Крюгер пригляделся повнимательнее.
— Пингвины?! Значит, я на Полюсе?… Мама, я же тут замерзну!
Чтобы хоть как-то согреться, он принялся бегать вокруг какой-то самки, сжимавшей между лап яйцо.
Крюгер махал руками, не переставая, и, если останавливался, то только лишь затем, чтобы сделать пару-тройку приседаний.
Пингвины как зачарованные следили за его действиями. Они образовали вокруг него живое кольцо и стояли, смешно склонив набок головы, переговариваясь между собой. По их растопыренным ластам-крыльям казалось, что они разводят в недоумении руками.
Крюгер чувствовал, что превращается во всеобщее посмешище, но зверский мороз не давал ему перевести дух.
— А-а, суки, — ругался он на пингвинов. — Понадевали шубы, сволочи. Где тот гад, которому я приснился? Он от меня еще побегает.
В этот момент самке с яйцом, возле которой крутился Крюгер, надоела его аэробика. Она издала пронзительный капризный возглас. Тут же сквозь толпу на открытый пятачок продрался ее встревоженный супруг. По иронии судьбы это был тот самый пингвин, которому во сне явился Крюгер. В чужаке, извивавшемся всем телом перед его подругой, пингвин мгновенно учуял соперника, пристающего в брачном танце к его законной половине. Движения новоявленного ловеласа были дерзки и непристойны.
Рассвирепевший пингвин подскочил к обращенному к нему спиной Крюгеру и вдарил ему по заду клювом.
Фредди Крюгер, — который в эту секунду, расставив ноги на ширину плеч, увлеченно выполнял наклоны туловища — стукнулся головой об лед и растянулся на животе, широко раскинув руки, словно стремясь заключить в свои объятия весь материк.
Но пингвин-ревнивец на этом не успокоился. Он подбежал к поверженному сопернику и принялся кусать его за голые ноги. Стоявшая поодаль супруга подбадривала его восторженными криками.
Крюгер кое-как перевалился на четвереньки. Он вдруг отчетливо осознал, как давно он никому не пускал кровь. За всеми своими злоключениями он совсем забыл о своем дьявольском призвании — пугать, догонять, убивать.
— Ты умрешь, гаденышь! — заорал он на пингвина, пытавшегося ущипнуть его за щеку. — Дай мне только подняться…
Скользя на ботинках, как на коньках, Крюгер с трудом встал и занес для удара руку в перчатке. Лезвия ножей кровожадно блеснули в хрустально чистом воздухе.
— Вот тебе, гад пернатый! — воскликнул он, но не удержав равновесия, снова шмякнулся всем телом об лед.
Глава 2
Монахиня в белом
Ножи глубоко вонзились в ледяную толщу. Весь багровый от ярости, Крюгер попытался отодрать перчатку, но она не поддавалась.
Фредди взял спортивный азарт. Вновь обрести свою любимицу стало для него куда важнее, чем отмахиваться от наседающего пингвина, который мало-помалу умудрился приспустить с него трусы и занялся обработкой оголившегося зада.
Безуспешно испробовав несколько способов, Крюгер уперся ногами возле перчатки, крепко схватил ее руками за манжету и со всей силы дернул на себя.
Раздался жуткий треск. Перчатка вырвалась из ледяного плена и отлетела далеко в сторону. А Крюгер с размаху повалился на спину, ударившись затылком об лед. Подпрыгнувшая при падении шляпа приземлилась ему точно на лицо.
Оставалось только сложить на груди руки и умереть. Но не таков был Фредди Крюгер, чтобы покориться злой судьбе. Тяжело перевернувшись набок, он вгляделся в заснеженную даль: не сверкнут ли где ножи его перчатки?
И тут его запорошенные снегом глаза увидели нечто поразительное. По холмам, освещая себе путь горящей свечой, медленно ползла женская фигура в белом монашеском одеянии. Валуны, которые она огибала, казались мраморными надгробьями, хлопья снега, падающие ей на плечи — траурными бумажными цветами. Монахиню нещадно теребил ветер, но она упорно продвигалась вперед, и свеча в руке ее не гасла, полыхая вечным огнем.
По щекам Крюгера заструились слезы. Не успев добраться до подбородка, они застывали на морозе подобно каплям воска.
— Мамочка… — простонал Крюгер, опускаясь на колени, позволяя неугомонному пингвину кусать себя за локти.
Пингвин изощрялся, как только мог.
— Да уйди ты, уйди ты, — шипел на него Фредди сквозь зубы, но тот, не осознавая всю трогательность момента, продолжал тянуть его за трусы.
Тем временем, монахиня перестала ползти. Она медленно выпрямилась, застыв в трагической позе. Ее сутана развивалась на ветру. Капюшон откинулся назад, обнажив седую голову. Длинные волосы растрепались, обрушившись пенистыми волнами на скорбно опущенные плечи.
