный конунг умер, и они хотят собраться в середине лета, чтобы выбрать себе нового правителя. А делают они это так. В центре площади, где обычно собирается тинг, устанавливают трон с таким широким сиденьем, что на нем могут уместиться двое обычных мужчин, и тот, кто сумеет занять его, не оставив места для других, становится конунгом. Похоже, что ты как раз того сложения, что требуется.
— Да, странный обычай, — сказал Тори.
Фроди усмехнулся:
— Мне видится в нем не меньше смысла, чем во всяком другом человеческом деянии. Либо они заполучат в конунги великана, который поведет их к победам, либо это место займет какой-нибудь толстяк, слишком ленивый, чтоб начать войну.
— Сдается мне, для побед им хватает Бйовульфа. Благодарю тебя за добрый совет.
— Надеюсь, что смогу еще помочь тебе… что ж, уходи, если считаешь, что должен идти! — кивнул Фроди.
Итак, Тори отправился в Западный Гаутланд, где местный ярл хорошо его принял. Люди восхищались ростом и обличьем пришельца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45