— Мамочка, забери меня отсюда! — взвизгнул Крюгер, протянув к ней руки.
Но свеча в руке женщины вдруг превратилось в сверкающее распятье. Высоко подняв его над головой, монахиня по-медвежьи прорычала:
— Заткнись, ублюдок! Ибо сказал Господь: я не мать тебе, и ты мне не сын!
— Но как же так, мамочка… — разрыдался Крюгер, зарывшись лицом в ладони, а когда вновь поднял глаза, то так и сел: оглашая окрестности громоподобным ревом, над равниной возвышался белый медведь!
Пингвины стали потихоньку разбегаться. Крюгер тоже вскочил и, отведя руки за спину, как заправский пингвин, пристроился к ближайшей колонне.
Медведю не понравился этот неуклюжий пингвин в черной шляпе и пятнистых трусах. И он двинулся за ним следом.
Пингвины, колонну которых замыкал Крюгер, быстро добрались до спасительного океана. К краю льдины вел крутой склон. Он был так крут, что птицы, бросившись на брюхо, в одно мгновение скатывались по ложбинке вниз и оказывались в воде.
В последний момент Крюгер засомневался, пойдет ли ему на пользу купание в ледяной воде, но было поздно: ботинки его разъехались вкривь и вкось; правда, он еще пытался, балансируя на месте, устоять на ногах, но потом обреченно грохнулся на спину и покатился на встречу с Океаном.
— Ненавижу русские горки! — вопил он, придерживая рукой шляпу и задирая ботинки кверху, чтобы не мешать своему заду набирать скорость.
Он легко соскочил с кромки льдины и полетел над гладью воды, подпрыгивая, как галька. Метров через двадцать его скорость резко упала. Подняв напоследок красивый каскад брызг, Крюгер стал тонуть. Увесистые ботинки потянули его в бездонные глубины океана.
Крюгер обреченно пускал пузыри, но тут ему вдруг пришла счастливая мысль, что сожженный заживо утонуть вот так запросто не может. Несмотря на всю спорность этого предположения, Крюгер воспрял духом, ботинки как-то сразу полегчали, и он начал всплывать обратно.
Оказавшись на поверхности, он поймал плававшую неподалеку шляпу и надел ее на голову, забыв предварительно выжать. Из шляпы хлынул ледяной поток, ошпарив колючим холодом ему мозги. И Крюгер, нахлебавшийся к тому же соленой воды, которая сейчас омерзительно булькала у него в животе, — стал постепенно замерзать.
Осыпая проклятиями беззаботно резвящихся вокруг пингвинов, Фредди подгреб к кромке льдины, но тут же получил удар в лицо от пингвина, скатившегося в этот момент с горки.
Крюгер горько пожалел, что при нем не было его перчатки и он не мог сделать из этой жизнерадостной птицы пиццу. Он поправил сбившуюся набок шляпу и, чтобы уберечь свое лицо от новых неприятностей, держась за край льдины, переместился по воде в более спокойное место.
Наконец, он выбрался на берег. Лютый мороз как профессиональный палач стал быстро заковывать его в свои ледяные кандалы.
Крюгер чувствовал, как примерзают ко льду подошвы его ботинок. Он хотел пробежаться трусцой, чтобы согреться, но ноги уже по самые колени обулись в серебристые «испанские сапоги».
Где-то у горизонта среди айсбергов промелькнул силуэт ледокола. Крюгер вскинул руки:
— Пингвины!… Тьфу! Люди! Люди! Эй, помогите! Спасите! Замерзаю-у-у-о-о… — Он так и застыл с открытым ртом, поднятыми вверх руками и лицом, обращенным в голубую даль.
Превратившись в своеобразный памятник снежному человеку, Фредди Крюгер сделался настоящей местной достопримечательностью. Вокруг него постоянно крутились любопытные пингвины. Взирая на него снизу вверх, они разводили крыльями и о чем-то громко переговаривались, будто спорили.
Вскоре среди пингвинов стало традицией сразу же после утреннего пробуждения навещать Крюгера, чтобы почесаться клювом о его ледяные колени. Но они приходили сюда и в течение дня: кто поодиночке, кто парами, а чаще целыми экскурсиями. Приходили и подолгу смотрели в его незамерзающие, и оттого вечно подвижные, бешено вращающиеся глаза.
Неоднократно к подножию Крюгера наведывалась семья белых медведей — медведь с медведицей и двумя медвежатами. Отец семейства благоговейно обнюхивал его, но всякий раз почему-то признавал несъедобным.
А медвежата пользовались Крюгером, как удобным столбиком. Лед на его ботинках тогда подтаивал, но не настолько, чтобы он мог сдвинуться с места.
«Проклятые медведи, — бесился про себя Крюгер. — Чтоб вы обоссс…», — но мысли стыли на лету, не давая додумать себя до конца.
Что касается медведицы, то ей очень нравилось, вставая на задние лапы, облизывать Крюгеру заиндевелый нос. Должно быть, она находила это забавным. Но Фредди не отвечал ей взаимностью, хотя бы потому, что не видел в ней женщину; да и он вообще предпочитал малолеток. Но медведица на него ничуть не обижалась, особенно старательно и долго вылизывая ему самый кончик носа.
Заканчивалось это лизоблюдство обычно тем, что медведь раздраженно дергал супругу за куций хвост и, глухо ворча, уводил все семейство в пургу.
Фредди Крюгер мог бы простоять как истукан еще целую вечность. Но через полторы недели на побережье обрушился ураган, часть льдины с Крюгером откололась от материка, и он пустился дрейфовать по просторам Атлантического океана.
Глава 3
Статуя в океане
— Ого, смотрите-ка, Оззи! — воскликнул Бабс, опуская бинокль. — Что это там плывет?
Капитан Оззи подавил зевок.
— Кусок дерьма.
— Я серьезно. Ей-богу что-то непонятное.
— Ну, хорошо. Дайте сюда! — капитан вырвал у него из рук бинокль и приложил к глазам. — Где чего плывет? Ничего не вижу.
— Да вон там, — Бабс забежал Оззи за спину и, схватив за уши, повернул ему голову на юго-запад.
— Похоже на оторвавшийся буек, — флегматично заметил капитан.
Заслышав их разговор, в рубку вошел боцман Кики.
— Может, это айсберг? — предположил он.
— Может, и айсберг, — пробормотал Оззи, крутя колесико бинокля. — Да нет же! — вдруг воскликнул он. — Это статуя.
— Да ну?! — поразился Кики. — Можно глянуть?
Оззи протянул ему бинокль.
— Точно, статуя, — подтвердил Кики. — А как на солнце блестит… Красота-то какая!
Оззи с иронией посмотрел на облизывающегося боцмана.
— Женская, что ли? — спросил он.
— Что?
— Статуя.
— Трудно сказать, — ответил Кики без тени улыбки. — Надо подплыть поближе.
— Камрады, стойте, а вдруг — ловушка? — засомневался Бабс, который, хотя и был выше их на целую голову и весил добрую сотню кило, особой храбростью не отличался. — Ей-богу, это ловушка.
— Потише, Бабс. Не паникуйте, — предостерег Оззи.
— При чем здесь «не паникуйте»? А если в статую вмонтирована бомба?
— Никогда не слыхал ничего подобного, — заявил Кики.
— Вот и не услышишь. Взрывом уши оторвет, — и не услышишь!
Кики пожал плечами. Но тут взорвался капитан Оззи. Выпучив глаза и выпятив грудь, он заорал во всю силу своих легких:
— Матрос Бабс! Вашу мать! Смирно!
Бабс сразу же вытянулся в струнку, вернее сказать, в басовую струну, и сделал «руки по швам».
— Отставить разговоры! Отставить паникеж! Первый же, кто наложит в штаны, полетит за борт. В океан, буль-буль к китам-касаткам. И будет ими съеден и обглодан. Понятно?
— Так точно, мой капитан! — в один голос выпалили Бабс и Кики. Последний тоже на всякий случай встал по стойке «смирно».
— Ну вот и отлично, — продолжал Оззи, меряя узкое пространство рубки своими кривыми ногами. — Мы приблизимся к этой статуе и выясним, что она из себя представляет. И что хотел сказать художник. И много еще чего. Вот так. Считайте, что это приказ!
— Слушаюсь, мой капитан! — опять в две глотки проревели Кики и Бабс.
— Вы вот что, боцман, — Оззи ткнул пальцем в худой живот Кики, едва не коснувшись изнутри его позвоночника. — Чего ждете? Особого приглашения? Заводите мотор!
— Есть, мой капитан!
Кики взялся за ключ зажигания, резко провернув его по часовой стрелке.
Стало слышно, как в машинном отделении взревел двигатель. Яхта задрожала всем своим металлическим телом, готовая в любую минуту тронуться с места.
— А мне что делать? — спросил великан Бабс, непринужденно отковыривая носком ботинка от капитанского мостика резиновый коврик.
— Взять оружие и занять позицию на баке. Возможно, придется стрелять. На поражение. Но предупреждаю: только по моему приказу.
— Есть, мой капитан.
Бабс раскланялся и оставил рубку.
Глава 4
Лом для Фредди Крюгера
Боцман Кики взялся за штурвал, и, развернув яхту, направил ее навстречу таинственному объекту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31